Беспокойство.

      Город шумный. Взрываются хлопушки, звучат выстрелы травмата в воздух, кто-то даже начинает мерзкую игру на чём-то вроде саксофона, а кто-то просто радостно кричит. Люди празднуют победу.       Диппер закусывает губу, сдерживая улыбку. Очаровательное неведение. Ему пришлось немало постараться, чтобы выудить момент и скрыться за пышной листвой. Вдаль от всех этих наивных… жителей города. Что вы, он совсем не тщеславен. Просто называет вещи своими именами.       В лесу контрастно тихо — парень отошёл достаточно далеко, чтобы последние возгласы затихли. Единственная музыка — тихие шорохи шагов и скрип веток.       Где-то вдали пробегает резвая лань, в кустах поблизости что-то жуёт заяц. Ежи ищут нерасторопных насекомых, белки хлопочут в дуплах. Птицы, заслышав чужака, срываются с насиженных мест, «пробивая» зелёный потолок. В рощу проникают дополнительные лучи, ярко-ярко жёлтым цветом освещая камни. «Чужак» со смешком улыбается. Спокойно.       У парня медленная походка и цепкий взгляд. Его мысли далеко, но плотно-тесно связаны с местами, мимо которых он проходит. Он вдыхает запах хвои полной грудью, будто старается впитать его как можно больше перед отъездом. Всё предыдущее время он принимал происходящее как данность и совсем не задумывался, что это рано или поздно завершится. Теперь он хотел в последний раз насладиться окружением — почувствовать шероховатость коры, мягкость травы, тепло редких лучей…       Диппер аккуратно и медленно отодвигает ветки, искренне стараясь ничего не сломать. Он испытывает трепет перед этим местом. Уважение, что многие — все, кроме фанатиков-сектантов, — сочли бы неоправданным. К счастью или сожалению — ему плевать на общественное мнение. И это даже будоражит в некоторой степени. Его нахождение в этом месте идёт наперекор всеобщим убеждениям. От этого улыбка на лице становится почти болезненной, а в глазах загорается лихорадочный блеск.       Перед Пайнсом — статуя, не более чем полметра в высоту. Треугольный демон, погрязший в земле и траве, протягивающий руку спасителю… Статуя выглядит неестественно побитой временем — потрескавшаяся, с неровными краями, кое-где даже можно увидеть мох. И не скажешь, что ей нет и суток. Всего двадцать два часа.       Диппер присаживается на одно колено, вздыхает и успокаивается, невесомо касаясь шершавого камня. Он проводит кончиками пальцев по самой глубокой трещине — начинающейся на левой грани и рассекающей глаз. Он так увлекается, что тело реагирует на изменение окружения лишь лёгкой дрожью — едва заметными мурашками, пробежавшими по спине будто бы на цыпочках. — Оу, Сосна, что за новый фетиш? — Голос демона, резонировавший где-то в голове, звучит удручённо.       На умиротворённом лице снова заиграла улыбка — уже не такая дискомфортная, чем мгновения назад. Парень отрывается от трещины и выуживает из кармана перочинный нож, в разложенном виде напоминающий настоящий ритуальный стилет. Или это всё же складной стилет? Уж слишком непривычной он формы. — Отдохнул? — невинно интересуется Диппер и, вставая к демону лицом, прячет руки за спиной. — Юморист.       Тон где-то на грани ярости и раздражения. Глаз, как единственный источник информации о настроении, широко распахнут — не сулит ничего доброго. Тонкий зрачок, словно игла, впивается под кожу. — Кого ты ждал? Почему в таком виде? — парень недовольно дёрнул плечами, всё ещё сжимая успевшую стать тёплой рукоять.       