The boy

Невилл просыпался медленно, будто выныривая из пруда с загустевшей на жаре водой, с удовольствием подставляя лицо горячим лучам солнца. Открыть глаза было практически невозможно. Он сделал над собой усилие. — Ты проснулся, мальчик? — над ним раздался знакомый голос мадам Помфри. — Это хорошо. Не делай резких движений. Невилл послушался, аккуратно поднимая себя на кровати. С удивлением оглядел белые стены Больничного крыла, ширму, отделявшую его от всей остальной комнаты, и яркие лучи солнца, прорывающиеся через большие окна, прыгающие по летающим в воздухе пылинкам и оседающие на его простынях солнечными зайчиками. Должно быть, вид у него был преглупейший, потому что мадам громко смешливо фыркнула: — Чего ты тут вертишь головой, как новорожденный совенок? — Что случилось? — Невилл немного нахмурился и тут же сморщился, когда в ответ на это в висках раздалась боль. Последнее, что он помнил, — красные осколки по всему полу, волшебный огонь, бросающий длинные тени на стены, и ужасное чудовище, замершее перед проклятым зеркалом. Он сглотнул. По позвоночнику пробежался рой ледяных мурашек. Воспоминания приятными не были. — Четыре раненых ребенка, вот что случилось, — ворчливо отозвалась она. — Сам-то как думаешь, много мне известно? Сейчас директор закончит с другим мальчиком, и задашь ему все свои вопросы. — Медиведьма окинула его строгим взглядом. — А пока сиди смирно. Боюсь, ты заработал себе сотрясение. Такое, мистер Лонгботтом, зельями не вылечить. Мальчик послушно кивнул. Мир в уголках его глаз немного закружился, но он мужественно промолчал. Наверняка мадам Помфри уже сделала все, что было в ее силах. Жалобы и, как оказывается, зелья, тут уже не помогут. Он откинулся на подушки и приготовился ждать. Однако, стоило медиведьме только покинуть комнату, его ширма с громким скрипом отъехала в сторону, открывая знакомое веснушчатое лицо. — Рон! — Невилл просиял. — Ты в порядке! Гриффиндорец широко улыбнулся, гордо демонстрируя отсутствующий зуб. — Живее всех живых. Ты сам-то как, друг? Прежде чем Невилл успел ответить, с точно таким же душераздирающим скрипом отъехал другой край ширмы. В этот раз показалась привычно раздраженная Гермиона. — Хватит его доставать, Рональд. Сам не слышал? Госпожа доктор сказала, что ему нужно быть в покое. Сотрясение — это серьезно. Его даже зельями не вылечить. — Последнюю часть она произнесла с той же гордостью, с какой говорила любой известный ей научный факт. Рон уже открыл рот, готовый ответить что-то язвительное, когда вторая ширма, стоящая за спиной Гермионы, открылась. Рон тут же с громким лязгом зубов его захлопнул. Дамблдор, делающий вид, что не заметил этой небольшой пантомимы, пересек комнату, подходя ближе к кровати Невилла. Гарри, которого теперь было видно, слабо ему улыбнулся и помахал рукой. Невилл помахал ему тоже. Потом ширма задвинулась, разбросав вокруг волшебные искры, скрывая его и директора от всего остального мира. — Как ты себя чувствуешь, Невилл? — вежливо поинтересовался директор. На его губах играла привычная добрая, хотя и немного усталая улыбка. Невилл ответил честно: — Мадам Помфри думает, что я заработал сотрясение. Его нельзя вылечить даже зельями. Директор только рассмеялся. — Уверен, мы должны быть рады, что эта жуткая ночь закончилась одним лишь только сотрясением и потерянным зубом. — На этом моменте Дамблдор одарил его одним из своих фирменных всезнающих взглядов. — Должно быть, у тебя накопилось ко мне множество вопросов. Это было той самой отмашкой, которую он так долго ждал. Стоило последним словам упасть, Невилл подался вперед, больше не волнуясь о наказании мадам Помфри сидеть спокойно. — Что произошло? Все в порядке? Что случилось с камнем? Я его насовсем разбил, да? — Он сделал глубокий вдох, набирая воздуха для продолжения. — Простите, я не хотел! Просто не знал, что еще сделать, и, и… Это существо, оно было там, профессор! Кто это? Это ведь не профессор Снейп, верно? Неужели это правда был… Он замер. Невилл правда хотел назвать его по