Глава 2. Замочены и влипли
10 июля 2021 г., 20:10
Мика собиралась в поход. Кружка, ложка, куртка, спальник, розовый кружевной зонтик… Ещё непременно разделочную доску и красный брелок, но их так просто не взять — они лежат на самой верхушке Холма-за-Шкафом.
Доска бирюзовая, а брелок красный — Мика точно знает, что они там лежат, но, чтобы их достать, надо подтащить стремянку к шкафу, перелезть через него, добежать до Холма и на вершине взять. Мика притащила стремянку, влезла на самый верх, но вершина Шкафа всё равно была чуть ниже подмышек. Мика изворачивалась и так, и этак, смотрела на вожделенную доску, но залезть на Шкаф было никак — очень высокий Шкаф сегодня попался, а вода всё прибывала…
Но, впрочем, может, добраться вплавь? Мика огляделась вокруг в поисках подходящей лодки, внезапно вода плеснула и попала ей в нос. Мика подскочила и открыла глаза — серое утреннее небо, а вода, потому что Андрей брызгает на неё рукой:
— Проснись, а то утонем нафиг!
Мика попыталась сесть, но Андрей придержал её рукой и сказал сурово:
— Не резко! Садись очень аккуратно, а то перевернёмся. И лучше держись за край. А я разбужу Николая.
— Какого Николая? — Мика аккуратно села. Они опять были в гробу, но не пришиты, а плыли по воде. — Это Серый, но не мой Серый, а какой-то незнакомый. А куда мы плывём? И почему в гробу? И вообще…
— Да я сам только что проснулся и знаю не больше твоего. Я думал, он Николай. Эй, Серый!
Андрей осторожно потыкал Серого пальцем, тот резко сел, гроб качнуло, Андрей схватил соседа за плечо и крикнул:
— Замри!
Серый неловко вывернулся из захвата и упал в воду. Андрей прихватил его за свитер, гроб сильно качнуло в сторону мужчин, через край перелилась вода, сразу стало холодно и мокро. Мика выругалась.
— Цепляйся! — пропыхтел Андрей Серому. Серый вцепился намертво в край:
— Я плавать не умею! — сказал напряжённо Серый. — Я сейчас утону.
— Не утонешь! Гроб деревянный и прочный, он плывёт даже с нами и водой внутри. Да и берег недалеко.
— Меня затягивает под гроб.
Видно было, что Сергей попытался скрючиться, и его ноги затягивало под гроб.
— А ты расслабься и ляг на живот. А сперва опусти ноги вниз. Вон, смотри, тростник — тростник не растёт на глубине, — вмешалась Мика. — И вообще. Тут холодно и мокро. Не шевелитесь, мальчики, я попробую встать и посмотреть, что там за тростником.
Она очень медленно и осторожно встала на своей стороне гроба, Серый дёрнулся, и Мика свалилась в воду, гроб качнуло ещё раз, туда залилось ещё немного воды. Потом Мика вынырнула, схватилась за гроб со своей стороны и сказала, стуча зубами:
— Там церковь. И до дна я достала, когда упала.
Она, держась за гроб, с головой скрылась под водой, вынырнула и сказала:
— Дно очень илистое. Поплыли к берегу. Мне кажется, это та церковь, в которой мы так удачно проснулись ночью. Там хотя бы тепло и сухо.
Андрей нерешительно посмотрел на воду — в воду не хотелось, хотя он был уже весь мокрый.
— Не лезь, — великодушно разрешила Мика, по стеночкам гроба перебираясь к Серому. — Мы тебя отбуксируем. Хорошо, что нас на этот раз не пришили.
Она добралась до Серого, велела ему делать, как она, и они поплыли к тростнику и через тростник.
С некоторыми трудностями выбравшись на берег и вытащив гроб — в процессе Андрей тоже упал в воду, так что все были в равном положении и одинаково мокрые — они отжали одежду и отправились на разведку.
Церковь стояла на холме. Она была белая и какая-то кружевная, очень красивая. Вокруг был забор — деревянный, довольно высокий, покрашенный зелёной краской. Вдоль забора рос малинник, вдоль малинника шла тропинка. Толку от малинника не было никакого, на нём ещё даже листьев не было, но подойти поближе к забору он не давал.
