***
Длинные, аккуратные пальцы. Рука со старыми шрамами, обвитая белоснежными бинтами. В ней уже который час находился телефон, вечно жужжащий от приходящих сообщений. Он знал, кто ему пишет. Кто его может искать. Ацуси-кун единственный, кто никогда не переставал верить в жажду жизни этого высокого брюнета, который сейчас стоит прямо на краю самого высокого здания в Йокогаме. Наверное, Акутагава-кун тоже будет немало удивлён. Хотя, и ему недолго осталось — рано или поздно плеврит доконает лёгкие Рюноске. Звонок. Осаму смотрит на дисплей, где тускло высвечивается лишь одно имя, от которого зависит его дальнейшая судьба. — Да, Йосано-сан? Женский голос радостно вымолвил: — Дадзай-кун, дуй сюда, твоя благоверная очнулась! Господи, да как такое может быть? Она была мёртвой несколько часов, с тех пор, как ты её привёз! Ох, ещё этот странный здесь ошивается, ожидает новостей… Молчание. Он улыбается, он счастлив. Но Осаму знает, что это ещё не всё. Акико ещё не положила трубку, но разговаривает с только открывшей глаза Ясу-тян. Она и правда жива. Это прекрасно… — Дадзай-кун… У меня есть новость… она в каком-то роде хорошая, а в каком-то — плохая. Ясу… Абсолютно ничего не помнит. Но у неё не наблюдаются признаки предыдущей болезни, так что думаю, что это к лучшему. Дадзай-кун?.. Ты чего молчишь?.. Разве ты не… рад? Он смотрит в небо, так прекрасно переливающимся всеми пастельными оттенками. Вода, о которую мягко касалось ярко пылающее солнце, перебиралась мелкой рябью, приливая к берегам портового города. Рассвет… Начало нового мира для новой жизни, которая чудом сумела избежать смерти. Осаму мягко произносит, улыбаясь: — Я счастлив, как никогда. Стоит… Отпраздновать это ещё одним суицидом. Прощай, Йосано-сан. — Дадзай-кун, прекращай уже. Дадзай-кун? ДАДЗАЙ! Но он лишь закрывает глаза. Он больше не слышит её, вспоминая о той, которую он любит больше жизни. Намного больше жизни. Которую поставил за основу своего смысла. И ради её счастливой концовки он готов умереть, ведь понимает, что истинное счастье подарить ей должен не он. Не он, а тот, кто с решительностью смог уйти от Достоевского, продолжая надеяться и верить. Да… — Хорошенько ты меня потрепала, жизнь… Но спасибо за Ясу. Она и Ода были лучшими твоими подарками…Спустя несколько дней.
За окном хлещет дождь, закрывая собой быстро сменяющиеся однообразные картинки природы. Прижавшись лицом и руками к стеклу, она продолжает повторять в голове так полюбившееся: «чух-чух, чух-чух»… — Славя, ты можешь заболеть, укутайся хоть в плед. Она оборачивается с восторженным выражением в льдисто-голубых глазах, на дне которых всё ещё покоилась давно забытая тоска. Цвет её волос от вечных прогулок под солнцем снова начинал светлеть, всё сильнее отливая рыжиной и золотом. Они отчего-то короткие, но девушка мечтает отрастить их длинными-длинными, чтобы заплетать не только своему другу косу, но и себе тоже. На ней длинная чёрная майка и красные шорты, и она зябнет от холода, но продолжает улыбаться. Славя смеётся по-детски наивно, глядя на заботливо улыбающегося высокого мужчину, стоящего напротив неё и протягивающего плед. Он впервые чувствует себя свободным. Этот тесный плацкарт, запах дождя и хвои, пронёсшийся через открытое окно. Две кружки сладкого и горячего капучино в руках, которое Ясу полюбила с новой страстью. Ведь этого Гоголь и хотел? Быть именно таким, свободным от тяжких чувств, свободным от тянущих на дно цепей. Иметь право сделать любой выбор, который он может пожелать. Единственное, что осталось от прежнего Ника — это его фирменная улыбка, появляющаяся в моменты веселья, длинная коса, повязка фокусника на глазу и взгляд. Всё такой же заботливый по отношению к ней, с целым омутом тоски. Он отказался от вечных пафосных костюмов, сменив его на удобную пижаму и от плаща, надев вместо него мягкий плед.— Я не верю, что она так просто сдастся. Пока не увижу её гроб, я не успокоюсь, буду верить в её жизнь.
Достоевский смотрит на него, как на умалишённого, а потом усмехается.
— Я думал, ты давно это поймёшь. Будь осторожен.
