Не Пойман - Не Вор

      Франц не любил ходить по крышам. С них был велик шанс в любое время упасть, подвернуть на них ногу или еще что похуже, так что залезал на них он только в крайних случаях. И сейчас этот случай как раз и был. Его путь лежал через не самый лучший район, так что на крышах сейчас действительно было безопаснее, чем внизу. Он ненавидел себя за то, что так и не смог найти путь лучше. Этот район был богат различными кабаками, барами, публичными домами, так что то, какие тут ходят демоны, было понятно. За это он его и не любил. Ну, а еще может быть за то, что его все время хотели нанять как проститутку. Он, конечно, и сам был готов признать, что он шлюха, но до такого уровня опуститься он не желал.       Оторвав взгляд от темной черепицы под ногами, он столкнулся взглядом с Бенедетто вдалеке. Он застыл на середине каната и смотрел на друга. Вдруг он отмер и быстро пошел дальше, явно намереваясь сбежать. Франц хотел побежать за ним следом, но в глазах потемнело от голода, ноги ослабли и он упал на крышу, больно ударившись рукой.       Он почувствовал, как скользит вниз и следующее, что он запомнил — это боль в пальцах, которыми он цеплялся за край крыши. Острые края черепицы сильно впивались в кожу, но лучше уж так, чем лежать сейчас внизу не очень красивым пятном. В панике он усилил хватку и, все время смотря вниз, стал искать ногами хоть какую-то точку опоры, но стена, как назло, была очень гладкой и все щели в ней были слишком маленькими. От нарастающего страха в груди что-то сдавило и стало тяжелее дышать. Очередная попытка найти опору и в очередной раз подошвы сапогов лишь громко шуршат по стене. - Парень, да падай уже! - с этими словами по пальцам больно ударило камнем.       Он смог не закричать, но даже при этом он почувствовал, как хватка ослабла. Да и у него самого уже не было сил держать себя — руки уже были готовы отняться — вот только перспектива умереть не слабо пробуждала защитный инстинкт и он старался, действительно старался собрать все свои силы и все же суметь продержаться и подняться назад. Вот только второй прилетевший камень, размером чуть ли не в гигантское яблоко, эти старания свел к нулю и через несколько секунд он почувствовал, как тело замирает от чувства падения. Забавно, но жизнь перед глазами не проносится, есть только печаль о том, что орехи, которые он прятал в своем ящике, теперь съест кто-то другой.       Вот только на землю он не падает. Наоборот, он чувствует чужие руки под плечами и коленями, а бок, что прижимается к чужому телу, неприятно обжигает чужим теплом. А еще эти руки больно сжимают плечо и колено. Так и синяки останутся… - Ты охерел, мужик?! - голос вроде бы и чужой, но до жути знакомый.       Осознание того, в чьих он сейчас руках, происходит мгновено. Он вздрагивает, открывая глаза, и ненавидит себя за то, что оказался прав. Хэльвар Мавер, он же Четырнадцатый, сейчас держал его на руках и ругался с мужчиной, предположительно кинувшим в него эти камни. Франц же думает о том, почему он не умер. - Хэльвар, мне больно, - севшим голосом говорит он, надавливая на его грудь, чтобы он отпустил.       Тот затыкается и, пробежав по лицу Франца удивленным взглядом, отпускает младшего на землю. Хэльвар был не то, что удивлен, он был шокирован. Ведь раньше, когда он брал его на руки, эта сила хватки была нормальной и боли не приносила. А сейчас он большими глазами наблюдал за тем, как де Ниран со скрюченным от боли лицом потирает плечо. Мысль о том, что он навредил ему, заставляла сердце сжаться.       Виновник проишествия уже успел скрыться в толпе таких же пьяниц, когда Франц все же нашел в себе силы поднять взгляд на лицо друга. Хотя сейчас он сомневался в том, может ли он называть его даже так. Старая обида вспыхнула с новой силой и в груди сильно кольнуло, а глотку будто бы сжало узкое кольцо. Четырнадцатый, в прочем, тоже не спешил начинать разговор, так что они просто смотрели друг на друга, стараясь не отвести взгляд в сторону. - Так… Ты ведь в гильдию шел, верно? - Франц опустил голову, чувствуя, как затекает шея. - Мне сейчас в другую сторону. - Я могу провести… - Как считаешь нужным.       И Франц просто пошел дальше, не обращая внимания на поднявшийся ураган мыслей и воспоминаний. Пытаясь прекратить это, он стал использовать тот способ, который помог два века назад: все повторял «ненавижу».Тогда это помогло, но сейчас… Сейчас не помогло. Даже наоборот ухудшило, ведь старые чувста поднялись на защиту идущего сзади Хэльвара. Дурацкие чувства.       Мавер же горел от чувства вины. Он и так ежедневно испытывал это чувство, подгоняемое воспоминаниями, так и сейчас он сделал Францу больно, хоть и клялся никогда это не делать. Один раз он уже так сделал, сказав, что больше не любит, так еще и сейчас… Так что ему оставалось лишь идти за ним, охраняя от нежелательного сопровождения. В этом районе он и правда был внушительной защитой в двести семнадцать сантиметров ростом. Он был выше большинства, так что можно считать, что одним лишь этим фактом он его и защищает.       Скользя взглядом по темным окнам баров и кабаков, по фигурам сомнительных личностей, которые то и дело прятались в подворотнях, Хэльвар думал о том, что именно здесь забыл такой демон, как Франц. Он был не создан для таких мест — слишком милый. И из-за этих мыслей он не заметил, как отбился от него. Видимо, воспользовавшись моментом, он решил просто уйти от неловкой ситуации. Начав смотреть по сторонам, старший остановился и через несколько мгновений услышал его голос за углом бара сзади. Подойдя ближе, он смог разобрать, о чем ведется разговор. - …И никто не подумает на меня. Отдавай, - голос Франца был непривычно холодный и твердый, создавалось ощущение, что будь он материальным — был бы сталью. Четырнадцатого этот тон удивил. - Да ладно тебе, сам наверное эти часы у кого-то спер! - чужой голос был шипящим, как у змеи, и до жути наглым, что руки сами сжались в кулаки. - Это приданное моей матери, - послышался непонятный звук, перебиваемый резким выдохом со стороны «собеседника». - Я же говорил, что прирежу.       