Ангел ты, или демон? Возвращение домой.

Дазай смолк, насторожившись. Он видел худую, ссутулившуюся фигуру девушки, которая тут же покрылась мелкой дрожью. Осаму знал эту дрожь. Это истинное отвращение. Самое дикое презрение, которое может испытывать человек. Чуть меньшую испытывает Чуя, когда видит Дазая. Шатен не знал, что произошло. Почему Ясу и то существо, которое чуть не убило её брата поладили. Почему Ясу, вновь получившая контроль за телом такая… потерянная. Такая разбитая. И почему она сейчас плачет?.. Это не может быть Достоевский. Осаму отключил свою камеру и переключился меж вкладок. Камеры никакого перемещения не засекли, лишь… Белый кончик и тонкие пальцы. Это не Фёдор. Это его самый дикий приспешник. Осаму широко распахнул глаза, снова переключив камеру. Другой ракурс… Ясу чуть ли не рыдает, молча испепеляя взглядом человека с длинной белой косой и дрогнувшей жестокой ухмылкой. Он растеряно подёрнул плечами и уже собирался бросить что-то колкое, как… *** В ней подымалась буря. Ясу не могла. Не могла этого терпеть. Это ледяную, лживую ухмылку. Теперь, глядя в его глаз, она видела всё. Нет, это не было то возвращение способности, которая никогда не действовала на нём. Ясу теперь это чувствует. Чувствует всё презрение, что она испытывает к этому жалкому человеку. К человеку, что пытал её родителей прямо на глазах у маленькой девочки. К человеку, который убивал единственных её друзей в школе. Мальчиков, что пытались защитить. К человеку, который чуть не уничтожил самое дорогое в её жизни. Пф. А она ещё и ставила их на одно место. Это жалкое существо и собственного брата. Она видит, как его губы дёргаются, чтобы что-то вымолвить. Эти подёргивания плечами… Что, ещё и оскорбить хочешь? «Славя, дай мне тело, я разберусь!» Но Ясу лишь расхохоталась. Громко, отчаянно. Так, как смеётся только человек, в котором разом умерло всё. Она шагнула вперёд и раскинула руки широко в стороны, распахнув светло-голубые глаза и промолвив: — Давай, «друг»! Внезапно, улыбка на лице Гоголя потухла. Его лицо вмиг стало серым, золотые глаза заметались в испуге, а тело резко отшатнулось в сторону, чуть не снеся какой-то планшет. Он видел, как её смех тихнет и превращается в истерический, а на глазах появляются капли слёз. — Ну же! Заставишь меня реветь? Не впервой же! Ах, ну да, я же теперь более опасная! Ник молчал, просто глядя в её, ЕЁ глаза. А она лишь воспламенялась. — НУ?! ЧЕГО ТЫ ЖДЁШЬ?! УБЕЙ МЕНЯ! НАСТУЧИ НА МЕНЯ! ВОЗЬМИ В ПЛЕН! УБЕЙ БРАТА! ДАВАЙ! Гоголь помнил указания Фёдора. При любом неповиновении… Найти её и связать, доставив к нему. Обречь на смерть… Ник сжал руки в кулаки. Это ведь не она, ведь так? Это же Смерть, решившая разыграть! Но душа и сердце просто кричали ему о том, что это не так. Голубь слышит эти фразы. Это шипение. Чувствует это презрение. Он чувствует весь спектр эмоций, что сейчас ощущает Ясу. И не может закрыться. — Ты же меня и не предавал, ведь так? Мы же и друзьями не были. Видя её горькую ухмылку, мужчина потянулся вперёд, но фигура девушки странно дёрнулась и тут же затряслась. Хрупкое тело тут же свалилось на землю, а изо рта пошла пена. Гоголь видел её зрачки. Видел то, как что-то мечется внутри её. Он не мог понять, что же… Из ниоткуда послышался незнакомый японский мужской голос, звучащий как-то странно тоскливо: — Ясу-тян принимала лекарство некоторое время назад, что помогало ей с болезнью. Но, к сожалению, оно содержало наркотические вещества. Из-за еле заметных перестроек тела время до очередного приступа ломки замедлилось, ибо её вторая личность ничего не принимала. Но вот теперь, когда Ясу-тян оказалась у руля… Она берёт на себя всю прелесть зависимой. Беловолосый не отреагировал, вытащив из плаща аптечку и миску. — Это всё твоя вина, не так ли? Притворно весело хохотнув, Ник помолвил: — Эй, Дазай-кун, давно мы тебя не слышали! Прямо с тех пор, как ты убежал, прижав хвост, м? — … Хех.