имени. Правда. Доказать всем, что не боится. Сломать невидимое табу. Имя застряло на его языке, отказываясь слезать. Прежде чем Невилл успел собраться с силами, Дамблдор уже начал говорить: — Это был профессор Квиррелл, мой мальчик. Что?.. Директор сокрушенно покачал головой, на губах — ни тени недавней улыбки. — Мне так жаль. Это моя вина, как директора, что нечто подобное произошло. — Чт-что? — Его голова кружилась. Профессор Квиррелл? Но как? Это не имело никакого смысла. — Я понимаю и разделяю твой шок и обиду, Невилл. Клянусь, я понимаю. Но сегодня утром профессор сбежал из своих комнат. Я уже направил все бумаги в аврорат; совсем скоро его поймают, и Квиринус ответит за свои преступления. Невилл нахмурился. Глупости какие-то. — Нет, сэр, вы не понимаете. Там было чудовище! Правда, настоящее чудовище! С клыками и… Дамблдор твердо его оборвал: — Иногда страх придает событиям в нашей памяти новые детали. Это нормально. — Нет, там правда- — Мы полагаем, что профессор Квиррелл поймал какое-то на редкость неприятное проклятие в своих путешествиях по Албании. Вместе с кровью единорогов, которую он пил последние недели, оно дало, прямо скажем, неприглядный эффект. Это основная версия аврората на данный момент — и моя, соответственно, как главы Визенгамота. Невилл был достаточно умен, чтобы расслышать в словах невысказанный подтекст. Он осторожно, будто пробуя первый лед, поинтересовался: — А что вы сами думаете по этому поводу, сэр? Руки Дамблдора нашли концы его длинной седой бороды и пару раз дернули, заставив колокольчики смешно зазвенеть. — Сам я, мой мальчик, имел много идей о личности вора. Видишь ли, изначально Николас переместил камень под мою опеку, потому что летом на его дом было совершено нападение. Нападение такой силы, что он был абсолютно убежден в том, что даже Гринготтс не выдержит повторной атаки. Дамблдор помолчал. — Уже тогда, признаюсь, у меня появились определенные предположения. Однако все они разбились об один простой факт. — Он одарил его внимательным взглядом. — Вы оба все еще живы. — То есть вы согласны, что… — Невилл задохнулся. — Этого я не говорил. — Глаза директора были полны чего-то опасно-предупреждающего. — Будь это действительно тот, о ком мы сейчас думаем, он ни за что не ушел бы без боя. Однако погляди, что мы имеем на руках: вор не только не ранил тебя, но и ушел сразу же после того, как понял, что камень уничтожен. Мальчик моргнул. Ушел сразу после?.. Будто подслушав его мысли, директор кивнул. — Именно, Невилл. К тому моменту, когда к последней комнате добрался Гарри, она уже была пуста. Никого, кроме тебя и остатков камня. Получается, Гарри не видел Чудовище. Невилл был искренне рад, что друг избежал этого ужасного опыта, но не мог избавиться от разлившегося в груди разочарования. Теперь у него не было совершенно никакой возможности доказать, что чем бы существо не было, обычным школьным учителем оно точно не являлось. И все потому, что Тот-Кого-Нельзя-Называть сделал что-то странное. Что-то совершенно ему несвойственное. Невилл ушел глубоко в свои мысли. Что могло заставить его уйти, не закончив начатое? Директор, видя его задумчивость, скоро оставил его, наказав хорошо отдыхать, однако с Гарри Невилл поговорить в тот день так и не смог. Стоило детям убрать перегородки между их кроватями, чтобы обсудить все произошедшее, они увидели, что Гарри уже глубоко спит, замерев на подушках с выражением неподдельного беспокойства на лице. *** Гарри плохо спал. Лучше, чем только-только после Встречи, но все еще плохо. Его голова по ночам полнилась мутными образами и стойким запахом гниющего мяса. Волдеморт на другом конце их странной связи умирал. Или, может, умирал профессор Квиррелл, а Волдеморт только тащился вместе с ним, не имея пока возможности сменить сосуд. Так и так, кошмары ему это дарило ужасные. Гарри с ожесточением воткнул садовую лопатку в землю, избавляясь от очередного сорняка. Тетя Петуния этим летом загружала его еще большим количеством работы, чем когда-либо еще, то ли отыгрываясь за