Ангел ты, или демон? Возвращение домой.

Ветер дул, погода бушевала, превращаясь в шторм. Солнце снова было скрыто за облаками, давящими на душу настолько сильно, что боль ощущалась почти физически. Или это всё его воображение? Лёгкая ухмылка пробежала по лицу мужчины, сразу искривляясь и выпуская наружу странную серенаду, состоящую из хрипа и кашля. Алая кровь, расцветая, растекалась по грязному полу… Конечно же это воображение. В темнице нет ни ветра, ни облаков, ни солнца. Только своя погода, затягивающая в жуткую, липкую атмосферу. Но разве ему это впервой? Внезапный плен, критическая ситуация, предательство… Если бы можно было использовать Силу… Руки снова, в каком то отчаянии, резко дёрнулись вперёд, тут же воспламеняясь алым, пожирающим пламенем, которые тут же попытались сломить эти крепкие цепи с позолотой. Как всегда, бесполезно. Лазурные глаза мужчины тут же загорелись пламенем, а из окровавленных уст вырвался хриплый, но громкий крик. Он что, какой-то слабак?! ОН ЧТО, ОСТАНЕТСЯ ТУТ УМИРАТЬ?! ОН ЧТО, БРОСИТ СЕСТРУ НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ?! Решительность. Пламя. ГРАВИТАЦИЯ! Напряжённый уставший слух тут же оказался оглушён каким-то грохотом. Накахара в мимолётном испуге оглянулся назад… Стена треснула под напором огромной гравитации. Но если сейчас придёт Псих, то… Все старания бесполезны, как и всегда. Ведь каждый раз, когда Чуя ломает бетон своей дикой силой, он приходит. Ведь у него сила больше, пока есть плащ. Ведь он легко может одним взмахом лишить рыжеволосого конечностей, а потом вставить обратно, забавляясь. Сколько он здесь литров крови потерял? Сколько ему ещё предстоит здесь вытерпеть? Новый, более дикий крик раздался по всему подземелью. Он отказывается это терпеть. Он отказывается находиться в этом убежище грязных крыс. И сестру отсюда вытянет. А позже устроит ей хорошую взбучку, за такое безалаберное отношение к себе и окружающим. Треск! Грохот! Пыль… Стена позади с грохотом обвалилась, рухнув всей своей разрушающей силой на пленника. Но, загоревшись через миг алым, все обломки с моментальной скоростью отлетели от спокойно стоящего в рост мужчины с горящими золотом цепями, поднимая огромные потоки воздуха, плотно перемешанные с пылью. Лазурные глаза горели неистовой решимостью и яростью. Он забьёт здесь всех до смерти. Этими же цепями. Ветер дул, погода бушевала, превращаясь в шторм. Но солнце — нет, это было что-то более яркое, чем горящий шар — было едва ли подёрнуто огромными облаками пыли, давящими на душу настолько сильно, что боль ощущалась почти физически. Но кого бы это трогало? *** Слабость раскатывалась по всему телу, а тело вело какую-то свою неразборчивую игру, поддаваясь то одному ослабленному сознанию, то другому. Она бы хотела закончить со всем, пока он спит. Просто убить того, кому доверяла. Разве это случается впервой?.. Но нет, даже если бы она была в состоянии, Ясу навряд ли совершила что-то такое. Ей просто не хватило бы ненависти на это. Пот катился по лицу, заплывая в брови и заливая глаза. Тело то знобило, то его накрывал жуткий жар. Слабачка. Может только говорить, молоть языком, отлёживаясь. Как и всегда. Довыпендривалась. — Ты же не спишь. Подняв голову, как ни в чем не бывало, мужчина пусто уставился своим ярко-золотым глазом. Его рука медленно сняла повязку, открывая девушке глаз с полностью чёрной радужкой. Грустная улыбка показалась на лице мужчины. — Твоё доверие для меня навек потеряно. Пренебрежительный смешок раздался тут же с кровати. — Да ты же всё равно мной сейчас можешь вертеть как хочешь, с моим-то состоянием. Беловолосый поднялся со стула, возвысившись угрожающей скалой над девушкой. Из уст Ясу вырвалось тихое, испуганное: — Он умрёт? Гоголь замер, увидев этот животный испуг. Он не этого хотел, ведь так? Он же просто хотел, чтобы она… она… Руки сжались в кулаки сами собой. А когда он делал то, чего хотел сам? Пусть всегда и была видимость, будто Гоголь действует всегда сам, но… Он же просто пешка в умелых руках Фёдора. — Нет. Никто не умрёт. Но Ясу отвернулась к окну. — Ты помнишь те дни? Ник остановился, не в силах продолжить дальше. Что она хочет сказать?.. — Ник-кун… Ты же помнишь то, как мы выживали? Вдвоём? Ха-ха… Я ещё помню, как нам пришлось всех эвакуировать. А потом… — Замолчи… … Но она его уже не слышит, продолжая с упоением делиться воспоминаниями. — А потом мы решили остаться, помнишь? — ЗАТКНИСЬ! Я ПОМНЮ ВСЁ ЭТО! ПОМНЮ! Светло-голубые глаза тут же столкнулись с золотыми. — Если мы хоть на миг были настоящими друзьями… Если ты, тот самый друг, с которым я прожила столько, слышишь меня… Исполни мою просьбу. Тебе стоит это забыть. И дать мне умереть спокойно, без твоего вранья. Это последнее, чего я от тебя попрошу. Гоголь растерянно глядел на ее внезапно ставшее безразличным лицо. А ведь именно он поломал ей жизнь. Не Фёдор. Да… Фёдор всегда относился бережнее к её чувствам, пусть и не хотел этого показывать. А для Голубя это была какая-то игра в лучших друзей, игра в чувства, в которую мужчина заигрался сам, перепутав с реальностью. Но теперь поздно что-либо делать. Сам влюбился по уши в нее, а чувства Ясу так и не научился ценить. Она права. Возможно, ему и правда стоит отступить. Внезапно, телефон завибрировал. Мужчина потянулся к нему с каким-то недоумением… Он сегодня вызвал пару десятков неплохо обученных людей, чтобы могли предупредить хоть о какой-то напасти во время отсутствия Дос-куна. Но… Отслеживающее устройство внезапно начало постепенно терять с группами всякую связь. Словно… На горизонте появился опасный противник. Ясу внезапно захохотала. — Он пришёл… Он вернулся… Кто «он»?..