Turn the Memory to Stone

Лайт вздрогнул от звука — резкого хлопка тише, чем он ожидал, но всё же достаточно громкого, чтобы отозваться эхом, — и ему потребовалось слишком много времени, чтобы отреагировать. Мацуда начал двигаться в сторону, прочь от Лайта, к чему-то потянулся, но согнулся и упал на землю. Сила инерции подтолкнула его к ограждению, отделявшему улицу от канала, и он застонал. Лайт снова повернулся к Химуре, но было уже слишком поздно: теперь она направляла пистолет на него. — В лодку, — скомандовала она. — Руки, чтобы я могла их видеть. — Я думал, у тебя есть сообщение, — Лайт медленно продвигался к лодке, раскинув руки в стороны, пытаясь тянуть время, словно выполняя инструкции. Он не мог сказать, жив ли ещё Мацуда: тот не издал ни звука с тех пор, как ударился о забор, и было слишком темно, чтобы увидеть, дышит ли он. — Это и есть сообщение, — категорично ответила Химура. Она попятилась, стараясь держаться подальше от его рук, и Лайт проклял себя за то, что дал ей так много пространства с самого начала. Внезапно она показалась ему намного более угрожающей, чем раньше. — Ни слова, — сказала она. Взглянув на Мацуду ещё раз, Лайт спустился по небольшой лестнице на столь же маленькую лодку. Он едва успел распознать лицо человека, ожидавшего внизу, как лицо одного из последних четырёх подозреваемых Рюги, когда почувствовал укол булавкой сквозь ткань брюк и упал на палубу. Мужчина оттащил его в сторону, и Лайт не мог сопротивляться ему. Он едва мог моргнуть или сосредоточиться на том немногом, что было видно, но прекрасно слышал. — Готовы? — раздался мужской голос, перекрывающий звук сапог Химуры, приземлившихся слишком близко к туловищу Лайта, чтобы он мог успокоиться. Она рылась в карманах Лайта, пока не нашла его телефон. Через несколько секунд Лайт услышал всплеск и испытал негодование из-за потери всех записей, сделанных в ходе дневного расследования, прежде чем ему пришло в голову, что теперь Рюга не сможет его выследить. — Сейчас? — нетерпеливо спросил мужчина, и Лайт вспомнил его имя. — Давай, — ответила Химура. Двигатель лодки зашумел, отразившись эхом от бетонных стен канала, но всё ещё недостаточно громко, чтобы привлечь к себе внимание, однако Лайт почувствовал, как Миками Тэру увозит его в неизвестном направлении с Химурой, его безупречной сообщницей. «Я должен сказать Рюге. Я должен сказать ему, что Химура — предатель. Она работает на Ниа? Ниа сотрудничает с Миками — с Кирой?» Он не мог ни шевельнуть пальцами, ни тем более дотянуться до чего-либо. «Мацуда. Мацуда умрёт, если ему не помогут». Поездка была кошмаром, сотни мыслей крутились в голове, и Лайт совершенно не мог повлиять ни на одну из них. Он попытался успокоиться, как только первоначальный приступ паники немного утих, и обнаружил, что всё ещё может контролировать своё дыхание. Он закрыл глаза, сосредоточился на потоке воздуха, входящем и выходящем из его лёгких, и, нормализовав ритм сердцебиения, попытался проанализировать ситуацию. «У меня недостаточно информации», — заключил он, а затем задумался, не контролирует ли Миками действия Химуры с помощью тетради. Он не был уверен, что хуже: Химура как добровольный предатель или Химура как марионетка, обречённая на почти немедленную смерть. Вариант, который заканчивался смертью невиновного человека, бесспорно, был наихудшим, и ему стало немного стыдно за то, что он не пришёл к такому выводу с самого начала. Теперь он надеялся, что всё это время был прав насчёт Химуры, а Рюга ошибался. Лодка остановилась, мягко покачиваясь и при каждом движении ударяясь о что-нибудь. Лайт всё ещё не мог сдвинуться с места, и тот, кто его поднял, сделал это грубо. Он понял, что это была Химура; человек, нёсший его, определённо был женщиной. Он ожидал, что из них двоих Миками будет выполнять физический