Приключенцы, не сговариваясь, повернули направо и довольно скоро упёрлись в калиточку поперёк тропинки. Зелёный забор так же продолжался, а за калиточкой было кладбище, огороженное хлипким штакетником. Калиточка была заперта, но в пяти метрах от неё был пролом в заборчике, и вся компания вошла на территорию кладбища. Кладбище было старое и запущенное.
— Если мы прямо сейчас не придём куда-нибудь в тепло, я окочурюсь, — жалобно сказала Мика. Она действительно дрожала, впрочем, мы тоже замёрзли, подумал Андрей, вслух же он сказал, постукивая зубами и снимая пиджак:
— Здесь должно быть правление или хотя бы сторож. Хотя сейчас очень рано ещё, может, всё закрыто. Но мы можем поискать вход в церковь, там теплее. И возьмите пока мой пиджак. Он мокрый, конечно, но вам будет теплее.
— Смотрите! — вдруг сказал Серый, тыкая пальцем в какое-то надгробие. — Это что за язык?
Мика подбежала посмотреть и страшно удивилась:
— Это эльфийский язык. Не помню, синдарин или квенья, но какой-то эльфийский. Я на нём не читаю, только опознать могу.
— Эльфы что, реально существуют? —Андрей от изумления забыл, что замёрз. — Откуда вы знаете, как выглядит эльфийская письменность?
— От Профессора, конечно же, откуда ещё. А вы не знаете? — Мика стянула пиджак Андрея на груди и увидела, что мужчины смотрят на неё, как… Она не могла подобрать сло́ва, как. — Вы что, Толкина не читали? А этот чувак, видимо, конкретно упоролся, раз даже на могиле ему по-эльфийски написали.
Серый подошёл к надгробию, потрогал его пальцем и сказал:
— Толкин? Что-то знакомое. Не помню. Что он написал?
— «Властелина колец», — сказал Андрей. — Книжку я не читал, я кино смотрел.
— А вот, смотрите, перевод. «Его здесь нет, уплыл за море и пребывает в Валиноре. А здесь лишь кожура лежит». Даты жизни не могу разобрать, стёрлись. А кино я тоже смотрел. Имени нет. Странная могила. Пошли куда-нибудь в помещение, пока совсем не окочурились.
— Пошли. Ты прав, Серый. Пошли, Андрей. — Мика незаметно для себя перешла на «ты» и вернулась на тропинку.
Уже было совсем светло, и Андрей, наконец, разглядел своих спутников — у Мики был остренький носик, бледное лицо и коротко подстриженные тёмные волосы, одежда на ней была чёрная — чёрные джинсы, чёрная футболка с серым принтом и чёрная же толстовка с капюшоном. Сейчас она ещё куталась в пиджак Андрея — тоже чёрный.
Серый был широк в кости, не очень высок ростом («Ниже меня», — с удовольствием заметил Андрей), одет в рабочий синий комбинезон и серый свитер. Лицо было простое и широкое, он уже начал зарастать щетиной, на голове намечалась лысина. Ходил он, раскачиваясь.
Они гуськом шли по тропинке — когда тропинка завернула за высокий разлапистый куст, Мика издала восторженный вопль — она первой увидела сторожку или что-то вроде. Небольшая избушка стояла чуть справа от тропинки, была окружена покосившимся штакетником, из трубы шёл дым. Калитка была приоткрыта.
Переглянувшись с Серым, Андрей взял Мику за руку и обошёл, чтобы она была за его спиной, прошёл в калитку, приблизился к двери и постучал.
— Заходите, открыто! — отозвался из дома весёлый голос.
Андрей вошёл в дом, что-то брякнуло и прямо в лицо ему понёсся какой-то предмет. Андрей отбросил это, оно сперва отлетело, потом опять понеслось к его лицу. Андрей выставил руку и поймал — это оказались коньки, обычные хоккейные коньки, привязанные верёвкой где-то вверху.
