автор
ShunkaWitko соавтор
Размер:
238 страниц, 48 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
15 Нравится 9 Отзывы 0 В сборник Скачать

1913 год

Настройки текста
      Лиза в очередной раз перечитывает безумную телеграмму от дочери: Юлиана зарезали, не хочу жить.       Вслед за ней — вторая телеграмма: Юлиана зарезали в больнице, забери меня отсюда.       Прежде чем Лиза соображает, что делать, приходит подробная телеграмма от Вильчека: Юлиану поставили неправильный диагноз, боли в правом боку лечили порошками, а был аппендицит, операцию сделали слишком поздно, скончался от перитонита.       Лиза тут же звонит в пароходное агентство, муж хочет ехать с ней, но Вильчек отбивает телеграмму, что привезёт сестру в Монреаль сам, уже купил билеты на поезд и пароход, едут он, Нина, Беата и нянька, ждите дома, встречать не надо.

***

      В поезде Нина ведёт себя отвратительно — без умолку рыдает и требует открыть окно — это в феврале-то! Ничего не ест, лишь жадно пьёт воду. В ответ на Вильчекову шутку, что с таким питанием родит лишь лягушонка, выдаёт очередную истерику. На пароходе — и того хуже: сначала впадает в панику, вспомнив потонувший «Титаник», затем в буйство. Приходится срочно изолировать Беату с нянькой. Но, слегка успокоившись, сама отправляется искать судового доктора: ковыляет, таща свой огромный живот. Вильчек — за ней. Доктор-немец находится на палубе — оказывает помощь страдающим морской болезнью: рассадил их по шезлонгам, велел глубоко дышать и читает лекцию о расстройствах вестибулярного аппарата. Не все знают немецкий, пассажиры ведь из разных стран, но внимают каждому медицинскому слову.       Утомлённая Нина плюхается в свободный шезлонг и затихает.       Выслушав Вильчека, доктор показывает на долговязую девицу в меховой шапке, стоящую у борта:       — Вот кто вам нужен, герр граф. Эта русская пассажирка — врач, работает в Берлине, плывёт в Квебек на стажировку. — И, оставив мающихся морской болезнью, подводит Вильчека к долговязой со словами: — Коллега, помогите, пожалуйста, графу.       Русская коллега из Берлина внимательно смотрит на Нину, будто изучает на расстоянии, и что-то говорит доктору по латыни. Тот кивает. Смотрится эта медицинская парочка потешно: тощая дылда и пузатый коротышка. Потом коротышка возвращается к своим блюющим пациентам, а дылда подходит к Нине, бережно вынимает её из шезлонга и уводит в каюту. Вильчеку велено ждать на палубе.

***

      — Не волнуйтесь, граф, ваша жена в порядке. Мы поговорили с ней, она успокоилась, сейчас спит. Все нужные лекарства у неё есть, а если понадобятся успокоительные в ампулах, я возьму их в судовой аптечке и сама сделаю укол.       — А о чём вы с ней говорили?       — О праздновании 300-летия Дома Романовых.       — Что-что?! При чём здесь династия Романовых?       — В подобных случаях очень помогает переводить разговор на отдалённую тему, не имеющую никакого отношения к болезни. Ваша жена рассказала, как Варшава готовилась к празднованию…       — Из-под палки готовилась! В Варшаве не жалуют русских царей и ненавидят Екатерину Вторую, разрубившую Польшу на части и захапавшую себе лучший кусок.       — Ваша жена сказала примерно то же самое: Екатерина уничтожила Польшу. А потом добавила, что ей наплевать и на Польшу, и на Россию, и на Романовых, а плывёт она к маме в Канаду, где и будет жить. А в Россию больше ни ногой. Я рада, что вы с женой обоснуетесь в Канаде. В России сейчас неспокойно.       — Да не жена она мне! Это моя сестра. А её канадская мама — моя мачеха. А я не женат. И никогда не был. И слава Богу. Вот попалась бы буянка вроде моей сестрёнки, сладу бы не было. Вообще-то Нина не такая, это горе её всколыхнуло. — И Вильчек рассказывает дылде про Нинину трагедию.       — Дааа… — вздыхает дылда, выслушав Вильчеков рассказ. — Потерять любимого мужа из-за нелепой врачебной ошибки… Ведь пальпацией можно чётко локализовать боль. Хотя клиническая картина иногда бывает смазанной…       От общения с дылдой Вильчеку становится легче. Даже возвращается прежняя шутливость:       — Доктор, а где же ваше пенсне? Доктора обязательно должны носить пенсне, очки или на худой конец монокль.       — Ничего из этого не имею — у меня нормальное зрение. — И в качестве доказательства дылда пересчитывает пролетающих вдали чаек.       — Острые глазки! А я не всех углядел.        Гонг к обеду прерывает обсуждение остроты зрения. Дылда предлагает не будить Нину, пусть выспится, а Беате с нянькой заказать еду в каюту. Так и делают.