труд, пока не подумал о том, что возможности Миками уравновешиваются с возможностями Химуры. Она была более способна, нежели Миками, перебросить едва подчиняемое каким-либо действиям тело Лайта из лодки в какую-то машину. Лайт едва не вылетел обратно, и она пристегнула его. — Почему он без сознания? — Лайт услышал голос Миками. — Он должен был быть обездвижен, но не полностью. Химура не ответила; её хватка не была более мягкой, чем раньше, когда она оттолкнула голову Лайта от открытой двери. Полсекунды спустя он услышал, как хлопнула дверь, прежде чем почувствовал, что прижимается к ней, упираясь лбом в оконное стекло. Несмотря на тёплый вечер, оно было прохладным на ощупь. Двери перед ним открывались и закрывались, и Лайт пришёл к выводу, что находится на заднем сиденье предположительно машины Миками. Путь казался бесконечным; Лайт попытался следить за поворотами, но потерял им счёт после первых нескольких. Его дыхание сравнялось с ритмом, соответствующим движению машины, и Лайт обнаружил, что плывёт по течению, несмотря на свои попытки сосредоточить внимание на окружающем. Он почувствовал, как машина остановилась, услышал рядом с собой низкий гул голосов, но это воспринималось так, как если бы происходило с кем-то другим. Кто-то вышел из автомобиля, толкнул дверь и захлопнул её, и Лайт почти полностью проснулся, но, прежде чем он смог воспользоваться этим внешним фактором, способным выдернуть из полудрёмы, машина снова тронулась, и он снова погрузился в серый туман. Он почти не осознавал, что его посадили на стул и удерживали там сковывающими ремнями. Его чувства были искажены, руки, сжимающие его, казались больше, чем у любого человека, и тело, касающееся его во время короткого перехода, почти напоминало скелет. — Что значит может не сработать? — спросил Миками, и эти слова прозвучали очень чётко. Лайт нечаянно застонал, чувствительность вернулась к его конечностям лёгким покалыванием, и он обнаружил, что может поднять голову и открыть глаза. Миками стоял перед ним, глядя на что-то, чего Лайт не мог видеть. Он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, но Миками буквально ни на что не смотрел. — Вы пришли в себя. Я так сожалею. — Сожалеете? — голос звучал невнятно; то, что Миками не отрывался от него, всё ещё влияло на него. Лайт тяжело сглотнул и попробовал снова. — Вам жаль? — переспросил он, тщательно выговаривая слова. Получилось немного лучше. — Какого хрена ты делаешь? — Мой господин, — проговорил Миками с высшей почтительностью. — Я не хотел, чтобы наше воссоединение было таким. Лайт открыл рот и снова закрыл его, не в силах придумать ответ. Он вспомнил, что Миками осторожно и окольным образом оценил усилия Киры в социальных сетях, но человек перед ним излучал почти религиозный пыл, глядя на Лайта. — Ты убил моего отца, — не выдержал Лайт. — Другого пути не было, — Миками встал на колени, чтобы оказаться на одном уровне с Лайтом, сохраняя отношение, граничащее с обожествлением. — Он пытался удержать ваш полный потенциал от восстановления, — он принял умоляющий тон. — Если вы только что вспомнили — я могу помочь вам вспомнить всё остальное, — он слегка вздрогнул, пристально глядя вверх и назад, на лице появилось раздражение, и оно утратило всякое благоговение. — Перестань смеяться. «Он разговаривает с шинигами, — Лайт почти чувствовал, как его нейроны срабатывают один за другим, пока туман в его голове медленно не рассеялся. — Если только он не параноик-шизофреник, и я не понимаю, как он смог бы сохранить работу, если бы был им, он разговаривает с шинигами. Он является Кирой. У него есть тетрадь. У него обе тетради». Лайту внезапно отчаянно захотелось увидеть бога смерти, найти доказательство того, что за пределами видимого и осязаемого мира есть что-то ещё, и затем столь же внезапно его охватило отвращение при мысли о прикосновении к любой из тетрадей. «Я не хочу возвращать те воспоминания. Я не хочу снова быть этим человеком». Миками впился в шинигами взглядом, а затем снова повернулся к Лайту. — Мой господин, — проговорил он. — Кира. — Ты можешь пойти на хуй, — отрезал Лайт, и его голос наконец стал ясным. — Ты убил моего отца, — он сделал ставку на предположение, не имея в своём распоряжении ничего, кроме интуиции, чтобы подтвердить его. — Ты убил Химуру, просто чтобы доставить меня сюда. Ты несколько недель убивал людей, признанных невиновными. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Окна вспыхнули ярким светом, и Лайт впервые их заметил. Гром последовал за молнией, дождь начал сильно стучать по стеклу, когда Миками смотрел на него с выражением разочарования и обречённости. Мгновение Лайт надеялся, что Миками может просто убить его вместо того, чтобы передать ему тетрадь, а затем Миками покачал головой. — Нет, — торопливо сказал он. — Нет-нет-нет. Вы не в своём уме. Вы говорите это только потому, что не помните, кто вы. Я знаю, как это работает. — Послушай меня, ничтожество, всего лишь обыкновенный массовый убийца, — Лайт наклонился вперёд, насколько мог. Стул заскрипел под ним, верёвки, удерживающие его, по-прежнему предназначались больше для опоры, чем для захвата, и он ощущал, как они ослабляются от напряжения. — Я точно знаю, что сделал, и сожалею обо всём этом. Это не ответ. Миками снова покачал головой. — Вы не были частью системы, как я. Вы не сталкивались с тем, что люди делали ужасные вещи, а потом просто освобождались из-за формальности или ошибки. Это лучшее решение. Кира предотвратит ненависть и насилие, вот увидите. Вы поймёте. Разозлить Миками, заставив его убить от досады, не получилось; Лайт чувствовал себя на полшага позади него, его разум яростно искал решение и всё ещё не мог набрать полную скорость. Если он не может побудить Миками к действию, ему придётся либо задержать его, либо сбежать; того, что у Миками есть хотя бы одна из тетрадей, было достаточно, чтобы арестовать его, и Лайт был единственным, кто это знал. Это должен быть побег: Лайт не питал иллюзий, что сможет одолеть Миками в одиночку, не позволив ни одной из тетрадей коснуться собственной кожи, что означало, что его единственный выход — бежать. К его сожалению, это было так. — Дай мне встать, — потребовал он. Узлы почти распутались сами собой, но Миками был слишком далеко, чтобы застать его врасплох. — Мой господин? — Миками снова нахмурился, шагнув достаточно близко, чтобы коснуться, прежде чем — крайне раздражающе для Лайта — остановился немного дальше. — Я собираюсь принести орудие вашего божественного наказания, — известил он. — Я собираюсь достать вашу тетрадь смерти. Пожалуйста, подождите меня здесь. — Миками, — прорычал Лайт низким и жёстким голосом. Миками, уже преодолев часть комнаты, обернулся на полпути, глядя через плечо. — Если ты прикоснёшься ко мне этим, — продолжил Лайт, — я первым делом использую её на тебе. Миками побледнел, по его волосам стекла капля пота, и он громко сглотнул. — Есть некоторые жертвы, на которые стоит пойти, — выдохнул он и исчез за дверью. Лайт выругался, дёргая за верёвки. Снова грянул гром, на этот раз почти одновременно с мерцанием молнии за окнами, и он напугал Лайта настолько сильно, что Лайт полностью упал со стула. Одна рука всё ещё не была свободна, и он выдернул её. Он оставался наполовину на коленях, когда Миками вернулся в комнату с тетрадью в ​​чёрной обложке с обманчиво безобидными словами, написанными на английском. — Мой господин, — Миками держал тетрадь перед собой в знак уважения или в качестве щита, Лайт не мог точно сказать. Звук дождя пронзил его слух, и на мгновение он подумал, что снова попал в сон, но Миками шагнул вперёд, и Лайт обнаружил, что всё-таки он