Путь до весны

Несмотря на тяжёлое ранение, сир Хайсен рвался упражняться с оружием наравне со всеми. Он был хорошим мечником и отлично владел копьём, но сейчас, с раненой, перебинтованной рукой, немного сдавал позиции. Однако он просил Кристину не поддаваться и биться с ним в полную силу, пусть и затупленными мечами и без колющих ударов. От тренировки их отвлекли — чуть встревоженные солдаты сообщили, что приехал граф Варден. Кристина тут же бросилась приводить себя в порядок, хотя ей оставалось сделать всего пару выпадов, чтобы уложить Хайсена. Тот, впрочем, был доволен и пообещал, что к следующему разу уж точно восстановится полностью и покажет своё мастерство во всей красе. Граф Роберт не изменился с тех пор, как Кристина видела его последний раз, — а это было почти два года назад, в начале прошлой войны. Мысли о той войне приносили мало приятного, и Кристина невольно поёжилась, чувствуя, как начинают дрожать пальцы и колени. Но она всё же смогла взять себя в руки, поправила на плечах свой синий плащ и приветливо улыбнулась графу Вардену. Он был всё таким же седым, полным, но при этом так и лучился бодростью и величием, а его пронзительно-синие глаза по-прежнему светились одновременно и надменностью, и вниманием к окружающим. Он кое-как слез с коня при помощи двух гвардейцев, поправил свою тёмно-зелёную дорожную котту и чёрный плащ, тяжёлой поступью приблизился к Кристине и рухнул на одно колено, будто собирался делать ей предложение. — Миледи. — Варден припал губами к её пальцам, затянутым в перчатку. — Благодарю вас за доверие и возможность доказать, что никаких предательским помыслам не место в моей голове… — Кристина кивнула, и он, опять же, с помощью солдат, поднялся с колен, отряхиваясь от снега и грязи. — Думаю, вы должны знать, что бунтарь Хенвальд несколько раз писал мне с предложением присоединиться к тем непотребствам, что он творит. — В голосе графа Роберта зазвучало неподдельное возмущение. — Но я решительно отказался. Ваши налоги, миледи, меня нисколько не обременяют, а Хенвальд, видимо, настолько обнищал, транжиря деньги на вино и продажных девок… — Не думаю, что он обнищал, — прервала его Кристина. — Его солдаты хорошо вооружены, у всех есть шлемы и достойная защита корпуса, у рыцарей и гвардейцев так вообще — великолепная броня и оружие из крепкой стали. Дело не в том, что Хенвальд не хочет платить налоги. Они его, конечно, тоже возмутили, но… — А в чём же, миледи? — изо всех сил стараясь разыграть недоумение, протянул Варден. — В том, что он не желает терпеть меня в качестве соправительницы моего мужа и леди Бьёльна, — вздохнула Кристина. — Мы с ним переговорили недавно… — Если тот балаган можно было назвать переговорами, — хмыкнул стоящий рядом с ней сир Хайсен. — Да, и он назвал меня неблагодарной, растрачивающей блага Бьёльна в пользу Нолда и… прочее, — не желая вдаваться в подробности, осеклась Кристина. — Вы можете быть уверены, миледи, что я бы ни за что не позволил себе так даже думать о вас, — заверил её граф Варден с лёгким поклоном, прижав ладонь к своей белоснежной бороде. — Ещё тогда, два года назад, когда мы встретились на военном совете в Айсбурге, я понял, что вас ждёт большое будущее. Но если не верите моим словам, я готов доказать это на деле. Со мной тысяча воинов, включая рыцарей, а также несколько прекрасных новых катапульт, готовых разнести стены этого змеиного гнезда, — и он, скорчив гримасу, кивнул на замок графа Ульриха. — Я всё ещё надеюсь, что нам не придётся идти на штурм и разрушать это змеиное гнездо, — покачала головой Кристина, поджав губы. — Если Хенвальд так и не сдастся, мы лишим его всех земель, титулов и прав, и тогда всё это отойдёт в домен Айсбурга. Впоследствии мы найдём человека, который присягнёт нам как верный вассал и возьмёт эти места под своё крыло. Не дарить же этому потенциальному вассалу груду камней и кучу битого стекла? — усмехнулась она. Хайсен вдруг расцвёл улыбкой — как будто Штольц уже успел что-то ему наобещать. Впрочем, о том, кому отойдёт