Гоголь удивлён и продолжает неотрывно следить за Фёдором, неуверенно спрашивая:
— Ты не последуешь за мной? Прошу, не разрушай её счастье, если она вернётся…
Брюнет в шапке-ушанке мягко, по-доброму улыбается.
— Я и не собирался. Пора мне снова остаться один на один с Книгой и Зеркалом.
Гоголь счастлив теперь, смотря на её улыбку. Он помнит ту Славю, которая только пришла в организацию. Такая же наивная и добродушная. Такая же упрямая и великодушная, с такой же мягкой улыбкой и звонким смехом. Он садится рядом и громко хохочет, рассказывая невероятные истории с фокусами и розыгрышами. Она смеётся, говоря о том, что такого быть не может, и что это всё за гранью фантастики. Но Ник лишь усмехается, вспоминая то, как они вдвоём это всё проворачивали. Он укрывает её своим пледом протягивая кружку с кофе и показывает на просторы России, рассказывая о красотах родины девушки. Громкая ругань прерывает их разговор, но лишь на миг. Неизвестно с чего, но Славя снова начинает хохотать, почти что до слёз, показывая пальцем в дверной проём, где мизинцем об косяк ударился невысокий мужчина с вьющимся рыжим хвостом и глубокими лазурными глазами. Растерянно взглянув на парочку, сидящую рядом, он начал непроизвольно корчить смешные рожи и полушуточно возмущаться, чуть ли не выпинывая с койки Гоголя, не рискуя использовать способность. Славя, продолжая смеяться, произнесла: — Кажется, раньше вы немного не ладили. Они на миг замерли, услышав эту фразу, а по лицу обоих прошмыгнула какая-то тень. Но спустя какое-то мгновение они продолжили дурачиться, как ни в чем не бывало. Позади раздался тихий, какой-то иной смех. Чуя замер, не в силах пошевелиться. Он не хотел думать, будто ему показалось. Не хотел оборачиваться и осознавать, что это была какая-то глупая ошибка. Он знает, что она… Она исчезла. Все говорят о том, что она, может быть, умерла… что только Ясу знала правду до того, как потеряла память. — Прости, Чу… Ошибки быть не может. Накахара резко оборачивается, позабыв о Гоголе, который нахально обнимал ничего не подозревающую Фукусиму, и видит перед собой ее... Шоколадного оттенка волосы и болотного цвета глаза. Излюбленные потертые очки, которые сам мафиози подарил ей однажды, стройная фигура. Родная улыбка и любимый взгляд… Внутри всё наполнилось теплом и невероятным счастьем, разливающимся горячей жидкостью по венам, проникающим в самое сердце и пробегая током по всей коже снова и снова. Рыжий хвостик взметается вверх — и сильные, но нежные руки обхватывают Рику целиком, заключая в свои объятия. Из закрытых глаз брызгают невольные слёзы счастья, а сам Накахара шепчет: — Я знал, что ты не умерла. Я верил в это. Приоткрыв глаза, он с светлой грустью замечает шрам на виске. Пуля. Ну, сейчас это уже не имеет значения в любом случае. Танака тоже плачет, тихо и беззвучно. Лишь горячие слёзы капают на шею Чуе. Она тихо шепчет: — Я люблю тебя. Ник улыбается, чисто и открыто, наблюдая за этим. Ясу сидит рядом и с любопытством глядит на незнакомку, при виде которой просыпаются какие-то давно забытые чувства. Ощущение этого человека. Ощущение того, что это чудо, что великая радость увидеть её снова. Чуя молчит, снова глядя на сестру. Медленно переведя взгляд на улицу, он думает о том, зачем они здесь. В глубине души вздымается тоска, которую он глушит силой Воли. Они уехали заранее, чтобы Ясу не узнала о похоронах. Ведь именно сегодня… Хоронят этого чёртового суицидника. Именно сегодня положат в гроб холодное тело Дадзая Осаму, его бывшего напарника. А в остальном всё стало как-то слишком хорошо. Про агентство он точно ничего не знает, но Тачихара вернулся в мафию, объяснив всё вкратце Накахаре, который требовал ответов. Босс заставил его отрабатывать сверхурочно за отсутствие, но Мичизу и не жалуется, радостно продолжая устраивать перепалки с Гин. Вся организация «Смерти Небожителей» вместе с «Ищейками» как-то неожиданно рассеялась, будто постарался кто-то свыше. Только Гоголь сидит рядом, как бельмо на глазу, но, кажется, Чуя ему даже и рад. Ведь с ним Ясу смеётся, а это прекрасно. Накахара повернулся к Рике, которая уже пила чай на койке напротив Слави и Ника. Ему вспомнился только увиденный шрам. — Рика… Но как?.. Спокойно взглянув на мафиози, она улыбнулась. — Ли прилетела в Японию, заподозрив со мной, как с информатором, что-то неладное. Она провела надо мной пару экспериментов и по остаткам Веры смогла вернуть сознание, а дальше уже Йосано-сан постаралась. — А где сама Ли? — А я-то ждала, когда обо мне хоть кто-нибудь вспомнит. В проёме стояла девушка с чёрными, небрежно остриженными волосами и ярко-алыми глазами, в которых плескался невероятно огромный заряд Воли. Чжан удалось оживить Рику, держа у себя в пробирке крупицы Веры. И, какая удача, в том бою против воина с Амэгодзеном, который ониСпустя 7 лет.
