Ангел ты, или демон? Возвращение домой.

Мы вернулись. Мы смогли это сделать. Мы… смогли укротить ту силу. Она согласилась нам помочь. Но почему телу так больно? Почему в голове непонятное ощущение… будто тяжело становится мыслить? Что произошло до того, как я отключилась? Веки тяжело поднимаются, они будто слиплись. Но надо вставать! Надо выбраться отсюда, любой ценой! Потому что Фёдор наверняка понял, что мы не будем ему подчиняться. И он может принять меры. ДА ЧЁРТ ПОБЕРИ, ПОЧЕМУ МНЕ ТАК ТЯЖЕЛО ДУМАТЬ? Наконец я смогла открыть глаза. Невзрачный белый потолок, тёплый золотой свет торшера и мягкая кровать. Я не могу вспомнить, чтобы я приходила сюда. Боже, как ноет всё тело… Но голова начинает болеть с новой силой, только я пытаюсь вспомнить, что было перед отключкой. Точно! Такое же уже было. Когда Смерть занимала тело! Чара! Чара?.. Куда она делась?.. Может, спит? Зрение. Что с ним? Почему всё немного нечёткое? Почему я вижу… Осознание пришло в голову настолько резко, насколько неожиданно может ударить молния. И настолько же больно, отдаваясь в душе. На мне были специальные очки. И их невозможно было снять. Они… привинчены к голове? Я медленно, морщась, повернула голову. Фигура. Она просто сидела, молча глядя на меня. Я не могу разглядеть её очертания. Я не могу понять по голосу. Но я точно знаю, кто это. Я это чувствую. И мне снова становится плохо. Мне противно, я хочу что-то сказать, но не нахожу слов. Мне остаётся только отвернуться и ощупывать свои запястья. Видимо, перед потерей сознания, Фёдор или Гоголь уже приняли нужные меры. Но у меня всё ещё осталось последнее оружие. И это оружие — слово. Но почему, почему я себя так странно чувствую? Кажется, кроме как спросить, я ничего не могу сделать. Я уже открываю рот, чтобы спросить, но… Но… Я не могу. Я не могу сказать ни слова. Почему? За что?.. Я не могу больше ничего сделать. Фёдору остаётся только рушить мою волю. Они теперь могут вертеть мной, как захотят. Я не хочу, чтобы меня дома такой увидели. Инвалидом. Я же теперь и двигаться толком не смогу. Не смогу телепортироваться, с почти вживлённым золотом. Не смогу читать мысли, с очками. Не смогу говорить без… Без языка. — Я был плохим другом. Но я им хотел быть. Мне омерзителен этот голос. Но я ничего не могу сделать. — Я не хотел, чтобы так вышло. Я хотел, чтобы ты осталась здесь. Зачем?! ЗАЧЕМ?! — Я считал тебя своим другом. Но мне, наверное, не дано осознавать чувства других. Это точно. Другом. Другом? Он издевается надо мной? Пусть делает это. Мне уже плевать. Я никогда не выберусь из этого ада. Правда, Чуя или Дадзай могут снова постараться освободить меня отсюда. Но… Какие бы у них не были шансы, я чувствую, что изменилась не только моя воля. Какая-то аура появилась здесь. Та, что нас всех держала на узде когда-то. И Фёдора. И Гоголя. И меня. Я отказываюсь это принимать. Этого быть не может. Я всем своим телом чувствую, что Гоголь тоже напряжён. Что он тоже не знает, что происходит. Странно. Достоевский ведь обо всех важных событиях старался его извещать. Значит ли это, что Демон перестал ему доверять? Ха, жили тут вместе во лжи, умрём вместе, здесь же, только в горькой правде. Иронично. — У нас сегодня гости. Но я думал, что это твой брат или… Гробовое молчание. Меня это пугает. Что происходит?! Какого чёрта? Я слышу звук. Снова открываю глаза и смотрю на Ника, который, закрыв меня, держал свой плащ наготове. Он тоже не хочет этого признавать. Ведь Фёдор не мог вызвать ИХ. Яна и Яну. Я слышу как открывается дверь и силой воли пытаюсь восстановить своё дыхание и сердцебиение. Тщетно. Сердце колотится так, словно хочет вырваться из груди, из этой клетки. Да я бы и сама с удовольствием вырвала бы его себе… Спокойный голос прервал мои размышления: — Через пятнадцать минут в столовой. Оба. И тут же дверь закрылась. — Славя. Нам нужно идти. Я помогу. И мне ничего не остаётся, кроме как со страхом принимать его помощь…