Через секунду Франц уже выходил из подворотни, поправляя волосы и защелкивая ремень на сумке. Он немного недоуменно посмотрел на Хэльвара, который пока что просто не находил слов, которые он мог бы произнести, а потом просто вздохнул и, аккуратно взяв сего за запястье, пошел дальше.       У него украли часы. Ну, по крайней мере попытались — не так просто обокрасть вора. Да, он не зарабатывал этим, но эту же работу он проделывал на Празднике, так что смог заметить, как у него с напоясной сумки стащили самую тяжелую вещь, которая у него была, не считая стилета с другой стороны. Такое он пропустить не мог и, проигнорировав наличие у него весьма сильного напарника, который смотрел в совсем другую сторону, быстро пошел следом. А дальше завязался небольшой диалог с приставленным к горлу преступника стилетом и совсем небольшая смертельная рана. Он сам виноват. Франц не любил, когда у него забирали вещи родителей, хоть и заканчивались они на этих самых часах. И прощал он этот грех только Адаму, но и то лет до тринадцати.       Сжимая руку Хэльвара, он все-таки дошел до другого района, где, казалось, даже дышать было легче. И серемяту тут теперь продовали и правда в медецинских целях. Франц свободно вдохнул полной грудью, не чувствуя прежний запах перегара, и развернулся к Маверу. Он накрыл место его прикосновения своей ладонью и теперь виновато смотрел на младшего. Де Ниран почувствовал, что убьет себя за те слова, которые он собирался произнести. - Не хочешь… Не хочешь пойти со мной и дальше? Подумаешь, придешь домой чуть позже — они ведь не знают, когда именно ты должен вернутся. - Тем более тебе нужен будет защитник по дороге назад, - Хэльвар улыбнулся и сделал знак рукой, чтобы они пошли дальше.       Франц сжал губы, чтобы не улыбнуться, и, быстро развернувшись, пошел дальше. Старые чувства начали вновь просыпаться подобно раскрывающемуся бутону цветка и теперь он не очень хотел душить эти чуства. Если они опять начнут обжигать сердце, он это переживет, хоть будет и не очень приятно наблюдать за равнодушным к нему Хэльваром. Не любит же, сам говорил. Он не очень любил вспоминать то время и сейчас не спешил это делать. Просто на сердце стало теплее, вот и все. Такое уже когда-то было и тогда он это пережил.       Встряхнув головой, чтобы убрать навязчивые мысли, Франц стал наблюдать за маленькими лавочками с овощами и фруктами, с ягодами и орехами. От вида последних желудок больно свело от голода. Он очень любил орехи, у него в ящике для них даже была специальная коробочка, которую уже пора бы заполнить, но он все не делал этого. Там оставалось около десяти штук и он мог растянуть их еще надолго — как бы он их не любил, ел он редко. И у него в детстве даже было правило не воровать их, а выбегать в лес и рвать с раскидистых орешников. Было весело это делать…       За этими мыслями он даже не заметил, как Хэльвар ненадолго отошел от него. Понял он это только когда к нему подбежал низенький чертенок-слуга, что принадлежал врачу, у которого он работал. Он задорно сверкал своими глазами и дернул Франца за рукав. - Эй, сова хозяева, - грубо сказал он, не отпуская ткани. - Что тебе нужно, Ант? - Франц вырвал рукав и зло посмотрел на черта. Он его ненавидел — Антар был слишком самовлюбленным и смелым для обладателя ушей. Но вел он себя так только с ним. - Мне особо ничего не нужно, средний, - Антар в привычной для себя манере указал на рога Франца и усмехнулся так, будто он принадлежал не к низжему, а к высшему сословию. - Просто хозяин очень хочет тебя видеть. Он соскучился. - Хорошо, я постараюсь сегодня придти. - Он просил придти не раньше восьмого удара. Ладно, не скучай.       Ант кинул быстрый взгляд за спину Франца и, подпрыгнув на месте, быстро сорвался в сторону его поместья. Удивленно хмыкнув, де Ниран улыбнулся и увидел подходящего к нему Хэльвара. Он сложил ладони вместе, словно нес что-то сыпучее. - Ты куда-то уходил? - Ты тоже совсем недавно внезапно от меня ушел. Мы квиты.       Мавер протянул ладони к нему и Франц невольно тоже сложил их лодочкой. Через секунду они уже были полны орехов, которые стучали друг об друга твердой скорлупой. Младший почувствовал, как сердце на секунду останавливается, а воздух будто бы перестал проникать в легкие. От столь большого пополнения в запасах даже щеки начали гореть, настолько он был рад и настолько ему было приятно. - Ты… Ты же не украл их?! - спросил он, смотря на то, как лунный свет пляшет на темной скорлупе. - Мне дали около тридцати серебрянных на выходе тюрьмы… Считай это подарком — это большее, что я сейчас могу для тебя сделать. - Да ладно, - Франц широко улыбнулся и взглянул на свою сумку, которую теперь не мог открыть.       Хэльвар, поняв его без слов, быстро открыл сумку и засыпал туда оставшиеся у него орехи, а после помог сделать это и Францу. Их действительно было очень много. Настолько, что даже коробочки в ящике не хватит, чтобы их вместить. От этого подарка младший даже хотел обнять его за шею, как когда-то давно сильно-сильно, но в его голове было лишь «нельзя, это делать нельзя».Поэтому он просто опустил уже поднятые для объятья руки вниз и, поблагодарив, пошел дальше, стараясь идти рядом, а не впереди.       Пару раз Хэльвар поворачивал не туда, но Франц быстро поправлял его и таким образом они все-таки дошли до его места назначения. Четырнадцатый был явно удивлен и на секунду завис, смотря на ограждающую город стену, пока он спокойно прошел на несколько шагов вперед. Только после этого он тихо позвал друга за собой и тот немного отошел от мыслей, хоть и думал, что именно ему нужно на кладбище.       Франц почувствовал, что хочет, чтобы в этот момент он был с ним рядом, что может ему рассказать. Ему этого хотелось, пусть прежние обиды все еще обжигали сердце. Вот только Хэльвар точно никому не скажет о том, что между ними произойдет, в отличие от Адама. Он тоже неплохо хранил их тайны, но временами совсем не следил за языком. Мало осталось тех секретов, которые он бы не рассказал… Поэтому Франц его и позвал за собой, не отправил в гильдию.       