The boy

Из усталого оцепенения Гарри выдрал громкий спор. — Локхарт — круглый дурак! Дафна возмущенно задохнулась: — А вот и не правда! Сам ты круглый дурак, Крэбб. Профессор Локхарт — настоящий герой! Ты, наверно, и слова из его книжек не прочитал. Тут в спор включился Малфой. — Вот именно, что книжек, Гринграсс. Там же ни слова правды. Гарри потер глаза, пытаясь избавиться от сонливости, путающей его мысли, и, прежде чем Дафна успеет придумать какой-нибудь аргумент в защиту Локхарта, сказал: — Ненавижу соглашаться с Малфоем, но он прав. Локхарт — обычный лжец. Может, и не такой дурак, каким кажется, но точно не супергерой, которого из себя строит. Сконфуженное «Что еще за "супергерой"?» от Дафны и громкая речь Малфоя о том, что ему не нужно согласие от всяких грязнокровок, Гарри проигнорировал. Разговаривать с людьми, которые не знают даже таких базовых вещей, как супергерои, он считал ниже своего достоинства. Благо от вопросов и оскорблений его спасли сестры Кэрроу. — Зато он симпатичный, — мечтательно сказала Гестия. Флора отозвалась раздраженным: — И вовсе он нет. — Симпатичный! — Вовсе нет! Они продолжали так еще некоторое время, с успехом присоединив к обсуждению добрую половину гостиной. Гарри широко зевнул, серьезно задумываясь над тем, чтобы лечь спать еще до ужина. В последние дни силы утекали из него как из дырявого котла. Бесконечный поток «красивый!» и «неправда!», раздающихся из разных углов, прервало триумфальное появление Селвина. — Возрадуйтесь, друзья и дальние родственники! — Он широко ухмыльнулся. — В этом месяце пройдет первый тур отбора в команду факультета. Могу я услышать «ву-ху»? Гостиная отозвалась смертельной тишиной. Гейб надулся. — Ну и ладно. Флинт сказал, все желающие должны поделиться на две команды. Он посмотрит, как мы играем, а потом сыграет нынешней командой с победителями. Гарри зевнул еще раз. — Поттер! — Гейб просиял. — Ты ведь участвуешь, верно? Гарри пожал плечами, слишком сонный для ярких эмоций и серьезных решений. Селвин, кажется, не обратил внимание на его слабую реакцию. — У тебя строение ловца. Нам как раз нужен новый. — Тут он понизил голос до шепота: — Только не говорите Хиггсу, окей? То, что было в прошлом году, это… — Он передернул плечами в отвращении. Гарри, на самом деле, не возражал. На метле он, по общему признанию, держался очень даже неплохо, да и пробные матчи, которые они проводили с Уизли в Норе, ему понравились. Недавно он даже разобрался с правилами и теперь знал об игре немного больше, чем просто «лети быстро, поймай штучку». Он, впрочем, все еще сомневался, когда Малфой недовольно подал голос: — Поттер, вообще-то, тут не единственный приличный летун. Панси рядом с ним восторженно просияла: — Ты тоже будешь пробоваться в команду, Драко? Как круто! Уже решил, на какое место? Малфой деланно небрежно пожал плечами и немного откинулся на спинку кресла, явно рисуясь. — Ну-у, я еще не решил. Думал стать загонщиком, но, — он бросил в сторону Гарри красноречивый взгляд, — теперь думаю, что мое призвание может лежать где-то в другом месте. В конце концов, мы не можем позволить команде иметь плохого ловца, верно? Вот теперь Гарри принял твердое решение. Он широко улыбнулся Гейбу, все еще ждущему ответ: — Знаешь, — он бросил еще более красноречивый взгляд в сторону Малфоя, — может, мне и правда стоит попробовать. Это, считай, моя обязанность предложить факультету свою помощь. Тем более, раз уж у нас нет других нормальных ловцов. Малфой тихо зарычал. Гейб победно вскинул в воздух кулак. — Да! Я так и знал, что ты согласишься! Ты ведь будешь в моей команде, Поттер, да ведь? Мы их всех уделаем, вот увидишь! Гарри только довольно улыбнулся, едва удерживая себя от того, чтобы по-детски