***
— Мне правда очень жаль, прости, — кусает пересохшие губы парень, виноватым тоном пошёптывая в трубку. Не желал он, чтобы так произошло, осознал, что никогда больше не хочет быть другим человеком, скрывая настоящее лицо за стеной боли, лжи и отчаяния. Он так устал плакать, задыхаясь в подушку каждую ночь, осознавая то, насколько ему тяжело. Черт возьми, его достало всё, просто заебали эти гребанные звёзды, небо, облака, натянутые улыбки людей, прямо как у него недавно. — Сколько внутри тебя грязи, Ли Минхо?! — послышалось озлобленное рычание, сопровождаемое высоким тоном, который лишь усугублял ситуацию, заставляя парня сжаться в углу тёмной комнаты лишь сильнее. — Не хочешь проблем — никогда не звони сюда больше! — крикнул Джисон. — И Сынмину передавай привет, мне не нужен этот кидок, что раздаёт личные номера и контакты кому попало! — в ушах начал жужжать противный писк после сброса трубки Ханом. — Черт, черт, черт. Придурок, зачем нужен был весь этот спектакль?! — прижимаясь лицом к голым коленям, Минхо не переставал дёргать и терзать себя. Телефон полетел куда-то в сторону, и Ли отчётливо мог бы услышать треск стекла, но из-за своих слёз полностью перестал чувствовать то, что происходит вокруг него. Почему бы не задаться вопросом: по какой причине некоторые люди не выражают свои настоящие эмоции, скрывают, прячутся, притворяются, стараясь приподнести всего лишь обёртку, и возможно она не даже не самая красивая, нежели то, что находится внутри. Кто знает, где эта конфета побывала, и этот несчастный кусок бумаги грязный, порванный и выглядит просто отвратно, но внутри то всё так же лежит нетронутая сладость, красивая снаружи, или же наоборот, треснутая, словно новая чаша, что по ошибке оказалась на полу, осколки. Все мы разные, догадаться кто есть кто — невозможно. Уверенным нельзя быть ни в чем.Flashback
— Ты не можешь дать мне того, что мне нужно. Всегда молчишь, когда я в плохом настроении и нуждаюсь в поддержке, почему так себя ведёшь? Не о таких отношениях я мечтала. Пошёл к чёрту, Ли Минхо. Меня уже достала твоя жизнь вне закона. Ты даже не можешь мне подарок нормальный сделать. Я не прошу о каких-то заоблачный вещах, просто покажи свою любовь ко мне, — распинается белокурая, сидя возле своего парня на скамейке. Тишина. Дайте мне тишины. Я не могу больше так. Не хочу. — Что такое любовь? — задаёт Ли вопрос, но только не сидящему рядом человеку, а словно небу, потому что его глаза устремлены на голубое полотно, раскинутое где-то над головой. От такого вопроса девушка приподняла брови, округленными глазами спрашивая, что значат эти слова. — Любовь?.. У нас её не было. Это значит найти человека, который заставит найти смысл этого слова. Го Ын, у нас не любовь, извини, — складывает руки в замок парень, всё так же глядя куда-то вверх, наблюдая усталым глазами за перелётными птицами. — Вот значит как, — цокнула та. — Значит для тебя это всего лишь игра. Пошёл к черту, трахай теперь кого хочешь, Ли Минхо. Тебе только секс и нужен был! — кричала девушка, но Ли будто находился в вакууме. Пусто. Да, он пользовался. Да, он игрался с чувствами. Да, он разбивал сердца. Да, он предавал. Да, вёл себя как козёл. С этого момента решил поменяться, стать альтернативой себя — только полностью противоположной. Но просто стиль сменить — мало — требуется координальная выдержка, чтобы стать другим человеком. Минхо не знает, кем ему быть, как определиться, ведь сожалеет только об одном: о том, что предал того, кого любил. Минхо, пользуйся, кради, ломай, отбирай — делай всё, чтобы заполучить желаемое, ведь только так ты сможешь жить. Не думай о других, ты самый важный человек у себя. Не привыкай ни к кому, не будь тряпкой и