Хэльвар остановился у одной из статуй рядом, начав рассматривать ее. Франц посмотрел на него и решил пока не мешать — он вряд ли помнит это место — и дать другу время. Подойдя ближе к воротам он фыркнул — стражники, которые сейчас стояли на посту, были ему неприятны. И очень некомпитентны. - Ооо, кто пришел, - воскликнул один, отложив колоду карт в сторону. - Что, шизофреник, еще кто-то умер? - Заткнись, - Франц старался придать своему голосу более злой тон, но, как на зло, в горле встал ком и он скорее шипел, чем грозно рычал. - Давай, веснушчатый, прими уже факт, что тебе лечится надо, а не ходить сюда каждый год и…       Этих слов он уже не выдержал и быстро ушел внутрь кладбища, чувствуя, как мана приливает к пальцам. Он хочет исчезнуть и исчезнуть быстро. - Итак, - Хэльвар подошел к стражникам, которые заметно струхнули при виде его. - Что там про больного? Говори! - Д-д-да он с головой н-не дружит! - второй спрятался за спину побледневшего первого, который в отличие от него сумел додуматься потерять дар речи. - К-каждый год приходит сюда по н-нескольку раз и с могилами г-говорит с-своими… - Место. Быстро, - буквально прорычал Хэльвар, чувствуя закипающую в груди ярость.       Стражник пролепетал ему примерное местоположение и он как можно скорее пошел туда. Скорее всего Франц именно туда и пошел, ведь… Ладно, Хэльвар просто чувствовал, что он там. Сейчас он в мыслях ругал не столько стражников, сколько себя за то, что позволил себе отвлечься и допустить развитие этой ситуации и за то, что вообще бросил его, хоть и до сих пор любил эти веснушки и чертову улыбку, и… Слишком много в Франце было этих «и», чтобы их перечислять… Он был одной большой «и».       Взгляд все скользил по темным от времени надгробиям и еще более темным буквам на них. Множество, целое множество фамилий, о существовании которых Хэльвар и не подозревал. У одного из них он все-таки остановился. «Ева де Ниран», на соседнем «Ричард де Ниран» и дата смерти у обоих одинаковая — день рождения Франца. - Я знаю, что ты тут, - прошептал Хэльвар, не в силах сказать это громче.       Пространство перед глазами пошло волнами и стоило ему моргнуть, как перед глазами появился Франц. Он сидел на коленях, смотря на надгробие Евы. Под его ладонью все еще горело заклинание, но он точно хотел его видеть, ведь иначе просто бы выставил его идиотом и не показался. Хэльвар вздохнул и, подойдя ближе, сел сзади него и слабо обнимая за плечи. В голове все еще вертелись слова друга о том, что ему больно от прикосновения. Но он только откинулся на его грудь и немного потянул его руки назад, чтобы Мавер усилил объятье.       Хэльвар медленно поглаживал его по руке, успокаивая — по его щекам все еще текли слезы. Мавер ненавидел это явление по причине, что никогда не знал, как его успокаивать. И как всегда он просто сидел рядом, обнимая и в мыслях ругая себя за бездействие. - Я… Я же нормальный? - Франц всхлипнул и вытер слезы рукавом. - Более чем. Что случилось? - Каждый раз, когда я прихожу сюда и они на посту, им жизненно необходимо поназывать меня шизофреником, больным… А мне просто легче, когда я говорю с ними, мне кажется, что они здесь… Сегодня же день рождения мамы и я всегда прихожу на их даты… - Ты нормальный, - Хэльвар немного усилил хватку, чувствуя, как у него самого слезы выступили на глаза. - Знаешь… Я верю, что мертвые души становятся цветами. - Цветы быстро срывают… - А я верю, что их не срывают. Что они растут где-то глубоко-глубоко в лесу, куда не зайдет даже самый отчаянный человек. И лепестки у них невероятно красивые и их так много, что цветы пышные, как маленький букет. - Когда умрешь, стань тем цветком, которое пчелы пустят на мед. Цвет волос позволяет.       Франц немного вымученно улыбался, как и всегла после плача. Он глубоко вдохнул, вспоминая что-то, и потянулся к своей сумке. Со стуком орехов, он вытащил небольшие карманные часы и, открыв их, положил их рядом с могилой матери. И они продолжили сидеть так, как раньше, но теперь под мирные щелчки часовых стрелок. Улыбнувшись, Хэльвар накрыл руки младшего своими.       Францу нравилось так сидеть. Ему было спокойно и хорошо, драже говорить не хотелось, а просто молча провести тут немного времени и пойти домой. Родители поймут, если один день они проведут вот так, в компании чужого демона, с которым он порой будет общаться. - Они… Они говорили что-то про еще одну смерть, - от переживаний Четырнадцатый сжал руки сильнее, не заметив этого.       Франц напрягся. Он не хотел об этом вспоминать, но ему бы все равно об этом сказали… Посмотрев на надгробие рядом с отцовским, он все же произнес: - Дедушка…       Хэльвар неожиданно вскочил и подбежал к тому надгробию. Видимо, заметил, куда он смотрел. Прочтя, он неосознанно сделал несколько шагов назад и упал на землю, все еще смотря на темные буквы на новом камне. - Нет… Как? Он же был в порядке, когда ко мне приходили… - Он умер девятнадцатого июля… Две недели назад от проблем с сердцем. - Нет…       Четырнадцатый опустил голову вниз, сжал руки в кулаки, вырывая несколько травинок с земли. В голове все не укладывалась мысль о том, что демон, который приютил его и дал поддержку в самый трудный период его жизни, сейчас мертв… Это было так же тяжело осознать, как смерть собственных родителей.       Франц подошел к нему и обнял как можно сильнее. Ему тоже стало плохо от воспоминаний о том ужасном дне и о последующих трудностях. На глаза вернулись слезы и ему только и оставалось, что обнимать Хэльвара, который сейчас трясущимися руками обнял его в ответ, и поглаживать его по медовым волосам. Он уткнулся лицом в его плечо, видимо пряча предательские слезы и младший хотел было отстранится, чтобы он все же начал показывать свои эмоции, а не прятать их, но… В последний момент он решил, что сейчас так будет лучше. У самого в груди пустота, что уж тут лгать… - Он был хорошим демоном, - Хэльвар сглотнул и все же посмотрел в глаза Францу. - Он ведь… Я даже не знаю, как описать его так, чтобы не забыть всех его качеств. - Дедушка такой, - Франц провел ладонью по щеке друга, будто вытирая его слезы. - С безграничным добром и желанием спасать.       