не показать Малфою язык. Конечно, некоторые его друзья будут страшно недовольны, если он правда начнет серьезно играть в квиддич, но какая разница, верно? Он ведь не может только и делать, что учиться целыми днями. Гарри лениво поднялся, серьезно собираясь пойти в спальню. К тому же, может, физическая нагрузка поможет ему восстановить силы. Он слышал много о лечебной силе спорта. Это было бы очень и очень неплохо. Гарри осторожно поднимался по лестнице, не позволяя кружащемуся в уголках его глаз миру сбить его с пути. Он так уставал в последние дни. *** «Ты сделал ошибку». Гарри в который раз за вечер пожал плечами. Он в итоге действительно вздремнул перед ужином, но смертельной усталости, сковывающей все его тело, это ни капли не помогло. Сил на споры у него не было. — Но, Гарри, — Гермиона покачала головой, — квиддич ведь будет мешать твоей учебе. А она, прямо скажем, и сейчас-то не на вершине. «Мешает учебе», — эхом отдалось в его голове. «И сейчас-то не на вершине», — в голосе появилась насмешка. Рон оборвал ее быстрым: — Ой, помолчи, Гермиона. Тебе лишь бы поболтать об учебе. Должен же мужчина иногда расслабляться! Гарри с энтузиазмом закивал, полностью согласный. Невилл откликнулся смешливым: — Вам, ребята, для начала не помешало бы собраться, — и весело фыркнул, когда Гарри в ответ на это только уложил голову обратно на руки. Стоило ему почувствовать, как она поползла ниже, падая, из дремы его выдрало раздраженное эхо: «Соберись!» Он тут же вскинул голову вверх, осоловело хлопая глазами. Ребята одарили его парой странных взглядов, а затем вернулись к обсуждению. — К тому же, — заметил Рон, — еще не факт, что он попадет в сборную. В этот раз согласно покивал Невилл. — Да-да. Не считай саламандр, пока бревна не прогорели. Гермиона только фыркнула: — Всегда нужно думать наперед. — Ведьма подняла палец вверх, будто надеясь придать словам веса. Мальчики не впечатлились, и она с раздраженным бурчанием вернулась к книге. На этом разговор затих, и держать глаза открытыми стало еще сложнее. Гарри постарался подумать о чем-нибудь настолько неприятном, что это отбило бы весь сон. На ум сразу пришел Локхарт. Если кто-то думал, что иметь одержимого Темным Лордом вора и еще-бы-чуть-чуть-и-детоубийцы в качестве профессора Защиты от Темных Искусств было не самым лучшим сплетением событий, то он явно не учился у Гилдероя Локхарта. Мужчина был в лучшем случае некомпетентен и в худшем случае опасен. Гарри неуютно поежился, вспоминая толпу фанаток, чуть не разорвавших его на Косой аллее и умоляющих подписать их совместные фото. Будто этого случая было мало, Локхарт всерьез вознамерился связать свою карьеру с «карьерой» Гарри и теперь при каждом удобном случае требовал от него то общей фотосессии, то совместной раздачи автографов, то рассылания писем фанатам. Пару раз он даже не смог от этого отмазаться, и жутких фанатских писем, которые он стабильно получал с самого начала первого курса, стало в два раза больше. Одни бурно радовались тому, что Гарри наконец нашел себе подходящего ментора на его геройском пути; вторые предупреждали его, прося держаться подальше от Локхарта, а третьи грозились оторвать «этому золотому петуху» самые разнообразные части тела. По неясной Гарри причине последний тип отправителей очень уж часто сходился на одной весьма конкретной части тела. Гарри снова передернул плечами, вспоминая жутковатые, практически одержимо звучащие письма. Нет, его фанаты, кем бы они ни были, ему совершенно не нравились. Особенно те, что грозились разделать ни в чем не виноватого человека только за то, что он постоял рядом с ним. — «Одержимые», — согласилось с ним эхо. Эхо и само порой звучало не лучше, но Гарри знал, что это только потому, что