Ангел ты, или демон? Возвращение домой.

Деревья гнулись, под зловещими порывами ветра. Ветки жалобно стонали, а листья, неистово шурша, срывались с насиженных ветвей, отправляясь в далёкий полёт. Солнце испуганно спряталось за тёмной, угрожающей тучей, которая нависла, давя своей аурой сверху. Вся погода бушевала, пытаясь скрыться от тех, кто сейчас появился перед высоким серым, ничем не примечательным зданием. Светло-розовые волосы, завязанные в небрежный конский хвост, нещадно били по лицу, то и дело попадая в серые глаза. Высоковатая фигура девушки возвышалась над всей этой картиной, но её фигуру спереди прикрывала чужая, которая была ещё выше. Это был парень с чёрными короткими волосами и такими же стальными глазами. Казалось бы, ничего странного в них не было, даже пара чемоданов словно указывала на то, что эта семья собирается здесь остановиться. Казалось бы… Если бы не что-то завораживающее, пугающее в блеске их одинаковых глаз и улыбках. Ведь они не просто так явились сюда. Они здесь по личному приглашению Босса. Того человека, который их растил с четырёхлетнего возраста. Того человека, который вырвал их из того ада, в котором им приходилось жить. Они из Элиты, которая обучалась у Фёдора лично. *** Снова тёмная комната. Снова чёрные, надоевшие мысли. Снова тягучее, противное, душащее чувство вины. Снова, снова, снова… Он не хочет смывать кровь со своих рук. Не хочет омывать кинжал в святой воде. Он хочет запомнить этот миг. Хочет запомнить себя таким. Чёрным, диким, ужасающим чудовищем, которое запустило механизм, который остановить может только чудо. Чудо… Чудо… Что за бред! Что за бред… Что за… бред. Он вызвал их. Двух близнецов, которые воспитывались в этом аду, в этой страшной обители жестокости. Это самые младшие, которые выжили до настоящего времени. И потому они намного более жестокие, чем Славяна или Гоголь. А их способность… Наверное, это одна из самых жутких, о которых Фёдор когда-нибудь слышал. Отвратительная, болезненная, жестокая… Потому они её настолько редко используют, пользуясь в основном прикрытием друг друга и отличными боевыми навыками. В голове всплыли образы плачущего, изуродованного, страшного ребёнка, который молил о помощи двумя голосами. Он умирал. Как Достоевский мог слышать их, когда они были ещё не рождены беспощадной, избалованной женщиной? Как он мог слышать их, умирающих? Фёдор не знает. Но он точно знает то, что ему удалось их спасти от болезненной смерти. И открыть новый, единственный случай в науке, который тут же пришлось засекретить… Ведь они выжили только благодаря лучшему оборудованию, лучшим врачам и несколькими редкими, но очень сильными эсперами. Которые и заключили их реальную сущность в способности. Но что это за сущность? В чём заключается аномалия? Об этом знают только пятеро. Те два сильнейших эспера, которые смогли их оставить в живых и создать новую способность, Ясу, Гоголь и сам Фёдор, которому пришлось на миг отправить младенцев на тот свет. И все их довольно сильно боятся. … Из-за того, что у брата с сестрой нет слабой точки. *** Тёплый свет мягко освещал комнату, а тёмные плотные шторы ограждали уютную, тёплую комнату от бушевавшей природы. Гоголь сидел на стуле, чуть сгорбившись и сцепив руки в замок. Он просто ждал, пока она очнётся. Странно, что она ещё осталась жива. Но, наверное, тут сказался опыт Фёдора в медицине — он знал, когда остановиться. Но эти многочисленные раны, ссадины и сильные ушибы… Хорошо, что нет переломов. Но оправляться Славя будет долго. На её глазах были намертво закреплены большие очки, которые походили на те, которые надевали спортсмены. Никакой возможности прочесть чужие мысли. На кистях и лодыжках красовалось чистое золото. Оно причиняло ей боль только своим видом, а теперь ещё и носить на себе… Но и самого Ника тоже знатно потрепало. После сухого проигрыша Накахаре, почти половина лица была перебинтована, а на носу и щеке виднелись пластыри. Почти всё туловище было перебинтовано и движения приносили боль… Ну, спасибо, Дадзай, за то, что решил подставить. Из наушника, который Гоголь практически никогда, даже во сне, не снимает, раздалось весёлое: — Хей, Ник-кун! Как поживаешь? Мужчина не ответил. Он знал, чем это, чревато. Во-первых, трата нервов. Во-вторых, трата мозга. В-третьих, Гоголя могут просто поймать. И будет несладко. — Эх, мне даже не отвечают. Чу-у-уя! Что мне делать? — Заткнись. Дай мне микрофон. Послышались глухие звуки борьбы. Кровь в венах закипала, но беловолосый внешне был спокоен. — Слушай сюда, Псих. Что бы с Ясу не случилось — у нас есть хороший доктор. Но если из-за тебя… Она пострадает ещё больше… Простыми царапинами, как сейчас, ты не отделаешься. — Я знаю. — Помоги чем сможешь, Псих. Ты знаешь её лучше, чем мы оба, вместе взятые. Внезапно, послышался слабый женский стон. Взгляд Гоголя тут же перешёл на Ясу, которая с силой приоткрывала веки. Поначалу Ник обрадовался, но через миг… Ему показалось, что что-то не так. Почему её глаза не такие, как раньше? Не такие, как у неё самой. Не такие, как у Способности. В них появились красные искорки. Но это была та же Славяна… Что произошло?..