***
— Лизонька! Твой брат так интересно показал мне Варшаву! — Он любит выступать гидом, и это у него недурно получается, — улыбается Лиза, а про себя думает: зато в качестве издателя он абсолютный нуль, вся работа на маме и невестке, и я вот подключилась. — А твой шестилетний племянник такая умница! Он мне назвал всех польских королей. И свободно говорит по-польски и по-русски. А французский только начал учить. — А ещё он уже изучает печатное дело. Да с таким интересом! Лет через пятнадцать возглавит издательство, я уверена. И будет значиться в книжных кругах как «молодой барон Коринг». — Он и сейчас так себя именует! Представился мне: «барон Коринг-младший». — Люда, как жаль, что ты так и не выбралась ко мне в Англию! Все родственники и друзья у меня перебывали, не было только тебя с Ниной Бек-Израил. И я до сих пор её не видела, твою драгоценную Нинушу…***
Лиза прочитывает книгу Нины Бек-Израил и приходит в ужас. Бестолково написана, сплошные собственные эмоции, никакой объективности. Зато много ценной информации — последние месяцы жизни Георгия… Его смерть… Так глупо погибнуть в пятьдесят семь лет! Ещё жить да жить бы, даже несмотря на пошаливающее сердце. Но что делать с книгой? Машинопись ужасна: полно ошибок, опечаток, помарок, подтирок, исправлений от руки. Надо сразу отдать корректору и в перепечатку, работать с таким сырым материалом нельзя. Но это всё форма, её легко подправить. А вот содержание… Отредактировать? Не поможет. Это надо переписывать. И как эту книгу представить? Приключенческий роман? История кавказской девушки?***
Лиза отдаёт книгу в срочную корректуру и перепечатку, платит свои деньги, не хочет огорчать Люду. Свежую машинопись вручает маме, а экземпляр через копирку невестке. Им, опытным издательницам, хватает дня, чтобы прочесть и вынести вердикт: такое можно издать только за счёт автора и малым тиражом. Книга не будет иметь успеха и принесёт лишь убытки. Много подобных неудачных книг пылится на полках магазинов, потом их уценивают, затем раздают бесплатно, а остатки спускают в подвал на съедение мышам.***
Люда понуро выслушивает приговор и робко спрашивает: — Сколько это будет стоить? Самое недорогое издание без иллюстраций? — Людочка! Моя невестка уже сделала калькуляцию для самого дешёвого издания, — и Лиза озвучивает сумму. — У меня нет таких денег, — краснеет Люда. — Как нет?! Георгий Михайлович ведь оставил вам с Ниной наследство — и немалое! — Я свою долю отдала Нинуше… На детский питомник… Всё уходит в «Джаваховское Гнездо»… А просить у Нинуши на издание я не хочу… Я обещала сделать ей подарок к двадцатилетию… Издать её книгу… — Ладно. Издадим за мой счёт, — не выдерживает Лиза. — Пусть это будет наш с тобой совместный подарок. И попробуем продать хоть сколько-то экземпляров. В Варшаве книга вряд ли пойдёт, а вот в Петербурге, может, и купят. Любаша отвезёт и выставит на продажу. — А где Любаша сейчас? — Сейчас они с мужем и дочкой живут в Лайбахе. — Где это? — В Австро-Венгрии. Но Любаша регулярно наведывается и в Варшаву к сестре, и в Петербург к родителям. — А можно будет поместить в книгу фотографию Нинуши? — Та фотография, что ты привезла, неудачная. Нина на ней выглядит на тридцать лет, а ей всего двадцать. — Других нету… Нинуша не любит фотографироваться… — Ты прислала удачную фотографию Анне Борисовне. Возьмём её. — Лиза не сообщает, что та карточка сейчас у Доурова, и прикидывает: когда Любашин брат будет в Питере у родителей, пусть возьмёт её у Сергея и переснимет. — Это долго… А эту никак нельзя? — Попробуем отретушировать. Скоро приедет Любашин брат-фотограф, он всё сделает. — А про себя думает: с этой фотокарточкой возиться не будем, возьмём ту, что у Сергея.***