По статичному монохромному лесу прошёл неестественный ветер. Холодный. Будто бы каждое дерево в ужасе отшатнулось, услышав подобную наглость. — О? Но ведь это всё ещё Я! — Треугольник раскинул руки и даже покрутился вокруг собственной оси. — Привыкай любить меня любым. — Не ты ли настаивал на человеческой форме? Что-то там о… — Диппер наигранно задумался. — Ах да! Установлении доверия. Теперь не нужно? Мне уйти?       Нависла абсолютная тишина. Словно выкинули в вакуум. В холодный безмолвный космос. Где только далёкие звёзды и метеориты — единственные материальные объекты, но и те молчат.       А потом тишина треснула, словно фарфоровая ваза, словно хрустальная фигурка, словно дорогое украшение из стекла. Треснула и осколками, мелкой стружкой рухнула на землю, разбитая жестоким смехом, эхо которого отскакивало от невидимых границ-барьеров этого места.       Отсмеявшись, демон щёлкнул пальцами. Его силуэт засиял, словно ещё одно солнце. Из каждой грани выползали белые «щупальца», переплетавшиеся друг с другом со звоном, расширявшие контуры, пока те не стал достаточно большим. Когда рост остановился — треугольный силуэт почернел, отразил сломанным зеркалом космос, резко вспыхнул и исчез, оставляя после себя мужскую фигуру. Сайфер любил спецэффекты.       Диппер моргнул, всё ещё испытывая дискомфорт из-за светового шоу. Он успел отвыкнуть от того, что демон мог перевоплощаться. Да и в большинстве случаев на такое представление не было времени.       Билл, осмотрев мальчишку с ног до головы, наигранно-устало опёрся на трость. В золотых глазах читалось ожидание. Даже заинтересованность.       Пайнс неловко отвёл взгляд в сторону, прервав зрительный контакт. Крепче сжав рукоять ножа, он сгрёб последние крохи решительности и снял футболку, тут же отбрасывая ненужный элемент одежды в сторону. Ему бы не хотелось запачкать её чем-то, что вызвало бы ненужные вопросы.       Тонкие золотые брови тут же подскочили вверх. О, теперь Сайфер был заинтригован. В нетерпении. Он, разумеется, понимал, к чему всё шло, но… Как именно? Что именно он сделает? Какой из вариантов выберет? Это так волнующе.       Под пристальным взглядом Диппер подкинул и поймал нож. Едва заметные щёлочки-зрачки расширились. Практически до нормального размера. Парень был уверен, что будь Билл человеком, его сердце бы зашлось в бешеном ритме, а щёки покрылись нездоровым румянцем. Это было бы мило. Но его кожа оставалась привычно пергаментно-бледной. — Где?       Короткий вопрос, но даже он способен заставить напряжённого демона нервно сглотнуть. Чисто рефлекторное действие. Плотно закрепившаяся в сознании память о том далёком времени, когда он временно поселялся в чужом теле. — На твой выбор. — Ранее едкий, холодный и властный голос тих, дрожит.       Диппер на секунду задумывается о том, что взволнован не меньше. Просто иначе. Ему до дрожи в коленях страшно. Нормальная реакция на ситуацию, но… Он сам пришёл в это место. Сам принёс нож. Сам согласился на это. Это только его выбор. Его никто не принуждает — он контролирует ситуацию. Так что он должен успокоиться. Всё в порядке. Просто небольшой порез. Немного крови.       Пайнс отчаянно пытается заставить свои руки прекратить дрожать, но с треском проваливается. Чувство самосохранения звучит колокольным перезвоном, чайкой на пляже, пожарной сиреной — слишком громко и слишком настойчиво. Диппер нервно взмахивает ножом, рассекая кожу. По чувству — до кости, не меньше. Слишком глубоко. Намного глубже того, что требовалось.       Когда до мозга доходит сигнал, эхом звучит уже крик парня — точно также отбивается от граней мира и возвращается к его издавшему. Чисто рефлекторно прижимает руку к себе, пачкая грудь кровью. Ноги подкашиваются, Пайнс едва ли не падает. Ему стоит немалых усилий поднять раненую руку над статуей и упереть ладонь в самую верхнюю точку трещины, чтобы та побыстрее наполнилась.       