вокруг происходит всякая гадость. На более приятной ноте сияющее присутствие Гилдероя Локхарта отвлекало всех от происходящего в Хогвартсе. С самого Хэллоуина было так и неясно, является ли надпись на стене просто дурацким розыгрышем или чем-то большим, но на уши она поставила всех знатно. Слишком уж острую затрагивала тему. Он постарался не думать о том, что где-то в замке мог быть человек, настолько сильно ненавидящий нечистокровных. И о том, насколько близко этот человек может быть. По его спине пробежались холодные, едва ощутимые пальцы, успокаивая. Его друг явно заметил, что Гарри что-то волнует, и пытался успокоить как мог. Дурные мысли и беспокойно зудящее ощущение того, что он упускает что-то ужасно важное, мгновенно вылетели из его головы, будто сметенные холодным ветром. Гарри устроился удобнее, позволяя теплому воздуху библиотеки согреть его озябшие руки и проморозившиеся изнутри кости. И почему он так усердно боролся со сном? Пожалуй, он вполне может вздремнуть часик. *** Невилл с беспокойством оглядел спящего друга. Гарри спал крепко, крепче, чем можно было бы ожидать от человека, задремавшего в библиотеке в ужасно неудобной позе. Его нездорово-бледную кожу неприятно оттеняли глубокие темные мешки под глазами, а сам мальчик, казалось, похудел еще сильнее. — Думаешь, он заболел? — тихий голос Гермионы вырвал его из мыслей. Когда Невилл обернулся, он увидел, что и Рон, и Гермиона смотрят на Гарри с тем же волнением. В ответ на вопрос он только пробормотал что-то не очень различимое. Что-то во всей этой ситуации не давало ему покоя. Сначала неизвестный домовик, потом закрытая платформа и дурацкая надпись. Что все это могло значить? Он был так рад, когда узнал, что Уизли забрали Гарри к себе до конца каникул. Это значило, что его друг в тепле, безопасности и хорошо накормлен. Теперь, когда учебный год снова начался, все было совершенно наоборот. Конечно, Невилл рад, что Гарри и остаток его факультета вышли из состояния молчаливой войны, смирившись с присутствием друг друга, но это значило, что теперь он намного больше проводил в подземельях. Месте, где собралось самое большое количество ненавистников магглорожденных во всем замке. Невилл очень старался не думать об этом. Еще сильнее он старался не думать только о жуткой надписи. Что же все-таки все происходящее значило? Он вздохнул, ловя отсветы своих мыслей в глазах друзей. Гермиона покачала головой, доставая откуда-то позади толстый том Истории Хогвартса. Рон проводил ее движения нечитаемым взглядом. — Ты серьезно хочешь искать в ней что-то? — Он немного понизил голос: — Тайную комнату? Гермиона пожала плечами и серьезно на него посмотрела: — Где еще, если не здесь? Невилл снова расстроенно вздохнул. Копаться в страшной легенде не хотелось, но то же чувство, говорившее ему, что что-то здесь не так, прямо-таки вопило о связи загадочной комнаты со всем происходящим. Оно же крепко связывало ее с плохим состоянием Гарри. Невилл крепко сжал кулаки. Он разберется во всем, как бы страшно ни было. И прежде, чем станет слишком поздно. Он кинул последний обеспокоенный взгляд на друга и решительно поднялся со стула, собираясь взять еще одну копию Истории Хогвартса. *** Историю Хогвартса разбирали как горячие пирожки. Гарри лениво повертелся на стуле, разглядывая копии, лежащие на каждом втором столе, пытаясь хоть как-то отвлечь себя от зубодробительно скучной лекции профессора Бинса. Вдруг в воздух вздернулась рука Гермионы. — Простите, профессор. Бинс продолжил, не обращая внимания. — Профессор! Бинс продолжил. — ПРОФЕССОР БИНС! Вздрогнули все, включая кучу лет как мертвого профессора. Гермиона стояла, тяжело дыша над своей партой, все еще вытягивая руку вверх. Поняв, что все