Не Пойман - Не Вор

                        По давно известному им закону, Меркуцио заболел уже вечером. И, несмотря на то, что это происходило достаточно часто, в этот раз Бенедетто волновался сильнее, чем обычно. Раньше это ощущалось как нечто обыденное, то, что обязательно пройдет хорошо, а сейчас… Казалось, что он не выживет, хотя симптомы были все те же и он просто уснул пораньше. По словам Бенволио, Лилиз теперь напоминал наседку, которая только и делает, что следит за «своим сокровищем». Может, так и есть. Он и сам был готов признать, что теперь стал излишне заботливым по отношению к нему.       Эту неделю он буквально не отходил от него, все сидя рядом и чуть ли не ежесекундно проверяя состояние парня. Он сильно беспокоился… Учитывая, сколько стресса сейчас свалилось на Меркуцио, болезнь могла только ухудшиться. Он много спал, все вздрагивал и бредил… В какой-то момент Хэльвар с Францем буквально стаскивали его с кровати старшего, на которой он все время сидел, и тащили спать. Пару раз даже что-то вкалывали. А Тибальт все вздыхал и говорил, что он преувеличивает проблему. Правда, он не мог не преувеличивать. Это же его парень и ему плохо, он должен о нем заботиться! И во время таких мыслей он порой замечал, что завидует Маверу, у которого заботиться всегда получалось естественно, будто так и надо. Он для этого и был рожден, кажется.       Весточка от Элли была будто бы разрешением к действию. До этого он не решался что-то предпринимать и просто надеялся, что его план одобрят. И его одобрили, даже пообещали подсобить в этом невероятном деле. И он был этому благодарен. Правда, даже так он не хотел уходить от Меркуцио. К концу срока его договоренности с отцом у него улучшилось самочувствие, но он все еще лежал с температурой и тяжелой головой. И чувство голода все еще глушилось, так что приходилось следить, когда он в последний раз ел и ел ли в этот день вообще. В этом неплохо помогал Джиро, который и до болезней относился к этому весьма педантично. Другой проблемой было заставить его есть. Хотя, в еде проблемы особой не было, была проблема поднять голову от подушки и нормально сесть.       Сейчас он сидел и думал о том, как отпроситься на его дело. Проблема была в том, что он не знал, как повернутся события. Он не знал, является ли эта деревня ловушкой, нашпигованная Стражей настолько, что оттуда не сбежит даже кролик или птица. Настоящая птица, а не он. Меркуцио же полулежал рядом и читал книгу, подложив под голову и спину несколько подушек. Книга была обычной, даже детской, но пока он еле-еле воспринимал и эту информацию.       — Надо бы вернуться к прошлой, — он вяло провел по желтым страницам, — а то меня убьют за то, что я не вернул ее в срок.       — Пока не думай об этом. Если надо будет — скажи мне и я ее продлю или просто верну. Пока тебе не время браться за тяжелое чтиво. Даже у меня голова тяжелеет от этих предложений, а у тебя и так груз.       Меркуцио тихо посмеялся, а потом закашлял. Так всегда происходило, но он все равно выражал свои эмоции рядом с ним, даже если и не стоило это делать. Для него это было особенной вещью, которую он обязан делать. Не мог он быть бесчувственной скалой рядом с Бенедетто, который сейчас забавно хмурился. Он поднял руки и слегка потряс правым запястьем, прося объятий. Он соскучился по этому.       Бенедетто послушно лег на его плечо, позволив ему накрыть себя частью одеяла и начать поглаживать себя по волосам. Это успокаивало и даже убаюкивало бы, если не принимать во внимание тот факт, что он проснулся около трех часов назад. Зная, что ему нужно будет работать ночью, он подготовился основательно. Но даже при своей бодрости он прикрыл глаза, наслаждаясь чужим теплом и легкими прикосновениями. Родной запах чернил приятно забивал нос и теперь он все не мог понять, как раньше таял от сладких духов женщин. Это ведь намного лучше и приятней. Лилиз тихо промычал и сильнее обнял друга за грудь.       — Мне нравится так сидеть, — Меркуцио вздохнул, переставая перебирать темные локоны. — Это довольно спокойно… Но тебе, наверное, надо идти?       — Что… Как ты? — от удивления Бенедетто подорвался и теперь сидел рядом с ним, смотря на довольное лицо.       — Я тебя хорошо знаю… По-другому никак, да и должен я знать все обо всех. Природа у меня такая…       — Как? И… И если с тобой что-то случится?! Я лучше проебу дело и плату за него, чем уйду и потеряю тебя.       — К тебе заходил Уин, принес письмо, а пишешь ты только заказчикам. Ты думал, что я тогда спал… И сегодня ты подвинул свой режим. Милый, это очевидно. А что до меня… Случись что-то, способное забрать мою жизнь, ты мне не поможешь. Со мной будет Франц, не беспокойся.       — Впервые вижу, чтобы ты гнал меня на задание. Это страшит.       — Иди, — Меркуцио сдержанно засмеялся. — Я всегда буду знать, где ты. Только вернись, хорошо?       Бенедетто покачал головой. Еще слишком рано для этого, ему выходить минимум в девять. Колокол скоро пробьет, но не сейчас. Целуя в горячие губы, он думал о том, как много Меркуцио на себя берет. Болезнь еще не отпустила, а он уже пытался взять все назад, в свои руки. Порой Лилиз видел в его руках листы с неточными расчетами или записи о поступающих вещах. Приходилось вырывать их силой и завертывать в одеяло, как гусеницу, чтобы точно не работал и уснул. А еще и сверху класть ноги, сидя рядом у стены. Мозгов у них двоих не было, только у старшего это проявлялось в излишней строгости к себе и трудоголизме. Весь в Ривиса.       Он аккуратно забрал из его рук книгу, положив ее на стол рядом. Шишина тихо пищала в клетке, смотря на них обоих. Она тоже беспокоилась и тоже следила за Меркуцио, все время сидя у ближайшей стенке или лежа у него на животе, когда ее выпускали. Она его грела. Сейчас же она принесла ему большое зернышко, зная, что второй хозяин уже давно не ел. Она просунула его между прутиков и стала ждать, сидя рядом. Получив в ответ улыбку, она запищала еще громче и радостней, начав перебирать в воздухе передними лапками. Больной быстро съел дарованное ему зернышко, изображая большое удовольствие. Правда, он все еще хмурил брови от сильной головной боли.       Бенедетто встал с кровати и убрал с него одеяло. Меркуцио уже начинал клевать носом, а ему и так сейчас лучше побольше отдыхать. Его постоянно клонило в сон, если честно. По этой причине младший аккуратно взял его под лопатками, кое как убирая лишние подушки. Они их натаскали с чужих кроватей и по этой причине изрядно уставший Нат, громко бурча под нос маты, буквально вырвал свою из рук Лилиза. Он не мог попросить словами через рот, очевидно. Громко фыркнув, ворон шикнул на младшего и все же уложил своего избранника на кровать. Он тихо растянуто промычал и прикрыл глаза, даже не стараясь принять более удобную позу. Он и не замечал, что лежать больно и что рука не в очень естественном положении. За него это сделал Бенедетто, который заботливо накрыл его одеялом и буквально заставил лечь нормально. Свою подушку он положил рядом, чтобы ее обнимали во сне.       — Ты знаешь, что я тебя люблю? — спросил он, проводя по узору чужого рога.       — Не трогай меня там, а то наброшусь и у них будет то еще шоу.       — Ладно, все. Я не знаю, когда вернусь.       — Но ты вернешься. Иначе оторву тебе и рога, и… — Меркуцио довольно улыбнулся, игриво смотря в зеленые глаза.       — Я понял! Я вернусь!       Меркуцио довольно фыркнул и закрыл глаза. Через некоторое время его дыхание стало более спокойным и Бенедетто, чмокнув того в щеку, со спокойной душой начал собираться на дело. Он действительно решил, что лучше не думать о плохих событиях, которые пока даже не произошли, а просто делать то, что должен. Надев новые перчатки, Лилиз строго на строго сказал шишине охранять больного и вышел из комнаты. С кухни слышались тихие разговоры Франца и Адама, но он в них не вслушивался. Спустившись, он хотел уже выйти, как его окрикнул Алед, подходя к нему с недовольным лицом.       Ничего не говоря, он буквально из ниоткуда вытащил один из своиз небольших клинков и протянул ему. При этом он смотрел на него так надменно, будто он, Бог, даровал ему огонь. Впрочем, в этом был и весь Алед. Как Симир решил быть ему братом — непонятно. Бенедетто, решив не испытывать судьбу, принял оружие, сразу же начав осматривать на предмет повреждений. Мало ли, вдруг эта хитрая задумка по его смерти. Его клинки убивали и без управляющей ими руки.       — Это моя Виктория, — Алед гордо задрал нос. -Она меня из многих бед выручила. И быстрая она зараза, скажу я тебе. Всегда победу приносит. Ну, по крайней мере мне.       — Ты говоришь о клинке как о демоне, это странно. И нахрена он мне?       — Я впервые в жизни помогаю тебе, а ты! — Алед нахмурил брови, отчего стал еще грознее и опаснее на вид. — Мог бы и оценить жест доброй воли. Слушай, я просто не хочу, чтобы ты сгинул в ночи и Меркуцио из-за тебя слег на долгие года, нам этого совсем не надо. Так что-либо ты ее берешь и уважаешь, либо я тебе в жопу засуну алебарду и заставлю тебя сесть.       Бенедетто сглотнул и кивнул, прилаживая футляр с клинков на ремень. Ладно, может и пригодиться. А если нет, то пусть повисит у ноги, хуже не станет. Сделав пару глубоких глотков, он совладал над внезапно напавшей тошнотой и направился к двери. Свежий воздух же должен помочь?       — И да, верни ее целой, — сказали ему в спину, когда он уже открывал дверь.       По-другому просто невозможно вернуть кинжал, но Алед не был бы Аледом, не раздавай он всем угрозы и обещания расправы. Демоном он был жутким и часто пугал, так что миролюбивый Симир в статусе его названого брата удивлял даже сейчас, через многие года после их решения. Они все не понимали, как из этих двоих сложился мощный тандем и как они друг друга терпят.       Прохладный ночной ветер успокаивал. Луна сейчас светила тускнее, из-за чего Бенедетто все же пришлось вызвать одно из своих заклинаний. Насколько он знал, детей в школе учили вызывать небольшой огонек, но из них всех в школу ходил только Хэльвар и то благодаря тому, что его родители успели пристроить туда ребенка перед смертью. И он этот огонек не умел вызывать. Учитель у него был… Своеобразный. Выйдя из переулка, стало полегче — появились фонари. Они светили тускло, но все же ярче, чем небольшая пентаграмма. Он шел неспеша, все же у него целая ночь впереди и еще можно позволить себе помедлить с исполнением дела. Бенедетто все размышлял о том, страшно ли сейчас Кристиану. Это липкое чувство неизвестности всегда пугала, учитывая, что поставлено на кон. Он особо не знал, что ему будет, но понимал, что скорее всего, головы не полетят. Но хотелось бы это увидеть, все же давно в их городе не было хорошей казни. Порой хочется шоу, развлечения.       Подняв взгляд на крыши, он вдруг понял, насколько они высокие. Высокие крыши, высокие стены, высокое небо над головой, все вокруг него такое высокое, что даже кружится голова. Он даже остановился, пытаясь совладать с этим неприятным чувством. К горлу поднялась тошнота. Встряхнув головой, он пошел дальше. Только сейчас он начал задумываться о том, как же он доедет. Конюшни работали круглосуточно, тем более украсть коня никто не запрещал, но проблема состояла в том, что к завтрашнему утру он никак не успеет. Ладно, разберется потом. Все же они не договаривались о времени, может и прокатит. В их устном договоре так много недочетов, что он может найди столько оправданий, сколько ему будет достаточно для убеждения. А еще он может вытянуть за него деньжат… Вообще идеально!       Нужный ему дом находился в так называемом районе «белых». Район, где в основном жили ученые и их семьи — тут был небольшой исследовательский центр, так что дома его работникам предоставлялись с небольшой скидкой. А так они были совершенно обычными, двухэтажными, как и обычные дома остальных районов. Для него было необычно в них находиться. Их гильдия, если честно, была переделанным под дом складским помещением. Оттуда и выход на крышу и большое пространство. Сейчас он смотрел на крышу нужного их дома, который был немного больше остальных, и думал о чем-то отдаленном.       Это был не жилой дом, а служебный, так что по сути там никто жить не должен, но обычно врачи предпочитали жить там же, где работают, и этот дом был одним из таких. По этой причине больниц особо не существовало — была одна в главном городе, но это был скорее санаторий, чем действительно больница. Врачи не любят работать вместе и много ссорятся, если они все же решают с кем-то поработать. Так что обычно принимают в таких вот домах.       Он встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и подошел к стене. Лилиз провел по ней рукой, оценивая то, сможет ли залезть по ней на второй этаж. Нужная ему комната, по идее, должна быть именно там. Как на зло, она была слишком гладкой — пальцы е могли зацепиться за эти небольшие выступы. Можно попробовать, но он с большой вероятностью грохнется вниз и сломает себе что-нибудь. Обойдя дом кругом, Бенедетто наткнулся на черный вход. Порывшись в сумке, он нашел пару тройку отмычек и решил попробовать зайти через него. Света было мало, так что пришлось ставить освещающую пентаграмму. Он буквально с замиранием сердца слушал, как трещит из замочной скважины и проворачивал ее небольшой плоской пластиной. Каждая отмычка была на счету, он не знал, сколько еще замков ему придется вскрывать. К счастью, сломал он только одну.       Прокравшись в дом, он как можно тише поднялся по лестнице на второй этаж. Он старался просчитывать каждый шаг, чтобы под его ногой вдруг не заскрипел пол. Насколько он узнал, хозяин этого дома держал в качестве питомцев птиц, а они весьма чувствительны к подобного рода шумам. Запоют, и миссия пойдет по другому пути. Ему не надо, чтобы с подмастерьем поднялись и соседи. Нет, они сделают это тихо. Найдя нужную дверь, он открыл ее как можно медленней и проверил, точно ли это та дверь и комната. Молоденький черт, стоило ему пару раз тыкнуть в его руку, стразу же подорвался, будто и не спал совсем. Он лишь потер глаза и присмотрелся к гостю. Хорошо, что не закричал, не узнав или просто забыв о договоре.       — Госпожа о вас говорила, — прошептал он, вставая с кровати.       — Да, да, это я по поручению Эллианер. Что там с хозяином?       — Ему дали взятку в один золотой и он не против, если из его архива на время пропадет старая папочка. Обещал не спускать на вас собак.       — Как мило с его стороны. Настолько дешево?       — Он не любит нынешнего губернатора настолько, что готов продать его и за старые сапоги. Это была начальная цена: госпожа почему-то не хотела ее сбавлять. Говорила, что так же покупает к архиву доступ, — невозмутимо говорил он, не обращая внимания на нож у шеи.       Черт быстро прошел к нужной им двери, поглядывая на комнату хозяина. Элли захотела сохранить этот воровской спектакль — ей просто нравилось это представление. Бенедетто же не понимал, зачем это нужно, а она пожала плечами, говоря, что за домом могут следить и стоит все же попробовать не выдать их маленькую игру. И, действительно, сейчас, смотря в небольшое окно рядом с архивом, он увидел на поддоне для цветов на соседнем доме странного вида орла. Он был будто бы не живым и точно наблюдал за ними своими стеклянными глазами. Заметив, что его обнаружили, он быстро взлетел. На крышу.       Решив не задаваться этим вопросом, Бенедетто зашел следом за чертом, который уже зажег свечку и рылся в одной из многих картотек. Папки были тонкими и тихо бились друг об друга. Они были ненамного старше Лилиза, а уже были в разы хуже, чем он. Что странно, ведь обычно на это дело пускали хорошую бумагу. Черт, шепнув что-то радостное под нос, выудил из общего ряда одну из папок и гордо передал ее вору.       Бенедетто не мог не заинтересоваться. В его руках находились бумаги, подтверждающие его рождение, описывающие тот день. Это буквально билет в нормальную жизнь! И он был готов отдать его Элли. Она с ним поступит намного умнее, чем он. И выгоды для нее от него будет больше, ведь он, считай, и не готов был расстаться с той жизнью, которую вел сейчас. Единственным, что дарило его душе сомнение, желание оставить это себе, была мысль о том, что он может помочь ребятам, сделать их жизнь если не лучше, то легче. А жизнь Меркуцио станет в разы легче, быть может, он даже отложит в сторону вечный счет и наконец отдохнет, позволив себе хоть раз не думать о других. Вот только это уже пару веков просто их голубая мечта. Не в силах сдержаться, он открыл папку и пробежался глазами по нескольким строчкам. Благо, окна тут были заставлены шкафами, если были.       »…Первому ребенку призвано имя N за отсутствием оного, второму ребенку Дироно Прист, как утверждает отец, в честь дяди. Почему-то просил записать об этом в личное дело…»       »…N родился пятнадцатого апреля около одиннадцати пятидесяти ночи, под созвездием ворона. Кричал мало и смотрел на всех как-то жутко серьезно. Да и вообще мне кажется, что из него в этой семье вырос бы какой-то гад. Пока я держал его, вытащил из моего кармана ножницы и чуть не засунул себе в рот…»       »…Перед рождением младшего мать потеряла сознание, пришлось продолжать все через синхронизацию магии. Это хоть отвлекло отца от N. Он все вертел перед его лицом косторезом, будто присматриваясь и решая в голове что-то свое…»       »…Не могу простить себе такую оплошность. Как я мог не понять, что от ребенка избавятся?! Отец пришел с кровью на руках и даже не побоялся обнять пришедшую в себя жену и сына. О первом будто и не думал. Из него мог бы вырасти великий ученый или войн, а он так спокойно его убил…»       Бенедетто усмехнулся и быстро закрыл папку одним взмахом руки. Убрав ее в сумку, он кивнул черту, который задул огонь свечи и направился к выходу. Пока он закрывал дверь архива, Лилиз прошел к лестнице и спустился на несколько ступеней. Черт, следуя спектаклю, покрутил головой, вздыхая от «нахлынувшего чувства свободы и отступающего страха» и по поданной команде закричал о чужих в доме. Орел, убедившись в честности поделанной работы, взлетел в небо, а Лилиз уже быстро бежал по лестнице под поднявшийся лай и крик. В нескольких домах зажгли свечи, выглядывая из окон, а собаки буквально подняли гам, передавая его все дальше и дальше. Ему нравилось, какой хаос он поднял, и жалел, что из него надо было уходить так скоро. Мимо него бежали и кошки, испуганные, желающие найти новое место, в котором безопасно и тихо. Их было немного жалко, но не настолько, чтобы не выругаться на ту, что чуть не сбила с ног, пробежав под ними.       