Хенвальд после поражения графа Ульриха, Кристина и Генрих ещё подумают в будущем. Сейчас ей размышлять об этом было некогда, да и не хотела она так вольно распоряжаться бьёльнскими землями. Раз уж её власти здесь не особо рады… пусть Генрих сам решает. Он наверняка не откажет Хельмуту в возвышении его вассала и даровании ему графского титула. Кристине самой недавно пришлось провернуть подобное дело, кое-как обойдя земельные правила и законы наследования. Дело в том, что во время прошлой войны дом её вассалов, Бейкеров, оказался полностью истреблён шингстенцами: барон Рэймонд и два его сына, один из которых когда-то добивался руки Кристины, были повешены, а баронесса пропала без вести. Скорее всего, её тоже убили, предварительно надругавшись, но, в отличие от мужчин, не похоронили по-человечески. И из-за того, что дом вымер, Кристине пришлось думать, что делать с их землями. Бейкеры распоряжались всем северо-западным побережьем Серебряного залива и островами на нём, у них в подчинении было несколько рыцарских родов со своими башнями и небольшими феодами. В итоге она отдала земли Бейкеров одному из таких родов, Карразерсам, которые, по свидетельствам, очень отличились в морских боях за Серебряный залив, а молодой глава этого дома, новоявленный барон Аксель, был верным и отважным человеком. Хотя Кристина плохо знала его лично, и у неё пока не было возможности проверить свидетельства. Поначалу Аксель показался ей довольно заносчивым и фамильярным, но всё же в чём-то симпатичным… А вот в его доблести и отваге она пока убедиться не могла. Ну да ничего, он ещё молод и наверняка успеет оправдать свою репутацию в глазах своей леди. — Но что же мы будем делать, если не штурмовать? — поинтересовался граф Роберт, вырвав её из плена воспоминаний. — Надеяться, что Хенвальд, увидев ваших рыцарей и осадные орудия, поймёт, что оказался в западне, и сдастся на нашу милость, — пожал плечами Хайсен. Кристине оставалось лишь кивнуть. — И сколько же мы будем этого ждать? — протянул Варден с явным недовольством в голосе. — Приближается весна, время посевов, праздников и свадеб… А мы будем встречать равноденствие и День Прощения здесь, в лагере, под стенами замка мятежников? — По-моему, глупо ожидать, что Хенвальд снова согласится на переговоры, — буркнула Кристина несколько обиженно, почти детским тоном. — Но если он увидит разросшиеся войско и катапульты… Что ему останется делать? — И правда, миледи, — произнёс вдруг Хайсен. — Есть ли смысл ждать, если можно снова послать к Хенвальду? Сказать, что даёте ему ещё один шанс раскаяться и смириться с тем, что он проиграл? — Ну, может… — замялась Кристина. Ей, если честно, больше не хотелось разговаривать с графом Ульрихом. Его оскорбления действительно задели её самолюбие — видит Бог, оно и так было не особо выдающимся. И без того на душе было тяжело после пережитой битвы, а тут ещё такие обвинения… Да глаза б её не видели этого Хенвальда! Но в то же время она понимала, что долго ждать действительно нельзя, что выманить его из замка сейчас необходимо. Иначе они и правда могут здесь задержаться надолго… ну или следует устроить штурм и взять замок силой. А если Хенвальд снова покинет его стены, увидит, что к армии Кристины присоединилась тысяча свежих воинов, что у неё появились катапульты, что вовсю строятся осадные башни? Может, тогда он и согласится сдаться… Впрочем, особой надежды на это Кристина не питала. — Ваше сиятельство. — Она пронзительно взглянула на Вардена, который продолжал поглаживать свою бороду, расчёсывая пальцами спутавшиеся в дороге пряди. — Хенвальд рассчитывал на вашу помощь, а вы, в свою очередь, оказались в курсе кое-каких неприглядных подробностей его личной жизни, — заметила Кристина. — Я правильно понимаю, что вы с ним были весьма дружны? — Можно и так сказать, — пожал плечами Варден. — Но сейчас, миледи, я всецело на вашей стороне! — Я верю, — хмыкнула она, не понимая, зачем он так заискивает перед ней. Помнится, пару лет назад граф Роберт относился к Кристине едва ли не