размазнёй. Слабые должны сдохнуть. — слова дяди, единственного человека, оставшегося в его жизни после смерти родителей, что бросил своего несовершеннолетнего племянника на произвол судьбы. — Да как ты смеешь так себя вести? Тряпка, соберись. Джинён должен был погибнуть, ведь он слабый. А мы должны выжить и наконец стереть с лица земли всех недоумков с нашего пути, — кричит мужчина, вытаскивая из тела мальчика большой острый нож. Джинён со скрипом в досках падает на пол, даже не издав крик. — Иди ищи сейф с бабками, ты же тут постоянно был, не зря тебя в эти хоромы посылал. Ли не может прекратить поток из своих глаз — упал, сжимаясь в калачик от ударов родного дяди. Так больно и досадно, но не из-за того, что его жестоко избивают, а из-за того, что пришлось предать лучшего друга ради прихотей этого омерзительного человека. — Этим богачам так легко всё достаётся, а мне приходится выживать. Все они должны сдохнуть, — Минхо уже не чувствовал собственного тела. — Пора бы тебе припода… — остановился на полуслове и боль резко прекратилась. Мужчина рухнул на пол перед своим племянником, утопая в собственной крови. Из правого глаза она морем растекалась по всему паркету. — М-минхо… — Ли поднял полову и увидел Джинёна, что опирался всем телом о косяк, держа в одной руке пистолет, покачиваясь и дрожа. Он ещё несколько раз нажал на курок, чтобы точно убедиться, что убил этого гада, но оружие было полностью холостым и издавало лишь щелчки. Мальчик рухнул на пол, затыкая глубокую рану рукой. Слез стало ещё больше, и они, казалось, заполонили все пространство, из-за чего стало трудно видеть, но Минхо со страхом и дрожью в теле помчался к другу, садясь перед ним на колени и приподнимая голову своего спасителя. — М-минхо, пожалуйста… — колеблющаяся рука приподнялась, красными пальцами касаясь мокрой щеки друга, — живи нормальной жизнью, — улыбнулся Джинён, кусая красные губы. — Я люблю тебя, — сначала тяжёлые веки накрыли мертвенно-серые глаза друга, а затем рука рухнула на грудь.Больше не дышит
Крик рвался изнутри, рвя и пробираясь через все грани отчаяния. Минхо, кажется, пробыл в этом месте несколько часов, обнимая уже мёртвого друга. И винить в его смерти Ли мог только себя. За свои четырнадцать лет Джинён был первым, кто заговорил с Минхо, и ему было плевать на все усмешки в свою сторону из-за их дружбы. Он был защитой и спасательным якорем для Ли. И Минхо не успел сказать, что любит его, но надеется, что Джинён стал его ангелом хранителем, и услышал эти слова после того, как погиб за младшего. Наконец действия, которыми он мог убить Джисона, напомнили о Джинёне, и Ли определился — он хочет отбросить все образы, маски и наконец стать собой, настоящим, живым, имеющим чувства.***
— И зачем ты позвал меня именно в этом место? — оглядываясь по сторонам, спросил Чанбил, садясь за столик напротив Сынмина. — Я не хочу здесь находиться, давай сменим локацию? — Ким лишь проигнорировал вопрос Со. — Я заказал нам кофе, — взглянул парень на обеспокоенного собеседника, который явно чувствовал себя некомфортно: мялся, старался смотреть куда-то вниз, на руки, стол, но только не по сторонам. Избегал чего-то или кого-то. — Я хотел поговорить об убийствах, — начал Ким. — Подозреваемый Бан Кристофер Чан сейчас в камере, однако есть одно но: убийства продолжаются. Жертв стало намного больше, тридцать две, если быть точным. И будет ещё больше, если не остановить этого психопата. — Ваше кофе, — подошёл к столику белокурый официант, сверкая тусклыми веснушками на щеках, на его лице не присутствовала натянутая улыбка, как и полагается рабочим. Положив на столик поднос с двумя небольшими кружками, он внимательно осматривал своих клиентов. Приподняв взгляд, Со