=от первого лица=
Весь день, с самого утра меня не покидало чувство эйфории. Не такое сильное, как накануне вечером, но достаточное, чтобы действовать. Давно не было такого острого желания взаимодействовать с другими людьми, а главное — желания вызывать у них эмоции. С одной стороны, моё поведение было крайне нетипичным, но понимать я это начал только сейчас, вернувшись домой. А там, на съемочной площадке, мне казалось, что всё так и должно быть: будто я сам такой, и всё, что творил, — совершенно естественно. Я очень долго ждал момента такого эмоционального подъема, но по прошествии стольких лет уже начало казаться, что он не произойдет никогда. Глупо, наверное, было так думать, ведь у меня ещё вся жизнь впереди. Но унылая серость дней и их однообразие не добавляли позитива. Никогда не думал, что меня так прошибет от простого общения в интернете. Чёрт, я ведь даже этого человека не знаю лично! Хотя он кажется таким близким и родным. Ох уж эта Всемирная паутина: заставляет чувствовать себя нужным и интересным, но оставляет таким одиноким. Отлично, из этого Загадочного Оракула вышел бы замечательный собеседник, возможно, друг, но… почему-то я уверен, что в жизни мы бы с ним не сошлись. Не заметили бы друг друга, даже если бы находились рядом. Такие люди, как мы с ним, не кричат на каждом углу о своих суждениях и идеях, они продолжают прятать себя от других, потому что знают, что они отличаются своим мировоззрением и мнением от большинства. А большинству это не нравится. «Слишком умник», «слишком выпендриваешься», хотя и «слишком загадочный, ну его к чёрту» — тоже часто звучало за моей спиной. В подростковом возрасте это относилось к ряду насмешек, в возрасте юношества — к загонам, а для взрослого человека — то ли к познанию дзена, то ли к поехавшей психике. Я никогда не умел адекватно реагировать на происшествия. Не понимал, почему должен изображать грусть, когда мне не грустно. Это ведь глупо? Едва ли мог выжать из себя сочувствие, потому что не сочувствовал, а наблюдая, как это делает Хаширама, и вовсе виделся самому себе бесчувственной тварью. Нии-сан искренний и сопереживающий, а его брат… Кто-то однажды сказал, что я холодная ледяная глыба, которой чужды эмоции. Не скажу, что не согласен с этим: проявлять эмоции мне всегда было сложно. В какой-то период времени потому, что я не понимал, зачем это нужно людям, потом из-за того, что не знал, какую эмоцию должен проявить. Линии поведения людей в разных ситуациях могли кардинально различаться, я давно это уже осознал. Так же как и то, что моя реакция обычно относится к категориям либо «недопустимых в обществе», либо «лучше уйди, а не свети здесь своей недовольной моськой». Да, я не вижу проблемы во многих личных катастрофах отдельных людей. Да, я выгляжу при этом бесчувственным и безучастным. Да, меня это устраивает. Ввиду того, что мои действия или бездействия обидели достаточное количество человек, я понял, что игнорирование и немая поддержка куда лучше сыграют мне на руку, чем попытки изобразить несуществующие эмоции. Из меня всегда был паршивый актер, хотя Хаширама не раз говорил, что скрывать чувства так, как я, не могут даже именитые артисты. Да, долго же он пытался таким образом меня поддерживать. Честно признаться, я забыл, каково это — ощущать прилив дикой радости, воодушевления и удовлетворения. Сегодня я понял, что фанфикшн приносил мне лишь доли от возможных объемов эмоций, хоть раньше мне и казалось, что это невероятно огромные дозы. Это так противоречиво, но так естественно. Я пытался как-то ещё анализировать своё состояние во время съемки, но всё оказалось так переплетено, скручено, запутанно, что в тот момент хотелось остановиться, не пытаться разобраться, а просто наслаждаться. Наслаждаться свободой от собственных рамок и ограничений. А ведь сегодня мне было чертовски хорошо. Видеть реакцию съемочной команды и понимать, что реагируют они на меня. Это было… великолепно. Как