***

      Вечер проходит спокойно. Нина просыпается повеселевшей и просит чего-нибудь перекусить. Стюард приносит ей из буфета закуски на выбор — Нина съедает всё. После чего надевает пальто, шляпку, заматывается шалью и идёт с дылдой гулять по палубе. Шагает уже бодро, не ковыляет. Руками нежно придерживает живот. Вильчек провожает их взглядом. Интересно — о чём беседуют? Опять обсуждают что-нибудь далёкое и неприятное? Убийство Столыпина, например.       Вильчек только сейчас осознаёт, на какой рискованный шаг они решились — переезд в Канаду. Один ребёнок только-только встаёт на ножки, второй вот-вот родится… Всё же надо было оставить Нину в Варшаве и перетерпеть её приступы бешенства, дылда же сказала, что это временно, само пройдёт, а с рождением второго ребёнка одолеют новые хлопоты и впечатления…

***

      Молодец дылда! Всех уложила спать: Нину, Беату и няньку, у которой тоже началась морская болезнь.       Вильчек ведёт дылду в свою каюту — ему надо получить от доктора дальнейшие инструкции, как действовать с Ниной. Дылда готова выдать ему эти инструкции прямо на палубе, но там темно и сыро. Соглашается на его каюту — может, что-то стоит записать.       В каюте… Вильчек не понимает, почему он окрестил докторшу дылдой — не такая уж она высоченная, его губы на уровне её лба. Просто она тонкая, да ещё высокая меховая шапка придавала росту. «Тонкий, звонкий и прозрачный» — так говорила Нинина русская гувернантка. Очень тонкая — его руки целиком обхватывают её талию. Вильчек утыкается носом в волосы — такая удобная причёска, короткие волосы лежат гладко, мягкие и приятно пахнут чем-то луговым: травами? цветами? А руки, отталкивающие Вильчека, пахнут иначе: чем-то свежим и манящим. И одежда у неё простая, никаких корсетов, он без труда её раздевает. Дылда сопротивляется, но как-то неубедительно…

***

      О Боже! Только этого не хватало! Дылда оказывается девственницей! Ну и денёк — сплошные приключения!       Дылда лежит неподвижно. Она, несомненно, сильна в лечебном деле, а вот в постели — бревно бревном. Вильчек протягивает ей портсигар — дылда не курит и не поощряет курение. Предлагает коньяк — не пьёт крепких напитков. Вильчек шутит: может, желает понюхать кокаину? Шутка неудачная. Дылда вскакивает, кое-как одевается и хлопает дверью каюты. Вильчек устремляется за ней, но у самой двери соображает, что он совершенно голый. Ладно, завтра разберёмся.

***

      Следующий день выдаётся заполошным. Нина спокойна, зато капризничает Беата. А нянька лежит пластом и сосёт лимон. Потом начинает ворочаться внутриутробный — да так, что живот у Нины ходит ходуном.       На Вильчека дылда смотрит искоса. Как говорить с ней — непонятно. Принести извинения? Отблагодарить? Одарить? Тьфу ты, чушь какая! Ну не жениться же на ней? Впрочем, почему бы и нет? Свой медикус в семье, будет лечить бабку, каждый раз жалующуюся на новые хвори, и её ветхих подружек.       Вильчек интересуется у дылды — не желает ли она стать семейным доктором в Варшаве? Дылда мотает головой. Вильчек взглядом приглашает дылду выйти — не реагирует. Так и торчит весь день с его семейством в их апартаментах — до самого вечера. А вечером быстренько убегает к себе. А Вильчек даже не знает, в какой она каюте.

***

      Утром Вильчек подлавливает дылду на палубе, где она выгуливает его семейство, и безо всяких обиняков заявляет:       — Я должен жениться на вас как честный человек.       — Не должен. Что произошло — то произошло. Забудьте, граф, для вас же это просто эпизод.       — А для вас?       — А для меня — событие. Должна же я была когда-нибудь расстаться с девственностью. Вот и рассталась. Очень вовремя. Ведь мне скоро стукнет тридцать два. Своевременная дефлорация.       — Какое красивое слово — дефлорация… Слышу его впервые, но смысл понятен. А что ж вы так припозднились с этой дефлорацией?       — Я долго училась. Полноценное медицинское образование длинное и сложное. Много теории, практики и обязательств.       — Но ведь клятва Гиппократа не препятствуют вступлению в брак. Выходите за меня замуж!       Дылда безмолвствует.

***

      Через два часа Вильчек радостно сообщает дылде, что дал мачехе телеграмму в Монреаль, что приедет с невестой. Дылда усмехается:       — Разумно ли это — делать предложение руки и сердца на третий день знакомства?       — Конечно, неразумно! — ответствует Вильчек. — Два дня пропали впустую.

***

      Каюта Нине осточертела, и они всем семейством перебираются в салон. Здесь гораздо веселее — картины, журналы, книги, граммофон, тапёр за пианино и кружатся две пары. Разместились на небольшом диванчике, сидят впритирку. Вильчек просит Нину, вцепившуюся в дылдин рукав:       — Сестрёнка, будь так добра, отцепись от моей невесты!       — Братик, будь так добр, отцепись от моей подруги!       А на коленях у дылды Беата — и тоже вцепилась. Так и сидят. Семейный портрет с тремя вцепившимися.

***

      Вильчек интересуется у дылды — чем это столь дивно пахнут её волосы? Секрет прост — споласкивает после мытья отваром ромашки. А руки чем пахнут? Обычное туалетное мыло, купленное в Берлине. И дылда презентует Вильчеку запасной брусок. Тот мылит его, но запах всё равно другой, не дылдин. Дылда пахнет особенно.