как к ребёнку — со снисхождением и даже пренебрежением. А теперь он только и делал, что льстил и бесконечно уверял её в своей преданности. Но, несмотря на это, она решила доверить ему кое-какое важное дело. — Именно поэтому я и хотела попросить вас, чтобы именно вы поговорили с Хенвальдом. Меня он слушать не станет, но вдруг прислушается к вам? Если вы, конечно, будете достаточно убедительны. — О, ваша милость, это… — Граф Роберт, кажется, был искренне обрадован её предложением. — Это большая честь для меня. Благодарю за доверие и клянусь, что не подведу. Вот только… — Он наигранно замялся, делая вид, что не знает, как подобрать слова. — Вам со мной на эти переговоры, наверное, идти не стоит. Вряд ли при вас Хенвальд будет достаточно искренен и сможет мне поверить. — Да, пожалуй, вы правы. — Кристина тоже сделала вид, что эта мысль прежде не приходила ей в голову. Но оставлять Вардена наедине с Хенвальдом она всё-таки не собиралась. — Скажите графу Ульриху, что я готова помиловать его, если он сдастся. Впрочем… говорите то, что посчитаете нужным, — поправилась она. — Вы же куда опытнее меня и лучше разбираетесь в этом. Граф Роберт улыбнулся крайне самодовольно, а Кристина, отвернувшись, улыбнулась лукаво. У неё выпал шанс не только разрешить ситуацию мирно, как она и хотела, но и убедиться в верности (или неверности) Вардена. Когда тот откланялся и ушёл к своим людям, чтобы как следует подготовиться к переговорам, Кристина позвала капитана Больдта. — Снарядите людей, — велела она. — Варден пойдёт на переговоры со своим отрядом, и он не должен знать о том, что за ним следят. Пусть затаятся где-нибудь неподалёку от места переговоров — оно, скорее всего, будет прежним — и слушают всё, что Варден и Хенвальд друг другу скажут. Потом доложите мне о результатах. — Слушаюсь, миледи, — улыбнулся Больдт. Кристина, конечно, могла бы сама проследить за Варденом, и ей для этого даже не пришлось бы возглавлять отряд и прятаться среди колючих можжевеловых кустарников, приглядываясь к каждому жесту графа и прислушиваюсь к каждому слову. Она могла бы просто закрыть глаза, сосредоточиться и выпустить на волю всю магическую силу, что покоилась в её душе. Только вот эта сила и так была невелика, а после того, как Кристина почти год намеренно игнорировала её, вовсе стала совсем никчёмной. Чтобы восстановить её, придётся часто упражняться, создавая сначала простые заклинания, а потом каждый день усложнять себе задачу. Во время этого похода Кристина уже пробовала применить заклинание взгляда сквозь пространство для разведки, но не смогла долго продержать его. Ей сначала стало безумно жарко, сердце заколотилось слишком сильно, отзываясь в ушах и стуча по рёбрам… потом её ударило в холод, как обычно бывает при лихорадке. Побоявшись за своё здоровье, Кристина прекратила колдовать. Лучше уж вернуться домой — и только тогда восстанавливать свои колдовские силы. Они ей ещё наверняка пригодятся. Когда капитан Больдт незаметно увёл разведчиков вслед за Варденом, Кристина вздохнула с облегчением. Кажется, её миссия по подавлению мятежа подходила к завершению. *** Нестерпимо хотелось вина, но вина у неё не было, и приходилось пить горячий ромашковый чай. Кристина двумя руками сжала жестяную кружку и чуть подула — жидкость не успела остыть и поэтому обжигала язык. Близился вечер, воздух становился прохладнее, а небо — темнее. В лагере зажигалось всё больше костров, всё явственнее ощущался запах дыма и мяса. Возможно, простые солдаты и даже гвардейцы были весьма довольны тем, что большую часть похода они проводят в спокойствии, а не в сражениях, атаках и отступлениях. Конечно, скучать им не приходилось: в лагере каждое утро кто-то проводил тренировочные бои с мечами и копьями, кто-то упражнялся в стрельбе из лука; многие из солдат часто стояли в карауле, в том числе и по ночам, иногда сталкивались с лазутчиками Хенвальда — те редко вступали в бой, чаще всего они пытались убежать, хотя некоторых удавалось поймать. Но это всё нельзя было сравнить с активными