Если ты сложишь слово "Вечность"

      Не шло.       Вообще никак.       Обычно послушные цифры отказывались вести себя адекватно, складываясь в какие-то совершенно неприличные суммы, не влезающие в бюджет от слова «совсем». Счета, счета, счета, коммерческие предложения, от руки исписанные столбцами безумных цифр черновики… Север уронил голову на бумаги, больно стукнувшись лбом. Хотелось остаться в этой нелепой позе уснувшего за домашкой школьника; наверняка на лице отпечатаются границы кнопок калькулятора, но боже, наплевать вообще.       А за окном занимался поздний зимний рассвет, серый и пасмурный. Солнце растекалось где-то над затянувшими небо размазанными тучами, не похожими на грозовые, местами просвечивая сквозь них розоватыми и грязно-желтыми пятнами. Уже который день обещают снегопад, и все никак.       — Ты что, вообще не ложился?       — Угу… — Север чуть повернул голову, подложил под щеку кулак и только поморщился, когда звук включившейся кофеварки ввинтился в висок, как штопор. — Куда так рано встала?       — Выставка завтра, работы еще много, — девушка поставила перед самым его носом горячую кружку. — Напрягла своих практикантов, но я же не могу их там бросить одних. Вообще ничего не готово, еще и фотографы…       Болтовня проходила практически мимо ушей, только отдельные слова выхватывались из потока, но сразу же вылетали из головы. Север всегда тащился от ее голоса, сколько они были знакомы: негромкий, высокий, мелодичный и какой-то… мягкий, что ли. И даже горький запах свежего кофе у самого лица не мешал проваливаться под этот голос куда-то в уютную темноту, приглушающую и отодвигающую на задний план и ее ненавязчивый утренний треп, и медленные, разбегающиеся в разные стороны мысли, и расчеты, с которыми всю ночь воевал…       — Эй, Север, не спи! — она легонько пошлепала пальцами по его щеке, и из дремы выдернуло резко, одним рывком. — Побрейся, колешься. Так ты заберешь меня вечером?       — А что с твоей машиной? — Север, зевнув во весь рот, все же заставил себя поднять голову и как-то разлепить закрывающиеся глаза. Нужно в душ, определенно. Под прохладную, а то и вовсе холодную воду, чтобы прочистить заторможенный сонный мозг. Оставленный на зарядке телефон тихо прожужжал, предупреждая о входящем сообщении в мессенджере — первый раз за ночь и утро. Начинается…       — В сервисе, я же только что объясняла.       — Извини, я не слушал. Заберу. Напомни ближе к вечеру.       Девушка только неопределенно махнула рукой, пряча в сумку ярко-оранжевый термостакан со своим утренним сладким латте. Сколько бы она ни пыталась приучить к нему Севера, он все равно не понимал, как это можно пить, предпочитая обычный американо без сахара, крепкий и хоть немного бодрящий.       — Не усни за рулем, окей? — легкая улыбка, брошенная через плечо уже на выходе, заставила чуть изогнуть губы в ответ. — Хорошего дня.       — И тебе, Хель.       Сделать глоток кофе, все еще слишком горячего, и разблокировать телефон. Почта пустая: ничего удивительного, если не спал всю ночь и периодически по привычке проверял ее. Без двадцати восемь утра; на пробежку, пусть даже короткую, времени уже не хватит, а вот душ… душ. Прохладный, смывающий остатки бессонной ночи, заставляющий тело проснуться, а кожу — покрыться мелкими мурашками. Мазнуть по экрану, открывая мессенджер и пока еще единственное непрочитанное сообщение:       «Зайду минут через десять».       Север пальцами побарабанил по столу возле гаджета, разрываясь между «Тебе на работу не нужно?» и ребячески-глупым «Я не дома», и в итоге быстро настучал по виртуальной клавиатуре:       «Дверь открыта».       