***

      — Да не зови ты меня графом! И не выкай! Ты же моя невеста!       — А как обращаться? Уважаемый жених? По имени-отчеству?       — Зови меня домашним именем — Вильчек.       — Почему Вильчек?       — Это волчонок по-польски. Так меня окрестила злая мачеха на заре нашего с ней совместного семейного проживания.       — Должно быть, за дурное поведение и пакости.       — Да пакостей-то было всего ничего: лишь испортил ей свадебное платье, запустил жабу в её комнату, а на улице столкнул в грязную канаву. Да, ещё пообещал отравить. Но не отравил — и ты убедишься в этом, прибыв в Монреаль. Ты ведь довезёшь нас до дома?       — Конечно, довезу. Я Нину не оставлю.       — А меня?       — Ты не нуждаешься в медицинской помощи.

***

      — Вильчек, всё же я неподходящая партия для тебя. Тебе нужна молоденькая и не отягощённая медицинским образованием и врачебной деятельностью.       — Так я и беру молоденькую — ты же на двенадцать лет моложе меня. И твой докторский груз меня не тяготит. Я, как вручу Нину с Беатой мачехе, поеду с тобой в Квебек.       — Вильчек! Ты хоть знаешь, куда я еду? На стажировку в психиатрическую клинику! Я врач-психиатр!       — То-то ты мою психопатку сестрицу так ловко угомонила, и племяшка при тебе как шёлковая. Но ведь ты же там не с психами будешь жить?       — Нет, в гостинице.       — Так и я с тобой. А гостиницу сниму самую лучшую.       — Самую лучшую мне не оплатят. Бюджет скромный.       — Так я сам оплачу.       — Мне главное, чтобы жильё было поближе к клинике.       — Вот и договорились. Кстати, я тебе тоже придумал домашнее имя, отражающее твою сущность.       — И какое же? Медичка? Врачица? Эскулапша? Синий чулок?       — Нет, гораздо звучнее — Дылда.       — Знатное прозвище, но оно отражает только форму, а не содержание.       — Тогда графиня-психиатриня. Ты же в браке получаешь графский титул.       — Вряд ли титул поможет мне в психиатрической практике.       — А вдруг какой-нибудь псих потребует титулованного психиатра — иначе откажется лечиться и будет крушить всё вокруг?       — Вильчек, всё же не спеши со сватовством. Я не подхожу тебе по происхождению и по социальному статусу. Я не дворянка. Мои родители мещанского сословия, живут в Минске, папа преподаёт в прогимназии, а мама вяжет детские одёжки на продажу. И ещё они разводят кроликов. Как на всё это посмотрит твоя бабушка-графиня?       — Бабушка будет рада пристроить своего внука-перестарка, засидевшегося в женихах. И мы ей сообщим только хвост твоей биографии — что ты работаешь в Берлине. Кстати, почему именно тебя из Берлина послали в Квебек к психам?       — Потому что я владею не только немецким, но и французским. И мне надо будет вернуться в Берлин и продолжить там работу.

***

      Встреча в монреальском доме — прибывших поджидает всё канадское семейство в полном составе: Лиза, её сыновья, её муж, его сёстры и свёкор со свекровью. Свекровь сразу же подставляет руки Беате — и та преспокойно переползает на них. Михаил и Борис с любопытством рассматривают племянницу — они никогда не видели таких маленьких детей. А скоро увидят ещё меньшего — новорожденного. Интересуются у матери: а как обнять сестру — ведь живот выпирает на полметра?       Свёкор робко тянет руку к Беате, но свекровь грозным взглядом пресекает его. Беатой она завладела полновластно и даже законную бабушку Лизу не подпускает.       Вильчек и Нина наперебой представляют Дылду:       — Это моя невеста!       — Это моя подруга!       Лизина свекровь, не спуская с рук Беату, умиротворяет:       — Одно другому не мешает… — И одаривает миролюбивым взглядом всех троих. Лиза хочет показать Вильчеку и Дылде приготовленные для них комнаты, но Вильчек останавливает мачеху:       — Мы сразу же едем в Квебек. У моей невесты там стажировка, нельзя опаздывать. А к вам заедем на обратном пути — это будет через месяц. И Нина к тому времени родит.

