***
Сборы прошли на удивление быстро и поразительно успешно. Прощание было коротким и веселым: после Чемпионата они возьмут с собой Невилла и последние пару дней перед учебой проведут здесь же, дожидаясь прихода Экспресса. В Норе все было немного более взбалмошно — между проказами близнецов, криками миссис Уизли и поучениями Перси, найти «быстро» или «успешно» было практически невозможно. Но даже при этом они умудрились полностью собраться, не забыть приготовленный миссис Уизли ланч и отправиться вовремя — уже само по себе достижение, по мнению Гермионы. Следующий час они провели на приятной прогулке по окружающим Нору холмам, к кромке виднеющегося вдали леса, где их ждал специально подготовленный Министерством портключ. На протяжении всего этого времени Гарри продолжал тихо ругаться сквозь сжатые зубы — одновременно критикуя Министерство и стараясь не обидеть мистера Уизли, восторженно выхаживающего где-то впереди. Невилл, уже ждавший их в Норе, когда они прибыли, пытался растолковать ему необходимость именно такого расположения портключа — не очень успешно, очевидно и сам не совсем понимая причины такого решения. Гермиона, на самом деле, уже боялась, что сейчас разразится очередной спор, но мальчики, на удивление, не только оставались в рамках приличия, но и перемежали свои аргументы шутками, явно слишком довольные возможности снова увидеть друг друга после долгого лета. Убедившись, что драки не будет, она ускорилась, оставляя их наедине, и остаток пути провела, любуясь видами. И, возможно, думая. О всяком разном. Ни о чем конкретном. Окей, ладно, возможно о чем-то конкретном. Но ни о чем слишком важном! Наверно. Она неуютно поежилась. Книга, стащенная из дома на площади Гриммо, неприятно жгла ей спину. И, окей, она знала, что подумал бы любой, кто об этом бы узнал. Подумал бы: ты идиотка, Гермиона! Зачем ты взяла эту старую, явно хрупкую, смутно опасную и абсолютно точно незаконную книгу в самое больше скопление авроров и министерских служащих за последние четыре года? И это после предупреждения Ремуса и страшного волшебного портрета? Позорище! Но! Но. Этот любой не учел бы одну очень важную вещь — Гермионе очень-очень хотелось дочитать эту книгу. Она была на самом интересном месте! А если дождь? А если Чемпионат окажется скучным и ей придется чем-то занять следующие «от трех часов до пяти дней», обещанные ей буклетом? Бессонница? Время обеда и ее абсолютная невозможность есть и не читать что-нибудь во время этого? Очень приятно трещащий костер, перед которым совершенно точно нужно что-то почитать? Туалет, в конце концов? Нет, без книги туда было нельзя. Да и «незаконным» что-то может стать, только если ее за этим поймают. А она, вроде как, не собирается демонстрировать книгу никаким министерским работникам. Аргумент показался ее сознанию весьма убедительным, но девочка все равно поежилась еще раз, покрепче затягивая лямки рюкзака. Она просто будет осторожной, вот и все. Никому даже не нужно знать, что у нее есть с собой что-то, помимо обычных походных вещей.***
К тому моменту, как они прибыли к их палаточному месту, тучам надоело держать все в себе и они разразились неприятным мелким дождиком, грозившимся перерасти в полноценный ливень в любую секунду. Гарри и Рон последовали их примеру — только они разразились недовольствами по поводу погоды. Что-то о том, как плохо снитч видно во время дождя, и как тяжело держаться на метле, и как летательные очки заливает водой. Гермиона, честно говоря, не слишком внимательно вслушивалась в их объяснения. Она была занята, оглядывая длинные неровные ряды сумасшедше выглядящих волшебных палаток, утопающих в белом непрозрачном тумане, укутывающем всю низину, в которой они расположились. Что-то во всем этом — в бесконечных вересковых полях, тумане и дожде, заглушающем любые звуки вокруг, — казалось ей… беспокоящим. Она и сама не смогла бы объяснить причину своих дурных предчувствий, но была уверена, что рано или поздно, что-то точно пойдет не так. Она резко взмахнула головой, пытаясь выкинуть лишние мысли. Мокрые тяжелые кудряшки поднялись и опустились, будто грива льва. Мысли никуда не делись. Должно быть, это все было из-за книги. Точно. Она просто нервничает, что кто-то поймает ее за нарушением правил. Гермиона глубоко вздохнула. Все эти волнения были полной глупостью.***
