***
Даня просыпается посреди ночи. Он обнаруживает себя на нерасстеленной кровати, в одежде и с ноутбуком рядом. Даня медленно привстает на локтях и осматривает себя, пытаясь найти телефон. Тот успел уже разрядиться, и поэтому, чтобы посмотреть банальное время, он нехотя поднимается с кровати и ставит телефон на зарядку, включая его. Видимо, он заснул, даже не укладываясь. На улице было темно и как-то мокро. Снег шел, но дождливый и неприятный. В доме было тихо, скорее всего, все уже спали. Телефон включается. Время 2:37. Обалдеть. Даня, щурясь, смотрит на яркий экран. Минуту спустя приходят все уведомления о пропущенных звонках и новых сообщениях. Даня протягивает зарядку к кровати и ложиться обратно, беря с собой телефон. Первое, на что падает его внимание — это пропущенные от Егора. Даня нервно облизнул губы. В сообщениях говорилось об оставленном голосовом, и Даня, прислонив телефон ближе, стал его слушать. Внутри что-то разорвалось, когда он услышал этот разбитый, жалкий голос. Егор все узнал. Он все понял и теперь считает, что Даня его предал. — Блядь, — Даня даже не дослушал сообщение до конца, тут же его сбросил и нажал на кнопку вызова Егора. Гудки, гудки, гудки. Он бродил по комнате, пока выслушивал эти долгие протяжные гудки и нервно перебирал свои волосы. — Сука, Егор, ответь, пожалуйста. Возьми трубку. Никакого ответа не было. Он, конечно, звонил еще раз и еще. Много раз, пока спешно спускался на первый этаж и натягивал толстовку и кроссовки. Он понял, что это бесполезно и без сомнений, без единой мысли решил ехать к нему.***
Сложно было подумать, что сейчас была зима. Как-то очень слякотно и влажно было на улице. Мокрый снег нисколько не добавлял новогоднего настроения, а между тем новый год должен был наступить уже меньше чем через две недели. Егор не спал. Он сидел у себя в комнате, по факту ничего не делая. Это была одна из тех ночей, когда заранее понимаешь, что уснуть не сможешь, но и заниматься чем-либо не хотелось. Егор думал о своем, и его жутко беспокоила вся эта ситуация. Он бы сейчас почувствовал невероятное облегчение, если бы знал, что на телефон в это время ему звонил Даня. Ответы, долгожданные ответы были бы получены. Какими бы они ни были. Но он настолько был в нервном напряжении, что банальная идея достать телефон, забытый в куртке, сейчас просто не приходила ему на ум. Он так сильно знал это состояние тревоги. Он уже был знаком с ним. И с больницей, в которой пролежал две недели после…еще одного расставания. Егор задумался о том, что нельзя так близко к сердцу принимать все это. И сейчас…он с ужасом представил, как придется вновь пережить это. Ему тогда ничего не хотелось, он забросил все, что только можно. Он не хотел вообще ничего и не мог ни за что взяться. А нервы его были настолько напряжены, что он не мог себя вообще успокоить. Помогла только психотерапия и лекарства. Егор вдруг резко подскочил с кровати. Он подошел к трюмо и судорожно попытался найти баночку с успокоительным. Они так и остались у него, и в критических случаях, которых становилось все меньше и меньше, он выпивал пару таблеток. Воды не было, поэтому Егор просто положил их на язык и проживал. Он знал, что его сейчас отрубит. Или, как минимум, он забудется и станет настолько спокойным, что будет даже страшно от легкости и равнодушия ко всему. Это состояние он ненавидел, но понимал, что по-другому не выдержит эту ночь. Внезапно, когда он потянулся к ящичку, чтобы положить банку обратно, он вздрогнул и уронил на пол таблетки, когда по квартире раздался резкий звук домофона. Егор испугался и посмотрел в сторону коридора. Он замедленно поднял баночку и одним жестом вернул на место, выходя из комнаты и проходя через коридор квартиры. Подрагивающей рукой он открыл дверь, потянув ее на себя. Даня, который стоял у порога с накинутым капюшоном худи, весь мокрый, пытался отряхнуть себя от снега. Действие таблеток постепенно начиналось, и