Душ. Пока еще не поздно. Пока сообщения не начали сыпаться на телефон практически беспрерывно. И выскоблить до гладкости начавшее колоться лицо, да. Не то чтобы из-за замечания Хельги, самому же так приятнее. Воду холодную выкрутил сразу на полную, не размениваясь на полумеры; она почти обожгла кожу, но зато проснулся мгновенно и мысли, до этого беспорядочно скакавшие в голове, как сдуревшие кошки, сбились наконец-то в спокойный контролируемый поток.       Когда вернулся обратно в кухню, заметно посвежевший и взбодрившийся, от бессонной ночи на лице не осталось и следа. Рагнар уже здесь: сидит, закинув ногу на ногу и заграбастав чужой кофе, и что-то там высматривает в исчерканных счетах и черновиках. Будто хоть немного понимает в этом, ага… Север сомкнул пальцы на кружке прямо поверх пальцев брата, вынуждая его поднять голову и столкнуться взглядами, одинаково острыми и жесткими у обоих. Всего-то пара секунд глаза-в-глаза — и Рагнар отнял руку, уступая.       Кому бы сдался вообще этот кофе, остывший и горчащий.       Но зато ритуал соблюден.       — Доброе утро.       — Ага… — Север разблокировал экран телефона, отпивая глоток: на вкус отвратно, конечно, но слишком не хочется утруждаться, готовя свежий, даже несмотря на наличие кофеварки. Кофеин все равно есть кофеин, как ни крути. Четырнадцать непрочитанных сообщений…       — Где ты сегодня?       «Документы на подпись накопились, ты приедешь?»       — В отеле, для начала.       «Скоро буду».       — Сегодня пожарная проверка на базе, — Рагнар забрал почти опустевшую кружку, допил последний глоток. — У нас все готово по прошлым замечаниям. Думаю, в этот раз никаких накладок не будет.       «Север, нужно что-то решать с уличным видеонаблюдением».       «Что именно?»       Привычка вести несколько параллельных диалогов давно въелась в него, став неотъемлемой частью повседневности, уже даже не раздражающей и не напрягающей совершенно. Как иначе, когда ты в ответе за все, что происходит в стае?       «Скинула тебе сметы насчет детского Нового Года. Решение нужно сегодня».       — Нужны какие-то планы по открытию уже. Что будем делать, кто организатор, подрядчики, какой бюджет? Времени мало, пора заключать договоры на поставки. И предварительный контракт с охраной должны скинуть на днях, — сложив ноги на стол, парень замолчал ненадолго, внимательно следя за пальцами Севера, невесомо скользящими по экрану смартфона. Он слушает вообще? Или информация пролетает мимо? — И я сплю с твоей женой.       «Ты так и не согласовал расположение камер. Если не срочно, может, оставим уже до следующего года?»       — Я этим занимаюсь, — Север чуть повернул голову в его сторону, но взгляд не поднял, набирая короткое: «Да, оставляй». Не до камер пока что, могут подождать до января или февраля. Сейчас бы закончить с открытием лесной базы, и большой вопрос, как она еще будет функционировать… — Она не жена. И ты не в ее вкусе.       — Пока еще не жена. И мы с тобой похожи.       — Пока еще, — он все же посмотрел на Рагнара, откладывая в сторону телефон. Сделать вид, что не заметил подначки? Или поставить на место зарывающегося младшего брата? Отношения, сложившиеся между ними через подростковые драки, теперь были предсказуемыми до последней мелочи и повторялись изо дня в день: Рагнар поддевает исподтишка, осторожно, пробуя на прочность броню и характер будущего вожака скорее по многолетней привычке, чем всерьез, — и неизменно отступает, признавая устоявшуюся иерархию. Отступает, даже если Север молчит в ответ. Да и никуда не девшийся недосып подначивал спустить все в шутку, потому что связываться сейчас со всеми этими тонкими намеками не хотелось совершенно, и он только усмехнулся краем губ. — Похожи? Посмотри на себя. Ты же явно приемный.       