***

      Как же хорошо в Квебеке! Этот город просто создан для женихов и невест!       Варшавская бабка благословила телеграммой и к благословлению присовокупила, что сама присмотрит за весенними работами в поместье внука, а потом уж пусть молодая графиня распоряжается.       Вильчек на правах жениха присутствует на медицинских семинарах. Гммм… Не очень-то понятно, но весьма интересно. А Дылда-то какова! В жизни немногословна, а на семинарах разливается соловьём. Причём легко перескакивает с немецкого на французский, аудитория-то смешанная. И с каким уважением к ней обращаются коллеги! Вильчек гордится невестой.       К больным Вильчека не допускают, но и не надо, ему и по жизни психов хватает. Пока Дылда с больными, он гуляет по городу, читает, делает покупки и поджидает невесту с работы. Дальше гуляют вместе. Дылда вовсе не синий чулок — любит театр, кинематограф, музеи, вернисажи. И одевается со вкусом. И не чурается украшений — носит серёжки и коротенькие бусики. А вот браслеты и кольца — ни-ни, это мешает осмотру больного. А руки у неё красивые: длинные пальцы и овальные ногти. Вильчек интересуется: а обручальное кольцо не помешает? Если тонкое и плоское, то нет. Может, сразу и купить кольца? Однако невеста просит не спешить, это можно сделать и в России.       Однажды Дылда возвращается уставшая и грустная: новые больные и среди них девушка с шизофренией, раздвоение личности, называет себя разными именами и не осознаёт своих поступков. Тяжёлое психическое расстройство, такие состояния описывали Фрейд и Блейлер. Встретив непонимающий взгляд Вильчека, поясняет: это известные психиатры, Зигмунд Фрейд — австрийский, а Эйген Блейлер — швейцарский.       Чтобы развеселить невесту, Вильчек рассказывает скабрезную историю, как во время свадебного путешествия с мачехой его отцу пришлось провести первую брачную ночь в сыновьем номере, потому что юная Лиза, увидев вставший напряжённый член, потеряла сознание, пришлось приводить её в чувство и оставить с горничной. А болтушка горничная потом в Варшаве всем растрепала, как оконфузилась молодая графиня. Отец хотел уволить болтушку за длинный язык, но Лиза заступилась, «ей же некуда идти!», а когда горничная выходила замуж, ещё и приданое дала.       Однако скабрезная история не развеселила Дылду, а настроила на педагогический лад: надо в гимназиях и школах давать достаточные знания по анатомии и физиологии, чтобы молодые люди не попадали впросак и девушек не пугал бы пенис в состоянии эрекции.

***

      Вот и закончилась Дылдина стажировка.       В Монреале их поджидает новорожденный Юлиан и сложная семейная ситуация: Лизина свекровь хочет забрать Ниночку с детьми в свой дом в Торонто, мотивируя тем, что Лиза живёт на два города, да ещё ездит с мужем на разработки и слишком занята. Лиза спрашивает свекровь:       — Почему в ваш дом в Торонто, а не в наш?       — Потому что у вас не дом, а контора, проходной двор, бесконечные посетители, частые сборища, негоже детям расти в такой обстановке.       — Но у вас же маленький домик…       — Маленький? — недоумевает свекровь. Потом догадывается: — Ты же видела его только с улицы, а он буквой П и глубоко уходит в сад. Ты видела лишь перекладину от П. И внутрь не проходила, была только в гостиной. Михаил и Борис видели мой дом целиком. И им будет удобно встречаться у меня с сестрой и племянниками.       — Так вы же меня не приглашали…       — А теперь и приглашать не надо — там будет жить твоя дочь с детьми, приходи в любое время.       Потом свекровь подводит Лизу к зеркалу, становится рядом и вопрошает:       — Глянь: кто из нас бабушка — ты или я?       Ниночка хлопает в ладоши:       — Мамочка! Какая же ты бабушка, если смотришься как внучка? — Затем обращается к свекрови: — Бабушка, а когда мы уедем в Торонто?       Лиза негодует: Нина же никогда не была в Торонто, а с новоявленными бабушкой и дедушкой познакомилась всего месяц назад! Лизин муж лишь пожимает плечами и молчит — он мало что смыслит в взращивании детей, это же не выращивание леса. Вильчек тоже не знает, что сказать, — его мачеха действительно мало похожа на бабушку, да и как она совместит воспитание внуков со своей широкой представительской деятельностью? А вот Дылда знает, что делать, — уводит Лизу в сторонку, о чём-то шепчутся, после чего Лиза одобряет свекровин прожект, называет его разумным и обговаривает детали переезда и устройства.

***

      Прощальный обед в Монреале. Все дружелюбно улыбаются и говорят исключительно по-русски. Лишь в финале Лиза бросает пасынку что-то по-польски. Дылда интересуется у Вильчека:       — Что Лиза тебе сказала?       — Ещё раз одобрила нашу помолвку.       — А вот и нет! — врывается в разговор Нина. — Мама сказала брату так: повезло тебе, дураку, такая чудесная девушка, а если не зарегистрируешь брак в самое ближайшее время, лучше даже здесь, в Канаде, то будешь последним идиотом.

***

      Однако Дылда отказывается от экстренной регистрации брака. Успеется. Плывут обратно и наслаждаются океаном, спокойствием и друг другом. Им хорошо вдвоём — и днём и ночью. И в постели Дылда уже не бревно — Вильчек многому её научил, способная ученица. И толково обговорили дальнейшие планы: Дылда завершает свои врачебные дела в Берлине — на это понадобится пара месяцев — и приезжает в Варшаву. Там и обвенчаются. А Вильчеку надо уладить финансовые дела сестры — продать их с покойным Юлианом квартиру, мебель, вещи и перевести деньги в Канаду. Да ещё работа в поместье, нельзя же всецело доверять управляющему. А в медовый месяц Вильчек предлагает поехать в Грузию и рассказывает Дылде про Музей рода Джаваха, про детский питомник «Джаваховское Гнездо», про княгиню Анну Борисовну Джаваха и про Люду Влассовскую.       В конце плавания на Дылду нападает морская болезнь — тошнит и рвёт. Ничего, скоро суша. В Берлин Вильчек отвезёт её сам, а потом поедет к себе в Варшаву. Ещё и дом надо подготовить к заселению молодой жены. Дылда не будет заниматься оформлением интерьера, как Лиза. Он уже спрашивал невесту об этом — та целиком полагается на его вкус. И их ждёт большое и долгое семейное счастье…