контролирует своё тело. Он отпрянул назад, поставив стул между собой и Миками. — Пожалуйста, не сражайтесь. Лайт толкнул к нему стул и побежал к двери, когда Миками споткнулся. Миками схватил его за лодыжку; Лайт тяжело рухнул, ударившись о поверхность пола, и воздух вылетел из его лёгких. Он изо всех сил пытался вернуть себе возможность дышать, но к тому времени, когда обрёл её, Миками почти оказался на нём с тетрадью в ​​руке. Лайт яростно оттолкнул его в сторону, находя силы в отчаянии и адреналине, и тетрадь пролетела через комнату. — Почему вы боретесь с этим? — Миками ахнул, но Лайт уже был на свободе. Он с трудом поднялся на ноги, головокружение повело его в сторону и толкнуло в открытый дверной проём, а затем он последовал через него в тёмный коридор. Что-то влажное стекало по его лицу и капало прямо в глаз, и Лайт попытался стереть это, чтобы увидеть, куда он идёт, но, как бы он ни старался, этого становилось только больше. «Я истекаю кровью», — подумал он отстранённо, но это не было важно. Он должен был уйти от Миками и предупредить оперативную группу, прежде чем Миками настроит его против них. К горлу поднялась тошнота, и он чуть не захлебнулся ей, задыхаясь и сплёвывая желчь на ковёр между расставленными руками. — Вам не уйти, — Миками был сзади, и Лайт снова поднялся на ноги. Неудача — не вариант. Это была фраза откуда-то ещё, но теперь она вспомнилась ему. Будь проклят Лайт, если он позволит Миками подчинить его разум и свободу выбора, превратить его обратно в то, чем он был раньше. Он качнулся, направляясь по коридору; головокружение усиливалось и затихало волнами, стены дрожали, как будто он смотрел на них через утолщённое стекло. — Держись от меня подальше! — выкрикнул он, несмотря на горький привкус на языке. — Вы хотите этого. Как только вы прикоснётесь к ней, вы поймёте, что нуждались в этом, — говорил Миками. Он шёл медленно, неумолимо, неотвратимо. Ему не нужно было бежать, потому что Лайту некуда было идти. Двери по обе стороны коридора были заперты, каждая ручка дребезжала под хваткой Лайта, отказываясь предоставить ему убежище. Он почти дошёл до конца: рядом с дверной ручкой мягко светилась цифровая клавиатура. Лайт бросил взгляд через плечо на Миками: тот был нетороплив, его лицо было в тени, тетрадь в руке — ещё более глубокой тенью. Дверь была закрыта. Лайт ударил по ней кулаком. Цифровая клавиатура мигнула один раз, свечение постоянно повторялось, насмехаясь над ним, и в приступе досады Лайт нажимал каждую цифру по очереди. Как только он набрал пять, что-то запищало, и он услышал, как открылась дверь. Лайт толкнул её, почти упав на перила всего в метре от распахнутой двери, и его взгляду открылась лестница. Он начал спускаться по ней; большую часть работы выполняла сила тяжести, и он только цеплялся за перила, чтобы в основном оставаться в вертикальном положении. Позади он услышал сбивчивое проклятие Миками, когда дверь снова закрылась. Лайт двигался быстрее. Вторая лестничная площадка была закрыта снаружи, но оставался только один уровень, и пожарный код не позволял запирать внешнюю дверь. Звук распахнувшейся двери над ним вызвал прилив адреналина, но ноги Лайта запутались, и он неизящно завершил последний полуполёт приземлением вниз. Ручка двери находилась прямо над ним. Лайт потянул за неё, чувствуя, как она подчиняется его хватке, и использовал её, чтобы подняться на ноги. Дверь распахнулась, и он не то побежал, не то пролез через неё под проливной дождь. Ледяные иглы вонзались в его кожу, он почти сразу же промок под водой, волосы прилипли к голове, а в небе показалась вспышка молнии. Незнакомые здания окружали его, тёмные окна зияли, как дыры, в кратковременном освещении, и не было признаков жизни, а гром грохотал достаточно громко, чтобы слиться в ушах в непрерывный гул. — Мой