Япония всё ещё живёт всё такой же, как и раньше, своей спокойной и тихой жизнью. Цветение сакуры, цветы от которой разносил по городу ветер. Запах моря, дождя и надежды, который они ежедневно вдыхают. — Акира, давай быстрее! — Да я тебя в два счёта догоню, Рэйден! Только погоди! Шустрый шестилетний мальчик со снежно-белыми волосами и льдисто-голубыми глазами высунул язык насупившейся девочке пяти лет, с рыжими хвостиками, золотыми глазами и яркими, но редкими веснушками. Девочка остановилась, крикнув: — Рэйден, стой!.. Но он не успел остановиться, столкнувшись с чем-то. Но он не упал, хоть и должен был, мальчика удержала сильная мужская рука. Рэйден удивлённо уставился на бинты, а потом взглянул на улыбающегося незнакомца в песочном плаще. Вьющиеся каштановые волосы, повсюду бинты, карие глаза и обаятельная улыбка, обезоруживающая даже таких маленьких детей. — Простите… Мужчина перевел взгляд с мальчика на девочку и его улыбка стала ещё мягче и счастливее. — Ничего. Просто будь осторожнее, хорошо? — Акира, Рэйден, идите сюда! Папа скоро вернётся с сюрпризом, а вы опять куда-то убежали! Шатен замер. Родной, мягкий голос, с возрастом ставший более глубоким и женственным. Он поднял голову и увидел перед собой женщину в белом платье и белой широкополой шляпе. Длинные полурыжие волосы, редкие веснушки и льдисто-голубые глаза, в которых была материнская забота и счастье. Лишь на дне острым клинком притаилась былая тоска. — Ох, извините их, они очень непоседливые! Как ваше имя? Мужчина выпрямился, неотрывно глядя на Ясу. — Дадзай. Дадзай Осаму. Женщина посерьёзнела, вглядываясь в смутно знакомые черты. — А мы… Раньше не встречались? Дадзай отрицательно качнул головой и прошелестел: — Нет, не думаю. Славя улыбнулась, взяла детей за руки и повела обратно, с любопытством взглянув на шатена напоследок. Осаму медленно побрёл дальше. Но, бросив взгляд на бескрайнее небо, остановился снова и обернулся. Позади были Ацуси и Кёка. Они довольно сильно изменились за эти года — девушка стала очень женственной, но любовь к кроликам и кимоно, так и не прошла. Накадзима же сильно возмужал, но серьёзнее не стал, так и оставшись добродушным пареньком. Они радостно улыбнулись, но не произнесли ни слова, продолжая смотреть на того, кого похоронили семь лет назад. Дадзай приложил палец к губам и медленной походкой двинулся дальше.— Каково смотреть на ярко кипящую жизнь там, где тебя никто не помнит?
— Я счастлив видеть их счастье. Я… очень счастлив видеть её яркую, невинную улыбку. Пусть она и посвящает её другому, но я знаю, что со мной она бы не получила столько радости. И я знаю, что чувствую это не я один.
Осаму повернулся лицом к невидимому собеседнику.
— Не так ли, Фёдор?
В ответ на это мужчина лишь мягко ухмыляется. Он всем казался довольно зрелым, всегда и везде. Но на самом деле он был очень молод, просто пережил очень много страданий. Но сейчас он широко улыбнулся и обратил свой взор к небу, глядя на ярко пылающее солнце.
— Я выполнил её волю. Теперь я знаю, что она спокойна. Да и Ясу… она, наконец, может вдохнуть эту спокойную жизнь без меня.
Достоевский кивает Дадзаю. Шатен широко и хитро ухмыляется, вспоминая те дни в тюрьме, когда они, два блестящих гения, пытались разгадать намерения друг друга, а всё ради одной и той же цели.
— Ты был достойным противником.
— Ты тоже.
Конец ли это? Возможно да, а возможно и нет. Вспомнит ли Ясу когда-нибудь всю прошлую жизнь? Сейчас это не имеет значения ни для кого. Ведь даже если она и вспомнит, то навряд ли поменяет что-то в своей жизни. Ведь сейчас у неё есть семья, работа в детективном агентстве и чудесные коллеги.