Now's the time to be alive To stay awake and be with me a while
Ремус навострил уши. Наверху раздался грохот, что-то крупное треснулось на пол и громко хлопнула дверь в одну из комнат — с потолка посыпалась штукатурка. «Что-то крупное» пронеслось по лестнице, без сомнений собирая за собой ковры и не вписываясь в повороты, задело портрет леди Блэк, тут же разразившийся ругательствами, и на всей скорости влетело в кухню. Ремус поднял голову, отвлекаясь от газеты. Гарри тяжело опирался о косяк, отчаянно пытаясь отдышаться и нечленораздельно взмахивая руками — то ли иллюстрируя свой путь вниз, то ли на пальцах пытаясь объяснить сразу все законы трансфигурации. Наконец собрался с силами и сделал глубокий вдох. Что-то прохрипел. Ремус недоуменно нахмурился. Пантомима расшифровке не поддавалась. Гарри закатил глаза и отлепился от стенки, издавая какой-то странный, смутно нелицеприятный звук — что-то среднее между раздраженным шипением и утомленным фырком. Промаршировал по кухне. Протиснулся мимо стульев. Выдрал газету из чужих лап. — Квиддич! Газета смялась и взлетела в воздух, плотно зажатая в кулаке подростка. Победно потряслась. — Квиддич, Ремус! Газета спустилась. Гарри снова ее развернул и с восторгом уставился на миниатюрные летающие фигурки ирландской сборной. — Болгария против Ирландии, Василий Димитров против Даррена О’Хара! Виктор Крам! В порыве страсти Гарри заходил кругами, время от времени налетая на стулья, но не обращая на это ни малейшего внимания. — Волков и Волчанов впервые играют не дома! Молния полностью проспонсировала ирландцев, представляешь? Это вроде очень круто, но им надо будет жестко тренироваться, чтобы к ней привыкнуть! Мне в том году, когда Сириус ее подарил, пришлось знаешь сколько к ней приноравливаться? Это не потому, что она плохая, если что, а потому, что супер быстрая и на поворотах делает типа «вужух», и когда еще высоту набираешь- Где-то на середине его прочувствованной лекции на кухню зашел Сириус — очевидно уставший и явно не слишком довольный тем, как прошел разговор с людьми Министерства, но все равно улыбающийся маленькой, очень личной улыбкой при взгляде на крестника, что воодушевленно размахивал газетой. Ремус помахал ему рукой и послал беспомощный взгляд. Улыбка переросла в ухмылку. Сириус небрежно оперся о косяк. — Хочешь на Чемпионат, мелкий? Гарри встал как вкопанный, замерев на середине предложения. — Серьезно? На забитой всякой всячиной и залитой ярким солнечным светом кухне его робкий, почти режущий — будто надежда была бритвой, вросшей под кожу, — взгляд казался неуместным. Отрезвляющим. Еще одно напоминание о том, что Дурсли сделали с его племянником. Ремус нахмурился, больше не находя подростковое увлечение таким забавным. Сириус, впрочем, будто не заметил. Ухмылка стала шире: — Конечно. Организуем билеты, соберем твоих друзей, посадим на автобус. Оторветесь! Мальчишка восторженно пискнул, явно не веря своему счастью. Тут же собрался. — А ты? Тебе ведь все еще нельзя выходить? Сириус небрежно пожал плечами, сползая по косяку чуть ниже. — Я уже видел. Они, честно сказать, каждый раз одинаковые. Гарри задохнулся, явно готовый спорить. Сириус поторопился его прервать: — А вот вам точно зайдет! Хватай Рона — я ему все равно за раненую ногу должен, и убеждай своих заучек — им не помешало бы развеяться. Если откажутся, иди ко мне, уломаем вместе. Гарри закрыл рот и задумался. На лице проступило неуверенное недовольство. В то, что крестный действительно не расстроится, пропустив Чемпионат мира по квиддичу, верилось с трудом. С другой стороны, до следующего еще четыре года… Кто знает, что произойдет за это время? Может, это его последний в жизни шанс посмотреть на Виктора Крама и его финт Вронского. Гарри заколебался. Сириус, будто открывший в себе второе дыхание, активно отодрался от косяка и промаршировал по кухне. Ремус, продолжающий молча наблюдать, в который раз подивился их сходству. Гарри продолжил колебаться, пока Бродяга с громким скрипом двигал стулья, блокирующие миниатюрный проход — столовую они не использовали: Сириус заявил, что у нее плохие вайбы и все с ним, как с самым образованным по части старющих особняков и плохих вайбов, согласились и перетащили обеденный стол в не предназначенную для таких дизайнерских решений кухню, за что теперь, видимо, и расплачивались. Последний