Оскал у Рагнара получился… что-то между довольной усмешкой и беззлобным огрызанием; впрочем, все равно ближе к усмешке — шутку принял и отвечать не собирается. Север мог на него смотреть почти как в зеркало: те же серые глаза, черты лица практически одинаковые, один и тот же цвет волос, пепельно-русый с проседью, разве что у Рагнара коротко острижены, а свои он собирает в куцый узел на затылке — длины едва хватает, чтобы не распадались. В детстве они не были настолько похожи, а сейчас, кажется, легко сойдут за близнецов. Да и разница в возрасте такая, что можно с ней не считаться: чуть больше года.       — Ты на базу сегодня не собираешься? — он поднялся, отошел чуть в сторону, и прикипевший к его подбородку взгляд задумавшегося Севера непроизвольно потянулся было следом, но тихий керамический стук пустой кружки о мойку заставил очнуться.       — Надо?       — Да не то чтобы…       — Значит нет. Лучше разберусь с делами в отеле.       — Ладно. Напишу вечером, что там с проверкой.       Север проводил брата взглядом, не двигаясь, пока в прихожей не хлопнула входная дверь. С улицы уже доносился шум редких машин, проезжающих мимо. Тоже пора; накинув куртку, он вышел на крыльцо, сунул в рот сигарету, пользуясь едва ли не единственным за день моментом, когда никто не помешает докурить ее до конца, и с наслаждением затянулся горьковатым дымом, почти на автомате просматривая в телефоне сообщения и отвечая. Работа, работа, работа… Для него работа и жизнь давно сплелись в одно целое. Север старался не думать о том, что бывает иначе, да и какое оно, это «иначе» — лучше, хуже? Для таких, как он, стая и есть и работа, и семья, и вся остальная жизнь. Без всяких вариантов. Только вот по утрам после очередной бессонной ночи иногда накатывало, когда курил в еще немного сонной тишине на крыльце собственного дома. Накатывало, но уже не накрывало сплошной волной, а так… обрызгивало с головы до ног этими отстраненными и равнодушными размышлениями, как жидкой грязью из-под колес. И отпускало, едва тушил окурок.       Краем глаза увидел движение у соседнего дома и махнул рукой вышедшему на улицу мужчине, условно обозначая приветствие; заборов между домами нет и не было никогда. У них и двери почти никто не запирает, уходя. Зачем? Поселок закрытый, только для стаи, чужаков здесь не бывает. Круглосуточная охрана на въезде, высокий глухой забор вокруг территории, скоро вот камеры установят: если придется, то и в случае апокалипсиса можно будет успешно оборонятся хоть от толпы полуразложившихся зомби. От города далековато, но какая, в общем-то, разница, когда практически все на машинах? Зато волчата, которым оборачиваться попробуй еще запретить, могут перекидываться из человека в зверя и обратно в свое удовольствие сколько угодно: никто не увидит. Это взрослых волков уже не заставить без особой причины влезть в шкуру, потому что как ни крути, а ломать и перестраивать уже полностью сформировавшееся тело — это в любом случае больно. А детям, гибким, еще растущим и податливым — так, легкий дискомфорт, не более. И следы маленьких лап на выпавшем за ночь снегу вдоль дороги тому пример. Восемь утра. Когда успели уже…       Окурок зашипел, брошенный в заснеженную банку, заменяющую пепельницу.       Хватит прокрастинации.       День оказался предсказуемо насыщенным. Можно было бы сказать, что дерганым и нервным, но Севера уже давно практически ничто не могло вывести из равновесия: годами отращиваемая броня из невозмутимости и сдержанности, помноженная на с рождения жесткий характер, в связке с кофеином давала ему способность работать эффективно и без суеты, быстро и четко принимая решения, распределяя задачи, отдавая приказы и распоряжения размеренным спокойным голосом, что бы ни происходило. Спокойным ровно настолько, чтобы оставалась едва слышна звенящая в нем сталь, не позволяющая окружающим слишком расслабляться. Если бы не это наработанное непробиваемое спокойствие, возможно, он бы уже свихнулся. Отель, семейное бизнес-детище, несмотря на отлаженные системы, все равно внимания требовал много — как и поселок, и только открывающаяся база отдыха в лесу, и стая, и бесконечно вибрирующий в беззвучном режиме смартфон, практически не выпускаемый из рук.       