Она вернулась к ним только позже — посреди ночи, после Чемпионата, после бурных празднеств, когда даже самые активные болельщики вокруг них успокоились и разошлись по своим палаткам. Книга лежала в ее рюкзаке, плотно укутанная в несколько слоев одежды и похороненная под недоеденными снэками. Раздался взрыв. Сначала она думала, что это гром — дождь становился все сильнее и сильнее и последний час колошматил по стенам палатки уже с остервенением, будто пытаясь перекрикнуть звуки праздника. Потом раздался настоящий гром. Стало ясно, что то был не он. Они все собрались в гостиной (даже в такой ситуации мысль о гостиной в походной палатке показалась ей странной), нервно оглядываясь и пытаясь понять, что происходит. Гермиона прижимала к себе рюкзак. Остальные были с пустыми руками — у остальных не было с собой ничего и в половину настолько опасного. На улице прозвучал крик. Не веселый — не крик болельщика. Длинный — по крайней мере, начинающийся как длинный, но оборванный чем-то на середине. Страшный. Отчаянный, будто крик настоящего ужаса — будто тот, кто кричал, просто не смог сдержать его внутри. Хорошо знакомый. Внезапно стены палатки сошлись. Потолок снизился, превратился в колючие лапы недружелюбных елей. Мелькающие огоньки света, пробивающиеся из-под полы палатки, стали смазанными пятнами плохо пахнущей серебряной крови. Гермионе стало дурно. Последний раз, когда она слышала подобный крик, она чуть не лишилась двоих самых близких друзей. Последний раз, когда она слышала подобный крик, его вызвал- — Наружу. Быстро, — голос мистера Уизли, непривычно твердый и собранный, отвлек ее от дурных мыслей и витающего в воздухе сладковато-гнилого запаха полуночных лесных цветов. — Что… — Некогда, Гарри! Сейчас же! Они бросились на улицу. Там, уже смятые в панике, лежали палатки их соседей. Со всех сторон бежали люди — громкие, непрекращающиеся крики ужаса будто отскакивали от тумана, возвращаясь назад и повторяя тот же трюк с противоположенной стороны, создавая впечатление миниатюрной комнаты без входа и выхода. Редкие тлеющие костры вдали больше напоминали светлячков. Вверх от них поднимались угольки, поднятые тысячей перепуганных ног. Яркие точечки взмывали все выше и выше, к тяжелым грозовым облакам, которые… Гермиона подавила скулеж, до белоснежных костяшек вцепляясь в рюкзак — последнюю вещь, что все еще продолжала тащить ее вниз, к земле, дальше от страшного неба, дальше вместе с беснующейся толпой перепуганных людей, подчиняясь твердой ручке Джинни, вцепившейся в другую его лямку и бегущую впереди, на ходу пытающейся прокричать Гермионе какие-то успокаивающие глупости и просьбы только бежать, бежать, не останавливаться. Облака, расцвеченные в яркие, ненормальные оттенки — будто северное сияние решило взойти над Британией, — стали самым страшным зрелищем за всю ее короткую жизнь. Под ними, лениво шипя, ползла змея. Череп, из чьего рта она появлялась, сиял ярко и гордо — они хотели, чтобы знак увидел каждый. Лямка оборвалась. Джинни мгновенно оказалась впереди и потерялась в толпе. Гермиона запнулась и чуть было не полетела вниз — на твердую землю, скрытую обманчиво душистым вереском, под ноги обезумевших людей, — но сзади ее схватила другая рука, подтягивая ближе к себе и вытаскивая из непрекращающегося человеческого потока. Ее заключили в объятия, утягивая дальше и дальше — не в сторону леса, куда бежала основная масса, куда их гнала медленная, неумолимая группа людей, преследующая их, — а в бок, туда, где еще стояли опустевшие палатки. Они двигались достаточно долго для того, чтобы шум толпы затих и сменился приглушенным воем ужаса, а Гермиона успела прийти в себя и начать подбирать угол для удара. К счастью, в считанные секунды до того, как она выбрала между ударом локтем (лететь ближе) и ударом рюкзаком (тяжелее, но что будет с книгой?), в ее поле зрения показалась знакомая клетчато-зеленая рубашка. На знакомой потасканной фланели — знакомая прожженная дырка, оставшаяся от неудачно