год его отсутствия, то ли опасаясь того, что опасный кровожадный волшебник натворит в ее доме, если дать ему хоть одну свободную минутку. От ночных кошмаров это его все равно не отвлекало. Его дурное настроение усугублялось еще и полной изоляцией. В Хогвартсе вокруг него всегда кто-то был, а к концу учебного года с ним вполне спокойно разговаривали даже слизеринцы. А тут… Он вздохнул, откидываясь назад и подставляя лицо лучам солнца. Оно жарило ужасно даже для середины июля, нагревая землю и воздух, полный тяжелого аромата роз. Трава под его пальцами немного пожелтела, несмотря на то, что Гарри поливал ее каждое утро и каждый вечер. Тут до него не доходили даже письма. Или, может, ему просто никто не писал. Наверно, ему не стоило расстраиваться из-за этого. Конечно, все трое его друзей пообещали писать ему так часто, как смогут, но у них наверняка лето проходило в разы интереснее, чем у него. Неудивительно, что они еще не нашли время на Гарри. Это ментальное убеждение не остановило его от грустного вздоха. У Дурслей было очень одиноко. *** Пока Гарри предавался унынию, Рон вынашивал План. Очередной. И этот, по его убеждению, просто обязан был сработать. На землю осторожно опускались сумерки. Рон внимательно следил за действиями своего отца, спрятавшись за занавеской. Вот он открывает гараж. Вот из него выезжает синий фордик. Вот загораются фары и начинает тихо рычать двигатель, выбрасывая темный дым из выхлопной трубы. Он зажевал губу, подаваясь вперед. Самое сложное шло впереди. Водить машину Рон не умел. — Подглядываешь, Ронни? — раздался прямо над его правым ухом громкий голос. Мальчик пискнул, от испуга тут же начиная падать со стула. Чужие руки его заботливо подхватили, усаживая назад. Слева раздалось идентичное: — Ай-яй-яй. Что скажет мама, если узнает? Рон только громко раздраженно фыркнул: — Не ваше дело, чем я тут занимаюсь.  Близнецы постоянно нарушали правила, но им-то мама ничего пока еще не сделала. Физического. Ну, не заживающего так точно. Он повелительно помахал рукой: — Уматывайте. Близнецы переглянулись. И, не сговариваясь, оттолкнули его от окна, заглядывая в щель между занавесками самостоятельно. — И на что ты тут глядишь? — справа. — Ничего интересного, — слева. — Принцессой в башне почувствовать себя захотелось? — снова справа. Фред повернулся назад, к нему, и внимательно посмотрел: — Колись, Ронни. А не то все маме расскажем. Что они собирались рассказывать маме, Рон слабо представлял. С каких пор любование закатом стало в этом доме преступлением, он тоже не понимал. Но, зная достопочтенную миссис Уизли, накажут его просто на всякий случай. Эта добрая женщина к своим воспитательным обязанностям относилась очень и очень серьезно. Рон потер затылок, знакомо занывший в ожидании неприятностей. Он немного подумал, окидывая Фреда и Джорджа подозрительным взглядом. Наконец с тяжелым вздохом раскололся: — Гарри не отвечает на письма. Я волнуюсь. — Гарри? Гарри Поттер? — Джордж наклонил голову к плечу. Фред в этот же момент издал умильное «ав-в-в-в». Рон одарил обоих злым взглядом. — Я боюсь, что его магглы что-то с ним сделали. Невилл и Гермиона говорят, что им он тоже не отвечает. Он немного помялся, думая, стоит ли рассказывать дальше. Взвесил свои шансы выйти из ситуации не отвечая больше ни на какие вопросы и добавил на сторону плюсов тот факт, что близнецы умели водить. Уйти у него вряд ли получится, а научиться водить глядя с расстояния оказалось немного сложнее, чем он думал. Плюсов по итогу было больше. — Я хотел взять папин фордик, — немного смущенно сказал он, опасаясь реакции близнецов. Вместо того, чтобы смеяться, они снова переглянулись. Джордж, непривычно серьезный, спросил: — А водить ты умеешь? Рон потряс головой. Отчего-то тот факт, что братья его не обсмеяли, заставил его чувствовать себя еще глупее. И куда он собрался? Нашелся спаситель. Еще тише добавил: — Я бы просто проверил, как он там. Туда и обратно. — Туда и обратно, хах? — отвлеченно хмыкнул Фред, а потом повернулся к Джорджу, возвращая в голос привычный шутливый тон. — Что думаешь, дорогой братец? Готов к великому приключению? — К великому спасению, ты имеешь в виду, дорогой братец? — Джордж широко ухмыльнулся. — Готов как никогда. Кто как не мы, в конце-то концов. Рон с надеждой вскинул голову, не до конца веря своим ушам. — Вы поможете? Правда? — Теперь и он глуповато ухмылялся, не зная как выразить свою благодарность. Впрочем, близнецы кажется поняли его без слов. Джордж подмигнул: — Ну конечно. В конце концов, кто спасет нашего бедного героя, если не пара случайных прохожих… — ...