господин! — крикнул Миками из дверного проёма. Лайт повернулся к нему лицом; вода просачивалась сквозь его одежду. Миками всё ещё держал тетрадь в руке: чёрная обложка, казалось, впитывала в себя то немногое количество света, которое ещё существовало. В другой руке он держал ещё одну, её обложка виделась серой в темноте. Лайт отступил назад, и они оба смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. — Вернитесь, — попросил Миками. Порыв ветра направил на него пляшущие по земле капли дождя, забрызгавшие идеально высохшую одежду, но он не вздрогнул. Он стоял, защищённый навесом, с выражением доброжелательного приглашения поверх неутолимой жажды. Небо снова загорелось, и Лайт увидел малиновую вспышку, отражённую от тетради смерти Миками, пропитанной кровью тысяч жертв. Красно-белое замерцало вокруг него, когда разразился гром, и Лайт закричал. Он услышал хохот, насмешливый и до боли знакомый, когда гром затих, превратившись в отрывистые всполохи огня. Миками пошатнулся и упал, такой же насыщенно-алый оттенок, как у обложки тетради, расцвёл на его идеально белой рубашке, и тетради с глухим стуком ударились о землю. Лайт увидел тень от крыльев, широких и скелетных, устремившихся к нему и взметнувшихся вверх в последнюю секунду. Смех утих, но красные огни продолжали мигать, а затем кто-то схватил его сзади. — Лайт, — услышал он. Это был знакомый голос, но ему потребовалось время, чтобы узнать его. — Айдзава, — понял он, и его вывели к шеренге людей. Их лиц не было видно, каждый безликий человек скрывался за шлемом, но его передали другой знакомой фигуре. — Моги, — он схватил свою рубашку обеими руками. — Мацуда… он… он… — С ним всё будет в порядке, — проговорил Моги, и его голос подтвердил, что это действительно он. Лайт облегчённо повис на нём. — Лайт, мы должны взять тебя под стражу. Они должны были убедиться, что Миками не восстановил его воспоминания. Лайт понял это. Он кивнул; головокружение снова охватило его, вызывая истощение вслед за собой. — Хорошо, — ответил он, но не мог держаться прямо. Он услышал, как Моги вызвал скорую помощь, опустив его на тротуар, и попытался сосредоточиться на звуках вокруг себя. — Лайт! «Это снова моё имя», — отстранённо подумал он, и, подняв глаза, увидел, как фигура в белом оттолкнула Моги в сторону. Рюга стоял на коленях рядом с ним, дождь просачивался сквозь его пушистые волосы и пропитывал его белую рубашку, делая её почти прозрачной. Лайт протянул руку, чтобы коснуться её, улыбаясь. — Я всё ещё я, — он дал об этом знать, но Рюга не выглядел менее обеспокоенным после его слов. — Я знаю, — Лайт прислонился к нему. Рюга был тёплым, он отгонял холод дождя, и Лайт прижался лбом к его шее. — Не спать, — добавил он, и это прозвучало смешно. Лайт почувствовал волну привязанности при звуке его голоса. — Я думаю, я люблю тебя, — сказал он, не уверенный, расслышал ли это Рюга. — Останься со мной, — попросил он. Его руки, сцепленные вокруг Лайта, должны были казаться сдавливающими, как тиски, но вместо этого они были успокаивающим якорем против нестабильного внешнего мира. Зрение Лайта затуманилось и больше не прояснялось, и Лайт отказался от попыток видеть более отчётливо, а вместо этого закрыл глаза, избавляясь от дезориентирующего взгляда. — Лайт, — снова позвал Рюга. Всё ещё не утихнувший дождь ощущался крошечными молотками, бьющими по черепу Лайта: каждая капля причиняла боль, и, когда они внезапно прекратились, он едва не заплакал от облегчения. «Я никуда не уйду», — хотел сказать он в ответ, но слишком устал. На самом деле для этого не было никаких причин, подумал он: если Рюга был здесь, то он, Лайт, был в безопасности. Рюга сказал что-то ещё, но он не мог этого разобрать. Всё застыло, даже ощущение дождя совершенно исчезло, и Лайт позволил себе погрузиться в подступающее тепло темноты.