сваренного зелья. Она расслабилась. Рука, на которой и была та самая знакомая фланель, мягко развернула ее лицом к лицу со своим «похитителем». Гарри — еще более встрепанный и дико выглядящий, чем обычно, — лихорадочно оглядывал и ощупывал ее со всех сторон, проверяя на наличие повреждений. Их не нашлось. Одновременно, будто подкошенные, они упали друг на друга, вцепляясь крепко-крепко — как тогда в Запретном лесу, — и медленно осели на мокрую от дождя землю. Человеческий вой удалялся все дальше и дальше, теряясь в густом тумане, подсвеченном огнями страшной метки. Где-то между их побегом из палатки и нынешним моментом ливень превратился в чуть слышную морось. С трудом Гермиона нашла голос: — Гарри? Это- — Тс-с. Он прижал палец к ее губам. Палец был холодный и мокрый. Девочка уже хотела с отвращением от него отмахнуться, когда наткнулась на спрятанный за очками взгляд. Серьезный и сосредоточенный — даже за мелкими каплями, развешанными на линзах. Одна из рук Гарри осталась крепко сжимать ее ладошку — будто он боялся, что Гермиона может просто исчезнуть у него из-под носа, — другая медленно, осторожно, показала в ту сторону, с которой они прибежали. Там, не торопясь, в поразительной тишине, шагала группа людей — те самые, медленные, что с самого хвоста подгоняли до смерти напуганных гостей турнира. Их фигуры были прикрыты темными мантиями, а лица — белоснежными черепами-масками. Гермиона узнала их из старых газетных вырезок, притащенных когда-то профессором Бинсом на Историю Магии. — Пригнись. Она послушалась, затаив дыхание. Гарри не стал прятаться — только склонился ниже, прикрывая руками ее лохматую голову. В норме она бы протестовала — его лишний героизм обычно скорее мешает делу, чем помогает. Сегодня она промолчала, вдавливаясь в холодную мокрую землю и впервые в своей жизни стараясь стать как можно более незаметной. Если ее догадка хотя бы вполовину верна — она в разы большей опасности, чем Гарри. Прошли секунды. Потом минуты. Они сидели, не шевелясь. Время от времени Гарри что-то шипел — змея, продолжающая лениво ползать в небе, что-то ему отвечала. Наконец, Гермиона не выдержала. Стараясь говорить как можно тише на случай, если люди в масках все еще где-то неподалеку, она спросила: — Это Пожиратели? Хотела продолжить вопрос еще чем-то, но не нашла слов. Повисла тишина. Она висела долго. Должно быть, Гарри проверял, нет ли кого поблизости. Или думал, что ей сказать. Или- — Нет. — Она почти пропустила его тихий, не громче вздоха, ответ. Его руки скользнули вниз, отпуская ее голову и помогая сесть прямее, тут же снова крепко вцепляясь в ее плечи, не теряя бдительности. — Нет, это не они. Кто-то другой — хотели попугать, наверно. Поле вокруг них было пустым — если не считать палаток, местами потоптанных, местами подпаленных. Она не стала задерживаться на нем слишком долго, возвращая пытливые глаза на Гарри. — Но метка- — В небе, да. Будто по команде, змея зашипела. Гарри съежился. Кажется, она не сказала ничего приятного. Не спуская с нее затравленного взгляда, он продолжил: — Но на них… на них не было, понимаешь? Точно не на всех. Гермиона недоуменно нахмурилась. Откуда Гарри мог это знать, она совершенно не представляла. Он, кажется, понял, потому что забормотал, все еще пытаясь говорить как можно тише, сбиваясь на лихорадочный шепот: — Я не знаю, окей? Не знаю как, но я бы понял, Гермиона. Я бы, — он запнулся, — я бы почувствовал, как большую в небе. Не знаю как. Он выглядел отчаянно. Гермиона закивала, соглашаясь. Они могут разобраться с этим позже. Волновать Гарри сейчас, когда вокруг еще могут бродить эти странные Пожиратели-не-Пожиратели, было глупо. Вместе они сделали пару глубоких вдохов, успокаиваясь. Продолжая прислушиваться, вглядываясь в пляшущие огни Черной Метки. В следующую секунду произошло сразу несколько вещей. Во-первых, Гарри резко развернулся, сжимая руки до боли и с напряжением вглядываясь в непроглядный туман за их спинами. Во-вторых, небесная змея прошипела что-то снова, громче и будто требовательней, на что Гарри, явно доведенный до ручки, ответил чем-то резким, смутно нецензурным и плохо-плохо громким. В-третьих, то, что