До стены бежать было недолго, как и до арки-выхода. Сонные стражники даже не заметили, что вообще кто-то выбежал. Правда, помогла ему в этом темная одежда, отсутствие огня в настенных фонарях и давно выработанное умение ходить и бегать бесшумно. Оно не всегда работало, но организм будто специально использовал его только в необходимых ситуациях. Стражники подняли голову только когда он скрылся среди деревьев.       Он остановился через целое множество деревьев. Он не знал, сколько времени он бежал, он просто потерял это ощущение. Сейчас к нему будто возвращались все эти чувства: он начинал слышать, чувствовать, ощущать что-то кроме ощущения нависшей над головой опасности. И только сейчас он услышал тихое журчание воды. Опустив взгляд вниз, он с полным равнодушием принял тот факт, что стоит в ручье по щиколотку. Ему было все равно на то, что холодная вода течет по коже сапогов. И в ногах не так уж и холодно. Он все не мог успокоить дыхание, так что просто вертел головой, осматривая местность. И как ему хотя бы вернуться домой? Плевать уже на деревню, ему главное не потеряться в этой гуще, которая теперь казалось невероятно одинаковой.       У ручья росли синие цветы, в темноте горящие таким же синим цветом. Свет, что не удивительно, был немного светлее и ярче самих лепестков. Бенедетто не решался сойти на берег как раз по этой причине — боялся помять их или убить. Сбоку раздалось громкое фырканье и, повернув голову, он увидел в этой синей гуще скелет коня с горящими серебряными искрами в глазницах. Осознание, что это Виндралеск, пришло только когда он подошел к нему и выдохнул прямо в лицо. Лилиз тяжело вздохнул и провел ладонью между его глаз. Он не знал, что ожидать от него и стоит ли вообще этого ожидать. И, что удивительно, цветов он не мял.       — Привет, господин ветра, — Бенедетто усмехнулся, проводя по кончику его носовой кости. — Давно не виделись. Не доставишь меня в пару мест?       Конь пофыркал и склонил голову, подавая знак согласия. Бенедетто удивленно посмотрел на него, ведь, судя по всему, он не очень то и спешил превращаться в «обычного» коня. Но он только перебирал копытами в нетерпении, так что Лилизу буквально пришлось запрыгнуть на седло, которое казалось невероятно неустойчивым в таком виде. Он боялся, что Виндралеск уедет со скуки. Тогда его работа точно будет провалена.       По телу коня проходили темные волны маны, когда Бенедетто касался его где-либо. От этого становилось спокойнее, так что он просто лег ему на шею, позволяя сорваться с места. Эта невероятная скорость теперь не давала ощущение свободы, а лишь оседала на сердце тяжелым металлом. Было тяжело, хотелось прижаться еще ближе, но это было невозможно, так что приходилось просто сидеть, глотая выступившие на глаза слезы и пытаясь заглушить мысли о том, что все уже не будет как прежде. Поглаживая поверхность под руками в попытке успокоиться, Лилиз все думал о том, как же на самом деле Меркуцио тяжело. Они все никогда не поймут этого…       Темные деревья стали давить. Казалось, что они уже держат его за плечи, даря им неимоверную боль. Бенедетто встряхнул головой, стараясь убрать это чувство, но получилось лишь вызвать неприятное чувство тошноты в горле, да усилить дискомфорт. Это прекратилось, когда вдалеке показались огни деревни. Там горели небольшие фонари и ходил одинокий патруль из двух стражников.       Виндралеск отказывался выходить из леса. Он не хотел показываться — знал, что хозяйку тут не жалуют. Немного подождав, Бенедетто слез с него и отправился туда. Он чувствовал напряженную атмосферу в этой деревне, хоть с виду она была прямо-таки оплотом красоты и невозмутимости. У Элли же все было красиво и спокойно, действительно спокойно. А тут все сочилось напыщенностью и желанием показать себя в лучшем свете, вес было будто искусственным. Он даже начал беспокоится о том, не начались ли у него галлюцинации. Настолько все было ненастоящим. Красивым фасадом разрушенного внутри здания. Разрушенного, прогнившего, невероятно пыльного и грязного.       Идя по широкой улице, он столкнулся взглядом со стражником. Он смотрел спокойно, даже не удивившись позднему гостю без коня. Это было довольно странной для Лилиза реакцией, ведь кто бы не удивился демону, кто в деревне далеко от города появился буквально из неоткуда. Это навеивало на определенные мысли. Ему стоит быть осторожным — наверняка тут стражников намного больше. Чем два. Губернатор все-таки, он не позволил бы себе такую ужасную стражу. Наверняка ловушка, он другого и не ожидал.       