боевыми действиями и марш-бросками, и солдаты были рады, что им не приходится сильно напрягаться и подвергать свою жизнь опасности в этот раз. И Кристина тоже была рада. Зато рыцари, особенно сир Хайсен, от скуки места себе не находили. Они рвались в бой, желая как можно скорее взять Хенвальд штурмом, а на новенькие осадные орудия смотрели так, будто те были прекраснее любой женщины на свете. А Кристина ждала вестей от Вардена. Точнее, она ждала разведчиков, которых капитан Больдт послал следить за ним. Но никто из них не давал о себе знать уже несколько часов, и это вселяло в её сердце сильную тревогу. Неизвестность пугала сильнее, чем плохие новости, поэтому Кристина едва притронулась к ужину, зато осушила уже третью кружку ромашкового чая. Только вот желанного спокойствия так и не почувствовала. На закате, когда горизонт загорелся оранжево-розовым, её наконец-то позвал капитан Больдт. Кристина наспех набросила плащ поверх синего камзола, на всякий случай прихватила меч и выбежала из шатра. Она не стала собирать волосы, оставив их распущенными, и вечерний ветерок, который уже приносил отголоски едва наступившей весны, взлохматил её каштановые локоны. — Не знаю, миледи, разочарую я вас или обрадую, — вздохнул Герхард, слезая с коня, — но граф Варден во время разговора с Хенвальдом не произносил ничего такого, что могло бы заставить вас думать о нём как о предателе. — А Хенвальд? — насторожилась Кристина. — Он и Вардена матом покрыл, когда узнал, что он на моей стороне? — Ребята говорят, — кивнул Больдт на стоявших за ним солдат-разведчиков, — что он был очень угрюм и молчалив. Что графу Роберту нелегко было его разговорить, а также убедить, что он проиграл эту войну. — Но он всё же убедил? — вздрогнула она, поправляя застёжку плаща. — Пожалуй, да. Скоро он сам к вам придёт, переговорите с ним, если считаете нужным. Впрочем, ему нечего от вас скрывать, — добавил Герхард. — Никаких заговоров с Хенвальдом он не обсуждал, никаких крамольных речей не произносил… Просто очень долго и скрупулёзно капал ему на мозги, мол, сдавайся, выхода нет. — Он усмехнулся, и Кристина тоже невольно улыбнулась. — Хенвальд, конечно, обвинил его в лизоблюдстве и… кое-что погрубее тоже говорил… Но в целом он, кажется, смирился с тем, что ему следует сдаться. Кристина кивнула. Она была очень довольна, но ей ещё хотелось расспросить самого Вардена. И теперь она окончательно убедилась, что её попытки воспользоваться заклинанием взгляда сквозь пространство наверняка не привели бы к таким результатам. Её заклинание сорвалось один раз, велика вероятность, что оно сорвалось бы и во второй, или реальность как-то исказилась под воздействием неумелой магии, или сама Кристина бы что-то не расслышала и не поняла… Зато опытным разведчикам она доверяла сильнее, чем такой зыбкой и слабой вещи, как волшебство. Джонат Карпер, помнится, во время прошлой войны всегда полагался на магию, а ещё на собственную удачу и волю шингстенских богов. Он пренебрёг здравым смыслом, хорошо продуманной стратегией и, наверное, советами матери, которая была явно куда более благоразумна. И он проиграл. А Кристина поняла, насколько иногда опасно полагаться только на себя и свои силы, в том числе и магические. Хороший план, разведка, опытные союзники, численное превосходство — всё это было куда надёжнее, чем заклинания и руны. Граф Варден вернулся спустя пятнадцать минут после отчёта разведчиков. Он широко улыбался и, кажется, готов был броситься на Кристину с объятиями. Что ж, значит, разведка не подвела и новости правда хорошие. — Миледи, Хенвальд готов открыть вам ворота! — вместо приветствия заявил Варден, но тут же опомнился и поклонился. — Было нелегко, но я всё же уговорил его. Пришлось и по-хорошему пытаться, и угрожать, и убеждать… — Хенвальд сказал, что ему было нужно? — прервала его Кристина, осознав, что забыла спросить это у разведчиков. — Ну, в смысле, он поднял восстание… из-за чего — понятно, но ради чего? Какие у него были цели? Чего он хотел добиться? — Боюсь, ответ вам не понравится, — мигом помрачнел Варден. Она взглянула на него пронзительно, и ему пришлось ответить: — Он хотел вашей смерти. Кристина замерла, опустив взгляд. Она думала, что Хенвальд потребует, чтобы она вернулась в Эори или даже разделила Нолд и Бьёльн, вернув всё к исходной точке… Чтобы больше ноги её в Бьёльне не было, чтобы она не смела даже пытаться как-то руководить им… Она ждала каких-то немыслимых требований, которые граф Ульрих по сути не имел права выдвигать. А он хотел простого — чтобы она расплатилась за свою якобы неблагодарность жизнью. И когда на предыдущих переговорах он понял, что не сможет её убить, то прервал разговор и отправился в свой замок, видимо, чтобы придумать новый план её устранения. Может, спровоцировать на штурм или устроить какую-нибудь хитрую вылазку, которая, в отличие от предыдущих, не будет предотвращена… Или даже вызвать Кристину на поединок — это был бы, пожалуй, наилучший способ решить все проблемы для них обоих. Она горько усмехнулась, вспомнив, с чего началась прошлая война. А эта война таким образом бы закончилась. Но не будет ни поединка, ни, тем более, штурма. Раз Хенвальд сдался, то смысла в кровопролитии больше нет. — И поэтому, миледи… — Варден приблизился к ней, воровато оглянулся и зашептал: — Когда графиня в знак гостеприимства подаст вам чашу или рог с вином — не пейте. — Но… как же быть? — так же тихо спросила Кристина встревоженным голосом. — Ведь таковы традиции, как их обойти? — Вы имеете право пренебречь традицией, — закатил глаза граф Роберт. — Это же просто обычай, а не непреложный закон. Велите графине или самому Хенвальду сделать глоток первыми. Примите вино, но не пейте. Не знаю, сделайте что угодно, лишь бы себя обезопасить. Мне кажется, он ещё воспользуется шансом, чтобы… — Я вас поняла, — кивнула она и, повысив голос, позвала: — Капитан Больдт, сир Хайсен! Вы пойдёте со мной. Возьмите по отряду своих лучших воинов, пусть они наденут доспехи и вооружатся как следует. Хенвальд сдался лишь на словах, — добавила она уже скорее для себя самой, — но неизвестно ещё, что будет на деле. *** Подъёмный мост через ров опускался медленно, со скрипом. Затем поднялась решётка, и Кристина несмело взмахнула поводьями, направляя своего коня через мост в замок. Она волновалась, хоть и старалась не подавать виду, однако, скорее всего, окружающим легко было разглядеть, как она нахмурилась и напряглась, нервно вцепившись в поводья пальцами и то и дело сглатывая. Конечно, вести полную армию в Хенвальд Кристина не стала — все её рыцари и солдаты бы попросту не поместились на внутреннем дворе. Она взяла двадцать лучших айсбургских гвардейцев во главе с капитаном Больдтом, примерно столько же следовало за сиром Хайсеном, а граф Варден, поначалу не желавший снова ехать к Хенвальду, выбрал лишь пятерых телохранителей. Но в целом этого было достаточно, чтобы принять капитуляцию. Впрочем, Кристина велела всем сотникам держать солдат в боевой готовности — мало ли что может произойти… Не верилось ей, что Хенвальд наконец-то сдался. Стоило думать, что он не отказался от своего желания убить её и теперь готовил ей какую-то подлянку. Неспроста ведь Варден её предупредил. На внутреннем дворе Хенвальда было пустовато. Возле главной башни и вдоль стены стояли угрюмые гвардейцы в количестве примерно тридцати-сорока — им ещё предстояло бросить на землю оружие после того, как Хенвальд прилюдно объявит о том, что сдаётся. Интересно, а где остальные? Не только гвардейцы, которых явно больше, чем пара десятков, но и простые солдаты? Да и самого Хенвальда Кристина разглядела не сразу: он был одет просто, непримечательно, выделяясь среди своих людей лишь длинным тёмно-зелёным плащом с прорезями для рук. Как ни странно, Ульрих улыбался, стоял смирно, опустив руки и никак не выражая своего презрения и хоть какого-то недовольства происходящим. А вот его жена, имени которой Кристина не помнила, выглядела крайне испуганной. У неё было бледное лицо с небольшими голубыми глазами и прямым