***

      Лиза грустит.       Уехал ошалело счастливый Вильчек со своей чудесной невестой…       Уехала Нина с детьми… Прелестные крошки — Беата и Юлиан. Взамен Беаты и Юлиана, ушедших на небеса… Двое на двое — небесная арифметика…       Монреальский дом конечно же не пустеет — у мужа сплошные встречи, переговоры, заседания, а золовки устроили очередной «вечер искусств», при матери не осмеливались, зная её негативное отношение к «песням и пляскам» и их бездетности. О последнем они уже и сами чуточку жалеют, особенно после знакомства с двумя польскими ангелочками. Впрочем, какие они польские? Уже канадские, раз попали в цепкие лапы их чадолюбивой матушки-свекровушки, самовольно назначившей себя наипервейшей бабушкой.       На прощание свекровь указала Лизе её место: а ты властвуй в своем государстве, лесная императрица! И Лизе вспомнилась австрийская императрица Елизавета Баварская, у которой свекровь забирала детей.       Хороши у Лизы свекрови! Первая обманула, вторая обобрала, третья опозорила…

***

      В Варшаве Вильчека встречает-обнимает бабка и интересуется прибытием из Берлина невесты. Через два месяца прибудет, как закончит работу. Здесь бы и прекратить разговоры о невесте, да не тут-то было — бабка подробно выспрашивает про её социальное положение, материальное состояние и всю родню до седьмого колена. Вильчеку бы соврать, но перед глазами всплывает правдивая Дылда, и Вильчек вываливает всю правду.       — Из мещан! Ты с ума сошёл! Не позорь нашу графскую фамилию! — визжит бабка.       — Да будь она хоть из арестантов — всё равно женюсь на ней и только на ней!       — Её мать пробавляется вязаньем шапок и варежек! И лезет в нашу графскую фамилию!       — Её мать ещё и кроликов разводит — и тебе из их пуха носочки свяжет — на твои графские ножки!       — Поторопилась я с благословением, поторопилась… Думала, что это Лиза тебе кого сосватала из своих богатых лесных кругов, дочку какого-нибудь лесовладельца.       — Лиза, кстати, одобрила мой выбор.       — Ну конечно, ты же ей неродной, ей абы кого тебе всучить, одно слово — мачеха!

***

      Бабка не ограничивается словесными увещеваниями и спешно знакомит Вильчека с новыми невестами: перезрелой Марысей и недозрелой Анелей, обе из ооочень родовитых семей.       Вильчек клянётся каждой из них в пламенной любви, но кается, что несвободен: уже дал слово ясновельможной княгине Ядвиге — бабкиной вдовой подружке, недавно встретившей свою восемьдесят девятую весну.       Бабка дуется и перестаёт разговаривать. Вот и славно, у Вильчека и без неё забот полон рот.       Он улаживает дела сестры Нины, переводит ей деньги, вырученные от продажи её варшавской квартиры и вещей, обстоятельно рассказывает про житьё в Канаде её бабушке, Лизиной маме, успешно хозяйничает в своём поместье.       Невесте в Берлин Вильчек не пишет. Зачем? Ведь скоро она будет здесь. Два месяца истекают.

***

      Два месяца истекли, за ними последовали ещё две недели… А потом убийственное письмо — Дылда отказывается выходить за него замуж. Доводы — точь-в-точь бабкины.       Вильчек едет в Берлин. А там — новый сюрприз: Дылда беременна. Понесла с их самой первой ночи. Оказывается, на обратном пути у неё была вовсе не морская болезнь.       Как же так: ждёт ребёнка от него и отказывается выходить замуж?       Ответ маловразумительный: ещё пару месяцев проработает в Берлине, затем переезжает в Минск, психиатры везде нужны, родители помогут с ребёнком, она им уже всё объяснила, они её ждут.       Да тебе самой нужен психиатр! Что ж ты творишь, неразумная? Венчаемся — и точка!       А в ответ: нет, нет и нет.       Вильчек теряет терпение и сыплет чудовищными угрозами:       — Я на тебя в суд подам! Ты крадёшь моего ребёнка!       — Ребёнка ты сможешь видеть, я своего минского адреса не скрываю.       Потрясённый Вильчек возвращается в Варшаву.

***

      Старая графиня не может дозвониться до внука. То никто не подходит к телефону, то трубку берёт бестолковый камердинер, который даже не может ответить на вопрос, где внук — в Варшаве или в поместье?       Графиня едет к внуку. Дверь дома распахнута — входи, кто хочешь, бери, что хочешь. В доме — ни души. Проходит в кабинет внука — и ужасается. Граф развалился в кресле, небрит, нечёсан, в засаленном сюртуке, мятых брюках и рваных носках. Это он-то, щёголь и франт, первый варшавский модник! На столе — батарея пустых бутылок.       — Она мне отказала…       — Вот и славно! Умница — сообразила, что не пара тебе.       — Она беременна… ждёт моего ребёнка…       — Конечно же, ты будешь давать деньги на ребёнка — в пределах разумного.       — Я не могу без неё жить…       Появляется камердинер. Бабка набрасывается на него: почему граф в таком состоянии? где его одежда? где люди? Камердинер поясняет: всю прислугу управляющий забрал в поместье, там не хватает рук. А одежду граф велел раздать — ему всё равно не жить, а покойникам одежда не нужна. Вот только допьёт последнюю бутылку и застрелится.       Бабка велит камердинеру прибраться, подходит к внуку в кресле и изо всех старушачьих сил трясёт его за плечи.       — Ну вот что, покойничек, приводи себя в порядок, а я поеду в Берлин и твою беглую невесту за косы притащу.       — У неё нет кос… стриженая…       — Тогда за кудри!       — И кудрей нет — гладкая причёска…       — Тогда за уши!       — Вот-вот, надери ей уши, как мне когда-то в детстве…       — Если хочешь, поезжай в Берлин со мной, но говорить с ней буду я — тет-а-тет!