— А зачем коньки… — он запнулся, не зная, как сформулировать вопрос.
— А, не обращайте внимания, это мой братец дурит. Говорит, ловушка для зомби. Он ещё и не так может. — В прихожей появился высокий парень, вытирающий руки полотенцем:
— А что вам надо?
Сзади просочилась Мика и с детской непосредственностью спросила:
— А можно тут у вас погреться? А то мы в реку упали.
— Ну заходите. А вы прямо вдвоём упали в реку?
— Втроём, — сказал Серый, входя в прихожую вслед за Микой, и протянул руку хозяину дома. — Сергей. Извините, что вот так вламываемся, но действительно очень холодно. Мы обсохнем и уйдём, нам ещё домой добираться надо как-то. И кстати, где мы находимся?
— В моём доме. — Парень пожал руку Серому и представился: — Роман.
Потом он вопросительно посмотрел на Мику и Андрея, и Андрей сказал:
— Я Андрей, а это Мика. Очень приятно с вами познакомиться.
— Пойдём в кухню. Я вам выдам по спальнику, вы сможете повесить вещи вокруг печки, она как раз топится. Я вам даже яичницу пожарю, но вы мне расскажете, откуда вы так удачно упали в речку. Потому что здесь на полдня ходу нет другого жилья, кроме моего дома. Жилого жилья, я имею в виду.
Когда вещи были развешены и разложены на просушку вокруг большой русской печки, гости, замотанные в спальники, расселись вокруг стола в кухне и каждый держал в руке кружку с чаем, Роман, поставив сковороду на огонь, начал жарить яичницу с салом, луком и картошкой и опять спросил:
— Откуда вы взялись в речке, такие красивые?
Ответил Андрей:
— Ты представляешь — не знаем. И кстати, какой сегодня день и где мы находимся?
— Сегодня пятница, вы находитесь в местечке, называемом Старое Кладбище, речка внизу называется Вихляйка, и всё это находится в Воронежской области.
Услышав про Воронежскую область, Серый присвистнул:
— Хренасе! Я и удивился, что так тепло, потому что я из Архангельской области, из Борисоглебского, поехал в гости к другу в Никольское, там мы выпили, и потом проснулся уже в гробу.
Роман оторопел:
— В каком гробу?
— В обыкновенном. В полированном. Только он квадратный, мы в него втроём поместились. Он там, на берегу остался, — ответила Мика.
— Что, в реке и в гробу? И он плыл? — Роман поразился ещё больше.
— Плыл — это потом. А сперва мы проснулись в церкви. И мы были пришиты. — У Мики лучше всего получалось рассказывать, поэтому мужчины предоставили это ей. Роман молчал, и она продолжила.— Представляешь, мы были пришиты к гробу и друг к другу, еле отпоролись, карманы пустые, церковь заперта, а я с бодуна…
— Я тоже! — выпалили хором Серый и Андрей.
— А вы меня не разыгрываете? Честное слово, если бы кто-то мне рассказал такую историю, я решил бы, что он накурился, и трава была очень уж забористая.
— Иди к берегу и проверь, — сказал Андрей. — Гроб там.
— Если его не спёрли, — дополнил Серый.
— Да тут некому спереть-то, — ответил Роман. — И при чём тут река?
— Сейчас и до реки дойдёт. Не перебивай, — парировала Мика. — Мы отпоролись, вылезли из гроба, пошли искать выход, а там все двери закрыты, кроме одной, а это не выход, она ведёт в такой коридор, там лестница, там ещё коридор и в нём много дверей, все заперты, только одна открыта, там маленькая кухня. Ну, мы поставили чайник, попили чаю с печеньками и захотели спать, ещё ночь была. Там по полу дует, больше негде, поэтому мы сходили за гробом, втащили его в эту комнатку и легли. Сергей остался сторожить, но, видимо, тоже заснул. Проснулись в гробу и уже он плыл по вашей речке. Хорошо, в этот раз не пришили.