будто я смог уловить их эмоции, будто они прошли сквозь меня. Кажется, так становятся энергетическими вампирами? Вытягивают из людей эмоции, изводя их разговорами или поведением? Или точнее сказать так про эмпатов? Совсем уже запутался и не хочу разбираться. Но уверен, что, если нужно будет так себя вести ради такого прилива эмоций, я готов. Моё поведение теперь кажется мне забавным. Ничего криминального в нём не обнаружилось, зато получилось высказать то, чего в любой другой ситуации я бы не озвучил. А Изуна… таких эмоций на его лице мне не удавалось увидеть очень долгое время. И он явно был обескуражен случившимся. Ещё бы, ведь он наверняка ждал от меня чего угодно, но только не поцелуя. Да, логично было предположить, что именно этот пункт я выкину из договора, ибо для него было не секретом мое негативное отношение к подобного рода отношениям. Так что ожидать, что я выкину нечто подобное, было глупо. Только если в самых смелых мечтах. Да и сам я не до конца осознавал, что делаю. У меня не было сомнений в том, что сделать это надо, будто это критически важный пункт в моей собственной жизни. Какая-то дурацкая принципиальная вещь, что требовала реализации. Странный, но очень интересный опыт. Со стороны, наверное, я выглядел слегка надменным и уверенным, но в душе не ощущал ничего подобного. Мне не было страшно, мне не было противно, мне было… просто. Будто это совершенно нормальное явление, когда один парень целует другого парня на виду у кучи людей, а последние ещё и фотографируют вас при этом. Всё нормально. НОРМАЛЬНО Что там пишут авторы романтических фанфиков? Описывают нежные, прекрасные и почему-то всегда пухлые губы, ровность кожи, плавность изгибов тела, которые успел облапать. Но, хочу отметить, что, кого бы вы не целовали, перед вами будет просто человек. Дикий трепет и восторг закружились где-то глубоко внутри меня не сразу, а лишь когда я осознал и переварил все эмоции, что достались мне от Изуны. Но скорее всего, это я такой заторможенный. Ведь под конец съемки у меня начали трястись руки, благо, что этого никто не заметил. Ощущение сродни резкому приливу адреналина, после которого тебя отпускает и ты осознаешь, что случилось. Мне резко стало больно. Больно в груди, будто там что-то с треском ломалось. Больно в голове от переизбытка событий и яркого света. Больно душе от вида грустных и потерянных глаз Учихи, которые он старался скрыть. Я уверен, что всё, что я сделал, является совершенно правильным, хотя не могу до сих пор сформулировать мотивацию для своего поступка. Мне просто захотелось. Захотелось попробовать сделать что-то лишенное смысла и логических доводов заранее. Не было четкого плана, возможных результатов. Я абсолютно не знал реакции Изуны, потому что не хотел знать. С одной стороны, прошедший день открыл мне достаточно поводов для размышления, а с другой — хотелось бы стереть его из своей памяти. Ведь в глубине души я знал ответы на все свои вопросы.***
Воскресенье встретило тишиной; солнечные лучи лениво проникали в комнату и заставляли лениться. Но вся лень Тобирамы сводилась к сидению за компьютером и написанию эссе по экономике. Когда с ним было покончено, он с чистой совестью дописал кусок главы и поспешил выставить. Иногда Сенджу сам себе поражался, как после учебы у него хватало вдохновения запиливать фанфики. Муцуяма-сан, фотограф, обещал скинуть фотографии сегодня, но пока в почтовом ящике не было ничего даже отдаленного похожего на архив или облачную ссылку. Альбинос нервно водил ногтями по подушечкам пальцев, ожидая заветного письма и попутно пытаясь на что-то отвлекаться. Видеть эти фото хотелось и одновременно не хотелось. Противоречивые чувства в последнее время слишком часто сопровождали Тобираму. И ведь ничего нового не увидит на этих фото: студию, себя, Изуну. Свои снимки он всегда рассматривал с чисто рациональной точки зрения — ради анализа. Как лучше встать, какая поза менее выигрышная, какая прическа