носом, каштановые волосы она распустила, будто в знак траура, и покрыла сверху прозрачным белым вейлом. Одета она была просто, под стать мужу, а в руках держала традиционную чашу с вином, которую должна была преподнести Кристине в знак приветствия и смирения перед сюзеренкой. Из-за плеча Хенвальда выглядывал его сын, юноша лет семнадцати, очень похожий на мать, — он держал за руку свою младшую сестру, десятилетнюю русоволосую девочку. И что же ей с ними делать? Кристина спешилась, и вслед за ней спешились Хайсен, Варден и капитан Больдт — остальные и без того были пешими. Лошадей увели назад, к воротам, Кристина поправила плащ, и Хенвальды дружно ей поклонились. Это тоже её насторожило, и она замерла, внимательно оглядывая графа Ульриха с семьёй и его немногочисленных гвардейцев. Все молчали, и Кристина понимала, что ей следует заговорить первой, но не знала, с чего начать. Однако графиня Хенвальд избавила её от этой необходимости. Она сделала пару шагов вперёд, будто при этом шла на плаху, и протянула ей чашу, не поднимая взгляда. — Добро пожаловать, миледи, — пискнула графиня едва слышно. Кристина осторожно, стараясь не пролить ни капли, приняла чашу, взглянула на налитую почти до краёв багровую жидкость, даже чуть принюхалась… Ничего подозрительного не виднелось и не ощущалось, но она всё же помнила слова графа Роберта — не пить первой. Внимательно рассмотрела саму чашу — из серебра, с рубинами, которые, по поверьям, спасали от отравления, с причудливыми узорами в виде цветов и птиц… Искусная работа. Было бы, пожалуй, даже почётно умереть, испив из такой чаши. Кристина усмехнулась. — Ваше сиятельство! — кивнула она Хенвальду, будто не собиралась прямо сейчас отбирать у него этот титул. — Я рада, что вы смирились со своей судьбой и отбросили эту безумную идею продолжать восстание… Но всё же вы сами понимаете, что окончательно довериться я вам не могу. — Поймав взгляд Ульриха, из спокойного, безмятежного в мгновение ока ставший раздражённым, она лишь вздохнула. — Поэтому давайте немного отступим от традиции… Первый глоток сделаете вы. — И она протянула чашу Хенвальду, стараясь не обращать внимания на крайне встревоженный взгляд его жены. — Но, миледи, разве не на взаимном доверии основан наш новый союз? — прошипел Хенвальд, делая пару осторожных шагов вперёд. — Нет, — мигом посуровела Кристина. — Пейте, — велела она и протянула ему чашу. Хенвальд взглянул на неё с неприкрытой ненавистью. Черты его лица исказились до неузнаваемости: глаза сузились, губы задрожали, Кристина даже могла поклясться, что слышала скрип его зубов. Он поправил свой плащ, осторожно взял чашу двумя руками, но не торопился подносить её к лицу. Кристина же смотрела в его глаза и ждала. Ему придётся выпить, иначе он подтвердит, что в чаше вместе с вином плескался яд. А если он там правда есть, то отравление избавит Ульриха от позорного изгнания и превращения его в едва ли не простолюдина. Хенвальд чуть приподнял чашу, кажется, и правда намереваясь сделать глоток… И тут же отбросил её назад, через плечо. Чаша глухо стукнулась о мостовую внутреннего двора, алое вино разлилось по серым камням, будто кровь. А граф Ульрих, распахнув свой плащ, извлёк меч из хорошо припрятанных за полами ножен. То же самое сделали его солдаты, что до этого стояли недвижимо и молча, а теперь будто проснулись от долгого сна. Кристина так и не смогла потом вспомнить, с какого именно момента начался бой: было понятно, что сигналом к нему стала опрокинутая чаша, но кто первым на кого бросился, чьи клинки скрестились в воздухе раньше остальных, чья кровь пролилась прежде всего, она не помнила. Наверное, Хенвальд прирезал бы её, потому что он стоял к ней ближе всех (графиня куда-то внезапно исчезла вместе с детьми), но ему помешал занести меч сир Хайсен. Он успел быстро извлечь своё оружие из ножен и ударил им по клинку Хенвальда. Щита у мятежного графа не было, как и доспехов, а Хайсен по совету Кристины облачился в латы и поэтому держался более нагло и уверенно. Стоящий справа от