Пройдя к нужному ему зданию, он в полной мере осознал, что все-таки не ошибся — такой дом может быть только у такого демона, как у отца. Оно прекрасно сочетало в себе безвкусицу и желание покрасоваться. Он сам-то в архитектуре понимал н настолько, чтобы критиковать решение создателя, но это и правда резало глаза. Даже старые хаты выглядели посимпатичней.       Вздохнув, он шутки ради залез на балкон единственной комнаты, где хоть как-то горел свет. Не будут же они сидеть в темноте. А если поставит в неловкое положение, то это будет забавно. Для него сделать это было невероятно сложной вещью. Впервые в жизни он не мог залезть с привычной легкостью и умением. Раньше ноги будто сами несли его, подкидывали в воздух на свободные крыши, а теперь его невероятно сильно тянула земля. Будто к его ноге приковали кандалы, снять которые невозможно. И по ним льется кровь, питая землю…       Сев на каменном ограждении балкона, он наблюдал за тем, как Кристиан разговаривает с женой явно на повышенных тонах. Дироно сидел недалеко на кресле, сложив ногу на ногу, и с хмурым видом читал книгу, лежащую на колене. Ему явно просто приходилось быть в этой комнате. Лилиз видел, что у него уже начались конфликты с отцом из-за ограничения свободы и действий. Птиц невозможно удержать в неволе, Уин сам говорил, что голубей лучше не держать в узких клетках, если хочешь, чтобы они чувствовали себя хорошо. А у брата клетка явно была настолько узкой, что сковывала все движения и повторяла его форму, плотно прилегала к телу. Он как раз заметил гостя и немного вздрогнул от неожиданности. Потом он прервал диалог отца с матерью, после чего молча указал на стеклянную дверцу балкона. А старший в это время задумался об их доходах.       Кристиан зло посмотрел на него и прошел к немку на балкон. Он явно не был удовлетворен таким появлением своего работника и тем, что пришел он без предупреждения. Зайди бы он через дверь, о нем бы наверняка сообщили. Или бы его появление не так бы пугало. Но он не хотел, чтобы он не был для них страшным или недостаточно сильным и важным для того, чтобы его считали недостойным уважения. Хотя в этом доме его уже давно не было.       — Наши предки придумали дверь для того, чтобы через нее заходить, а не лезть как вы.       — Вор должен уметь проникать в любое место незаметно. Это ли не показатель моего мастерства, мистер заказчик, — Бенедетто усмехнулся в маску, радуясь, что рот закрыт.       Прист вздохнул и протянул руку вперед. Бенедетто же достал папку и осмотрел ее, будто прицениваясь и размышляя. Так обычно покупатели смотрели на заинтересовавший их товар и они размышляя, нужно ли им это покупать. Это было почти правдой: сейчас эти бумаги — товар, на которого есть как минимум два покупателя.       — Плата вперед.       — Так и знал, что вы захотите денег, — он ненадолго вышел с балкона и вернулся уже с мешком денег. Они звонко бились там внутри.       Бенедетто поймал кинутый кошель и, не отпуская папки, раскрыл его. Денег там было предостаточно, причем они были и золотыми, и серебряными. Вот только он понимал, что с ними что, то не так.       — Э, дядь, — он потряс ладонью с кошелем. — Я среди мошейников живу всю жизнь, ты думал меня так просто обмануть?       — Как вы ко мне обращаетесь?! — лицо Кристиана исказил самый настоящий гнев.       — Ах, прошу прощения, отец! — Бенедетто взмахнул руками, изображая великое раскаяние. Как переигрывающий актер, но потом он вернулся в серьезное, даже угрожающее состояние. — Тогда сделка отменяется.       Кристиан рыкнул и кинул ему другой кошель, уже поменьше. Видимо, был его личным. Там денег было уже меньше, но все монеты были золотыми и, что главное, настоящими. Лилиз усмехнулся, быстрым движением убрал в его сумку и хотел было протянуть руку, но ему помешала зашедшая к ним Миранда, которая была крайне возмущена ситуацией. Она буквально накинулась на мужа с претензиями и Бенедетто начал думать о том, была ли любовь между ними вообще. Опять же все походило на прекрасный фасад гнилого здания. Для него наличие споров по любому поводу не было показателем хороших отношений, которые связанны любовью.       Она ругала его так громко. Что даже сидящий на прежнем месте Дироно поднял голову и стал наблюдать. В паре окон домов рабочих загорелись свечи. Младший понаблюдал за родителями, а потом, когда поймал взгляд брата на себе, прошептал одними лишь губами. Хорошо, что он умел читать по ним и хорошо разбирался в немых разговорах и эмоциях. «Тут ловушка, тебя схватят даже если ты все сделаешь правильно и по договору». Бенедетто же кивнул, но ему нужно было доиграть свой спектакль. Прист кинул короткий взгляд на спорящих и хотел уже уткнуться назад в книгу, но напоследок прошептал «В деревне ты умрешь». Он продолжил читать, а Лилиз удивлялся тому, как быстро у него пропали эмоции. Он выгорел и он обязательно вытащит его погулять, когда все прекратиться и он сможет спокойно передвигаться. А если план пойдет крахом — выкрадет. Будет думать уже когда ситуация произойдет.        