Хэльвар громко выдохнул и устало посмотрл на Франца. Сейчас он казался ему совсем не тем Францем, которого он оставил, уходя в тюрьму: тот был улыбчивым, с большими глазами и нуждой в защите, пахнущий свечками, а сейчас его лицо излучало только бесконечную грусть, как и глаза, взгляд которых тоже был очень грустным, и сам он стал самостоятельнее. А от волос неприятно тянуло медицинским спиртом. Это разительное изменение пугало, как и мысль о том, что он сам в этом виновен. И сейчас он так легко сказал о смерти… - Слушай, я знаю, что время неподходящее, но… - Хэльвар прокашлялся в попытке сделать голос менее хриплым. - …Но почему ты все время звал его именно дедушкой? Все либо называли его по имени, либо стариком, но ты называл его именно так и он не запрещал… - Знаешь, а никто так и не догадался и ты первый, кто у меня вообще это спрашивает. Я звал его дедушкой, потому что, в некотором роде, он действительно был мне дедушкой. - Чего?       Грусть Хэльвара как рукой сняло. Нет, он все еще грустил, но сейчас полученная информация казалась настолько невероятной, что перебила собой скорбь. Хотелось узнать больше и как можно скорее, ведь теперь он действительно начал видеть между Ривисом и Францем схожие черты. Он же просто вздохнул и, неловко поднявшись на ноги, потащил к еще одному надгробию, что было за Ричардом в другом ряду. «Рита де Ниран (Аности)», было написано на нем с той же датой смерти, что и у родителей Франца. Он как раз сел рядом с ней на колени, нагибаясь к ней и чуть не трогая камень носом. Потом, правда, сел немного ровнее. - У дедушки была сестра, Рита. Она является моей настоящей бабушкой и дедушка был скорее дядей моего отца, чем моим дедушкой. Но это только начало истории де Ниранов и рождения меня! - Франц вскинул руками, чтобы придать себе наиболее беззаботный вид, хоть его глаза и стали серьезнее, чем обычно. - Ну вот, у него была сестра и она вышла за Вира де Нирана, моего дедушку и родила папу. В итоге он женился на маме и в скором времени должен был появиться я. Дальше цитирую дедушкин рассказ: «В ту ночь я не смог придти — Меркуцио опять заболел и я должен был остаться с ним, тем более приход Ветра был через двадцать минут и оставить их я не мог. Тогда в твоем доме были твои родители и Рита со своим мужем и их жизни унес Ветер, но тебя успели спрятать так, чтобы тебе ничего не сделали бы забежавшие животные или мусор с улицы. Я в ту ночь не находил себе места и стоило только Ветру утихнуть, как я очистил дверь, оставил Бенедетто следить за Меркуцио и побежал к ним, найдя только тебя по плачу. В тот день я не отметил созвездие, а из-за болезни оно совсем вылетело у меня из головы…» Хотя, дальше уже бесполезно рассказывать. Оно не относится к нашему уроку истории. Помни — это тайна. Теперь ты! - Что я? - Хэльвар вздернул бровью. - Древний девичьий закон — ты рассказываешь что-то дорогое твоему сердцу, что ты никому бы просто так не рассказал, и тебе говорят что-то похожее. Закон обмены тайнами! С Адамом, правда, не получилось… - Глупый закон, но ладно… - Четырнадцатый вздохнул, собираясь с силами и одновременно садясь рядом. - Я все еще… Я все еще тебя люблю. Просто тогда, в тот момент когда мне вынесли приговор, я вдруг начал думать, что тебе не нужен буду я, я лишь буду обузой и паразитом, который не даст тебе двигаться дальше и будет лишь делать плохо. И когда ты пришел ко мне поговорить, эта мысль закрепилась окончательно и я решил тебя… - Идиот! - Франц обнял его за шею, цепляясь ладонями за грубую ткань одежды. Хэльвар чувствал, как его грудь вздрагивает и слышал, что он плакал. - Ты идиот… - Извини, прошу, извини! - он тоже приобнял Франца, стараясь не сделать ему больно. - Я не должен был делать тебе больно, не должен был допускать этого, извини, я…       Франц вдруг опустился и, прищурив горящие счастьем глаза, на которых стояли слезы, положил свои ладони на щеки Хэльвара. Они были худыми и очень холодными, но он смог сдержать себя от того, чтобы вздрогнуть. Он лишь с легким испугом ждал последующих слов от его совенка, стараясь не выдать своего волнения. - Хэльвар, идиот. Ты же понимаешь, что ты при всем желании не сможешь не делать мне больно? Не говори, молчи! Так было нужно и мне кажется, что ты все сделал правильно. Пойми, мне нужно делать больно, так будет происходить и давай договоримся, что ты не будешь себя за это корить. Я рад, что ты обо мне заботишься, мне это невероятно приятно и необходимо, но… Не во вред же себе, Хэльва. - Из-за меня ты стал таким… - Мавер провел по ладони Франца, чувствуя, как злится на самого себя. - Когда ты меня бросал, я тоже был худышкой. И… Это не из-за тебя, да и вообще не важно из-за чего. Пока не думай об этом. И, да, готовься к тому, что я теперь стабильно раз в неделю, а может и чаще, буду спрашивать тебя о том, любишь ли ты меня.       Не успел Хэльвар сказать что-то, как Франц поцеловал его. Привычно слабо и мягко, стараясь не быть грубым. Порой ему казалось, что его совенок просто был слишком слабым для этого, так что у него даже появилась странная привычка аккуратно придерживать его за ребра. И он делал это и сейчас. Де Ниран провел по его волосам и, отстранившись, окинул их грустным взглядом. - Я могу попросить тебя кое о чем? - Да, - Четырнадцатый кивнул, начав заметно нервничать. - Дай мне немного времени… Мне немного страшно возвращаться к нашим прежним отношениям… Буквально несколько дней и я скажу! - Не волнуйся, думай, сколько хочешь. Я понимаю и не буду давить.       Повисло неловкое молчание и они стали смотреть по сторонам. Хэльвар от неловкости стал прикусывать свои губы, пытаясь придумать, как перевести тему на более нейтральную, чтобы отвлечь своего совенка от угрызений совести, но все не мог найти. Он все думал, что сказать, что сделать… В итоге он просто погладил его по слегка кучерявым волосам, чувствуя их мягкость и слабый холод. Они всегда так делали, когда хотели просто чувствовать понимание друг друга. И Франц всегда такой холодный? - Твои волосы, - он провел по прядям, которые уже немного закрывали пространство между головой и рогом. Хэльвар тоже, как и Франц, был среднего сословия. - Пришлось их отрезать… Для собственной безопасности. А с приходом нового губернатора меня перевели в более безопасное отделение перед выпуском и я позволил себе их отрастить. - Ну, - Франц прикусил нижнюю губу и в очередной раз провел по волосам, заправляя их за рог. Но они все равно забавно выбивались и смешно торчали. - Я думаю они все равно отрастут очень быстро. Мне нравится этот медовый цвет. - Только не ешь их.       