***

      Бабка с внуком трясутся в пульмановском вагоне, и под стук колёс Вильчек выкладывает всё-всё. Вот так-то: его ребёнок будет жить в Минске среди кроликов, зная своё происхождение. А к отцу, наверное, будет обращаться «господин граф». Если Дылда вообще допустит его до отпрыска. Может, сбежит с ним или с ней куда подальше. Психиатры везде нужны.       Бабка внимательно выслушивает и задаёт лишь один вопрос:       — Почему ты называешь невесту дылдой?       — Потому что она дылда, уродина и подлюка! И я её люблю!!! И не могу без неё жить!!!

***

      Разместившись в берлинской гостинице, бабка велит своей камеристке присматривать за внуком, а сама отправляется по нужному адресу.       Камеристка, переждав полчаса, быстренько раздевается догола — в его номере! Вильчек выпучивает глаза. Оказывается, он с этой камеристкой когда-то переспал, и она не прочь повторить. Вильчек выскакивает из номера и начинает бродить по гостинице. Спрашивает у портье свежие газеты, просматривает их. Затем знакомится с мулатом носильщиком и переводит ему заголовки на французский, так как носильщик не знает немецкого. Умора — служит в берлинской гостинице, не зная немецкого! Потом Вильчек возвращается в свой номер, выгоняет не теряющую надежду на сближение камеристку, бухается в разобранную ею постель и крепко засыпает.

***

      Вильчек просыпается, когда уже темнеет. Бабки всё нет. Камеристка тоже волнуется. Что делать? Самому ехать к Дылде — хотя бы узнать: была у неё бабка или нет?       Но тут слышится шум под окном. Подъезжает закрытый таксомотор. Шофёр услужливо открывает дверцу, ему на руки выпадает бабка и тут же начинает ругаться. Вильчек и камеристка одновременно сбегают вниз.       Бабка командует. Шофёру по-немецки: мой внук сейчас расплатится. Камеристке по-польски: прими багаж графини. Носильщику по-французски: неси чемоданы в мой номер. И в глубь таксомотора по-русски: выходи, внученька, приехали.       Привезла! Привезла Дылду! Золото бабка!       Вильчек ныряет в таксомотор, вытаскивает оттуда растерянную Дылду и отдаёт другие приказания. Шофёру по-немецки, заплатив втрое больше требуемого: выпей шнапсу, дружок, за своих пассажирок. Носильщику по-французски: неси чемоданы в мой номер, в мой, не перепутай! Камеристке по-польски: разложи вещи графини в моей комнате, не вздумай тащить в бабушкину!       Швейцар наслаждается этой семейной многоязычной полифонией, но и ему достаётся. Когда он подаёт молодой графине руку, чтобы та не споткнулась на ступеньках, ведь фрау явно беременна, на него налетает вконец ополоумевший граф и орёт:       — Не тронь! Моё!

***

      В своём номере Вильчек бережно усаживает Дылду в кресло, бабку приземляет в другое, а сам садится на развороченную кровать. Надо серьёзно поговорить.       — Я тебе, внучка, обещала психиатрическую практику в Варшаве. Так вот один больной уже есть. — И бабка кивает на внука.       — И второй имеется, — не остаётся в долгу внук и кивает на бабку.       — Кажется, третьим буду я сама… — наконец-то заговаривает Дылда.       — Ты плохой врач, — укоряет Дылду Вильчек. — Из-за тебя чуть не погиб пациент.       — Прости, маленький…       — Какой же я маленький? Сорок четыре года и роста высокого…       — Раз бабушке наябедничал, значит, маленький…       — Так он без бабушки никуда. Даже жениться не сумел. Нам бы только добраться до Варшавы, я вас там мигом обженю.       — Мне нечего надеть на церемонию — наряды уже не налезают…       — Не надо наряжаться. Только обвенчаемся. Никаких торжеств — лишние расходы, — деловито прикидывает бабка и приказывает Дылде: — Вызови родителей из Минска. Дай короткую телеграмму: приезжайте на венчание. Ведь адрес моего внука они знают.       — Они не знают не только его адреса, но и имени… — качает головой Дылда.       — Как так? — восклицают одновременно бабка и внук. — Ты же сказала им, от кого ребёнок! Как ты им сказала — от кого?       — От любимого человека…

***

      Венчание. В костёле Вильчек неприлично торопит ксёндза. Бабка шипит. А в православной церкви Вильчек берёт руку невесты и стучит друг о друга обручальными кольцами, уже надетыми на пальцы. Батюшка смотрит с укоризной.       Домашний свадебный обед. Обе баронессы клюют по чуть-чуть, зато старший барон ни в чём себе не отказывает. А младший барон уже в начале обеда требует сладкое, получает его и хнычет: мне столько не съесть… Вильчек распоряжается упаковать всё в корзину и отправить баронам домой. А вот молчаливых родителей Дылды он совершенно не запоминает.       Медовый месяц проведут в Грузии. На вокзале бабка стенает, воздев руки к небу: послал же мне Бог внучек-умалишоток, одна на сносях через океан поплыла, другая по горам скакать отправляется…       В подарок грузинам супруги везут несколько ящиков книг на русском, французском и немецком и много-много европейских сладостей.

