На ощупь

После «операции» Германия практически всегда был в комнате. Выходил только с помощью отца. И то в туалет или принять тёплую ванну. Конечно, было трудно идти в туалет, когда ты ничего не видишь. Это не те ощущения, когда ты ночью пытаешься что-то разглядеть. Нет, здесь ты ничего не видишь. Отсутствия Рейха научило мальчика ощущать мир по-новому. Иногда он щёлкал пальцами или топал ногой, чтобы понять, стоит что-то рядом или нет. Или же как далеко он находится от того или иного предмета. Изначально, конечно, было дело по-другому: размахивал руками, чуть ли не уронив любимую фигурку пса его отца. Хорошо, что тот подоспел вовремя. Что насчёт избиений...Удивительно, но они кончились. Кончились довольно быстро. Видимо приобретенная инвалидность Германии утихомирила Фюрера. Конечно, ведь тот сидит целыми днями дома и даже не может все игрушки достать. Обычно на тумбочке лежит тот самый облезший мишка. Они теперь похожи, Германия и Мишка. Правда у мишки глазки-пуговки, а у Германии... – Германия, это я. Немец подходит к своему сыну, который пытался забраться на подоконник. Он хотел забраться, ведь солнце согрело подоконник. Германия чувствует чужие руки, которые подняли его над полом и прижали к себе. Нацист направился в ванную комнату. Германия боялся дернутся, мало ли ещё что-то сделает. А если будет хорошим, то тогда его отец помилует и вернёт зрение, как он и говорил. – Тебе приходится меня ждать, чтобы я тебя помыл. Зайдя в ванну, он поставил Германию на пол и начал набирать тёплую ванну. Сам же Германия начал раздеваться, но чувствовал себя неважно. Нет, дело не только в зашитых глаза, а просто иногда непонятно, как смотрит отец. Может это паранойя, ведь всегда ощущал чужой взгляд, даже когда спит, хочется открыть резко глаза, чтобы нитки немного расслабились и увидеть отца. - Чего встал? Раздевайся. Это ты можешь сделать. Младший немец начала снимать с себя грязную одежду. Чужие руки легли на талию. Указательные и средние пальцы касались детских сосков. Все-таки Германия миниатюрный мальчик и неудивительно, что руки нациста касаются большой области тела. Германия думал, что его сейчас возьмут на руки и начнут мыть в теплой ванне, но нацист поглаживал подушечками пальцев соски ребенка, иногда поглаживал слегка впалый живот. От этого ребенок вздрогнул и слегка задрожал. - Раздражаешь... Прохрипел мужчина и рукой схватил детскую шею, начиная душить. Ребенок начал дергаться и детскими пальчиками пытался убрать руку взрослого человека. Из уст вырывалась просьба, чтобы тот прекратил, но мужчина не думает останавливаться. Повалив ребенка на холодный пол, Рейх не давал рыпаться ребенку. Ногами раздвигая детские ножки. Послышался характерный звук, как мужчина харкает вязкую слюну прямо на анальное кольцо ребенка. Германия почувствовал это и слегка сморщился от отвращения. По ванне раздался звук расстегивающейся ширинки и между ягодицами несовершеннолетний ребенок почувствовал детородный орган, который начал тереться. - Отец, прошу! Не надо! Рейх ввел сначала головку, скрытая крайней плотью. Покусывая собственные губы, Германия тихо скулил, будто щенок, который провинился. Нациста это раззадорило, ведь тот ощущал себя настоящим хозяином детского тела. Издав смешок, нацист еще раз харкает, но уже на свой член, и резко входит наполовину. Громкий крик чадо раздался эхом в ушах, если бы они жили ближе к городу, то много кто сбежался на крик ребенка. По внутренней стороне бедра потекла алая жидкость. Остановившись, Рейх вышел, но потом резко вновь нашел. И так несколько раз, будто тому не больно и тот какая-то секс-кукла. Ребенок кричал от боли и иногда мычал, ощущая чужой орган, который не мог даже полностью проникнуть в детское нутро. Он даже не знал сколько это длилось. Было просто больно... Рейх останавливается, и его член пульсировал внутри ребенка. Через пару минут он вышел и семенем заливает ягодицы и поясницу родного чада. - Это больно...Больно, пап... Тяжело дыша, ребенок не мог двинуться и лишь скулил. Рейх молча берет того на руки и начинает быстро мыть от семени и чтоб тот приятно пах. Это заняло около десять-пятнадцати минут. Укутывая того в белоснежное полотенце, он несет того не в его комнату, а в свою. Там было теплее, плюс так захотел сам Третий Рейх. Но организм явно начнет завтра лихорадить из-за боли, слез и криков. Организм просто измотался.