Кристины капитан Больдт тоже бросился в бой — он отцепил от седла свой щит, видимо, изначально почуяв неладное, и теперь умело им орудовал. Пинком он сбил с ног напавшего на него хенвальдского солдата, сначала двинул ему щитом в бок, а потом — опустил меч прямо на его голову. На него тут же бросился сзади ещё один солдат, Герхард резко обернулся, приняв его удар на клинок, сталь заскрежетала, в воздухе вспыхнул букет искр. Внезапно прямо перед лицом Кристины пролетела стрела, но она лишь инстинктивно отпрянула, даже, кажется, не вздрогнула. — Снимай лучников! — крикнул кто-то сзади. Нехотя, лениво она повернула голову и увидела, что та стрела попала прямо в грудь одного из её людей, тот глухо вскрикнул и рухнул, не выпуская меча из рук. Рядом с ним вдруг упал ещё один — ему вонзили меч под ключицей. Но убившего его хенавльдского солдата тут же рубанул по ногам солдат Кристины — один из айсбургской гвардии. Его враг не успел увернуться или поставить блок, отчего получил ещё один удар в плечо, и кровь хлынула, жидкой ржавчиной поражая его наплечник. От вида крови стало дико тошно, и Кристина схватилась за горло. Сир Хайсен продолжал биться с Хенвальдом. После серии взаимных ударов, ни один из которых не задел ни миллиметра живой плоти, воины замерли друг напротив друга с поистине безумными выражениями лиц. Мало кто из сражающихся успел надеть шлем, поэтому взгляды Кристина видела прекрасно — ни в одном из них не осталось ни капли человечности. Она поняла, что дрожит, что ногти неосознанно впиваются в кожу шеи — надо было надеть перчатки, может, благодаря им сейчас не было бы так больно… А в груди, где-то в области сердца было безумно холодно, будто кто-то сделал дыру в её плоти и теперь её внутренности через эту дыру продувал ледяной ветер. Хенвальд бросился на сира Хайсена, тот, отбив удар, оттолкнул его локтем и ударил сам, но Хенвальд смог увернуться. Недалеко от них капитан Больдт сражался сразу с двумя: у одного был меч, у другого — копьё. Копейщику Герхард довольно легко и быстро пробил бок, мечнику двинул щитом сначала в челюсть, потом — в грудь, а когда тот чуть отшатнулся, вонзил ему клинок в шею. Раненый копейщик всё же попытался задеть его плечо, но Больдт отразил удар, пнул противника по ноге, занёс было меч для удара, но солдат успел коротко кольнуть его под колено — наконечник копья вонзился между наколенником и поножем. Герхард в долгу не остался: задел мечом левую руку копейщика, а потом очень удачно попал в прямо в грудь. Кровь хлестала фонтаном, и Кристине казалось, что она брызжет прямо в её лицо. Она провела дрожащей ладонью по щеке, но ничего не обнаружила — кожа была сухой и холодной, хотя через мгновение женщина почувствовала, что по щеке вдруг потекло что-то мокрое, будто капля дождя. Лишь благодаря тому, что глазам стало горячо и больно, она поняла, что плачет. Она так и стояла всё это время, не шевелясь, и не могла до конца осознать, что происходит. Она словно онемела и потеряла власть над собственным телом: ноги приросли к земле, пальцы адски дрожали, а сердце колотилось с бешеной скоростью и силой, будто раненый зверь в клетке. У Кристины был меч в ножнах на поясе, она тоже надела доспехи и в целом была готова к сражению, но когда сражение началось, то она поняла, что не может, просто физически не способна принять в нём участие. Наверное, её сейчас убьют. Перед её глазами солдаты убивали друг друга; мечи вспарывали стёганки, остро заточенные клинки и панцербрехеры пробивали кольчуги, лезвия попадали в просветы между латами; изредка мимо пролетали стрелы, одна из них вонзилась в ногу айсбургскому гвардейцу, другая застряла в горле у кого-то из людей Хайсена. Сам же сир Георг продолжал драться с Хенвальдом: тот сейчас стоял спиной к Кристине, и она плохо видела, какие манёвры совершал Хайсен, но в какое-то мгновение ему удалось задеть незащищённое плечо мятежника. Хенвальд вскрикнул, но оружия из рук не выпустил, хотя рана явно выбила его из колеи, и следующий удар, чуть повыше бедра, он отразить не