День оказался предсказуемо насыщенным — но не более, чем любой другой.       Разве что бессонная ночь сказывалась: в короткие моменты перекуров иногда зависал с зажатой между пальцев сигаретой на несколько секунд, будто мозгам нужна была перезагрузка. Чем и где обедал, даже не запомнил; хотел урвать днем хотя бы час-другой сна, даже завалился на постель в свободном номере, но ни на секунду не затыкающийся телефон разбудил уже минут через пятнадцать, когда кто-то, не дождавшись ответа в мессенджере, решил позвонить. И все снова закрутилось в привычном ритме.       «Меня можно не забирать, освобожусь поздно, возьму такси» — очередное уведомление выпало сверху в режиме предварительного просмотра, и Север щелкнул по нему, открывая. Хель, точно же. Ее машина в ремонте. Совершенно забыл. И следом почти сразу: «Ничего не успеваем».       «Помощь нужна? Смогу приехать через пару часов, как освобожусь».       «Супер».       Ну и кто, собственно, сказал, что через пару часов все закончится? В знакомом переулке припарковался под неоновой вывеской, только когда время уже перевалило за 11 вечера — вроде и не совсем ночь еще, но совиная сущность уже взяла свое: спать расхотелось. Второе дыхание открылось, или как там его. Из-под ярко-желтой двери в сумрак улицы пробивалась такая же желтая полоса света и… и совершенно непривычная для этого места музыка. Очень узнаваемые рифы индастриал-метала Роба Зомби, которого Хельга не то чтобы терпеть не могла — нет, слушала, когда попадался в плейлисте Севера, но сама вряд ли бы включила. Two-Lane Blacktop, самое начало; звуки стали ярче, когда он открыл дверь и спустился вниз, в большое и просторное помещение, залитое сейчас искусственным светом и тяжелой музыкой. Взглядом пробежался по стенам, увешанным картинами, по какой-то непонятной фигне, расставленной на тумбах в центре; Север мало шарил в искусстве, тем более в современном, — просто не находил в этом ничего настолько уж интересного, сколько бы Хель ни таскала его в свое арт-пространство на открытия выставок, какие-то творческие вечера, встречи, проходящие за этой желтой дверью… Ну, с помощью он в этот раз, видимо, опоздал. По крайней мере, выглядит это все вполне завершенным. Насколько вообще может быть завершенным что угодно, связанное с искусством.       А вот на барную стойку у дальней стены хотелось… пялиться. Залипать взглядом. Потому что на ней под эту абсолютно, на взгляд Севера, нетанцевальную музыку танцевал гибкий стройный парень, двигаясь совершенно свободно и расслабленно. Тот самый, со снежного склона. Имя его из памяти за три прошедшие недели стерлось практически начисто, только какие-то неуловимые отголоски проносились мимо, зато сразу отлично вспомнилось другое: прошедшийся по щеке горячий язык, оставивший на коже влажную дорожку, которую тут же прихватил укусом морозный горный воздух. И как, явно себя не слишком контролируя, потирался голым бедром о еще холодный рукав куртки. И как уже под утро этот мелкий провокатор точно так же лизнул другого, через весь просторный холл горного дома глядя в глаза Севера прямым, тягучим, дразнящим взглядом — а потом исчез, стоило только отвлечься на пару минут.       Как же его?..       Имя крутилось где-то рядом, но поймать никак не получалось. Короткое, какое-то ледяное, отдающее морозом и мягким сладким вином, или это только ассоциации из-за знакомства?       