привлекло внимание Гарри изначально, опасность бредущая в белом тумане, его услышало. Это поняла даже Гермиона — по неожиданно близкому звуку легких прыгучих шагов. Шаги прошлись совсем рядом — с другой стороны заваленной на бок палатки, за цветастой тканью которой ребята и прятались. Походили по кругу, явно разыскивая источник неожиданного шума. Ребята задержали дыхание. И только после всего этого произошло четвертое действие — Гермиона нашла свой рюкзак. Небрежно брошенный, с оборванной лямкой. В паре метров от их спасительной палатки. В метре от прыгучих шагов, теперь издающих еще и другой звук — что-то среднее между бормотанием и мурлыканьем какой-то смутно-джазовой песни. Она дернулась за ним. Гарри схватил ее, не дав сдвинуться и на сантиметр, сверкая почти сумасшедшими глазами и отчаянно мотая головой «нет». Мурлыканье развернулось. Теперь оно шло в сторону леса — туда, куда ушли все остальные. В ту самую сторону, с которой их, вздумай издающему все эти звуки вдруг повернуть назад, будет отлично видно. Гермиона подождала еще пары прыгающих шагов. Дернулась снова. Гарри зашипел что-то ругательное — узнавать, что конкретно, Гермионе вообще не хотелось. Шаги остановились. Ребята затаили дыхание. Шаги продолжились, но снова в другую сторону — теперь вправо, в сторону того места, где основная толпа изначально бежала. Оттуда он их не увидит. Пытать свою удачу в дерганье в этот раз она даже не стала — сразу ткнула пальцем на свой рюкзак, привлекая к нему внимание Гарри, и зашептала настолько тихо, насколько могла: — Нужно забрать. Там книга. Уже предчувствуя возмущение, пошла на опережение: — С дома на площади Гриммо. Вот это дало ей нужную реакцию. Глаза слизеринца испуганно расширились. На их дне промелькнули все страшные сценарии того, что будет, если их с этой книгой обнаружат. Он выругался еще раз, в этот раз по-человечески, давая Гермионе полное представление о том, что он думает о подобной безалаберности с ее стороны. Они говорили тихо. И все же, будто играясь с ними, шаги снова изменили свое направление. Теперь они шли назад, туда, откуда пришли. Если Гермиона права — теперь загадочный человек повернут и к ним, и к рюкзаку спиной. Она сглотнула. Сейчас. Они переглянулись. Гарри кинул напряженный взгляд в сторону шагов, все еще находившихся неприятно близко — едва ли дальше, чем то место, где они впервые их услышали. Мурлыканье, будто в насмешку, не прекращалось. Джаз казался не к месту на мертвом поле разрушенных палаток. Гарри отпустил ее. Очевидно, он боялся того же самого, что и она сама — если они будут медлить, загадочный человек поменяет маршрут снова. Гермиона вытянулась во весь рост, опираясь на землю только ладошкой и самыми краешками колен. До боли напряглась, пытаясь достать рюкзак, не совершая никаких лишних, потенциально шумных движений. Пошатнулась. Прежде, чем она успела запаниковать и упасть, сзади ее подхватил Гарри, сам в процессе высовываясь из-за палатки. Ее пальцы сомкнулись на последней уцелевшей лямке. Гермиона дернула рюкзак к себе, чувствуя, как сзади ее тянет Гарри, пытаясь вернуть их обоих в относительную безопасность поваленной палатки. В одну лишнюю миллисекунду, в свободном падении, балансируя между весом тщедушного подростка и излишне тяжелой сумки, Гермиона бросила быстрый взгляд в сторону удаляющихся от них шагов. Оцепенела. Тогда, в дикой неконтролируемой толпе, она думала, что видела самое страшное зрелище в своей жизни — она была неправа. Она видела его сейчас — посреди пустынного поля, скрытого туманом. Это было ей ясно без каких-либо сомнений, без каких-либо колебаний. Самым страшным зрелищем в ее жизни была не давно забытая Черная Метка над ее головой, нет. Это были не люди, одетые как те, кто готов убивать ее и тех, кто похож на нее. Это была даже не потерявшая разум человеческая масса. Это была улыбка. Широкая, даже веселая, какая-то безбашенная. Озаряющая сумасшедшие глаза лукавыми искорками и преображающая изнуренное лицо в одержимую гримасу. Растягивающая тонкие губы, ни на секунду не прекращающие мурлыкать незамысловатую мелодию, до кровавых ранок. Человек, искавший их, шел спиной вперед.