Беспокойство.

      Когда Диппер его видит — у него горящий яростью взгляд.       Такие бывают у загнанных в угол подстреленных волков. Затравленный, испуганный, но всё ещё старающийся изо всех оставшихся сил сохранить жизнь. Иронично.       Когда Диппер его видит — рядом нет ни единой живой души.       Паника захлёстывает с головой. Сердце стучит как бешеное. Рёбра болят так, будто бы кто-то неосторожно вскрыл их, и мелкие осколки вонзились в ближайшие органы. Мозг полностью отключается, а логика пишет увольнительную по собственному желанию.       Когда Диппер его видит — он хочет сбежать.       Но он обнимает.       Пайнс не видит, как распахивается глаз с вертикальным зрачком. Не видит, как алый сменяется золотым. Не видит, как нахмуренные брови меняют угол. Не видит, как демон прикусывает губу. Но слышит неудачную попытку скрыть всхлип; чувствует, как чужие руки с силой сжимаются у него на лопатках.       Диппер шепчет что-то абстрактно утешающее. Он не уверен, что Билл его слушает, не уверен даже что тот его слышит. Он просто надеется, что его голос будет звучать достаточно успокаивающе, потому что он не имеет и малейшего понятия, что делать дальше.       Что вообще делают в таких ситуациях? Впрочем, это довольно уникальный случай. Сайфер однозначно явился для того, чтобы прервать жалкое существование мясного мешка под именем Мэйсон Пайнс. Кто же знал, что у того случайно сработавшим рефлексом окажется «обнять, простить и любить»? Точно не сам Мэйсон. И не Билл.       Демону было плохо. Вернее, ему было до ужаса отвратительно, если он не мог сдерживать рыдания, от которых сотрясался всем телом и при этом едва держался на ногах. Вся эта ситуация давила не только весом его тела, но и мыслями о том, что лично он виноват в таком состоянии Билла. Он ведь пришёл по его душу. Логично же. — Больно… — Едва различимо среди всхлипов.       Диппер испуганно отшатывается, но не отталкивает. Берёт лицо демона в руки и смотрит в покрасневший — уже от слёз, а не от ярости, — глаз. Не сразу замечает, что испачкал собственную руку… в чем-то тёплом… и густом.       Пайнс испуганно переводит взгляд на левую руку и тут же подымает часть чёлки, полностью закрывающей половину его лица. Из-под чёрной повязки струятся тёмно-багровые полосы крови. Диппер не хочет думать о том, что под повязкой — его и так тошнит. — Больно… — Снова шепчет Сайфер, опуская голову и сгибаясь.       Диппер лихорадочно перебирает мысли, но их слишком много, а времени слишком мало. Потому он аккуратно усаживает демона на пуф перед окном и пытается решиться сбегать за аптечкой. Во-первых — он боится оставить Билла одного. Во-вторых, он не уверен, что сможет обработать рану, если пострадал именно глаз. — Да что с тобой стряслось? — Дрожащим голосом спрашивает Диппер. — Так всегда… — Отрывисто шепчет Сайфер, всё ещё всхлипывая. — Секунду, я сейчас вернусь. — Пайнс проводит рукой по щеке демона.       Щёки демона горят. Вернее, он весь горит, но заметно это лишь на лице. Руки скрыты перчатками, всё остальное тело — толстой тканью одежды. Диппер ещё секунду мечется, но тут же выскакивает из комнаты, едва не падая на пороге ванной. Достав аптечку из ящика за зеркалом, он буквально летит обратно.       На удивление — Билл всё ещё на месте. Хотя по взгляду так не скажешь — расфокусирован, реакция почти отсутствует. Диппер уверен, что тот в шаге от потери сознания, но всё равно тянется к повязке. Демон не реагирует.       Бросить бы — да только совесть покоя не даст.       Пайнс жмурится, глубоко вдыхает и медленно выдыхает, прежде чем посмотреть. Когда он видит, то понимает, что моральная подготовка не помогла. В этой ситуации ничего бы не помогло. Левый глаз зашит грубыми неровными стежками не то золотой леской, не то проволокой. Места, в которые входила игла кровоточат. Из-под века тоже идёт кровь.       Внутренности Диппера делают кульбит, сворачиваются в тугой узел и покрываются толстым слоем льда. Ему кажется, что если он сделает хоть какое-то движение, — вздохнёт или моргнёт, — то обед покинет его тело не естественным путём. Или естественным. Но выйдет точно вместе с внутренними органами. — Повязка ведь… всегда была… — Пайнс слишком ошарашен, чтобы думать трезво.       Билл отстранённо кивает. — Я… могу я.?       В ответ снова кивок.       Диппер пытается убедить себя в том, что от разреза нитей — или лески, или что это вообще, — больно не будет, но с треском проваливается. Лицо демона мертвенно-бледное и ярко-розовые щёки выглядят на нём ужасно контрастно — в особенности левая, на которой красуется кровавое пятно. Пайнс сглатывает и сжимает в руках небольшой перочинный ножик. — Не двигайся. — Шепчет он и разрезает нить.       Стежки расходятся. Билл шумно стонет и сжимается, вцепившись в мягкую обивку пуфа, жмурится. Багровые капли пачкают не только его одежду, но и пол.       Дальнейшие действия Диппер, кажется, не контролирует, а потому и совершенно не запоминает. Приходит в себя только на момент, когда справа от демона насчитывается не один десяток спонжей, полностью пропитанных кровью, а у самого Пайнса в руках такой же, но только слегка розоватый. Он отрывочно помнит, как резким движением вытянул треть нити, а остальную часть? У мозга есть отличная способность стирать травмирующие воспоминания.       Он, вроде как, перебрался на тот же пуф. Уже когда обрабатывал рану. Даже если не помнил, когда успел промыть её, он помнил, что промывал. Точно помнит, как фиксировал первый спонж, чтобы хоть немного остановить кровотечение, а дальнейшее вновь в тумане.       Пайнс в последний раз проводит влажным спонжем по веку и избавляется от испачканной вещицы. Билл сидит, немного запрокинув голову, упираясь затылком в холодное стекло. Его щёки всё ещё немного розовые, но лицо далеко не такое бледное. Грудь демона размеренно вздымается, глаз закрыт. Диппер точно помнит, что под левым веком глаза нет. И что анатомические он там предполагался.       «Когда» вытесняется вопросом «кто», но и он не держится долго. Кто бы то ни сделал, Сайфер уже отомстил. Возможно, даже слишком жестоко. С его больным воображением… Но даже это не успокаивало ноющее сердце. Возможно, ему даже чуточку любопытно, заслужил ли он конкретно это, или это была беспричинная жестокость?       Диппер в последний раз прикасается к левой щеке демона, мягко поглаживая кожу. Прислушивается к дыханию. Спит. Пайнс коротко улыбается и в его глазах столько сострадания, что будь демон в себе, точно снова пришёл бы в ярость.       Ещё некоторое время шатен смотрит на расслабленную фигуру и думает о том, что тот «выбрал» не самое лучшее место для отдыха, потом винит себя, что не усадили того на свою кровать, в итоге вздыхает — при всём желании ему не поднять Сайфера, — и покидает комнату.