Роман разрезал яичницу на четыре части, достал тарелки и снял сковороду с огня. Раскладывая яичницу, он сказал:
— Фигасе, приключеньице! Сейчас поедим и пойдём за вашим гробом. Не поверю вам, пока сам не увижу. Да и не стал бы я оставлять гроб в доступе. Обувь на всех найдётся, но я должен это видеть!
— Увидишь, — мрачно сказал Сергей. Потом он взял хлеб и вилку, придвинул тарелку и лицо его просветлело. — Обожаю такую яичницу! — с чувством произнёс он. — Спасибо!
— Слушайте, только ешьте быстрее уже! Я ж помру от любопытства, — сказал Роман.
Полчаса спустя они уже бодро чапали вниз с холма, всё так же замотанные в спальники и обутые в разномастную обувь Романа. Мика натянула на каждую ногу по два шерстяных носка, и все равно ей приходилось следить, чтобы не выйти из сапог — ноги болтались в них как языки в колоколах. На спуске было немного скользко — земля до конца не просохла. Мика так увлеклась процессом ходьбы в сапогах выше колена и на десять размеров больше, чем надо, что почти не слышала, о чём говорят мужчины. Внезапно и резко они остановились, Мика почти протаранила спину Серого.
— Что? — ехидно спросил Роман, — может, вам ещё телевизора позвать? Не волнуйтесь, ещё парочка таких вопросов, и он сам сюда приедет! Лично за вами. И заметь, я ему скажу, что ты сам, никто тебя за язык не тянул.
— В смысле? — удивился Серый. — У вас что, по телефону нельзя звонить?
— В смысле — звонить? — ещё сильнее, чем Серый, удивился Роман. — В колокол? Так с нас брать нечего, наш колокол лет десять как сняли. А зачем тебе нужно, чтобы… — он запнулся и понизил голос, — чтобы телефон… ну, чтобы он позвонил в колокол? Это что, какой-то специальный обряд?
— Нет, конечно! — Серый недоумевал, но пока ещё понимал, что над ним не издеваются. — Ты так говоришь, будто телефон — живой человек.
— А у вас что — неживой что ли?
— У нас телефон — вообще не человек. У нас аппарат.
— Ни фига себе, как вы живёте! Зря я, видимо, газетам не верил. Ты из какого объезда?
— Объезда? Это как?
— Ты издеваешься, что ли? — Роман не выдержал первым.
— Стоп! — вмешалась Мика. — Мальчики, не ссорьтесь. Роман, пожалуйста, назови полный адрес своего дома.
— Третий дом местечка Старое Кладбище, Байгырский объезд, Воронежская область, Урюпинское коняжество, Старшая Ветвь.
Андрей сел, потому что ноги перестали держать:
— Это мы что, домой не вернёмся? Вообще никогда?
— Ну-у… Как-то же мы сюда попали, — дрожащим голосом протянула Мика. — Меня там Серый потерял, наверно. Может, обратно тоже как-то попадём? — она с надеждой глянула на согробников.
— Не думаю, — Андрей потряс головой, подтянул ноги поближе и с усилием встал.
— Эй, ребята, вы чего? — Роман смотрел на них обеспокоенно. — Что не так с моим адресом?
— А то, что у нас нет никаких объездов, никаких коняжеств и никакой Старшей Ветви! — спокойно сказал Серый. — У нас районы, если я правильно понял, округа и Российская Федерация. Но Воронеж у нас тоже есть. И Воронежская область. И говоришь ты на русском языке. Но какие-то слова у тебя значат совсем другое, чем у нас. Например, что такое объезд?
— Место, которое конязь может объехать за двадцать дней на добром коне. Ну, раньше так было. Сейчас уже давно не мерили, коняжичи другим заняты. И не успевают. Но это все дети знают, они это в первой ступени проходят. И вообще, пошли на ваш гроб посмотрим. Есть у меня одно подозрение, но лучше проверить сперва.
— Пошли. — Мика обогнула мужчин и пошла вперёд, слегка ссутулившись. В глазах у неё жгло, она с трудом сдерживалась, чтоб не заплакать. И даже позвонить нельзя. И кстати! — Подожди, Роман, а что у вас за телефоны такие?