Франц фыркнул и ушел к надгробию Евы. Он забрал с нее часы, заботливо проведя по крышечке, убрал их в сумку. Видимо это было для него своеобразным ритуалом. Хэльвар тоже встал, понимая, что сейчас они уже будут уходить. Подойдя ближе, он провел по щеке де Нирана, пытаясь подбодрить. - Думаешь о том, как ребята не заметили надгробия, если это наш семейный участок? - внезапно спросил он, задрав голову. - Если честно… Да… - Они не знают, где он похоронен — не захотели это знать. Знаю только я и Меркуцио, но он был в слишком плохом состоянии, чтобы их заметить…       Франц взял Хэльвара за ладонь и повел к выходу. Прошептав на прощание «Пока, мам» он стал идти быстрее и старался смотреть только в землю. Четырнадцатый подбадривающе сжал его ладонь, выражая свою поддержку. Было понятно, что сейчас говорить было нельзя.       На выходе Франц перестал держать его за руку, чтобы у стражников не было повода для новых шуток, а Хэльвар кинул на них грозный взгляд, от которого они вновь побледнели. Вдалеке колокол пробил пять раз, и они оба посмотрели друг на друга, подмечая, сколько они провели на кладбище. Около часа.       Хэльвар не очень хотел возвращаться в «барный район» вместе с Францем. Один — ладно, но не с ним. Вот только сделать это пришлось и он опять пошел за его спиной. Так он мог видеть больше, чем идя сбоку. Перед глазами вновь встала картина цепляющегося за край крыши де Нирана, который старался залезть назад. И он еле успел его поймать… Тот страх все еще отдавался в груди, а руки начинали трястись от одной только мысли о том, что он мог не успеть. Встряхнув головой, он попытался забыть эту картину. Франц вдруг замедлился и, поднявшись на цыпочки и оперевшись на его плечо, прошептал о том, что угостит его парой орехов. И от этих слов на лице появилась улыбка, ведь для него они действительно были очень дорогими. И он в который раз был готов отдать их ему… Невероятное ощущение важности и некой элитарности залило сердце и на нем стало тепло.       Стоило им выйти из района, как Франц вдруг напрягся и стал смотреть по сторонам, особо задерживая взгляд на врачах и их пунктов. У него вдруг появился дикий страх того, что Ант с его хозяином могли вдруг поменять свой пункт и теперь стоять на их пути. И, мало ли, подойти… Ему не хотелось, чтобы Хэльвар узнал о том, какого у него рода отношения. Нужно набраться сил и рассказать ему об этом, но он не мог, по крайней мере не сейчас. Но их все не было и через некоторое время он все же смог успокоиться. Вот только вглядываться в фигуры врачей он не перестал.       Через некоторое время они свернули в один из переулков, по которым можно было существенно сократить их путь домой, и Хэльвар стал замедлять шаг. Франц остановился на мгновение и приобнял все еще идущего почти-друга. Тот резко остановился и, тоже обняв, глубоко вдохнул и выдохнул. Кашлянув, он зарылся носом в его волосы, почувствовав запах спирта. Да, запах свечек был приятным, но этот тоже поселил в нем чувство спокойствия и умиротворения. Ему ведь не важно, как он пахнет, главное, что это все еще был де Ниран, его совенок. - Мне немного страшно, - он перебрал его волосы, стараясь отвлечься. Не помогло. - Тибальт с тобой одного роста, но чуть меньше в плане мышц… Может, еще и не изобьет. - Но все же… - Вам нужно поговорить, - голос Франца стал непривычно твердым, как тогда в переулке. - Дедушка так говорил, а если он говорил — то это и правда нужно. Просто так ваша проблема не уйдет. - Что ж, - Хэльвар вздохнул и взял ладони Франца в свои, - мы сильные, мы справимся… - Давай с большим энтузиазмом, а то не очень верится.       Франц быстро чмокнул Хэльвара в кончик носа и, улыбнувшись ему, пошел в сторону гильдии. Мавер коротко рассмеялся и пошел за ним, наблюдая за белыми и черными вертикальными полосками на торсе младшего. В детстве он очень любил подобные узоры и, как было видно, не предавал эту любовь и в взрослом возрасте. Кстати, о возрасте… - Ты когда перестал расти? В восемнадцать ты был поменьше. - Ты в двадцать тоже был не таким мускулистым… Ну, совсем каплю. Я в двадцать четыре, - Франц фыркнул, гордо задрав нос. - Я в двадцать пять… - Ну вот, наша разница в два года не везде, - Франц наигранно расстроился, вызывая у Четырнадцатого улыбку.       Немного расслабившись, он уже без особого страха направился в гильдию. Да, Мавер все еще прокручивал в голове свой будущий диалог с Тибальтом, хоть и понимал, что он навряд ли пройдет по его плану, ведь его друг был не слишком предсказуем в плане диалогов и слов. Можно было понять, когда он тебя ударит — перед началом драки он все время поправлял свои перчатки — но что он скажет в следующую секунду могла знать только Баженна. Они были хорошой парой… Даже дурно стало от воспоминаний о собственном поступке, хоть наказание он уже и так понес.       Уже через двадцать минут они вышли на задний двор гильдии. Митрит рубил там дрова, громко ругаясь, когда полено не получалось расколоть с первого раза. За этой руганью он не заметил, как они зашли внутрь. Быстро пройдя по коридору, они вышли к обычному входу. За стойкой старика, с другой стороны от его места, сидел Алед и задумчиво перебирал свои кинжалы. Вздохнув, он поднял глаза она пришедших. - Ооо, Четырнадцатый вернулся! - громко сказал он, взмахнув руками. - Это прозвище у меня навсегда… Шестой. - Очень смешно, но нас всех сюда приносили очень мелкими, а не когда мы доставали головой до дверной ручки, так что прозвище только тебе. Ты особенный! - Заткнись, Алед, - Меркуцио неожиданно вышел из комнаты старика и направился наверх, взяв с собой и Франца. - И поверь, тогда он был выше ручки.       Хэльвар хотел пойти за ними, но столкнулся со спускающимся по лестнице Тибальтом. Он пробежался по нему взглядом и через секунду молчания сделал ему знак рукой, чтобы он шел следом. Бросив быстрый взгляд на Франца, который обеспокоенно смотрел на них двоих, Мавер все же пошел за старым другом. В голове он все прокручивал фразу «Не бойся, а то он почувствует твой страх» и наблюдал за руками старшего. Так было спокойнее.       