смотрится удачнее. Из этих частей складывалась единая картина, которая, по мнению Сенджу, должна была стоять максимально близко к идеалу. Ведь зачем за что-то браться, если в итоге ты не стремишься к совершенствованию своих навыков? Пока Тобирама искал, на что отвлечься, чтобы унять нарастающую тревогу, ему в личные сообщения постучался один небезызвестный читатель. Сенджу рвано выдохнул и постарался поглубже вдохнуть, чтобы хоть как-то успокоиться. Было это, конечно, отчасти глупым — такое поведение не из-за чего, однако совладать с беспокойством у парня не получалось. Он же перестал полностью подавлять свои эмоции. Которые всегда у него были. Но тщательно скрывались. «Добрый день. Прошу прощения, что я вот так нагло к вам в личку с пространными вопросами, но я уж очень обескуражен поведением нашего главного героя. Не было никаких предпосылок для его поступка… Почему же он так поступил? Какая у него мотивация?» Ах, мотивация. Какая была мотивация у Тобирамы вчера утром, когда он отдавал сотруднице договор с правками? Какая мотивация была у него получасом позже, когда тот самый документ он подписывал? Какая мотивация была молчать и не говорить обо всем этом? «Здравствуйте. Понимаю ваше удивление и непонимание. Предпосылки были, но не явные, о них пока говорилось слишком мало. Мотивацию персонажа я объясню в последующих главах. Решил попробовать новый формат повествования. Мне показалось, что стоит сначала вплести интригу, а затем медленно раскрывать причины. Надеюсь, будет достаточно интересно». Заинтриговать читателя — святая святых любого писателя. Ведь если читающий будет заинтересован, он точно станет ожидать продолжения. И вариантов, как это сделать, великое множество.«Просто на протяжении долгого времени Сатору вообще не реагировал на Анато, на его выходки и сцены. А тут он внезапно пригласил его на прогулку… Как Вы считаете, дорогой Автор, в жизни возможно такое же? Когда старания человека по привлечения внимания в упор не замечают, а потом вдруг оказывается, что он и не безразличен второму вовсе?»
В реальности такое происходило ужасающе часто. Многие люди настолько боялись выбраться из своего кокона, из зоны комфорта, что даже не пытались делать какие-то подвижки к чему-то новому. А ещё дело могло быть в том, что сам человек, чье внимание пытались привлечь, по каким-то своим причинам не отвечал. И у него никто не спросил о причинах. Его поведение прочитали, сделали выводы и посчитали их единственно верными. А почему никто не спросил о причинах? Быть может, у него недавно была неразделенная любовь, а потому он боится снова ранить свои чувства? Быть может, он не хочет выносить всё на всеобщий обозрение? Быть может, он тайно влюблен в кого-то ещё и боится, что предмет его симпатии станет ещё дальше? А может быть что угодно ещё. Додумывать за других — гиблое дело. Вы никогда не будете знать наверняка, что творится в голове другого человека, потому не можете отвечать за него на многие вопросы. Тобирама знал эти истины очень хорошо, ведь одним из самых ярких примеров непонимания в его жизни был он сам. Парень за годы жизни много успел о себе узнать, причем выводы окружающих как веселили, так и расстраивали его. И лишь единицы попадали точно в цель. Потому Сенджу старался не додумывать реальную мотивацию за других людей. Предположить туеву хучу всего — да, пожалуйста. Но если нужно было узнать что-то наверняка, то лучше всего было узнать об этом у самого человека. Ответит — хорошо, не ответит — значит, так и надо. «В основном я и не описывал реакцию Сатору должным образом, только переживания Анато по этому поводу. Далее мы взглянем на ситуацию со стороны Сатору, чтобы читателю стало ясно, что послужило толчком к такому стечению обстоятельств». Даже Тобирама был готов объяснять причины своего поведения людям. Другой вопрос в том, что люди этим вопросом совершенно не интересовались, обвешивая каждый раз парня новыми ярлыками. Вот и не пытался он плыть против течения, прилагая излишние усилия. Ведь доказывать что-то тем, кто слушать не хотел, глупо. А кто поумнее и сам спросит.***