Лиза везёт Люду к маме и бабушке на тёплый вечер «сколько лет, сколько зим», потом знакомит с невесткой, рассыпающейся в извинениях по поводу невозможности опубликовать книгу за счёт издательства «Барон и баронесса Коринг». Самая дружеская встреча — с Вильчеком. Он прочитал перепечатанную машинопись и хвалит «Вторую Нину». Мятежная девочка Нина Бек-Израил ему нравится. Если у него будет такая решительная и деятельная дочка, то он не станет её ругать и подавлять. Но пока что у него не только дочки нет, но и желания вступать в брак. Ему и так хорошо. Заговорщицки подмигивает Люде и — как выплёвывает: брак и семейная жизнь — это устаревшие понятия, супружество — это болото, а в замужество рвутся только паненки, не нашедшие своего места в жизни. Потом они с Людой уединяются и подробно разбирают «Вторую Нину». Вильчека особенно впечатляет история разбойника Керима, грузинского Робина Гуда. А вот Горбунью Лиза не показывает Люде. Та живёт в купленной отцом-купцом уютной квартирке, оборудованной для её маленького росточка, в лучшем районе Варшавы, и, кроме брата, сестры и Лизы, никого не желает видеть и нигде не показывается. Только принимает рукописи в работу, которую неизменно выполняет блестяще. Издательский серый кардинал. И благодаря этому серому кардиналу издательство «Барон и баронесса Коринг» процветает. Лиза часто видится с Горбуньей. Иногда они выезжают вместе в закрытом экипаже на природу, но только на природу, никаких театров, концертов и светских салонов. И им всегда есть о чём поговорить… Горбунья проясняет положение с книгой Нины Бек-Израил. Ничего не надо переписывать и редактировать. Эта книга — откровения девушки пятнадцати–семнадцати лет, так и надо представлять читателям. И обещает подготовить книгу в печать бесплатно, пусть баронессы её работу не включают в счёт. А уж в том, что Горбунья расстарается, Лиза не сомневается ни минуты.***
Наконец-то возвращаются в Варшаву дочка Ниночка с мужем Юлианом — из очередного путешествия. Ну сколько можно путешествовать? Уж всю Европу исколесили вдоль и поперёк, и в Азии побывали, и в Африке. И рассылают по журналам свои путевые заметки. Однако за это платят и неплохо. А Юлиан ещё и ведёт «Колонку туриста» в газете. Лиза в очередной раз интересуется: а дети когда? вы рожать собираетесь? Отмахиваются: ещё не время. Как же не время? Ниночке уже двадцать четыре года… Люду Ниночка не узнаёт, а когда представляют, мучительно вспоминает, кто такая. Она же видела Люду лишь в детстве. Но оживляется, когда Люда рассказывает про Грузию — в Грузии они с Юлианом ещё не были.***
Пока Горбунья трудится над книгой «Вторая Нина», Лиза намерена приодеть Люду — это будет её подарок на много-много пропущенных именин. Люда стесняется, но соглашается. Сначала Лиза пристально рассматривает Люду — изучает. Почему она так старо выглядит? Кожа ровная, без морщин, хорошие черты лица, стройненькая пряменькая фигурка. Волосы с изрядной проседью — так можно подкрасить. И не стягивать их в старческий пучок! Брови слишком густые — выщипать лишние волоски. Но Люду старят не волосы и брови, а испуганное выражение лица и тревожный взгляд. И одежда, разумеется. Строгое серое платье с ежедневно меняемыми белыми воротничками и манжетами. Чёрная юбка и пара старомодных блузок. В магазине готового платья Люда облюбовывает нечто унылое чернильного цвета, но Лиза её тут же оттаскивает и берёт бразды правления в свои руки. Люда безропотно подчиняется. Выбирают