***
Летом 1889 года, в Петербурге, моя мачеха Лиза вышла замуж за генерала Георгия Михайловича Джаваха. А генералу нужно было сразу после свадьбы отплывать в исследовательскую экспедицию Волга–Кама на экспедиционном пароходе. Вот такое у них получилось свадебное путешествие, в которое они взяли меня. А сестру Нину взять не смогли по причине её малолетства. Плаванье выдалось увлекательным и познавательным. И подобралась отличная компания из парней моего возраста. И вот на одной из стоянок всех отпустили на берег по случаю православного праздника и приуроченной к нему местной ярмарки. Дежурный матрос, вынужденный остаться на борту, сказал мне, что здесь изготовляют замечательные складные ножи, на ярмарке наверняка их продают. И я отправился за ножом. Наш семейный выход выглядел солидно: впереди шли генерал с женой, за ними горничная Фрося с денщиком, а я замыкал процессию. Генерал руководил: — Лизонька! Посмотри, какая славная материя! — И генерал тронул рулон грубого ситца аляповатой расцветки: малиновые ягоды вперемежку с жёлтыми грибами. — Набери себе на платье. Лиза в ужасе отпрянула и сдержанно поблагодарила: — Спасибо, но мне такое не пойдёт. — Лизонька! А вот шляпки! — И генерал показал на соломенных уродцев, обильно украшенных лентами и бумажными цветами. Лиза шарахнулась и заверила мужа, что у неё много шляпок. — А это что такое? И блестит… — А это, ваше превосходительство, тальма, расшита стеклярусом, оттого и блестит, — пояснила тётка за прилавком. — Лизонька! Купим тальму? Лиза приветливо улыбнулась продавщице, похвалила товар и ускорила шаг. Мы с Фросей, представив изысканную Лизу в ярмарочных одёжках, давились от смеха. В дамских туалетах генерал мало смыслил, а в предметах убранства дома — следующий торговый ряд — и вовсе не разбирался. — Что это у вас? — Генерал ткнул пальцем в ярко-оранжевую пузатость с бахромой. — Аааа, абажур… Лиза, нам нужен абажур? Лиза похвалила абажур, сказала, что абажуры подбирают под цвет обоев, а она ещё не знает, какие у них будут обои, и заспешила дальше. — А это что? Простыня? — И генерал остановил свой взор на льняном полотнище, расшитом по краям кривобокими петухами. — Аааа, скатерть… Лиза заметила, что сначала надо купить самовар и посуду, а потом уже скатерть. Генерал заскучал. И было ясно, что на бранном поле ему куда вольготнее и комфортнее, нежели на ярмарке. А я, сколько ни высматривал, но так и не увидел ножей. Спросил проходившую мимо бабу: где продают складные ножи? Та ответила: — Так это, сударь, не здесь. Их прямо в мастерской продают — вооон на той горке, идите прямо, потом свернёте вправо и спросите Митрича. Генерал ухватился за Митрича как за спасательный круг: — Лизонька! Я пойду помогу Казимиру выбрать нож. Мы только в мастерскую и сразу же на пароход. И ты, Лизонька, не задерживайся. Заслышав намерения генерала, баба тут же вызвалась нас проводить.***
Выглядела наша провожатая бесподобно — красный сарафан пузырём, физиономия тоже красная, а на голове зелёная косынка. Будто гигантский спелый помидор, только что сорванный с грядки! И в изрядном подпитии, но шла твёрдо, не шаталась. И, решив, помимо провожания, усладить наш слух пением, затянула: Эх, снег-снежок, Белая метелица… Меня милый разлюбил — Только мне не верится… Песня мало подходила к жаркому лету, но подкупала своим оптимизмом. Дошли до мастерской. Помидорная баба рванула дверь и крикнула: — Глянь, Митрич, каких покупателей я тебе доставила! Генерал расплатился с бабой за доставку, и мы вошли в полутёмную хибару. Баба постояла пару минут в дверях, прикидывая, сколько можно будет содрать с Митрича за выгодных клиентов, потом пошла прочь, напевая «Эх, головушка моя забубённая». Эта песня подходила ей куда лучше, нежели песня про коварного милого.***