внимание наконец на ней, девочка отдышалась, оправляя задравшийся жилет и убирая пару выбившихся из прически кудряшек. А затем абсолютно спокойно повторила: — У меня вопрос, — и уселась на место. Бинс моргнул, и Гарри с интересом проследил, как вслед за ним моргнуло все его призрачное тело, на пару секунд стирая его из реальности. — Да, мисс…? — прошелестел он. — Грейнджер, сэр. У меня вопрос о Тайной комнате. Бинс снова моргнул всем телом. Малфой позади Гермионы присвистнул. — Что такое, грязнокровка? Штанишки обмочила? — издевательски рассмеялся он. Кто-то еще более позади дал ему сильный подзатыльник, затыкая, явно не желая накалять ситуацию между Слизерином и остальными факультетами еще сильнее. Другие второкурсники, чуть менее обеспокоенные политикой и своей безопасностью, ожили. Когтевранцы подняли на профессора любопытные взгляды, слизеринцы состроили свои самые незаинтересованные лица и навострили ушки. Бинса, впрочем, это совершенно не волновало. Он сухо откашлялся, будто разломил палочку мела, и недовольно проскрипел: — Мисс Грейнджер, я имею дело с фактами, а не выдумками и легендами. — Но ведь эта легенда основана на фактах? — раздалось из толпы, и несколько ближайших к Гарри слизеринцев закивали. Теперь и он с интересом посмотрел на профессора, желая узнать, как он будет выпутываться из этой ситуации. Как оказалось, никак. Бинс растерянно повертелся на месте и, явно не зная, что противопоставить армии детских глаз, побеждено повесил голову. — Ну что ж, — со вздохом протянул Бинс, — пожалуй, я и правда вынужден отвлечься от темы занятия. Хотя, смею заметить, эта легенда не так интересна, как принято считать. Конечно, она оставила значительный след в культуре волшебников Британии, однако… Он привычно шелестяще забормотал. Каким-то чудом даже это не смогло снова отвлечь учеников. Бинс, глядя на это, кажется даже как-то растерялся. Снова откашлялся. — Я позволю себе пропустить часть с основанием Хогвартса и не стану тратить время от урока на это. Уверен, она вам всем уже знакома. Все закивали. Бинс, явно не привыкший к такому вниманию, смущенно порозовел. На призраке это выглядело так, будто на и без того пыльную фотографию добавили еще больше серого в области щек. — В таком случае обратимся сразу к тому, что произошло позже. Долгое время четыре основателя жили в согласии, искали способных юношей и девушек и учили их, даря им силу и временный приют. Он помолчал. — В то время магглы были настроены… весьма недоброжелательно по отношению к волшебникам. Ко всем волшебникам, без исключения. Трое основателей понимали это, но четвертый, Салазар Слизерин, считал, что люди, воспитанные в маггловских традициях, могут стать угрозой как для школы, так и для всего волшебного сообщества и, следовательно, не должны обучаться с остальными — более, по его мнению, «достойными». Он требовал более строгого отбора и вскоре стал печально известен за свои антимаггловские взгляды. Годы спустя маги, разделяющие его взгляды, придумали рожденным вне магии весьма неприятное имя, и так началось незатухающее противостояние между так называемыми «чистокровными» и, кхм, скажем так, «нечистокровными». Раздалась пара смешков. Кто-то покраснел, грустно повесив голову. Гарри обвел кабинет грозным взглядом, запоминая имена и уже планируя месть. «Грязнокровка» отдалось в его голове, полное самых разнообразных эмоций. Стыд, грусть, ярость, ненависть, снова стыд и белоснежная, ослепляющая ненависть к безликой смеющейся толпе, сменяющаяся чувством превосходства, застревающим в горле и вынуждающим вскинуть голову выше, скаля зубы. «Нет, — сказал Гарри сам себе, — не зубы. Клыки». Он небрежно обвел свои маленькие, но все еще очень острые клычки языком, почти ожидая