очень умных и симпатичных... — вставил Фред. — …с невероятно большим сердцем… — …и большими добрыми глазами… — …которые совершенно случайно знают, как водить так необходимый ему сейчас фордик? Фред самодовольно ответил: — Никто, очевидно. На том и порешили. *** Волдеморт с громким стоном сжал виски. Ему нужно новое тело. Срочно. Логика подсказывала ему, что ни черта он не найдет. Не в середине леса у богом забытой деревни. Он и сам не мог сказать, что привело его в Литтл-Хэнглтон, но, Мерлин видит, как же он раскаивался в этом решении. Да, тут было безопасно. Да, никто и никогда не станет искать его поблизости от насквозь маггловской деревни. Приносило ли это ему хоть какое-то облегчение? Абсолютно точно нет. Он даже в дом, теперь (всегда) принадлежавший ему по праву, не мог заставить себя зайти, полный то ли какой-то непонятной сентиментальности, то ли совершенно невыносимого отвращения. Ради блага своего здравомыслия, Волдеморт искренне надеялся на второе. Впрочем, обе причины были бессмысленные. Как только он найдет новое тело, он займет особняк. Лорд потряс головой, морщась от раздавшегося в ней громкого болезненного стука. Нет, очевидно, занять особняк необходимо прямо сейчас. Там будет посуда, и, возможно, даже ингредиенты для создания гомункула, и, если ему очень повезет, может, даже тело, готовое впустить его в себя. Он вздохнул. Все же стоило забрать ребенка с собой. Конечно, исчезновение ученика, тем более Мальчика-Который-Выжил, подняло бы на уши сразу всех, не оставляя и шанса скрыться в маггловском лесу, но он бы точно что-нибудь придумал. Зато у него была бы «сила». Чем бы она ни была. И живое тело. Мальчик упрям, но Лорд уверен, что убедил бы его сдаться со временем. Одна только мысль о том, что он мог бы оказаться в юном, здоровом и могущественном теле, поднимала в нем такую волну сожаления и злости, что ему пришлось зашипеть, пытаясь выплеснуть хотя бы часть. Знакомый звук вернул еще одно воспоминание. В тот день Гарри говорил. Абсолютно точно говорил, не просто повторял услышанные раньше слова на чужом языке. Говорил и, кажется, совершенно этого не осознавал. Могло ли это быть его загадочной силой? Мог ли мальчик оказаться семьей? Kin и espèce. Еще один вопрос, требующий решения. У Лорда Волдеморта было столько дел в мире живых. Он почти скучал по недвижимым дням в качестве духа, полным смертельного спокойствия. Том осторожно откинул голову, полную агонизирующей боли умирающего, назад, подставляя лицо горячим лучам солнца. У Лорда Волдеморта было ужасно много дел для середины такого мирного июля. Том Реддл тем временем позволил себе отдохнуть еще немного, согревая замерзшие кости о теплую землю и нагретое дерево. Лорд Волдеморт может разобраться со всеми ними чуть позже. Том слишком устал для того, чтобы разыгрывать из себя кого-то еще. Позже он вернет себе особняк, вернет себе тело, вернет себе ужасающее имя и все, что его по праву. Позже. Сейчас он просто грелся, наслаждаясь солнцем, вдыхая запахи лесных цветов и сосновой смолы. На секунду его нос пощекотал тяжелый аромат роз, и он принюхался, пытаясь понять, откуда в середине глухого леса могли взяться розы, но аромат тут же исчез, и Том не стал тратить драгоценные мысли на него и секундой дольше. Вместо этого он устроился чуть удобнее, позволяя себе уснуть, убаюканный пением птиц. Вопящие остатки Квиррелла на краю его сознания и тупая боль на месте его давно расколотого сердца не мешали ему ни капли.