стул злобно взвизгнул, и Ремус поморщился, борясь с желанием заткнуть чувствительные уши. Сириус, ни капли не смущенный беспорядком, который он учинил, гордо встал перед крестником. Уложил руки ему на плечи. Гарри, наконец-то отвлеченный от своих мыслей, с удивлением поднял голову вверх, встречаясь с ним глазами. Очки немного съехали, так что он не был уверен на все сто, что смотрит ему именно в глаза, но поправлять их было уже поздно: Сириус начал речь. — Бери друзей, детеныш. — Торжественный тон не слишком сочетался с его словами, но Гарри решил ему на это не указывать. Главное — старание. — Обо мне не волнуйся, я на такие мероприятия уже насмотрелся. Знаешь, сколько такой работы начинающим аврорам выдают? Это жесть, ты обалдеешь, когда узнаешь, сколько я концертов так посетил. Гарри открыл рот, готовый что-то возразить, но Сириус шикнул и продолжил: — И если ты думаешь, что мне тут будет грустно в одиночестве, — на этом моменте он грозно воззрился на крестника, будто приглашая его попробовать и снова вставить свои пять копеек, — то давай так: после суда ты мне должен будешь одну игру. Соберем команды, позаимствуем у Молли метлы, займем ближайшую лужайку — будет весело! Это, кажется, Гарри приободрило. Даже больше — выражение неуверенности сменилось чистым восторгом. Сириус довольно хмыкнул. В яблочко. Прежде, чем Гарри успел бы согласиться на такие условия, к разговору присоединился Ремус. — Да и с чего ты взял, что он будет тут один? — оборотень смешливо улыбнулся. — Я закончил с заданием, которое поручил мне Дамблдор. До конца лета буду здесь — если, конечно, опять чего не случится. Теперь в восторге был и Сириус. Рем не стал проверять, но был почти уверен, что за спиной у него завилял хвост. Вместе эти двое — вечно настороженный взъерошенный щенок и потрепанный дворовый пес, теперь с нехарактерным счастьем виляющие метафорическими хвостиками, — смотрелись на редкость комично. Ремус не выдержал и фыркнул. Попытался скрыть это кашлем, но Блэки, на слух не жалующиеся, тут же взвились. Кухня потонула в деланно-недовольных дразнилках и все-таки выбившемся в нестройный хор поддевок счастливом смехе.***
На удивление все сложилось успешно. Гарри, к такой подозрительной везучести не привыкший, отнесся к этому со всей мнительностью, готовый подстилать соломку при первом же намеке на проблемы, но даже он не смог найти в ситуации ничего плохого. Рон билеты принял с восторгом — очевидно, компенсация за раненую шальным проклятьем ногу показалась ему достойной, так что отказываться или настаивать на том, чтобы самостоятельно заплатить за билет, он, к счастью, не стал. Мистеру Уизли билет достался за то, что согласился побыть для детей сопровождающим. Он его принял с не меньшим восторгом, явно польщенный тем, что ему доверили такую важную роль. Близнецы свои билеты получили обыграв Сириуса в карты, Джинни — в шашки. Билл и Чарли не смогли приехать, но пообещали следить за матчами со всем вниманием, а Перси, не заинтересованный в квиддиче, остался помогать миссис Уизли настраивать новый граммофон — сириусову благодарность за то, что та присматривала за Гарри все эти годы. Граммофон вручал Ремус. Что он ей там наговорил, осталось загадкой, но уже через десять минут она душила его в своих объятиях, хлюпая носом и впервые на памяти присутствующих не пытаясь отказаться от подарка. Гарри довольно вздохнул, греясь в теплых воспоминаниях и даже останавливая ради этого свое бесконечное расхаживание по гостиной. Надолго тепла не хватило, и он начал свое брождение по новой, будто загнанное животное бегая из угла в угол. Где-то в глубине дома пробили часы. Он резко развернулся и пошел в другую сторону. Сверху, явно взбудораженные часами, начали ругаться Сириус и Кричер. Гарри дошел до конца комнаты, выглянул в окно, убедился, что за последние две минуты ничего не изменилось, и снова резко развернулся к противоположному углу. Сделал несколько быстрых шагов. В спор сверху включилась тетя Вальбурга. Гарри дошел до стены, нервно поправил натюрморт, развернулся, шагнул- В камине треснуло полено. Тут же, будто выдернутый из транса, Гарри бросил нахоженный маршрут и бросился к занимающемуся огню. Огонь, поначалу слабый, становился сильнее и сильнее, пока наконец не вскинулся к самому верху, облизывая горячими языками каменный орнамент портала. Гарри, откинув