За всем этим криком он даже не заметил, как ему буквально приказали отдать документы. Он посмотрел прямо в глаза Кристиану и с вальяжным видом протянул ладонь с документами ему, но в последний момент, когда до бумаг почти что коснулись, он отдернул ее назад и усмехнулся.       — Прости, пап, но я слишком плохой сын, чтобы слушаться тебя, — он запрыгнул на ограждение, готовясь прыгать. — Надо было меня лучше воспитывать, а не лишать всего.       — Что… — услышал он тихий голос удивленной Миранды, пока еще мог слышать ее при прыжке вниз. Он успел увидеть то испуганное лицо, которое так желал увидеть.       — Поймайте его! — голос разнесся по пространству раскатом грома, но Бенедетто уже бежал в сторону леса у их дома, не желая медлить.       Если недавно собаки лаяли просто потому что знали, что в доме был кто-то, то сейчас они лаяли громче чем гончие смерти и неслись за ним со своей самой быстрой скоростью. Они точно голодные и для них он и вправду был всего лишь куском мяса. Теперь слова брата о том, что в деревне была его смерть, воспринималась невероятно буквально. А раньше он думал, что его просто поймают там. Одна из собак оказалось невероятно близко и чуть не вцепилась в его ногу. Благо он по чистой случайности он ударил ее по носу каблуком сапога и она с громким визгом замедлилась. Вот только ситуацию это несильно спасло — за его спиной все еще рычали, огрызались по крайней мере пять псов и, судя по голосам, не менее трех стражников.       Он бежал так быстро, как только мог, но он не привык убегать в лесу. Обычно погони лесом и кончались — он успешно скрывался, но теперь все было по-другому. Тут незнакомая территория и он все время задевал носками ветки, поваленные деревья и ямки. Он не падал, не спотыкался, но даже при этом это влияло на скорость. А еще эти собаки. Раньше он мог спокойно попасться, захоти он это сделать, но теперь не мог. И дело не в желании держать репутацию. Его и правда просто убьют, а умереть он не может.       В голове вместо «беги», которое он слышал, пока бежал с Пристовского бала, сейчас было «беги, блять, беги быстрее чем можешь, а то тебя не убьют — сожрут! И Меркуцио после этого точно умрет от стресса и что он тебе там скажет?». Ну он надеялся на то, что это «там» существует. Сейчас он действительно боялся не столько смерти, сколько того, что же испытает любимый, когда заметит, что его метка потухла. Он быстро перепрыгивает через поваленный дуб и это дает ему несколько секунд форы. И плевать, что обломанная ветка обожгла бедро болью! Ему надо убежать, быстрее, как можно быстрее. От раны скорость уменьшилась, но даже так он не переставал выжимать из себя все. Собаки все еще действовали на нервы.       Вдалеке раздалось привычное ржание и он постарался понять, откуда оно идет. Шум собак мешал, да и сердце в висках стучало довольно громко. Так что ему только и оставалось, что бежать вперед не разбирая дороги. Он скорее потеряет все силы и упадет без сил, чем сейчас остановиться и попытается понять, куда именно ему надо бежать. Правда, вселенная решила иначе — нога впервые за весь его путь зацепилась за корень сильнее и он почувствовал то секундное чувство пустоты в теле перед падением. А потом он прокрутился по холму вниз, чувствуя, как под ребрами отдаются лежащие на земле камни. Боли он пока не чувствовал — спасибо адреналину.       Снизу он даже не успел встать, когда одна из гончих накинулась на него, громко рыча. Не успев даче подумать об этом, он вытащил из ножн кинжал Аледа. Удар! Псина не успела даже заскулить, как упала на землю подобно мешку. Вторую это не испугало. Но он уже был готов обороняться от нее, только перехватил его поудобнее. Она подбежала, раскрыв пасть, но он быстро взмахнул рукой и на ее носу осталась глубокая рана от лезвия. Она заскулила и это было ее последним действием — не теряя времени, он вонзил лезвие в ее шею и дернул, расширяя рану. По спине вдруг растекся холодный сироп страха — там как раз неслась на него третья собака. Он просто не успеет! Решив все же попытать удачу, он быстро развернулся на носках. Она уже была готова стиснуть челюсти на его теле! Он просто не успел бы ударить, а встать он мало того, что не успеет полностью, так она еще и вопьется зубами в пах.       