***

      В Гори Вильчек наконец-то знакомится с легендарной Второй Ниной — княжной Ниной Бек-Израил. Они с Людой Влассовской с гордостью показывают Вильчеку и его жене своё педагогическое хозяйство. А князь Андро Кашидзе, казачий есаул, представляет разработанную им программу физического воспитания питомцев. Люда искренне радуется за молодожёнов, обнимает Дылду, но с грустинкой смотрит на её заметно выпирающий животик. Дылда тоже перехватывает этот красноречивый взгляд. Так ли уж безмерно счастлива Люда в этом «Джаваховском Гнезде»? Ей бы своё собственное гнездо свить…       Библиотекой «Джаваховского Гнезда» заведует очаровательная грузиночка Гема. Пылко рассказывает молодожёнам, как собиралась эта библиотека, горячо благодарит за книжные подарки, поясняет, как важно создавать библиотеки и приучать людей к чтению мировой литературы, хорошие книги облагораживают и наставляют, а также настраивают на мирный лад — ведь когда люди читают, они не стреляют…       Однако Дылда хмурится и просит у Нины разрешения осмотреть Гему. Они исчезают на час. Вильчек в это время изучает Гемину библиотеку. Молодчина девочка — так хорошо всё подобрано и расставлено. Со вкусом подобрано — никакой пошлятины и бульварщины, исключительно содержательные книги.       Дылда с Ниной возвращаются расстроенные. Гему увела Люда. Лёгкие у Гемы не в порядке, вот что. Дылда их прослушала, простукала — плохие звуки. Надо лечить, причём срочно. В швейцарскую клинику бы её… Нина говорит, что это вполне реально — деньги имеются, отправит Гему с Людой. Дылда обещает подобрать нужную клинику, у неё медицинские связи в Швейцарии.       На горийское кладбище к могиле генерала князя Георгия Михайловича Джаваха идут впятером: Вильчек с женой, Люда с Ниной и князь Андро. Люда держит речь:       — Это был выдающийся человек. И мы, джаваховцы, его продолжение, стараемся жить честно, самоотверженно и приносить пользу людям. Георгий Михайлович называл своих маленьких сыновей Мишутку и Бориску «птенцами Джаваха», я тоже их так называла, они действительно походили на птенчиков. Так и нас можно именовать «птенцами Джаваха». Мы с Ниной — названые дочери Георгия Михайловича, Андро — его воспитанник, Вильчек — его пасынок. Так почтим память Георгия Михайловича, «птенцы Джаваха»!       — И примкнувшие к ним, — добавляет Вильчек, указывая на жену.       — А у Анны Борисовны вы встретите ещё одного «птенца Джаваха» — адъютанта генерала — бравого ротмистра Доурова, — саркастически добавляет Андро. Эти военные — Сергей Доуров и Андро Кашидзе — не ладят меж собой, почти враждуют. Яблоко раздора — княжна Нина Бек-Израил. Хорошо хоть, что служат на разных территориях, а то бы передрались. Впрочем, для дуэли повода нет — Нина отказала обоим.

***

      Анна Борисовна, княгиня Джаваха, встречает Вильчека с женой как родных и показывает свой Музей рода Джаваха. Вильчек ведь давно с ней в переписке, связался, когда вышла её книга «История рода Джаваха». А теперь ещё и мемуары Анны Борисовны выходят — их публикуют по главам в тифлисском русскоязычном журнале.       Бравый ротмистр Доуров, верный страж Музея и окрестностей, хвастается, что они с Ниной Бек-Израил устроили экскурсию воспитанникам «Джаваховского Гнезда» в Музей и в Тифлис, и намерены и дальше устраивать подобные экскурсии — детей надо вывозить и просвещать.       Доуров огорчается, узнав, что у Гемы обнаружили болезнь лёгких. Такая хорошая девочка… И такая любознательная — в Музее и в Тифлисе ходила за ним хвостиком и всё выспрашивала про историю, культуру, архитектуру.       Доуров радуется, что Гему повезут лечиться в Швейцарию, а сопровождать будет Людмила Влассовская. Подальше бы отправить госпожу Влассовскую из Грузии, без неё спокойнее. Люду Доуров недолюбливает и считает плохим педагогом и редкостной занудой.