Выйдя через основной выход и просто завернув за несколько углов, Тибальт остановился и резко остановился. Вздохнув, он открыл рот, чтобы сказать что-то, но потом закрыл его. Им обоим было очень неловко и они не знали, с чего начать разговор. Напряжение между ними можно было руками сжать, а Хэльвар, как на зло, забыл все свои размышления и начало извинений. - Так, - Тибальт резко выдохнул, как перед стопкой водки, - как ты? - Не пытайся делать вид, что не хочешь превратить мое лицо в кашу. - У меня на это другой кандидат. Старик хотел, чтобы мы просто поговорили и… - Так… Я знаю, что ты до сих пор злишься, так выпусти гнев, - Хэльвар заставил себя сложить руки за спиной — для Тибальта открытые позы всегда были приглашением к драке. Ну, не во всех случаях, а только когда к этой драке шло дело. - Да я злюсь! Потому что Баженну убил я, а не ты! - Тибальт наконец показал истинные эмоции и подавляемый столетиями гнев наконец вылился наружу. - Тибальт, я… - Баженну убил я, - на секунду в глазах Таррэта промелькнула та беспросветная грусть, что была в те дни, но вновь сменилась гневом, но уже на самого себя. - Ее кровь на моих руках! Нож был в моих руках, убил ее я. Я убийца, понимаешь! А когда я пришел с повинной, узнаю, что оказывается виновного уже нашли, что он сам признался и это блять ты! И когда я слушал, как ее отец клялся, что ты будешь страдать, что тебя не убьют, а заставят вечно мучаться в тюрьме до того момента, как ты там сгниешь под гнетом своих грехов, я понимал, что на этом месте должен был быть я! Объясни мне уже наконец, какого хера?! Какого хера ты пошел…       Ноги Тибальта подкосились и он упал на землю. Он находился в неестественной позе, ему было точно больно в ней находится, но положения он все не менял. Ему было все равно, он старался сдержать рвущиеся наружу слезы, сейчас застрявшие где-то в глотке. Ему было больно…       Хэльвар вздохнул и сел рядом. Сейчас он как никогда был готов сказать правду, настоящую правду того, что случилось в ту ночь. Обычно он врал и даже действия Тибальта выставил за свои, но не говорил о своей истинной роли следствию… Да его и не было. - Потому что это был я. Баженна Торф погибла от твоих рук, но из-за меня. - Меня никто не просил ее убивать, - Тибальт сглотнул, проглатывая слезы. - Но я все не понимаю, почему… Я ведь не мог… Я… Люблю… - Тибальт… - Зачем я… Взял и… Крови было много, я не понимаю, зачем я… - Тибальт, - Хэльвар на секунду задумался, а потом принял решение, последствия которого будут непоправимыми.       Мана прилила к его пальцам и он сложил их, будто вот-вот собирался щелкнуть ими. Появилась небольшая пентаграмма из двух частей, одна из которых быстро оказалась на плече друга. Он не заметил ее саму, но эффект почувствовал сразу же. И узнал его тоже. - Знакомое ощущение?       Тибальт поднял на него ошарашенный взгляд, который уже через несколько секунд сменился на полный гнева испепеляющий взгляд. Он хотел было набросится на Мавера, но тот неосознанно остановил его — давняя привычка. Вернувшись в прежнее положение, он стал глубоко дышать, чтобы бушующая внутри ярость не разъела своим жаром органы. Она вполне может это сделать, учитывая, как ее много. Хэльвар же просто смотрел на него понимающе, но все не убирая свой контроль. - Какого хера! - от крика Тибальта где-то вдалеке взлетели птицы, настолько он был громким. - С ножом у горла особо не подумаешь…       Тибальт откинулся назад, на холодную стену и, прищурившись, осмотрел фигуру друга. Особого смысла в этои действии не было, но он оправдывал это тем, что хотел найти в его внешнем виде хоть какие-то признаки совершенного греха и расскаяния из-за него. Вот только он даже не пытался, поэтому и не нашел. Но оправдывал именно этим порывом. - Тибальт, я пошел вместо тебя в тюрьму потому что Баженну убило подконтрольное мне твое тело, а не ты… Я должен был тебе сказать, но ты не приходил, да и я не особо звал. - Зачем? - прорычал Тибальт, сделав еще один рывок в его сторону. - Мне угрожали. Я в ту ночь отделился от Франца и по итогу зашел в непонятный переулок. Там меня схватили за грудь и приставили то ли кинжал, то ли стилет к горлу и сказали, чтобы я их слушался, иначе они убьют меня и через несколько месяцев и Франца, когда он мое тело увидит… Я не очень люблю это вспоминать. И ты сам знаешь, что тогда я не мог похвастаться особой силой, только ростом вышел. Ну и пришлось… - Заткнись, - Тибальт встал, спокойно смотря на него. Хэльвар спокойно убрал заклинание, наконец сумев совладать со своей привычкой защищаться от более сильный индивидов. Сейчас он действительно был слабее, он это чувствовал. - Мне все равно на твою блядскую предысторию, на твои мотивы. Мне насрать, понял! Под твоим контролем, не под твоим контролем, это не отменяет того факта, что ее убил я и что мои руки в крови! Порой я все еще вижу ее на них, хоть на самом деле они нормальные… Как бы ты не каялся, как бы предо мной не распинался, мне все равно, я буду считать, что Баженну убил я, потому что это правда. Не старайся придумать красивую ложь ради того, чтобы мне стало легче. Ты только хуже делаешь. - Но ведь, - Хэльвар вскочил следом за уходящим Таррэтом, - но ведь я действительно… - Ты ужасно врешь, Хэльвар.       Четырнадцатый ошарашенно смотрел за тем, как Тибальт скрылся за очередным углом, уходя от гильдии еще дальше. Ему нужно было уединится, а там ребята наверняка накинутся с распорсами. Вдрогнув, он пошел назад домой. Мавер искренне не понимал, почему он не принимает правду, неоспоримую истину, ведь переложи он вину на него, то жить стало бы легче, намного легче. Он и сам знал, насколько сильно этот грех давит на плечи, а Тибальт все не хотел его скинуть. Ужасно непонятный демон…       Перед дверью он ненадолго застыл, собираясь с силами. Нужно выглядеть нормально, словно не произошло ничего такого и делать вид, что этот разговор не выбил его из колеи. Пару раз вздохнув, он все же открыл ее и зашел внутрь. Алед уже сидел в комнате на своей кровати — его было видно через открытую дверь — а Меркуцио у стойки перебирал старые записи старика. - Прошло уже достаточно времени, а я все не могу принять, что его теперь нет, - Меркуцио сжал в руках один лист, на котором уже выцвели чернила. - Это нормально, - в груди у Хэльвара тоже кольнуло от мысли о потере дорогого человека. - Тем более ты знал его больше, чем я и тебе, наверное, очень тяжело… - Очень, - старший провел ладонью по лицу, словно вытирая его от чего-то липкого. - Пойдем наверх, я покажу тебе где тут что. Мало ли забыл… Тем более мы делали перестановку.       