почувствовать капающий с них яд. Злость, неожиданно закипевшая в нем, побуждала к действию, вместе с тем оставляя голову кристально чистой. Холодная, внезапно в разы более материальная, чем обычно, рука ласково пробежалась по его спине, плечам и шее, снимая все яркие эмоции. Гарри, успокоенный и ободренный, расслабился и едва не замурлыкал. Эхо чужой жизни свернулось на краю его сознания благодарным комочком, радируя тепло. — На этом достоверные факты заканчиваются и мы вступаем на опасную тропу предположений. Легенда о Тайной комнате говорит, что Слизерин, сведенный с ума своей ненавистью, создал в Хогвартсе комнату, спрятанную ото всех. Она заявляет, что он поместил в нее чудовище, ранее невиданное, призванное уничтожить всех, кого его мастер считал недостойными обучения. — Большие круглые глаза стеклянно смотрели в пустоту. — Считается, что только сам Слизерин был способен открыть комнату. А современной науке достоверно известно только одно качество Слизерина, не присущее более никому из присутствующих в то время в замке. Кто-то прошептал, почти прошипел, так благоговейно, что Гарри стало немного неуютно: — Парселтанг… Бинс кивнул, не обращая внимания на то, как изменилась атмосфера в кабинете. Даже Малфой, наверняка знакомый с легендой во всех подробностях, сидел будто на иголках, пожирая профессора глазами, будто маленький ребенок, ждущий своего любимого момента в сказке на ночь. — Верно. Салазар обладал удивительной способностью говорить со змеями. Глаза Гарри широко распахнулись против его воли. — Некоторые инсинуируют, — несколько студентов недовольно забормотали над незнакомым словом, пара когтевранцев ответственно его записали, — что однажды в Хогвартсе окажется волшебник, достойный называться Наследником Слизерина. В других словах, волшебник, владеющий парселтангом и способный найти и открыть Тайную комнату. Профессор снова помолчал. Затем ужасно повседневно добавил: — Конечно, все это полные глупости. Настоящий интерес эта легенда представляет для антропологов. Видите ли, после ухода из Хогвартса, Салазар Слизерин занялся самостоятельным изучением магии и, смею заметить, весьма в этом преуспел. К сожалению, большая часть его исследований, в наше с вами время явно попадают под поправку 1943 года всеобщего британского закона №138 «О темной магии, ее видах и последствиях ее применения». Ученики глупо похлопали глазами. Гермиона заскрипела пером, записывая. — Это значит, что имя Салазара, равно как и все его способности, сейчас плотно связаны с темной магией. Вот так сформировалось уникальное для Британии предубеждение против змееустов как против темных магов, потенциальных Наследников Слизерина, способных уничтожить добрую половину британского волшебного сообщества. — То есть, — немного растерянно спросил когтевранец, имя которого Гарри не помнил, — змееусты — не обязательно темные маги? — Именно. Бинс после этого продолжил говорить что-то еще, но Гарри уже не слушал, позволив себе громко свистяще вздохнуть, заслужив пару удивленных взглядов от соседей. Темные пятна в уголках его зрения потихоньку начали отступать. Какого черта? Нет, серьезно, какого черта?! Нет, ну вот прям-таки какого хрена?! Столько лет прожить в мире магии, и вы только сейчас говорите ему о чем-то настолько важном? Гарри панически перебирал в памяти все моменты, когда дружески шипел со змейками в саду тети Петунии, и когда болтал с удавом в зоопарке, и когда отгонял змею от Гермионы в лесу, и когда обменивался сплетнями с узором из переплетенных змей на одной из картин, и ох, так вот почему хозяйка портрета ему так заговорщически улыбалась… Гарри едва сдержался от того, чтобы не застонать в голос от накатившей досады. Ему нужно поговорить с остальными. Срочно.