не ожидал, что вот так встретится взглядом с тем, кому недавно разбил сердце. И снова вокруг этот вакуум, будто нет ничего, кроме его глубоких глаз, которые заставляли почувствовать вину. И почему Чанбин не мог раньше отказать, раз не желает отношений, он ведь знал обо всём, знал, что веснушчатый безумно влюблен. И предотвратить эти чувства нужно было гораздо раньше, перед тем, как они разрослись как на дрожжах. Феликс дёрнулся и с округленными глазами перемещался назад маленькими шажками, а после и вовсе — убежал в место для персонала, громко хлопнув дверью. — Феликс! — окликнул парня Со, но он не может больше смотреть на старшего, стыдно и досадно от того, что потратил столько времени на несуществующую любовь. Убедил себя в хорошей концовке, даже не рассматривая проигрышный вариант. — Да черт! — ударил Бин по столу, сжимая весь гнев в кулак. Он сам не мог понять себя, какая причина заставила его сожалеть, злиться и винить себя за те слова. Может стоило сразу напрямую поговорить, как только появились подозрения на чувства Ли. Но Со боялся. Боялся говорить с ним, оставаться наедине, ведь видел этот восторженный и вечно влюблённый взгляд. Сейчас Чанбину плевать на свои чувства. Его мысли заняты своим старшим братом, любовная история которого падёт, даже не начавшись. Не хочется оставлять после себя недопонимание, поэтому покончить с Ли было лучшим решением, пусть и болезненным. — Чанбин-хён, в чем дело? — в замешательстве Сынмин положил свою руку на плечо брюнета. — Ни в чем, — опустил Со взгляд, садясь обратно. Ким недоверчиво очертил силуэт парня, громко выдыхая и перемешивая тёмную жидкость в небольшой кружке. — Ты отшил его, а теперь сожалеешь? — брюнет резко поднял взгляд на Мина задаваясь вопросом? — Откуда ты… — чуть шепчет, кусая нижнюю губу. — Догадался. — прикасается Сынмин к горячему фарфору, втягивая в себя немного горького кофе. — Что тебя так встревожило? Знаешь, людей, которым отказываешь в чувствах или других вещах, обычно не жалко — на них наплевать. Отвергают тех, к кому душа не лежит, — сглатывает он, кладя кружку на маленькую тарелку. — Раз ты не принял его чувства, значит не ощущаешь притяжения к этому человеку. Или же причина в другом? Вы же не были даже друзьями, к чему переживать за его разбитое сердце, — сложил Сынмин руки на груди, откидываясь за спинку стула, в ожидании ответа старшего. — Ты такой бесчувственный, Сынмини, — в словах Сынмина есть доля правды, но только доля, ведь Чанбин сам не разобрался, потому что практически всегда игнорировал выходки Феликса и его желание сблизиться. — Я не хочу, чтобы Феликс грустил из-за меня, Джисон меня убьёт, если узнает, что причиной слёз его лучшего друга являюсь я, — но ведь это гнусная ложь. — Вот как, — подпёр Ким подбородок двумя руками, пристально смотря в зеркало души, словно заглядывая в то, что находится за ним. — Ты хорошо скрываешь свои эмоции, этим мы похожи, даже слишком, однако, — приподнимает правый уголок губ, изображая ухмылку, — я такой же. «Хочешь любить — люби, хочешь смеяться — смейся, хочешь плакать — плачь, хочешь кричать — кричи изо всех сил». Ты ведь не придерживаешься этого правила? Я думаю, это правильно, ведь желание убить породит новое, более опасное. Ты ведь не станешь убивать просто потому, что хочешь, — снова отпил глоток горячего напитка. — Я не стану говорить ему о том, какие чувства испытываю, просто потому, что хочу, ведь это может принести более опасные последствия, ранить других, — выдыхает Чанбин, с одной стороны понимая всю неправоту слов Сынмина, а с другой — соглашаясь. Не выбора.Выбор есть всегда
— Всё же мы правда похожи, — наконец сделал Сынмин последний глоток, вставая с места. — Ну что, Чанбин-хён, пойдём?