— Митрич! Подбери-ка нож для юноши! — скомандовал генерал. Митрич вытащил коробку и высыпал из неё на стол ворох простеньких складных ножей в деревянных оправах. Я обиделся — это же перочинные ножики для гимназистов! А генерал рявкнул: — Отставить! Покажи нам настоящие ножи! Митрич смёл ножики обратно в коробку и стал выкладывать ножи посерьёзнее. — Что ты нам даёшь? — гаркнул генерал. — Такими только в «ножички» играть! Митрич поспешно убрал обруганные ножи и стал бережно, по одному, выкладывать настоящие ножи — самые разные, со множеством лезвий, в костяных и роговых оправах. Генерал открывал-закрывал ножи, проводил по лезвию, определил, что сталь с уральских заводов, а Митрич называл цену каждого ножа. Один из ножей мне понравился, и цена была доступной. Однако генерал не удовлетворился и попросил показать товар лучшего качества. Митрич достал ножи в отдельных коробочках. Генерал просмотрел каждый. Стоимость уже превысила мои покупательские ресурсы, и я хотел попросить вернуть прежний ассортимент. Но генерал и этими дорогими ножами остался недоволен. Тогда Митрич, вздохнув, вытащил бархатную коробочку — как для драгоценностей! — и извлёк оттуда роскошный нож на цепочке, со множеством лезвий и упрятанными вовнутрь ножницами, кусачками, шилом, пилкой, штопором и ещё какими-то приспособлениями непонятного назначения. — Это выставочный нож. Облицовка — моржовый клык с резьбой. Цепка серебряная. — Берём! Сколько с нас? — Ваше превосходительство, этот нож не продаётся, он выставочный… — Берём!!! Так сколько?! Митрич не осмелился перечить и назвал цену, от которой у меня помутилось в глазах. Генерал расплатился и протянул коробочку с ножом мне: — Дарю! Владей! Я благодарно взял коробочку, прижал к груди и уже собрался произнести «огромное спасибо, Георгий Михайлович», как генерал хлопнул себя по лбу и воскликнул: — Меня же Лиза ждёт! — И шагнул к выходу. На пароход мы не шли, а неслись. Генерал бежал к молодой жене, а мне не терпелось насладиться прекрасным ножом. Царский подарок! Если, конечно, цари самостоятельно пользуются складными ножами.***
Очутившись в своей каюте, я детально изучил подарок. Крепкая сталь, прекрасное оформление, ювелирная резьба. И всё легко выдвигается и убирается. Жаль, показать некому — все мои друзья на берегу. Тут раздался условный стук в дверь, и на пороге появилась Фрося с блюдом отборных крупных яблок. Дело в том, что мачеха запретила мне покупать фрукты-овощи и разрешала есть только то, что сама купила и тщательно вымыла, — Лиза панически боялась желудочно-кишечных заболеваний и отравлений, и ей всюду мерещились микробы. И в течение всей экспедиции посылала ко мне Фросю с блюдом, да ещё обязала её следить, чтобы я перед едой мыл руки с мылом. И на этот раз Фрося отследила мытье и рук, и складного ножа, которым я вознамерился резать яблоки. — Фрося, ты не торопишься? — Ни чуточки. Лизавета Владимировна отпустили меня до обеда. А Георгий Михалыч отпустили денщика, он на берег пошёл. Я принялся резать яблоки, каждый раз используя разные лезвия. Яблоки источали упоительный аромат. А уж какие вкусные! Я ел и угощал Фросю. Фрося поначалу отнекивалась: — Так это вам Лизавета Владимировна передали, а у нас их много, цельный мешок взяли, денщик еле допёр. А ножичек у вас какой интересный, я таких и не видела… — Георгий Михайлович подарил! Причём долго выбирал! Самый лучший купил! Выставочный экземпляр! — расхвастался я. И мы с Фросей без остановки уминали яблоки, ловко орудуя подаренным ножом, — я и Фросе дал поиграться с ним.***
Когда с яблоками было покончено, я захотел показать ножик ещё кому-нибудь, да некому — на пароходе только дежурные, кок на камбузе да уединившиеся генерал с женой. Тогда я предложил Фросе: — Раз на пароходе пусто, давай его угоним? — Давайте! — не раздумывая, согласилась Фрося. — А куда погоним? — Вниз по Волге — прямо в Каспийское море. И будем там пиратствовать. — А те, кто сейчас на пароходе? — Переманим на свою сторону. Нам же нужны сообщники. Пираты всегда держатся командой. — А Лизавета Владимировна с Георгием Михалычем? — А они и не заметят, что их угнали. — А если за нами пустят погоню? — Отобьемся! — Чем будем отбиваться? На пароходе ни пушек, ни снарядов… — Так этот нож волшебный. Если открою вот это лезвие и