лицо Егора теперь являло странное противоречие. У него были болезненные темные круги под глазами, свидетельство сильного напряжения, и равнодушный, потерянный взгляд. Он нервно моргнул и его лицо мгновенно поменялось. На нем проскользнул испуг и обреченность. И уязвленное чувство обиды. Но все это мгновенно растаяло, и Егор будто пытался взять себя в руки: — О, Даня… Что тебе нужно? — он выглядел так жалко, что Дане стало больно за него. Он хотел его сейчас взять на руки и прижать к себе крепко, найти того, кто его обидел, и вдарить тому хорошенько. Но проблема была в том, что именно Даня сейчас был тем самым человеком, отчего стало еще больнее. И Даня не мог пошевелиться сейчас, просто взять и обнять его. Он почувствовал, как его глаза предательски мокнут, когда он возмущенно чуть ли не взвыл: — Егор, ну ты, блядь, серьезно? Тебе не стыдно думать, что все это было игрой? Егор, который отстраненно смотрел сейчас куда-то в сторону, медлительно и нервно на него взглянул, будто долго ждал какой-то надежды, какого-то объяснения. — Посмотри, как все это выглядит со стороны… Любой адекватный человек так подумает… — он говорил как-то отрывисто. Даня сейчас реально боялся потерять все, что он обрёл за эти несколько недель. Он чувствовал, как внутри все рвется и изнывает. Такие чувства бывают перед тем, как человек готов разрыдаться. — Послушай, малыш, — Егор вздрогнул. — Это пиар-отношения. Егор рвано вздохнул, продолжая смотреть себе под ноги. Но он слушал. А Даня, помотав головой, продолжал: — Я не знаю…прости. Я должен был тебе сказать, с кем еду. Но я боялся, что тебя это насторожит. Я не хотел тебе даже повода давать, чтобы ты вдруг подумал что-то плохое. Я же знаю, каково это — ревновать, думать, что тебя, блядь, предадут. Прости меня, я виноват, — Даня подошел чуть ближе, и Егор обреченно на него взглянул. — Но с Юлей у нас нет настоящих отношений, — Даня сказал это настолько твердо и вразумительно, чтобы сомнения напрочь отпали. — Нет, не было и никогда не будет, это просто гребаный контракт. Поверь мне, я говорю правду тебе, я не вру. Даня потерянно опустил руки. Егор глубоко вздохнул. Его боль уменьшалась с каждым его словом, будто залечивая рану, которая, как казалось несколько минут назад, была обречена быть неизлечимой. Он с трудом понимал, стоит ли верить или не верить. Точнее в глубине душе он уже все давно простил и поверил, но тяжело это осознавал, поэтому тихо кивнул головой. Но лицо его по-прежнему было несчастным. — Хорошо… — сказал он глухим голосом. Он поджал губы, будто размышляя, и озвучил свои мысли. — Но думаю, что все это неправильно, пока ты не порвешь с Юлей, наверное… Даня, который сейчас пожирал его глазами, ожидая хоть слова, услышал Егора и рваным движением достал телефон из кармана. Он как-то молниеносно на что-то нажал и поднес телефон к уху, дожидаясь. Прошло несколько мгновений тишины. — Алло, Юль, — Егор вопросительно поднял голову, недоуменно на него глядя. — Не занята? В общем, давно хотел тебе сказать. Между нами все кончено. Между нами ничего и не было, но я хочу, чтобы ты знала, что отныне контракт я тоже разрываю. Все, спокойной ночи. Даня бросил трубку и положил телефон обратно. Все. Егор офигел. Даня просто одним звонком решил все, и это настолько сейчас было для него объяснимо. Он был на нервах тоже, он тоже переживал и сейчас готов был сделать все, чтобы только убрать эту стену, это препятствие между ними. Даня, сглотнув ком, наконец, будто с чистой совестью, будто ему наконец-то позволили, подошел к Егору и прижал его к себе, крепко обнимая. — Егор, ну прости…я дурак, — проговорил он, чуть ли не плача уже. Егор впервые видел его таким, раскаивающимся, доверчивым. Казалось, он сейчас только ему открылся по-настоящему, открыл свою совесть и свою душу. Он был таким расстроенным, что Егор не смел сейчас проявлять гордость или возвышаться. Наоборот, он покорно протянул руку и утешающе провел