Подавив в себе бунтарское желание узнать все самому, он направился наверх за Меркуцио. Быстро показав, где находится кухня, он проводил его в основную комнату где, вопреки его утверждениям про перестановку, практически ничего не изменилось. Поменялось расположение стола и кровати стали стоять более аккуратно. Хотя, под перестановкой скорее имелось ввиду то, кто какую кровать занимает. - Итак, - сделав короткую паузу, Меркуцио сложил руки у губ, делая глубокий вдох через нос. - Эта кровать у стены твоя и Франца, он не изменяет привычке и спит на нижней и лично воевал за твое место. За ними кровать Джиро и Ната, а так же Адама и Тибальта, на чужие, как мы помним, не ложимся спать. Одиночная у Эрика и у другой стены моя и Бенедетто. - А как вы вообще тут? - от этого вопроса Меркуцио помрачнел, но, прокашлявшись, все же начал отвечать. - Ну, как сказать… Еду теперь готовит Джиро, временами ему помогает Джинджер — его девушка, совсем недавно приходила, Эрик все старается найти свое дело, Франц у нас подрабатывает у одного врача и таким образом получил образование, Митрит… - Я о тебе. Ты неважно выглядишь… Из тебя будто цвета выкачали. И держишься ты будто из последних сил. Что-то случилось или это из-за… - Да Бен где-то бегает уже два месяца, - Меркуцио устало сел за свой стол, чуть не задев локтем клетку. - Я переживаю… Я все думаю о том, что это я все испортил, что я какой-то не такой, раз он от меня бегает. - Вот уж не знаю, - Хэльвар пожал плечами, не зная, что говорить. - Я был практически отрезан от остального мира и я до сих пор удивляюсь тем, как все поменялось тут у вас… Взять, к примеру, Франца: я уходил и он был невинным неведимкой, который нуждался в моей защите больше чем в кислороде, но был счастлив, улыбался, а сейчас… Мой уход сделал его холодным, он вырос, но стал худым, как спичка и порой я даже задавался мыслью, не перепутал ли я его вообще, я… Я виноват в том, что…       Меркуцио положил руку на его плечо и крепко сжал. От этого мысли немного отрезвились, стало легче, но ощущение того, что он вышел не туда, не в ту реальность осталось и это пугало до чертиков. Тот же Марсэтт казался тем же парнем, но те маленькие черты, исключая возраст, немного выбивали из колеи. Тогда он был спокойным, невероятно спокойным, ведь прими он что-то близко к сердцу, то сляжет с болезнью, а сейчас было видно, что эта фаза уже давно прошла и он смог таки найти ту черту, которая помогает пережить и принять многие проблемы в жизни. Но ценой этой черты, видимо, было личное счастье, ведь где-то в глубине глаз плескалась невиданная раньше боль. Будто всю боль Трех Миров собрали и спрятали в этой синеве. Хотя, может это из-за Бенедетто. - У Франца немного другое… Ты тут, по большей части, не виноват. - По большей — да, не виноват, но по меньшей… - от гнева на самого себя Хэльвар сжал руки в кулаки и до боли сжал зубы. - По меньшей тоже. Ты все хочешь его защищать? - Не могу ничего поделать, - Четырнадцатый пожал плечами. - Он вызывает у меня желание о нем заботится, такова натура, наверное… Ты просто видел эти глаза? Перед ними ведь не устоять!       Меркуцио улыбнулся и хотел было ответить что-то, как стал сильно кашлять. Появилось ощущение, что он вот-вот выплюнет свои легкие, настолько сильным он был. Хэльвар предпочел действовать так, как действовал в детстве, чем стоять столбом, так что слабым надавливанием на грудь заставил его выпрямиться и даже немного откинуться назад. Они не знали, как это работало, но от этого старшему становилось легче и кашель уходил быстрее. И это правда сработало, хоть и было много сомнений. - А Франц мне все уши прожужжал о том, что это может быть наоборот хуже, - Меркуцио повел плечами, будто сбрасывая с них что-то. - Он заботится. - Да… Я тоже стараюсь, но уже нет сил что либо делать…       Хэльвар усмехнулся, бросая взгляд на круги под глазами друга. Сейчас он был похож на пятнистую кошку, когда-то к ним приходившую. Она была белая, с черными пятнышками-кляксами у глаз… Меркуцио же нужно было просто поспать часов тридцать, чтобы они ушли. Или наконец выйти на улицу — что-то подсказывало Четырнадцатому, что он все так же остался домоседом.       Вздохнув, он притянул Меркуцио к себе и обнял практически не прикладывая сил и не до конца замыкая хватку. Ему хотелось, чтобы он понимал, что может уйти, если ему это не нравится. Но он наоборот обнял его в ответ, перед этим немного задумавшись и будто застыв. Хэльвар буквально почувствовал, как тело друга расслабляется и даже становится легче. Послышался короткний всхлип и в его плечо уткнулись, пряча лицо, а ткань на спине натянулась из-за сжатия чужих рук в кулаки. - Ты не виноват, - Хэльвар все же усилил объятье, стараясь показать свое участие. - Я хочу, чтобы он вернулся, - голос Меркуцио все еще был приглушеннным от того, что он утыкался в его плечо. - Я хочу, мне все равно, что он будет делать мне больно, я… - А что хорошего в отношениях, которые причиняют боль? Ты чуть ли не плачешь и я не думаю, что это невероятно хорошо и замечательно. - Я его люблю… - Точно? - Хэльвар отстранился и поднял голову Меркуцио за подбородок, смотря прямо в его глаза. - Да… - Тогда ты дурак.       Меркуцио пожал плечами, вымученно улыбнувшись, а потом отвернулся. Было видно, что он и сам это понимал, но порой порывы, во время которых он был готов простить все грехи, напрочь перекрывали разум. И сейчас был один из них. В остальное же время действовал разум… В этом был весь Меркуцио, если честно. Воплощение разума, который порой поддается сердечным порывам и от этого страдает.       