Какая, впрочем, разница? Особенно сейчас, когда парень уже заметил на себе еще один взгляд, заметил Севера; заметил и совершенно точно узнал, расплылся в какой-то немного хищной улыбке и… лизнул деревянный шест, служивший имитацией пилона, вокруг которого до странности гармонично увивался под тяжелый метал. Не так, как в тот раз на склоне, а быстро, едва коснувшись кончиком языка, почти даже незаметно. Но намек более чем понятный.       Чертов. Мелкий. Провокатор.       Проскочившую на лице ухмылку Север стер почти мгновенно. И наконец отошел от входа, сев за баром рядом с Хельгой, только сейчас его заметившей; сдержанно кивнул собравшимся у стойки студентам в ответ на приветствие.       — Боюсь даже спрашивать, что у вас тут происходит, — он привычно подставил висок под ее короткий, четко выверенный поцелуй, достаточно скромный и обыденный для публики, но чуть интимнее дружеского клевка в щеку. Бросил на деревянную стойку перед собой замолчавший наконец телефон и только сейчас вспомнил: Рагнар. Промолчавший про итоги проверки Рагнар, чтоб его. Хотелось, конечно, верить, что все в порядке, поэтому и не написал, но…       «Я жду».       — Студенты притащили коньяк, — Хельга легкомысленно пожала плечами, неопределенно кивнула куда-то в сторону. — Будешь?       — Не, слишком устал, вынесет с одного глотка.       «Не приняли».       «Ты издеваешься…» — Север выдохнул, на секунду прикрывая глаза, и тут же отбил следом: «Какие есть варианты?»       — Могу кофе сделать.       — Спасибо. Покрепче, — он задержал взгляд на отошедшей в сторону девушке, зачем-то отслеживая чуть более резкие, чем обычно, движения, пока она засыпала темные зерна в чашу кофеварки. Пьяна. Совсем немного, как от пары глотков на голодный желудок. Не знай он ее настолько давно и хорошо — и вовсе не заметил бы; почему-то это заставило улыбнуться.       Телефон на стойке коротко завибрировал, высветил на заблокированном экране короткое «Я над этим работаю», и он потянулся было ответить, но… глухой удар деревянного шеста пришелся в столешницу в каких-то сантиметрах от его пальцев, точно между рукой и гаджетом. Вот же наглый мальчишка… Короткие волоски на загривке непроизвольно взъерошились от секундной вспышки агрессии, тут же, впрочем, подавленной, и Север чуть резковато вскинул голову, но смысла в этом уже не было: медленно, будто стекая по своему импровизированному пилону, парень сел перед ним на пятки, широко разведя колени.       И зацепило же. Не эта достаточно откровенная поза, будто подвисшая в движении, не наглый прямой взгляд и даже не обнажившаяся полоска загорелой кожи между джинсами и задравшейся узкой майкой. Нет. Зацепила узкая, напряженная спина. Прямая, как струна. Будто вот-вот сорвется и хлестнет любого, кто окажется рядом.       Кай, наконец подсказала память.       Кай.       Ледяной мальчик королевы.       — Там есть что-то интереснее? — он коленом надавил на экран смартфона. Казалось, жалобного хруста не было слышно только из-за громкой музыки, но на самом деле едва прижал его к столешнице.       — Любишь, когда на тебя смотрят? — Север отбил вопросом на вопрос, даже не думая отвернуться, только немного откинулся назад, расслабляясь, да скрестил на груди руки, и Кай вдруг чуть дернул головой в его сторону, будто… будто пытался поймать запах?       — Люблю, когда только на меня.       Надо отдать ему должное: заняло все это всего несколько секунд и выглядело со стороны, пожалуй, как часть его шоу, как одно движение из многих — и он уже снова на ногах, на другом конце длинной барной стойки, выравнивает чуть сбившееся дыхание под нестройные аплодисменты студентов. Раскланиваясь совершенно по-раздолбайски и разболтанно приседая в средневековых реверансах. И с барной стойки не слез и не спрыгнул — сошел, придерживаясь за руку Яго кончиками пальцев, как с пьедестала по ступенькам, переступив со столешницы на высокий стул, а оттуда на какой-то пустой деревянный ящик и только потом на пол; сунул босые ноги в кроссовки и молча забрал протянутые одной из студенток деньги.       — О чем они спорили? — Север сплел пальцы на горячих керамических боках кружки. Подмывало попросить Хельгу плеснуть в кофе порцию коньяка, но идея была, честно говоря, такой себе: бессонная ночь, еда на бегу, какой еще алкоголь поверх этого?       — Что под метал танцевать невозможно. Но двигается он классно, согласись, — устроившись на соседнем стуле, она достала откуда-то из-под стойки пузатый бокал, в котором янтарного напитка плескалось совсем на донышке, даже на глоток не наберется. Ее обожаемые практиканты разошлись от стойки по всему помещению, доделывая какие-то незаметные мелочи и убираясь. — Дождемся, пока ребята закончат? Минут двадцать, максимум полчаса.       — Угу, — Север кивнул, соглашаясь то ли подождать, то ли с тем, что двигается парень действительно хорошо, но, скорее, со всем одновременно. Краем глаза следил за тем, как Кай крутится возле Яго, больше мешаясь, чем помогая, и тот тихо и беззлобно, даже привычно как-то огрызается в ответ. — Он под чем-то? Зрачки широкие.       — Не удивлюсь, если да.       — О чем ты?       — Ну, знаешь, Яго… необычный. Было бы странно, если бы его близкий друг был нормальным, так ведь? — Хель поймала вопросительный взгляд и вздохнула как-то так тяжело, будто не раз уже думала об этом. — Они оба без тормозов, просто по-разному. Яго очень талантливый, ты бы видел его картины, да даже его наброски. Я не представляю, что у него в голове происходит, но он часто где-то внутри себя, и иногда может что-то такое вытворять, от чего у нормальных людей волосы дыбом. Но он делает это, потому что просто не думает о внешних последствиях, ему куда важнее то, что в его голове в этот момент происходит. А Кай еще более отбитый, потому что он прекрасно понимает, что делает, зачем делает и какие у его действий будут последствия, и его это не то что не останавливает, а еще и подталкивает, похоже. Такой, как бы это…       — Провокатор, — язвительное слово слетело с языка едва ли не против воли, сразу следом за усмешкой.       — В точку, да, именно провокатор. По крайней мере, у меня такое впечатление сложилось. Я не очень-то его знаю, он просто иногда заходит за Яго или вот помочь, как сегодня, — она поскребла пальцами тонкое стекло бокала и, помолчав немного, допила остатки ароматного янтарного коньяка. — Не знаю, на чем их общение держится, они вроде и похожи друг на друга, но при этом кажутся очень разными. Но, похоже, для Яго никого нет ближе, чем этот парень. Он часто о нем раньше упоминал, но привел вот только недавно, и месяца еще не прошло. Помнишь, мы на горнолыжке в последний вечер в гостях у них были? Вот там я Кая впервые увидела вживую.       — Они любовники?       — Кто ж их разберет? Ведут себя так, будто да, но Кай флиртует со всем, что шевелится. Думаю, что и не только флиртует. Да и Яго в последнее время постоянно в телефоне торчит, чатится с кем-то и рот до ушей. Может, секс по дружбе или свободные отношения? Яго как-то мельком оговорился, что они со школы вместе. Не уверена, что именно он имел в виду.       Кофе приятно горчил на языке, оставляя какое-то едва уловимое ореховое послевкусие. Север отвлекся от разговора, разглядывая студентов, пока Хельга еще о чем-то болтала на фоне. Он крайне редко бывал на ее работе, но вечерний треп за ужином почти никогда мимо ушей не пропускал, так что заочно знал здесь практически всех. Две светловолосые девушки — сестры, аниматоры, насколько он помнил. Фотограф со старшего курса, давно уже подрабатывающий в арт-пространстве под началом Хель — с ним даже виделись пару раз на мероприятиях, от которых Северу откосить не удалось; еще какая-то незнакомая девушка, про которую он ничего не помнил. Новенькая? И, куда же без него, Яго… Север каждый вечер хоть пару слов, да слышал о нем, но увидеть и тем более познакомиться лично все как-то не складывалось. До того вечера в горах, где и столкнулись-то совершенно случайно, но не узнать было невозможно, слишком уж приметный. Яго, за какие-то неполные полгода практики выбившийся в любимчики Хельги и по всем фронтам ей нравившийся. Художник и иллюстратор, оборотень со странной внешностью, кот, открытый гей и андрогин… Вот уж где она верно сказала: необычный.       — Слушай, а что… — он запнулся на полуслове, пытаясь подобрать какую-то более мягкую форму вопроса, назойливо вертевшегося в голове, но в итоге все же плюнул на бесполезные попытки. Это же Хель. С ней можно не выбирать слова. — Что с внешностью Яго?       — Не знаю. Он вечно какую-то дичь порет на этот счет, когда спрашивают, — девушка улыбнулась каким-то своим воспоминаниям, забавно сморщила нос, будто собиралась рассмеяться, но в последнее мгновение сдержалась. — На моей памяти еще ни разу не повторился. Мне вот сказал, что его просто раскрашивали уже остатками красок, но все равно не хватило.       А Север залип. Усталость с недосыпом сказались или с самого утра захвативший его настрой на легкую рефлексию, кто же знает, но итог один — он завис взглядом вроде бы на пятнистом Яго, но на самом деле на отирающемся рядом Кае. Как на склоне можно было спутать его с девчонкой? Может, виновата свободная горнолыжная одежда, не стесняющая движений, но все же. Ну да, тонкий. Да, узкие спина и плечи. Но не хрупкий совершенно, скорее поджарый и гибкий, как… как борзая собака. Сравнение, пришедшее на ум само собой, даже не показалось совсем уж идиотским, Север еще на горнолыжном склоне уловил, что парень — псовый оборотень. Ничего, в общем-то, сверхъестественного: целый день физических нагрузок на сноуборде, после такого запах мокрой псины от чувствительного волчьего обоняния ничем не скроешь, пока не доберешься до душа. Да и зачем бы?       Не смотреть на него почему-то не получалось; тот случай, когда, задумавшись, не можешь отвернуться. И Кай, ловя его не такой уж прямой взгляд и даже не прерывая разговора, с улыбкой едва коснулся пальцами своей щеки у виска. Не наигрался еще с намеками? Север усмехнулся, наконец-то сумев отвести глаза в сторону; было что-то такое в этом парне, вызывающее желание эту игру поддержать, отпихивающее в сторону его выдрессированную за годы сдержанность и осторожность. Умом вроде и понимал, что такие заигрывания ему давно не по статусу и не по возрасту, да и не стоит этот сомнительный флирт того, чтобы из-за одной случайной осечки рухнул весь с таким трудом выстроенный и поддерживаемый «правильный» образ. Понимал, но… хотелось. И чего уж отрицать очевидное — чужой интерес к себе был приятным. Да и намеки Кай делал такие… осторожные. Только им двоим понятные. Такие, что со стороны и не уловишь, если не знать, с чего все началось.       Скулы свело от желания зевнуть, и Север едва не вывихнул челюсть, прикрывая рот кулаком и с явным наслаждением этому желанию подчиняясь, когда его осторожно тронули за плечо чьи-то тонкие пальцы.       — Можно сигарету? — Кай отдернул руку, едва он приоткрыл глаза, и как-то странно встряхнул пальцы, будто пытаясь сбросить с себя это и так почти невесомое прикосновение. — У меня закончились. Я помню, ты курил в горах.       — Ага, — вытащить пачку из кармана куртки было секундным делом, и Север вдруг понял, что курить хочется просто нереально и что не курил уже… да фиг знает, сколько. И что, возможно, сейчас тот момент, когда никто не помешает насладиться отравой до конца и не вынудит затушить на середине. Дождавшись, пока парень вытянет сигарету, он губами достал из пачки еще одну, уже себе.       — Эй, не надо в зале, — Хельга ощутимо толкнула его локтем под ребра, но он в ответ только простонал что-то про собачий холод на улице, с фальшиво-несчастным выражением заглядывая в лицо, и она сдалась. — Ладно, в туалете можете покурить, там выветрится до утра.       В их импровизированной курилке было… просторно. И очень чисто, слава богу. Север пропустил вперед Кая, и тот мгновенно уселся на тумбе, примостив задницу между умывальником и шероховатой, выкрашенной в темный синий стеной.       — Как твоя нога?       — О, отлично, — парень чуть отвел в сторону колено, поболтал ногой в воздухе; в расширенных зрачках искрило что-то такое… бесноватое? Бесшабашное, игривое и определенно очень, очень заразное. И улыбался при этом так, что уголки губ сами приподнимались в ответ. — Как новенькая. И все еще не отвалилась.       — Да, я видел. Ты здорово двигаешься, — щелкнув зажигалкой, Север прикурил сам и поднес слабый огонек ближе к его лицу; Кай потянулся навстречу, зажав сигарету в пальцах и касаясь губами … и завис. Всего на секунду завис, немного судорожно втягивая носом воздух.       — Да, это… так, увлечение просто… — он вдруг убрал в сторону так и не зажженную сигарету, случайно ломая ее в тонких пальцах, и бесцеремонно притянул к себе едва знакомого Севера, ухватившись за жесткий пояс джинсов прямо сквозь выпущенную наружу рубашку. Пахло… волком. Взрослым, матерым, сильным. Самоуверенным. Особенно если почти уткнуться лицом в острую ключицу, где мускусный резкий запах как будто концентрируется и отдает какими-то горькими травами, сырой землей и шерстью. И едва уловимыми цитрусовыми нотками, оставшимися, наверное, от туалетной воды, иначе откуда бы им взяться? Острый и какой-то очень волнующий, запах не оставлял ничего вокруг, заставляя концентрироваться на себе; в общем-то, уже даже его носитель был не так уж и важен — руку, пытающуюся его мягко отстранить, Кай просто отпихнул в сторону, неразборчиво что-то буркнув, и только глубже зарылся лицом под лохматый меховой воротник куртки. Мозги от этого запаха откровенно плавились, и Кай просто вел приоткрытым ртом по чужой коже, немного шумно втягивая воздух одновременно носом и горлом, так, чтобы лучше его впитать и… запомнить. Запомнить, потому что знал, что вряд ли еще раз это почувствует.       Возле русых с проседью волос к запаху примешивались кофе и табачный горький дым, и это все портило. Кай обнаружил себя сжимающим коленями чужие бедра и зависшим со стеклянными глазами в считанных сантиметрах от губ Севера. Запах еще висел на нёбе и языке каким-то сложным послевкусием, и почему-то до одури хотелось целоваться, но пальцы, жестко сжимающие подбородок с двух сторон, не давали шевельнуться без легкой, но вполне ощутимой боли.       — Думаешь, ты один умеешь играть? — гладкий горячий язык коснулся щеки, оставляя влажную полоску на коже, и Кай едва не заскулил от этого жеста, хищной ухмылки и тихого низкого голоса с рычащими нотками, но вовремя прикусил губу. Нельзя. Нельзя взять и проиграть так сразу, даже если очень хочется. — Следующий ход за тобой, ледяной мальчик.       И он… ушел? Вот так просто взял и ушел? Джинсовая ткань на внутренней стороне бедер с кошмарным ощущением, вызывающим волну мурашек, отерлась о шершавую кожу короткой косухи Севера, когда он отодвинулся, оставив Кая сидеть на краю холодной столешницы с каким-то ощущением резко окружившей пустоты, прострации и… азарта. Еще и обернулся в дверях через плечо, бросив напоследок: «И ты все еще должен мне тот поцелуй».       Чертов Яго! Чертовы его таблетки, из-за которых обычно почти отсутствующее обоняние так обострилось, что он чуть не проиграл в этой едва начавшейся странной игре. Губы как-то сами собой снова расплылись в улыбке, и он все же прикурил остаток сломанной сигареты, далеко не с первой попытки вытащив зажигалку из кармана узких джинсов. Хотя бы пара затяжек.       Играть так играть.