Ангел ты, или демон? Возвращение домой.

Над горизонтом затеплился рассвет. Солнце озарило первыми лучами покрытую росой и кровью траву, на которой стояла большая группа людей и что-то, напоминающее сильно изуродованного человека. Чуя еле мог держать глаза открытыми, глядя на лодыжки Дадзая, стоящие рядом. Он не мог шевельнуться и двинуть головой. Но единственное, что дало ему покой… Это то, что Ясу сумела телепортироваться. Скорее всего, ей удалось выжить. С этим знанием… можно и помереть спокойно. Глаза Накахары закрылись, и тот провалился в беспробудный сон. Дадзай лениво пнул бессознательное тело и поднял голову. На его лице появилась ухмылка, когда он увидел неотрывно наблюдающего за ним Акутагаву. Черноволосый даже не моргал, ожидая приказа. Кажется, Рьюро тоже не в состоянии сражаться, сражённый изогнутыми способностью тонфа. Его и так защищает кокон от чёрных лезвий Акутагавы. В принципе, как и перепугавшуюся до смертельной бледности Хигучи. Нет, она не слабая, просто… Даже мужчины еле держат себя в руках, наблюдая за тем, как чудовище сжирает куски тела, отлетевшие от телепортировавшейся Ясу. Тачихара стоял в стороне, прячась в листве. Пистолеты были наготове. Гин куда-то исчезла, но Осаму знал, что она следит прямо за своим братом. Пусть когда-то он чуть и не предал её… Она последует за ним куда угодно. Ведь лишиться брата или сестры — это всё равно что лишиться жизненно важной части тела. И поэтому Дадзай как никто другой понимает Чую. Ведь когда-то он и сам лишился очень важного в своей жизни. Осаму прикрыл глаза и перезарядил пистолеты. — Ну что, Акутагава-кун, покажи, на что способен. Он этого ждал. Рюноске практически буквально загорелся чёрным пламенем, с криком выпуская чёрные лезвия: — РАСЁМОН: ПАУЧЬЯ НИТЬ! Лезвия разделились на очень тонкие и прочные нити, которые начали сплетаться, образовывая паутину. Она тут же с высокой скоростью опустилась на пожирающих ногу близнецов. Оно закричало, оборачиваясь. — Эта атака станет для тебя последней. Приятно провести время в Аду. Одной рукой прикрыв рот, а другую вытянув вперёд, он негромко промолвил: — Расёмон: Цветущая Сакура! Прямо из-под ног близнецов… Начало расти растение, выпуская свои чёрные, страшные усики и листья. Вдруг на дикой скорости вылетело из-под земли высокое растение, напоминающее цветок. Внезапно… На самой верхушке появились смертельные шипы. Рюноске, пронзив эту сцену своими глазами чистой стали, отвернулся. — С этим покончено, Дадзай-сан. Но Осаму не выглядел расслабленным — даже наоборот. Он, нахмурившись, смотрел прямо на Акутагаву, который продолжал невозмутимо смотреть в глаза своего учителя, так напоминающие те, которые были у Осаму, пока тот был в мафии. И снова он чем-то недоволен?.. Тц. Ничего, Акутагава заставит призна… Внезапно, что-то услышав совсем рядом, Рюноске понял, почему Дадзай был зол. С бледным яростным лицом и Расёмоном наготове, мужчина обернулся… Слишком медленно, но… Раздались безбашенные выстрелы. Акутагава побледнел ещё больше, оборачиваясь в сторону выстрелов. Ни Дадзай-сан, ни Тачихара-кун не станут так рисковать… Только она, готовая пожертвовать жизнью ради него. Ради его страшной, полной жестокости и уродства жизни. Близнецы мгновенно обернулись туда, где была вышедшая вперёд девушка. У неё в руках были автоматы, но против ЭТОГО она выглядела настолько жалко с побледневшим лицом и дрожащими коленями… Снова раздались выстрелы, снова и снова, в сторону Ичиё полетел Расёмон, а Гин, пробегая между деревьями, собиралась уже напасть на противника, но внезапно все услышали тихий, но достаточно властный, чтобы его можно было услышать, голос. — Вы для них как еда, с которой можно поиграться. Пули пробили тело насквозь, но Чудовище разъярилось только больше. Казалось, что патроны лишь игрушка, которая раззадоривает их. Даже крови не было. Часть лезвий плотной стеной встала перед Ичиё, а часть острыми иглами стала вырываться из-под земли. — Расёмон: Свежий Папоротник! Оно пригнулось, развивая дикую скорость на переломанных ногах. На спине сильно выделялся позвоночник, будто он был готов вырваться в этот же миг, держась лишь чудом. Длинные когти, разрыхляя землю, из-под которой в это же мгновение появлялись смертоносные клинки, то и дело ударяли по Расёмону, который чуть ли не рвался, но продолжал держать свою защиту. Акутагава заходился в кашле, практически неспособный дышать, а его жабо покрывалось кровью. Внезапно, Рюноске зашёлся диким криком и из-под плаща вырвались белоснежные лезвия, схватывая близнецов за лапу. Но ярко засияли острые когти… И способность была запросто разорвана. Акутагава не мог дальше сражаться. Но… Он… Должен… Свой последний рывок он потратил на то, чтобы отправить Расёмон к самым слабым на данный момент: бессознательному Накахаре-сану, растерявшемуся от невозможности действия своих пуль Тачихаре-куну, прислонившемуся к дереву Хироцу и Ичиё, которая не могла ни опустить пистолеты, ни пошевелиться. Лезвия резко пробили под ними почву, которая продолжала виевато вырываться, прокладывая небольшой туннель. Акутагава упал на землю. Лёгкие разрывало, а близнецы с дикой скоростью бежали на Рюноске, который с решимостью в глазах и кровью на губах поднимался на дрожащие ноги. Он был готов. Был готов либо победить, либо умереть. … А оно просто хотело сожрать человека, несясь на него со всей скоростью, на которую оно было способно. Два властных голоса одновременно негромко промолвили: — Достаточно. И одновременно коснулись близнецов, которые в этот же миг засияли ярким светом. *** Смерть крутила третий полупустой бокал вина в руках. Рика поднялась из-за стола, громко и с широкой ухмылкой промолвив: — Ты их сильно недооцениваешь. Думаю, Ясу-кун тоже это понимает. Чара одарила её снисходительной ухмылкой, пока Фукусима в глубинах сознания была наполнена верой. Верой, что они смогли. И каким-то чувством облегчения…