Диппера бьёт дрожь. От ужаса внутренности покрываются корочкой льда. Ноги становятся ватными, а мысли расплываются. Окружение становится нечётким — его покрывает мрак. Парень дышит судорожно, неестественными порциями вталкивая кислород в лёгкие. Он чувствует на себе взгляд Сайфера — полный голодного восхищения. Подняв глаза, Пайнс даже не видит чужих радужек — только зрачки, затопившие, кажется, даже склеру.       Как только последняя капля достигает грани треугольника, кровь со вспышкой исчезает. Мир возвращает себе краски, но Диппер этого не видит — у него резко темнеет в глазах. От столкновения с землёй — или камнем, — спасают чужие руки. — Тш-ш, всё хорошо, ты умница, умница, Сосновое Деревце. — Дрожащий шёпот у самого уха.       Горячее дыхание заставляет вздрогнуть и, если бы был в состоянии, Диппер покраснел бы до самых ушей.       Пайнс приходит в более менее сознательное состояние, когда Билл, с неестественным трепетом, касается его раненной руки. У Пайнса нет ни смелости, ни сил, даже кивнуть, поэтому он просто отворачивается, что верно воспринимается Сайфером как согласие.       Горячие губы касаются холодной кожи чуть ниже запястья. Диппера пробивает очередная волна дрожи, хотя на фоне пронизывающей боли он слышит лишь отголосок касания. Он хмурится, закрывает глаза и старается выровнять дыхание. Хотя бы не забывать дышать…       Билл аккуратно — почти нежно, — раскрывает судорожно сжимающуюся руку, языком проходя от запястья до ладони. В его голове — шум, помехи как на ТВ, иначе бы он обязательно подумал о настоящей дурости своего Деревца — рассечь мышцы сгиба большого пальца почти по самую кость, когда достаточно небольшого повреждения кожи… Герой ли, идиот ли — непонятно.       Диппер звонко вскрикивает, когда Билл губами проходит близ раны, собирая оставшуюся кровь. Чувство самосохранения снова заходится — требует сбежать, скрыться и где-нибудь перетянуть рану. Но парень лишь сильнее цепляется за бессмысленный уже кусок камня и шумно дышит, содрогаясь всем телом. Когда язык проходится ровно по ране, — вылизывая, растягивая, разрывая вконец, — шатену приходится обхватить статую в локте, чтобы случайно не навредить себе. Он инстинктивно дёргается, пытаясь вырваться, но у Билла самая что ни на есть мёртвая хватка. Стоны Пайнса больше напоминают скулёж. Горячие слёзы льют из глаз водопадом.       Когда демон отрывается от своего занятия, Пайнс пусто смотрит перед собой, поверхностно дыша. Даже если боль затихла, стук в висках и шум в ушах продолжали напоминать о только что произошедшем. Диппер не сразу реагирует на то, что поцелуи поднялись сперва до локтя, а потом и вовсе до плеча, где демон оставил едва заметный засос.       Пайнс отталкивается от статуи, — удерживаемый на ногах только стараниями Сайфера, — медленно сгибает и разгибает пальцы. Где-то в его сознании проскакивает мысль, что нужно было бы оставить шрам, как некое напоминание, но… И так сойдёт.       Билл носом утыкается в каштановые кудри парня, сцепляя руки у того на животе — всё ещё поддерживает, но чуть удобнее устроившись. — Пора ехать… — Шепчет Диппер, устало улыбаясь и сжимая чужие руки в своих. — Пора. — Повторяет он, пока обычное тепло не переросло в жар ниже живота.       Билл наигранно обиженно фыркает когда парень отталкивается, и беззвучно исчезает. Поднимая футболку, шатен находит в складках золотую цепочку с треугольной подвеской.       Его демон всегда будет с ним.