Понедельник встретил унылой погодой. Впрочем, все притащившиеся в университет на первую пару студенты были с ней солидарны. Фотографий Тора дождался только к ночи, потому ещё добрых несколько часов их рассматривал. Было странно осознавать, что они с Изуной вместе смотрелись крайне… гармонично. То ли свет, то ли работа фотографа играли свою роль. — Ками, твою рожу с утра в понедельник ещё лицезреть, — Учиха плюхнулся на место рядом с альбиносом. — Ты мог бы сесть вперед, чтобы не видеть меня. — Ещё чего. У меня к тебе дохера вопросов, дорогой ты мой. — Они не подождут окончания пар? — Не, нифига. У меня их четыре, а у тебя три. Ждать ты меня, естественно, не будешь, — Изу быстренько вытащил всё необходимое. Так как в аудитории собралось уже достаточное количество людей, стоял дикий галдеж. Учиха тут же поморщился от резкого вопля сбоку. — И что же ты хочешь узнать? — с наигранным интересом спросил Сенджу, повернувшись к Учихе вполоборота. Изуна, по-дурацки высунув кончик языка, внимательно посмотрел на собеседника, а затем криво улыбнулся. — А каковы шансы, что ты точно также согласишься сниматься в порнухе? — поморгав глазками, осведомился Учиха. В принципе, Тора успел прокрутить в голове несколько десятков вариантов поведения Изуны после произошедшего, потому сильно не переживал по поводу таких дебильных вопросов. — Только после тебя, — ни секунды не раздумывая, ответил альбинос. Изуна раздраженно цыкнул. Видимо, он другой реакции ожидал от Сенджу. Снова. — И я вот в толк не возьму: ты когда таким дерзким стал, Тобирама? — Учиха перестал гнуть свою театральную линию и заговорил нормальным человеческим голосом. — Давно? — невинно похлопав глазами, уточнил альбинос. — Да неужели? Не замечал никогда за тобой подобного. — А ты за мной часто наблюдал? — легко улыбнувшись, Тора поправил чёлку. — Я д… Блять, Тобирама, — зашипел Учиха, мгновенно разозлившись. — У меня такое чувство, что мы с тобой местами поменялись: ты всех вокруг бесишь, а я офигеваю и молчу. — Не нравится такой расклад? — Хватит сыпать вопросами, — Изуна дернул прядь волос, вытаскивая её. — Бля, да что за день… Вытащенная прядь оказалась чересчур длинной, потому парень поспешил стянуть резинку с хвоста. Наблюдавшие за ним из угла девушки синхронно запищали. Учиха, изящно поправив волосы, обернулся к студенткам и обворожительно улыбнулся. Писк усилился. — Я вот что ещё хотел узнать, — он повернулся к Тобираме и тут же перестал улыбаться. — Тебе вообще нормально было с парнем целоваться? Да ещё и не просто с парнем — со мной? Тобирама был рад лишь тому, что говорил он тихо и слышать их никто не мог. Ясное дело, что дискредитировать себя Учиха не станет, а факт того, что он спросил это прямо в аудитории с кучей людей, мог означать лишь одно — Изуну реально волновали эти вещи. — А если я не хочу отвечать на этот вопрос? — Да ты зае… Ах… — он шумно выдохнул и сжал кулаки. — Ты прав, ты прав, — взял себя в руки брюнет, — ты мне не обязан отвечать на подобные вопросы, — похоже, что Учиха убеждал сам себя в этом. — Но всё же… — Если и отвечать на этот вопрос, то явно не здесь и не сейчас. И вообще, с чего вдруг тебя стало интересовать, что мне нормально, а что нет? Изуна глухо рассмеялся. — Поверь, ты не хочешь знать ответ на этот вопрос. — Не верю, — тут же возразил Тобирама. — Ты не можешь знать, чего я хочу, а чего нет. — И всё-таки ты такая любопытная тварь, Сенджу. — И ты такой же. — Согласен. От дальнейшего разговора их спас звонок и влетевший в аудиторию преподаватель. Хорошее настроение Учихи на протяжении всей пары было очевидно напускным, но всем об этом знать не полагалось, иначе какой из него актер. В редкие моменты, когда Изуна смотрел на соседа по парте, последний видел, что взгляд его переменился. Но переменился лишь для него одного.