бежевый костюм со слегка вычурной коричневой отделкой. Сидит изумительно, даже подгонять не надо. Блузки к нему, шляпку, шарфик и перчатки Лиза покупает, не спрашивая Людиного согласия. А вот в отношении обуви Люда категорически против: у них в Гори замечательный сапожник, он им с Нинушей тачает ботинки и туфли уже много лет. И верно: обувь у Люды ладная и из хорошей кожи. Дома примеряют обновки — всё к лицу, но не омолаживает. Щипать бровки и делать модную причёску Люда отказывается наотрез: дети меня не узна́ют. Лиза предлагает следующее: когда Люда совсем поседеет, покрасить волосы в светлый тон. Золотистая блондинка. Люда пугается и вжимает голову в плечи. Ну вот как преодолеть Людино старообразие? Молодая ведь ещё — тридцать восемь лет! И финальный откровенный разговор. — Людочка, родная, мне кажется, что ты живёшь не своей жизнью… Ты растворилась в своей Нинуше и всех её начинаниях. Она вовлекла тебя в свою орбиту, и ты вращаешься вместе с ней. — Лиза, я уже не смогу иначе… И Нинуша без меня не сможет…***
Первичные гранки «Второй Нины» готовы. Люда просматривает их, со всем соглашается, обложка на усмотрение издательства, будет ждать авторские экземпляры из «питерской порции». И уезжает. В обновках и в приподнятом настроении. Её Нинуша получит задуманный подарок к двадцатилетию.***
Доуров — Лизе в Варшаву: Здравствуй, моя дорогая названая сестра Лиза! Как тебе живётся в Варшаве? Книга «Вторая Нина» меня огорчила. Как же, оказывается, Нина Бек-Израил меня ненавидела! Но сейчас всё иначе. Я в свой отпуск отвёз выданные мне авторские экземпляры в Гори. Нина радостно приняла их, горячо поблагодарила и сама поехала со мной верхом дарить книгу Тамаре Соврадзе. И лошадь мне выдала из своей конюшни. Влассовскую не взяли — та не любит верховую езду. Пока ехали, Нина всё спрашивала: как ей лучше преподнести книгу Анне Борисовне? Они ведь не очень ладили, и в книге Анна Борисовна вышла чудаковатой и сердитой. Договорились, что лучше это сделаю я. Тамара тут же организовала застолье, а книгу схватила её дочка и унесла в свою комнату. Нина пообещала подарить Тамаре второй экземпляр. Мы так хорошо сидели, пили терпкое вино из Тамариных погребов, наслаждались вкусной едой — у Тамары замечательная кухарка. Но тут вломился Андро Кашидзе. Явился — не запылился. Прискакал к сестре подкормиться, а то отощает на казённых харчах! И испортил всё застолье. Анна Борисовна оставила меня погостить. Книгу «Вторая Нина» она прочитала за одну ночь. Спросила меня: неужели я такая грозная? И сама же ответила: девочка Нина меня такой увидела. А уж как эта Нина капризничала и безобразничала! Ценный документ порвала — родословную князей Джаваха. Но что с неё взять? Она же не Джаваха. Моей маме «Вторая Нина» совершенно не понравилась. Дрянная книжонка! Да как эта дерзкая девчонка смеет столь дурно писать о моём сыне?! Пояснил ей, что это Нина писала тогда, а сейчас она совсем другая. Сказать маме, что ей предстоит породниться с «этой дерзкой девчонкой», я не рискнул. Когда я после отпуска вернулся в Петербург, то услышал от сестёр, что они выходят замуж, обе две одновременно. Их женихи — приятели, вместе учились в университете, теперь вместе преподают в гимназии. Маме пока не сообщили. На свадьбу она вряд ли приедет, а вот сёстры с мужьями в Грузию съездят — в медовый месяц. Купчиха пригорюнилась — успела привязаться к моим сёстрам. Но женихи тут же нашли замену: две учительницы согласились пойти в компаньонки к купчихе — она же платит куда больше, нежели в гимназии.Твой верный брат Сергей Доуров
Санкт-Петербург