скажу заклинание — то появятся пушки, если это — мушкеты, а это обеспечит нас продовольствием и пресной водой. Вперёд, пираты! Только в двадцать лет можно слопать за раз столько яблок и нести такую чушь! Однако Фрося радостно захлопала в ладоши и включилась в игру. Но обеспокоилась: — Так вы же граф! Разве граф может быть пиратом? — Были и титулованные пираты — например, англичанин сэр Уолтер Рэли. Он жил в шестнадцатом веке и добывал пиратством золото для королевы Елизаветы. — А вы добудете золото для Лизаветы Владимировны! — Точно! А то моя бабка, её свекровь, оставила бедную Лизу без гроша.***
Мы с Фросей благополучно вплыли в Каспий, брали на абордаж торговые судна, собрали сундуки золота для Лизы и вознамерились высадиться в Персии, чтобы захватить в плен персидского шаха с целью выкупа. Пока мы бороздили просторы Каспийского моря, пароход наполнялся возвращавшимися с берега пассажирами. Фрося ойкнула: — Ой, я же в вашей каюте, что могут подумать… Мы вышли на палубу и продолжили пиратствовать, уточняя, как будем пленять шаха. Но тут Фрося глянула вниз и, забыв про наше успешное пиратство, закричала: — Да помогите же ему! С берега возвращался вдрызг пьяный денщик и никак не мог преодолеть трап, беспомощно зависая на перилах. А помочь было некому — идущих с ним служивых тоже штормило, самим бы заползти на судно. Тогда сердобольная Фрося спустилась на нижнюю палубу и втащила денщика. Повезло персидскому шаху! Благодаря русскому денщику он избежал позорного плена.***
Всё оставшееся плаванье, встречаясь с Фросей, я спрашивал её: ну что — пиратствуем? И неизменно получал утвердительный ответ: пиратствуем! А по прибытии в Петербург я предложил Фросе: — Если будет экспедиция по Дону, и нас с тобой возьмут на пароход, то угоним его на моря — Азовское, Чёрное, Средиземное — есть, где развернуться пиратам! А вместо персидского шаха захватим в плен турецкого султана. Фрося незамедлительно согласилась, и я пообещал изучить по карте наш дальнейший пиратский маршрут.***
В Петербург я попал только через пять лет. Лиза представила мне своих сыновей Михаила и Бориса, похвасталась своим красивым модным домом и прочими семейными достижениями. Сестра Нина сама показала мне все петербургские дворцы, щеголяя своими познаниями, а потом мы долго выбирали подарок к её десятилетию. Про Фросю я вспомнил лишь перед самым отъездом в Варшаву и спросил Лизиных горничных: а где Фрося? — Замуж вышла Фроська. За хлебопёка. На Охте живут. Лизавета Владимировна ей такое приданое дала… — ответила старшая, завистливо поджав губы, и ушла по делам. — Ваше сиятельство, как вы думаете, Лизавета Владимировна даст мне хорошее приданое? — робко поинтересовалась младшая. — Будешь хорошо служить — непременно даст, — заверил я девушку. И пожалел, что не увидел Фросю.***
С Фросей я свиделся в Петербурге лишь через десять лет после нашего пиратства. Сестра Нина решила пышно отметить своё пятнадцатилетие — дома, с подругами, по-взрослому, сама всё закажет и устроит. Отчим-генерал не ограничивал её в расходах. Нина потащила меня заказывать угощение: — Здесь новая пекарня открылась, пироги — объеденье! А хозяйка пекарни — Ефросиния Авдеевна — бывшая мамина горничная. Фрося! Я сразу узнал пиратку Фросю, несмотря на то, что та сильно располнела и обрела важность. И Фрося меня узнала — обрадовалась, расплылась в улыбке. Пока Нина заказывала у приказчика пироги на своё застолье, Фрося вкратце изложила свою биографию: — Мой муж — лучший пекарь в столице. Его хотели женить на дочке булочника, но я отбила. Начинали мы с мужем с небольшой пекарни на окраине, постепенно расширялись, а теперь вот развернулись — в самом центре живём и печём! Эту пекарню я тоже отбила, за гроши купила, — прежние владельцы и пекли плохо, и продать товар толком не умели. А мы с мужем всё умеем! И ещё шире развернёмся! Тут по соседству скобяная лавка на ладан дышит — и её займём! Будет что оставить детям! Трое у нас и четвёртый на подходе! Я не ошибся во Фросе — прирождённая пиратка и захватчица!