***

      В Варшаву молодожёны возвращаются поздоровевшими и повеселевшими. Вильчек взахлёб рассказывает про Грузию бабке-графине и баронам Коринг.       Осень проходит спокойно, а в ноябре Дылда производит на свет крупного здорового мальчика. Бабка с внуком обсуждают имя новорожденного прямо у постели роженицы. Вильчек даёт ему своё имя — Казимир, Казимеж. Путаницы не будет — ведь все родные и близкие зовут его Вильчеком. Бабка даёт второе имя — имя своего покойного сына, отца Вильчека, — Владислав. Казимир Владислав — звучит внушительно.       Потом бабка с внуком спохватываются и спрашивают Дылду, она же мать, у неё первое право нарекать сына. В честь кого она хочет назвать сына?       — В честь любимого человека, — отвечает Дылда.       Вильчек победно сияет.

***

      В декабре Дылда получает неожиданное предложение — постоянную работу в Цюрихе. Объясняет мужу, что это редкая возможность, второй такой не будет, в Варшаве вряд ли сложится её психиатрическая практика, она не знает польского, а без знания местного языка врачевать сложно, она будет неубедительна.       Ох уж этот роковой Цюрих… Там Вильчек бесился, когда отец с мачехой взяли его в своё свадебное путешествие… Теперь жена туда тянет…       — Так мне можно с сыном в Швейцарию? — неуверенно вопрошает Дылда.       — Грех упускать такой шанс.       — А как же ты?       — Я буду жить там, где ты. Стало быть, в Швейцарии.       — Так я туда на постоянное жительство.       — И я на постоянное.       — Я хочу забрать туда родителей из Минска.       — Вот и славно. Наконец-то разгляжу тестя с тёщей, а то в Варшаву они приезжали лишь на три дня, я их толком и не рассмотрел.       — А как же твоя бабушка?       — Это мы спросим у неё самой.       Однако спросить не получается — старая графиня умирает во сне. Лёгкая безболезненная смерть. Вильчека с женой, приехавших к ней с вопросом, она встречает в постели — остывшая, восковая и чуть улыбающаяся. Она уже всё, что надо, сделала и достойно завершила свой жизненный путь.

***

      Получив телеграмму из Варшавы, Лиза опять обращается к небесной арифметике: Бог подарил Казимежа, а взамен забрал старую графиню.       Сообщает Ниночке о смерти бабушки. Та не особенно скорбит — всецело поглощена детьми. Тащит мать в сад — показать, какие качели и зимнюю горку дедушка смастерил для детей. Затем показывает, какую мебель изготовили для детской — из разных пород дерева. Нашла чем удивить! Лиза же сама подбирала древесину для детской на мужниных складах. В детской чарующий запах свежего дерева, но, к сожалению, он скоро выветрится. Ниночка хвастается, что они с бабушкой заказали детские игрушки из дерева, это лучше, нежели целлулоидные. «С бабушкой»! Быстро же ты, дочка, забыла своих польских родных бабушек, канадская неродная всех затмила.       Потом Ниночка переключается на племянника Казимежа — когда же пришлют его фотографии? Она фотографии Беаты и Юлиана уже отправляла в Варшаву. И восхищается тем, что Казика родители зачали на пароходе, когда везли её с Беатой в Канаду. В сущности, Казик появился на свет благодаря тёте Нине — ведь фактически она познакомила его родителей.       Ниночка гордится тем, что устроила счастье своего непутёвого брата. А то болтался Вильчек неприкаянный, и вся Варшава судачила о его многочисленных интрижках. А теперь он счастливый муж Нининой подруги и отец крепыша Казика, которого подруга подробно описала в письме.

***

      Лиза перечитывает грузинские письма Вильчека. Про Грузию и общих знакомых там мало, всё больше про жену. Какая она умная, знающая, понимающая, отличный врач — Геме с ходу поставила правильный диагноз и направила в нужную лечебницу, а Анне Борисовне предсказала долгую жизнь, та совершенно здорова, а сердце как у сорокалетней. И Вильчек смакует словосочетание «моя жена».       Письма Вильчека дополняются письмами Доурова. Но тот больше хвастается собственными успехами — Музей рода Джаваха они с Анной Борисовной ведут вместе, в будущем собираются нанять сотрудников из числа воспитанников «Джаваховского Гнезда». В «Джаваховском Гнезде» Доуров не последний человек — он организует поездки и экскурсии воспитанников по Грузии, и Нина его ценит. Про Вильчека пишет, что тот «наслаждается своим молодожёнством». А жена его — прелесть! Предложил ей конную прогулку, да нельзя — беременность. А в Грузии и беременные разъезжают верхом. Предложил Вильчеку, но тот от жены ни на шаг.

***

      Лиза подводит итоги. Вот и заканчивается 1913 год… Начался совсем печально, зато дальнейшие события развивались радостно.       А последняя телеграмма от Вильчека потрясает: они с женой перебираются в Швейцарию — навсегда!       Ниночка шутит:       — Скоро Варшава совсем опустеет — сначала ты, мамочка, дала дёру, потом мы с Беатой, теперь Вильчек с семейством. Может, и баронов Коринг увезти с их издательством? Поселить в Торонто и настроить на выпуск детских книжек на английском и французском. А можно переключить на научную литературу — братья Михаил и Борис обеспечат заказами.       Ниночка шутит, а вот Лиза думает всерьёз — вывезти бы всех родичей из России. Россия — страна неспокойная, нестабильная, непостоянная, невнятная, непонятная, необъяснимая и непредсказуемая.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.