ладонью по волосам Дани. Тот это заметил. И в понимании Дани теперь это означало наконец ответную ласку, и Даня ближе прижал Егора, переступая вглубь квартиры и вынуждая Егора двигаться с ним. — Малыш… — и Даню, казалось, повело. Он уже стал безразличен к тому, что только что они чуть не расстались. Сейчас он, казалось, хотел одного — чтобы теперь Егор не проваливался в бездну, не ушел в себя и не довел себя до чего-то. Даня чуть ли не до боли надавил на его подбородок лишь затем, чтобы вцепиться пальцами в шею и трепетно, рвано целовать его. Он покрывал поцелуями все его лицо, скулы и подбородок, а затем, будто боясь лишиться такой возможности вновь, прижимал Егора к себе и обнимал за шею, что-то говоря, путаясь в его волосах на голове. — Все уже в прошлом, — Егор теперь утешительно говорил это, чувствуя себя как никогда живым и близким кому-то. Он елозил по плечам Дани, ласково и понимающе гладя их. — Ты извини, я просто испугался, что все это было обманом. Я не хотел заставить тебя переживать. Под его ухом раздалось хриплое сопение. Оказывается, Даня тихо рассмеялся, даже отшатываясь на мгновение назад. — Ты такой забавный. Просишь сейчас прощение. Так не должно быть, — сказал Даня, чему-то улыбнулся про себя и, взглянув на Егора из-под полуопущенных ресниц, протянул к нему руки. Егор помедлил, и Даня воспользовался этой заминкой. Он положил руки ему на талию и вдруг подхватил его, прижимая к себе. Егор распахнул глаза, выглядя при этом максимально растерянным, но смешно удивленным. — Что ты делаешь? — спросил он. Даня крепче его ухватил. Лицо Егора теперь, в коем-то веке, оказалось не только наравне, но и выше лица Дани. Егор, казалось, был этим доволен и незаметно (ему так показалось) ухмыльнулся. — Я тебя сейчас отведу спать, уложу. Ты поспишь и завтра встанешь абсолютно радостным человеком, идет? — говорил Даня, неся его и смотря на его лицо. На уровне глаз были его губы, и Даня то и дело смотрел на них. Он рефлекторно облизал свои, но постарался отвлечься. Мысли его спутались. Егор, который сопел у него рядом с ухом, ощутимо кивнул. — И запомни, что больше никогда я тебя не обману и не предам. Все, Егор, закрыли эту тему и забыли. Прости, милый, — он вновь чмокнул его куда-то в область подбородка. Даня довел его до спальни. Он хотел было бросить его на кровать, но Егор вырвался раньше, прыгая на одеяло. — Ну и ладно, не очень-то и хотелось, — Даня неискренне нахмурился и сел рядом с ним. — Ах, Данечка, ты же пообещал говорить правду? — умиротворенно улыбаясь, начал Егор, облокачиваясь о спинку кровати. — Знаю, что тебе хотелось самому уложить меня на кровать. Даня поймал двусмысленность этой фразы и, наклонив голову, многозначительно приподнял одну бровь. — А я и не скрываю, — начал Даня, приближаясь к лицу собеседника. — С чистой совестью тебе признаюсь, что давно уже хочу…как ты выразился? Уложить? Нет, наверное, разложить тебя на кровати, — Даня вдруг подскочил к нему и навис над ним, резко прижимая руки к одеялу. Егор удивленно раскрыл глаза, смотря в его глаза. — Но не сейчас, — Даня подло улыбнулся, — сейчас ты ляжешь спать, да? Егор вопросительно приподнял брови. На его лице играла озорная улыбка. — Да, мамочка, — покорно сказал он, вздохнув. Вместе с тем, в его лице сверкнуло на мгновение разочарование, которое, впрочем, тут же он спрятал. — Или ты хочешь быть папочкой? — Прекрати, — шутливо сказал Даня, но было видно, что он едва сдерживает улыбку. Мгновение, и он лег рядом с Егором. Он притянул его к себе за талию и обнял. — Все, спи. — Мхм, — Егор улыбнулся. — Тебе повезло, что ты мне нравишься. Иначе я не позволил бы тебе лежать на своей кровати в мокром худи. Даня широко улыбнулся. — Какой ты добрый, — сказал он и приподнялся на локтях. — Ладно, пойду переоденусь. Приду скоро. А ты спи. — Как скажешь, — крикнул Егор Дане, который уже вышел в коридор, и положил голову обратно на подушку, зажмуривая глаза.***