Он ненадолго завис, смотря на клетку, а потом, пробормотав что-то про Джиро, ушел на кухню, в дверях чуть не столкнувшись с Тибальтом. Тот, не смотря на Хэльвара, прошел к двери у его кровати и, открыв ее, быстро заглянул туда. - Черт… Франца нет. Не знаешь где он? - Я не видел его с нашего с тобой разговора, - Хэльвар напрягся, начав заметно нервничать. Или Франц просто спрятался ото всех?       Тибальт вдруг выдохнул, расслабившись. Видимо он вспомнил что-то о Франце, так что можно было не переживать, но Четырнадцатый все не мог унять волнение. Что-то подсказывало ему, что с ним что-то не так…       Все еще волнуясь, он лег на свою старую кровать, пытаясь расслабится. Уткнувшись носом в подушку, он почуствовал слабый знакомый запах спирта. Почему-то горло сжало желанием заплакать. ***       Вечером Франц так и не пришел, как и ночью. Хэльвар старался не заснуть и все считал удары, но после первого удара он уже не смог себя сдержать и заснул. Проснувшись с восьмым ударом, он сразу же посмотрел вниз и все так же увидел заправленную кровать, никем не тронутую. Тогда почему-то стало больно…       Сейчас же он сидел на крыше, смотря на звезды. Они его особо не привлекали и он не видел в них романтического смысла, хоть и признавал, что они красивые. Сейчас его мысли были далеко не здесь. Стараясь отвлечься от навязчивых мыслей, он около десяти минут назад начал размышлять о том, какими цветами все же стали его родители… Мама, наверное, стала мунистрой — его дедушка часто рассказывал, что это цветы Луны, избранные ей и поэтому растущие в густых чащах. Он все хвастался, что видел их и говорил, что лепестки у них мягкие, круглые и нежно-голубые, даже немного светящиеся. Папа тогда все ругался, говоря «не надо ребенку рассказывать всякую чушь», а Хэльвар слушал с открытым ртом и просил рассказать еще что-нибудь. И, вспомнив отца, он сразу решил, что он, наверное, цветок шиповника. Такой же опасно привлектаельный и окруженный колючками. Он был строгим, порой излишне серьезным и беспокоящимся, но если кому-то из семьи нужна была защита или помощь, он был готов защищать их до конца жизни.       Хэльвар улыбнулся своей мысли о том, что эта вера в перерождение мертвых в цветы вызвана дедушкой. Он все говорил, что бабушка после смерти стала розой и не позволял трогать свои розовые кусты. А Мавер тогда краснел, все стараясь ее вспомнить. Перед глазами вдруг мелькнул его горящий дом и он даже услышал крики, но он сразу же быстро затряс головой, стараясь убрать себя из этой картины, воспоминаний, которые он никогда больше не хотел поднимать. Лучше стоило думать о Франце… - Ханни…       От старого прозвища все его тело покрылось мурашками. А он думал, что Франц забыл про него! Быстро обернувшись, он посмотрел на застышего в проеме де Нирана, который смотрел на него немного испуганно и нерешительно. От вида этого лица, которое, казалось, даже побледнело еще сильнее, внутри все похолодело и тепло от поднявшихся эмоций и воспоминаний пропало. Младший тем временем вылез на крышу полностью, постоянно неуклюже придерживая крышку люка, чтобы она не упала. - Прости, но я так не могу, - дрожащим голосом прошептал он, подойдя ближе. - Тебя кто-то обидел?! - Хэльвар хотел встать, но его остановили взмахом руки.       От вида Франца было беспокойно, он чуть ли не плакал, плечи были напряжены, а руки немного тряслись и он все старался спрятать их от взгляда старшего. Он часто заморгал, сдерживая уже выступающие слезы и на попытку Хэльвара все-таки встать и подойти ближе отошел на несколько шагов к выходу. - Я не могу, я… - Франц попытался вытереть слезы рукавом, но это ничего не дало. - Я не могу заставлять тебя быть с тобой, тормозить тебя… Ты достоен лучшего, а не… Меня!       Не в силах держаться на месте, Хэльвар в один шаг оказался рядом с ним и крепко обнял. У него самого заболело сердце от этих слов, а что сейчас чувствовал сам Франц он и не представлял. Перебирая пальцами темные волосы, он аккуратно поглаживал его вдоль позвоночника и бережно прижимал к себе, боясь, что младший сделает опасный рывок в сторону. - Нет, совенок, нет… - успокаивающе шептал он, стараясь собрать мысли в одну кучку. - Ну почему ты так говоришь? Ты хороший, я хочу быть с тобой и ты не будешь меня тормозить, что бы ты не имел ввиду. - Я шлюха, Хэльва, и не перестану ей быть даже если прекращу! - Франц резко вдохнул и провел ладонью по лицу. - А ты сам говорил, как к ним относишься…       От этих слов в горле Четырнадцатого встал ком. Было сложно их переварить, не то что поверить в них. Он сглотнул, пытаясь придти в чувство, и немного отстранился, чтобы смотреть младшему в лицо. - Франц, почему ты так думаешь? Я от тебя никогда не отвернусь… - Ты говорил, что не любишь их, - Франц старался спрятать от него свое лицо, отворачиваясь. - А я… - Ты мой совенок, -Хэльвар положил ладонь на его щеку и вытер бегущую слезу большим пальцем. - И никто не посмеет сказать тебе обратное. Мне все равно, кто ты, если тебе это приносит счастье, но если наоборот, я сделаю все, чтобы вытащить тебя из этой трясины. Тебя кто-то заставил думать о себе плохо? - Я сам… Этой ночью пришел к этой мысли… Нет, я правда так не могу! Тебе нужен кто-то лучше и не такой павший как я. - Франц, я пал ниже тебя. Или убийцы считаются чем-то возвышенным? Мы с тобой оба пали в самый низ нашей невидимой структуры и я считаю, что будет неплохо быть здесь, внизу, вместе.       Франц всхлипнул, опускаясь вниз. На секунду Хэльвар даже испугался, что он решил съехать вниз, но оставался на месте, так что он поспешил сесть рядом с совенком. Все же беспокоясь, он взял его ладонь в свою, поглаживая по длинным пальцам и до сих пор удивляясь тому, насколько они холодные. - Ханни? - Да, что такое? - он быстро повернулся к нему, беспокоясь, что ему опять могло взбрести что-то в голову или стать плохо. - Я тебя люблю… А еще Бенедетто пробежал по соседней крыше — видимо наконец вернулся. Пойдем, я хочу видеть, как Тибальт его побьет, - Франц встал с тихим выдохом и открыл крышку выхода с крыши.       Хэльвар улыбнулся этому наивному тону, с которым это было сказано, но в то же время стал беспокоится о Бенедетто. Как бы его не убили, а то Меркуцио окончательно уйдет в себя и они все не смогут его вытащить…