благоразумие, притиснулся к огню еще ближе. Раздался еще один громкий треск. Пламя сменило цвет на ярко-зеленый, стало холодным, взметнуло пепел, тут же осевший у Гарри на щеках, и упало. Из портала камина, ругаясь и толкаясь локтями, показались Рон и Гермиона. — Да подвинься ты! — Сама подвинься! Растопырилась тут! — Ау! — Ой! Гарри, просиял, оттирая с лица сажу. Ребята, увидев его, отбросили ругань и кинулись обниматься. Ну, вернее, прекратили ругаться внутри самого камина — огромного, во весь рост, специально для волшебных путешествий, но все-таки явно не предназначенного для двух активных подростков — и начали ругаться сначала на его пороге, не сумев договориться о порядке выхода, а затем и рядом с ним, оба отчаянно пытаясь отхватить самый большой и обнимательный кусок Гарри. Мальчик рассмеялся, стараясь обнять сразу обоих и никого не обидеть. Нервы забылись. Ровность картины на стене стала совершенно не важна, точно так же как и погода за окном. Одна рука упала на спину Рона, привычно теплую, другая зарылась в кудряшки Гермионы, все еще встрепанные после путешествия камином. Девочка засмеялась и прижалась ближе, утыкаясь ему в плечо и заставляя Рона разразиться недовольно-ревнивым бормотанием, соревнуясь за внимание Гарри. Наконец, они распутались. — Боже-е-е, как я устала. Будто доказывая свои слова, Гермиона разбежалась и с силой плюхнулась на огромное кресло, которое так любил Ремус. Тут же утонула в подушечках и накиданных сверху пледах. Рон фыркнул: — Не жалуйся. Камином же шли, не пешком. — И что! Все равно устала. Все эти сборы, прощания… — Вместо того, чтобы закончить предложение, девочка просто утомленно махнула рукой, будто одно это движение должно было объяснить им, недогадливым, все причины ее усталости. Гарри рассмеялся и потащил Рона назад к камину, где все еще стояли их сумки, спасая свои уши от еще одного раунда споров. Смех и возбужденные разговоры разбили тишину дома. Даже никогда не прекращающийся спор Сириуса и его домовика затих и будто отдалился, а нервно-взбудораженная готовка Ремуса снизила обороты, оставляя оборотня прислушиваться к доносящимся из гостиной звукам, подгадывая момент для приветствия. Впервые за многие годы дом на площади Гриммо вздохнул полной грудью и ожил.***
Гермиону поселили на третьем этаже, на чердаке, переоборудованном под спальню. Сириус предлагал другие варианты, но Герми уже загорелась. Только глянув на огромную, лишенную стен комнату с небольшими, но светлыми окошками по обеим сторонам и огромную старинную кровать с четырьмя резными столбиками и пыльным балдахином, она тут же огласила свою огромную любовь к своей новоявленной спальне и начала заселяться с таким энтузиазмом, что Гарри искренне забеспокоился за любого, кто попробовал бы ее из этой комнаты вытащить. Рона попробовали поселить в бывшей спальне Регулуса — младшего брата Сириуса, — но не смогли открыть дверь и были прогнаны завывающим домовиком. Впервые за несколько недель Гарри вспомнил о загадочном шипении, исходившем из-за двери. В такой толпе шипения не было слышно. Да и дверь не открывалась — Гарри решил снова о нем забыть. Второй на очереди оказалась малая гостиная — Рон заявил, что портреты на семейном древе на него «смотрят», и проводить ночь в комнате отказался наотрез. Следующей была гостевая спальня на первом этаже, которую занимал Ремус, но тут уже в позу встал Гарри. Если Ремуса выселить оттуда, то ему же придется делить комнату с Сириусом! К такому Гарри пока не был готов. Методом исключения Рона поселили к Гарри. Он не возражал — делить комнату оба привыкли давно, да и вместе было интереснее, чем по одному. Самые большие и тяжелые сумки так и остались внизу. Хотя ребята и приезжали надолго, никто не смог себя заставить таскать тяжести по крутым лестницам, так что все, что не было необходимо вот-прям-сейчас, осталось валяться не распакованным — до востребования, как назвала это Гермиона. Это «до востребования», растянулось на долгие дни. Содержимое чемоданов перекочевало на спинки кресел и ближайшие полки, заняло собой нехоженые углы дома и взгромоздилось на стены, дрожа в случайном сквозняке. Дом напоминал старый пень, обросший свежим плющом и маленькими опятами. Гарри наслаждался. Змея, спрятанная в норе, продолжала иногда шипеть. Гарри даже иногда пытался попасть к ней, но ничего не выходило — дверь продолжала стоять, а самого Гарри продолжали отвлекать все новые и новые неприятности, которые его маленькая семья умудрялась организовать в старинном доме. Дни проходили весело и быстро. Незаметно подобрался и прошел его день рождения — была маленькая, но уютная вечеринка, скромные подарки, половина из которых оказалась сладостями, которые на этой же вечеринке и были съедены. Миссис Уизли пыталась организовать что-то большее, но все в один голос запретили ей приходить: ее наверняка бы привел в ужас общий бардак и запустение дома и вместо празднования они все бы драили полы и окна. Сошлись на том, что она организует его день рождения в следующем году: на свежем воздухе, в летящих шатрах рядом с Норой. Со свежеоправданным Сириусом и всеми друзьями, которых дяди не видели с самого Хогвартса. На вересковых полях, с легким бризом и парочкой домашних квиддичных матчей. Впрочем, даже без всего этого раздолья Гарри праздник показался самым восхитительным. Еды было столько, что осталось еще на несколько дней, и он счастливо вздыхал каждый раз, когда проходил мимо холодильника, все еще не привыкший к тому, что может просто открыть его и поесть когда вздумается. Следующие несколько недель перед Чемпионатом мира по квиддичу были спокойными. Даже тихими. Гермиона организовала себе гнездо в семейной библиотеке Блэков. Рядом с рабочим столом Ремуса, который вроде как должен был проверять, что она там читает, но намного чаще был слишком увлечен собственной книгой. Сириус пару раз выразил беспокойство — типа, у него там куча всего нелегального, — но Герми смотрелась так уютно — закутанная в несколько пледов, растянувшаяся на маленьком диванчике, с умиротворенным видом читающая что-то дико сложное, — что ни у кого не хватило силы воли ее оттуда прогнать. Рон и Гарри временами выбирались на вылазки в маггловскую часть Лондона — для саморазвития. Гарри учил его пользоваться метро и телефонными будками — Рон в ответ показал ему, как из этих же самых будок попасть в Министерство Магии. Они сходили в кино (выдернули для этого Гермиону из ее книжного кокона) и поели сладкой ваты, которую Рон до этого никогда не видел, а Гермионе запрещали есть родители. Все трое остались в большом восторге. Единственное, что омрачало ситуацию, было отсутствие Невилла. То, что в гости бабушка его не пустит, было очевидно с самого начала, но запрет на прогулки был неприятным сюрпризом. Леди Лонгботтом продолжала делать свою неприязнь к Гарри Поттеру громкой и очевидной. Теперь, когда он так явно причислял себя к Блэкам, поддерживая Сириуса и оставаясь на лето в их семейном доме, эта неприязнь стала сильнее и обросла фамильной историей. Как виновато признался ему Невилл в тот единственный раз, когда они все-таки умудрились увидеться, у Лонгботтомов и Блэков были проблемы еще с самой войны — обе семьи, судя по всему, ожидали, что другая поддержит их сторону. Теперь даже тот факт, что Сириус, вообще-то, дрался за Орден, не спасал его от порицания Августы Лонгботтом. Грех рождения в неправильной семье в ее глазах не могло смыть ничто. Впрочем, все это не важно. Чемпионат уже совсем скоро — и мистер Уизли убедил отпустить Невилла под его ответственность (умолчав, конечно, о том, что Гарри тоже будет там же, под его ответственностью). Оставалось меньше недели. Совсем скоро они все увидятся — все четверо! — и смогут говорить спокойно, не понижая голос, боясь, что взрослые услышат. Может, тогда Гарри даже сможет рассказать им всем про загадочное, но очень знакомое шипение из пустующей комнаты… Хотя, наверно, все-таки нет. Гарри покосился назад, на все так же запертую дверь за его спиной, чей недвижимый массив прятал от него что-то родное. Позже, он решил. Может следующим летом — когда вокруг будет меньше любопытных глаз. Тогда он откроет ее, без свидетелей, в компании одного только злого, отчаянного шипения. Тогда больше не придется сидеть под дверью, будто собака, и ловить осколки ополовиненного разговора. Тогда он сможет ответить. Тогда он сможет вытащить змею, запертую в комнате Регулуса Блэка, и- Что он будет делать с ней дальше, Гарри не знал. Но то, что вытащить змею надо, осознавал очень и очень четко, прижимаясь к двери ближе, будто надеясь просочиться сквозь твердое дерево прямо туда, куда его звали.Something's wrong when you regret Things that haven't happened yet