— А это я вам дома объясню. Где ваш гроб?
— Здесь где-то был, — упавшим голосом сказала Мика. — Вот след, видишь?
Действительно, было видно по следам на топком берегу, что здесь протащили что-то широкое и тяжёлое, ровная линия рогоза в одном месте была промята. Но гроба не было.
— Ладно, мальчики. Понятно, что мы попали, непонятно, насколько глубоко. Подождёте, пока дама сходит в кустики?
— Да мне тоже не помешает отойти в сторонку, — пробасил Серый.
— Очень хорошо! Я туда.
И Мика бодро пошла к каким-то кустам поодаль. Кусты были какие-то полупрозрачные, она отошла довольно далеко. Найдя подходящее местечко, она стала разматывать спальник, поёживаясь от холода и глядя под ноги, потом поняла, что в этих сапогах сесть на корточки нереально, а время поджимало. Кончилось тем, что она не глядя бросила спальник куда-то назад и повыше, нашла относительно чистое место, сняла сапог, положила его и встала ногой в носке на голенище, проделала ту же операцию с другим сапогом и наконец-то смогла сесть на корточки. Местечко было под уклон, сапоги остались сухими, она так же аккуратно встала, влезла в сапоги, и тут услышала, как её зовут.
— Сейчас! Я иду! — крикнула она, повернулась к спальнику и…
Спальник висел на какой-то гладкой полированной штуке, прислонённой к дереву. Сняв спальник, она увидела, что это крышка гроба, но не от того гроба, в котором они очнулись, а от другого, поменьше. И цвет другой, более светлый. И по углам четыре ручки.
— Мальчики! Лучше вы сюда идите! — крикнула она.— Смотрите, что я нашла!
Потом она спохватилась, что стоит полуголая, и замоталась в спальник.
Первым до неё добежал Роман и присвистнул, увидев крышку.
— Это от вашего? Вы не говорили, что он был с крышкой.
Тут продрались через кусты Серый и Андрей.
— Опа! Ещё один? — сказал Серый.
— Это не наш, — сказал Андрей. — Мы бы не влезли втроём в ящик такого размера. Он на двоих. — Он поставил крышку на узкую сторону. Она была ниже его, но шире. — На двоих. Детей, наверно, — неуверенно заключил он.
— Тут ручки, — сказал Серый, — может, отнесём эту штуку в церковь?
— Зачем? — спросил Роман.
— Мне кажется, так будет правильно, — ответил Серый.
— Ну ладно, потащили, — согласился с ним Андрей и взялся за ручку. Серый взялся за вторую и вопросительно посмотрел на Романа.
— Вы уверены? — с опаской спросил Роман, не двигаясь с места. — Может, не стоит это трогать?
Мика, придерживая одной рукой спальник, решительно взялась за третью и сказала:
—Ну, они уже взялись. До церкви я бы не стала тащить, но на берег, мне кажется, надо вытащить.
— Ну потащили, — нехотя согласился Роман и взялся за четвёртую, вскрикнул, тут же отпустил и затряс рукой. — Меня чем-то шарахнуло. Не очень сильно, но больше я эту штуку трогать не буду. Так что, если хотите её тащить — без меня.
Они всё-таки дотащили эту крышку до ограды церкви и поставили у ворот. Ворота были заперты, через забор они не полезли, пошли обратно к Роману.
Войдя в дом, Роман первым делом проверил одежду гостей, висевшую вокруг печки. Одежда была ещё мокрой. Вторым делом он открыл плоский ящичек, висевший около двери, и снял с гвоздика связку из трёх ключей с биркой «Храм».
— Ну что, гости дорогие? Я пойду проверю церковь, вы меня подождёте здесь или со мной пойдёте? Только учтите, одежда пока не высохла.
Серый вскочил со стула, на который только что сел, и сказал:
— С тобой, конечно. — Потом повернулся к своим товарищам: — Ребят, мне кажется, нам лучше не разделяться.
— Думаю, ты прав, — сказала Мика и влезла обратно в сапоги, из которых только что вылезла.
Андрей ещё не успел разуться, молча кивнул и вышел во двор.