смог. Хенвальд рухнул на колени, и Кристина подумала, что сейчас она могла бы добить его. Стоит ей вытащить меч из ножен и вонзить его в спину мятежника — и всё будет кончено. Но этот дикий испуг, эта адская дрожь, эти рыдания, сковавшие её шею, помешали ей вовремя сделать всё это. — Миледи! — вскрикнул вдруг сир Хайсен, и этот вскрик заставил её очнуться. Спиной почувствовав опасность, Кристина резко развернулась на каблуках, молниеносно извлекла меч из ножен и вовремя успела скрестить его с мечом напавшего на неё сзади солдата. Удар получился таким сильным, что меч — точнее, фальшион — выпал из рук противника, и через мгновение Кристина пронзила своим клинком его живот. Она развернулась, хотела было прикончить наконец Хенвальда, но не обнаружила его на прежнем месте. Зато сир Хайсен стоял там же, он улыбался, видимо, довольный тем, что смог выбить Кристину из этого странного ступора. Кристина тоже улыбнулась ему с благодарностью во взгляде. А через миг горло Хайсена пронзил длинный наконечник копья. Кровь окрасила наконечник сплошняком, будто он был из раскалённой стали, и Кристине показалось, что убийца не остановится на этом и, не вынимая копья из шеи Хайсена, прикончит и её саму. Но копьё всё же исчезло, из раны вырвался фонтан крови, и Георг даже не попытался зажать её — просто вяло улыбнулся и упал, не успев закрыть глаз. — Георг… — ошеломлённо проронила Кристина, понимая, что впервые в жизни назвала его по имени. Копейщик всё ещё стоял напротив неё: он был без доспехов, лишь в наспех надетом на голову шлеме с опущенным забралом. Едва ли не зарычав от внезапно поразившей сердце ярости, Кристина кинулась на него, он успел отбить один её удар древком копья, но другой пропустил, и клинок без труда распорол его живот, оставив кровавую рану, внутри которой виднелось что-то коричневато-серое. Вовремя пригнувшись от летящей стрелы, она подбежала к капитану Больдту — тот разделался с очередным противником, а двое айсбургских гвардейцев под его началом держали окровавленного Хенвальда. Так вот куда он пропал! Видимо, его схватили тут же, как только его ранил сир Георг… Хенвальд шипел, видимо, от боли, а взгляд его был каким-то пустым и остекленевшим. Кристина поняла, что он, не отрываясь, смотрел на только что убитого ею копейщика, из распоротого живота которого всё ещё обильно сочилась кровь. И лишь когда к трупу подбежала, судя по всему, где-то прятавшаяся всё это время графиня, Кристина поняла, что, сама того не ведая, убила наследника графа Ульриха, его единственного сына и того самого человека, что мог бы попытаться восстановить род Хенвальдов после того, как его отец навлёк на него позор. Графиня стащила шлем с головы убитого сына и, проведя пальцами по его бледным щекам, зарыдала. Кристина даже не знала, как звали этого юношу и сколько ему было лет — возможно, он даже был несовершеннолетним и не прошедшим через обряд акколады. Прямо как Рихард… Однако ему хватило сил и мужества ринуться в битву, воспользоваться последним шансом отстоять свой замок и попытаться убить её… Может, у него бы это получилось, если бы не жертва сира Георга, который так «удачно» оказался между ними. Не зная, что и думать обо всём этом, она вернула меч в ножны и попыталась вытереть руки о плащ — ей показалось, что и ладони, и пальцы, и запястья обагрены кровью… Но на плаще не осталось ни следа, ни пятнышка, и Кристина с удивлением обнаружила, что руки её были вполне чистыми, лишь под ногтями виднелись следы грязи. Графиня убивалась над телом сына, и теперь, когда эта короткая битва закончилась, когда затихли песнь стали, крики раненых, стоны и ругань, был слышен лишь её надрывный плач. Над Хенвальдом потихоньку собирались тучи — уже явно не снеговые. Недавно начался новас, пришла весна, и снега впредь можно не ждать. Скорее всего, тучи принесли дождь: воздух стал холоднее и свежее, бледно-серое небо потемнело, и вскоре на землю несмело упали редкие капли первого весеннего дождя. К ночи этот дождь смыл с мостовой внутреннего двора всю кровь.