Виндралеск появляется быстро и неожиданно. Так же неожиданно бьет собаку, отталкивая от Бенедетто. Понимая, что это единственный шанс и счет идет на секунды, он вскакивает на него. Конь срывается с места пока он еще не уселся на седло, но он не готов ругаться. Главное, что он наконец сбежит.       Пока они скакали, Виндралеск успел принять обычную форму коня. Бенедетто почувствовал, как успокоилось дыхание и пришла боль. Он ссутулился, не в силах дышать спину ровно, и лег на шею коня. Силы медленно покидали его и он смотрел на окровавленную штанину, слабо улыбаясь. Хорошо, что силы он теряет в безопасности. Главное, чтобы они доехали и Элли не оказалась двуличной мразью и не сдала его страже. Но он был уверен, что это лишь справедливый страх после произошедшего. Лилиз накинул на руки уздечку, боясь, что он может упасть, не сможет удержаться на седле.       Он больше чем уверен, что его лицо бледнее бледного. Помимо режущей боли в ноге и гадкого ощущения мокрой от крови штанины, он чувствует, как живот неприятно сводит спазмом. Виндралеск громко ржет, толи в попытке разбудить его, дать ему сил, либо предупредить кого-то там, вдалеке. Он толком не видит — перед глазами плывет, а он все не может прекратить смотреть на кровь. Франц когда-то говорил, что при виде потери своей крови организм отключается. Он пока не теряет сознание, но близок к этому. Но он старается держаться, хотя бы доехать до помощи, до безопасного места. Хотя бы понять, что с ним все будет хорошо, пока он будет в отключке. Не ради себя — ради спокойствия Меркуцио.       Лилиз проводит по ноге дрожащей рукой и останавливается на месте, где должна быть его метка. От этого становится спокойнее, а на сердце тепло. Ему казалось, что так он находится рядом и все шепчет о том, какой он глупенький. Отчитывает за неверные решения и неаккуратность. Ему нравилось, когда Меркуцио так делал, сам тон этого непривычно тихого голоса. Он всегда ругал тихо…       Метка светло-голубая, почти любимого цвета. У него ведь синий только с ним и ассоциировался. С его невероятно насыщенным синим цветом одеждой и глазами. До невозможности красивый, целый кусочек неба… Бенедетто же и не знал, какой цвет он любит. Наверное, зеленый… Темный такой и зеленый… Мысли его уже были вялыми и начинали путаться от этой вялости. Они шли под странным углом, но такими спокойными, что даже боль в ноге успокаивалась. Хорошо хоть, что он пока спокойно мыслит и для этого не надо прилагать каких-то неимоверных усилий.       Очередное ржание Виндралеска режет слух своей громкостью. Он перестал скакать с прежней скоростью и перешел сначала на небольшую рысь, а после на обычный шаг. Рядом с ним заговорили и он понимает, что вот оно, безопасное место. Голос Мишеля что-то просит, но он не слышит, что именно. Может, снять уздечку с рук, может он вообще спрашивал, в сознании ли он, но Бенедетто лишь стонет он боли, которая внезапно «взорвалась» в ноге. Перед тем, как в глазах потухло, он почувствовал, что падает вбок. Было слишком больно. ***       Меркуцио резко открыл глаза, чувствуя, что что-то не так. Он тяжело дышал, успокаивая дыхание. В груди все еще горело беспокойство, но он не мог понять из-за чего. Принюхался — запаха гари нет, так почему? Рядом тихо промычал Франц и встал, пытаясь разлепить сонные глаза и морща веснушчатый нос.       — С тобой все хорошо? Ничего не болит? — хрипло спрашивает он, проводя по глазам ладонью.       — Нет, все в порядке… Более-менее. Внезапная тревога, вот и все.       Франц коротко кивнул и устало уронил голову назад на руки. Меркуцио тихо вздохнул, улыбаясь. Он так и хотел погладить его по волосам, но он все еще боялся делать это после всего произошедшего. Он делал это только после получения у него разрешения, так ему было спокойнее.       Меркуцио решил выпить немного воды и направился на кухню. Пол неприятно холодил босые ноги, но он успокаивал себя тем, что это ненадолго. Голова наконец перестала быть тяжелой, а значит болезнь уже отступила настолько, чтобы ее можно было игнорировать. Ну, он всегда так делал и для него это было показатель выздоровления.       Глотая слегка холодную воду, он все еще чувствовал эту неприятную тревогу. Хмыкнув, он призвал карту своей метки. Она тихо горела над ладонью, освещая пространство кухни. Более темная точка мирно горела у обозначения деревни. От этого стало немного спокойней, но наутро стоит будет проверить ее еще раз. Все равно он боялся за него, ему казалось, что за этим медленным мерцанием метки скрывалось что-то страшное. Но его успокаивало то, что она все еще горит.