***
Всё происходящее казалось, как минимум, странным… укуренным сном. Как максимум, кое-чьей дебильной шуткой. Хотя уверовать в то, что этот белобрысый Сенджу вдруг дошел до таких приколов, было крайне сложно. Если только его хорошенько по голове давеча не приложили. Изуне показалось, что каким-то неизвестным ему магическим способом он поменялся с Тобирамой местами: теперь Сенджу нападал, а Учихе оставалось лишь держаться так уверенно, насколько позволяли рвущиеся наружу эмоции. Что за ересь нёс этот кретин? Он посмеялся над взглядами Изуны? Нет, не смеялся, иначе… Иначе бы не писал слэш последние года три. Что же… — Что с тобой не так? — неожиданно обессиленным голосом спросил брюнет. Мысли летели вперёд него, и парень с трудом удерживался от того, чтобы вывалить тонну вопросов. Самое страшное заключалось в осознании того, что Тобирама ответит на них. На все вопросы. Но честность ответов изначально ставилась под сомнение: едва ли Сенджу в таком состоянии готов отвечать честно и открыто. Изуна прекрасно видел, что у того явно подрагивали руки и участилось дыхание. Замечательная обстановка. — Ладно, — Учиха привлек к себе внимание, которое, как он предполагал, никуда от него и не исчезало. — Мы имеем то, что ты, Тобирама, пишешь фанфики и спокойно относишься к любой выбранной человеком ориентации. Выразить как можно более обтекаемо мысли на подобии «Никогда не видел ещё парней пишущих слэш», «Спокойно разбираешься в гейщине», «Как ты, блять, умудрился не спалиться раньше?» оказалось довольно сложно. Но Изу справился. Сенджу на такое заявление лишь заинтересованно прищурился. — Я тебя и до этого считал весьма адекватным, умным и в меру интересным человеком. Теперь могу с точностью сказать, что в двух последних пунктах уверен пуще прежнего. В том, что Сенджу никогда не отрицал факт того, что он гей, Изуна был уверен. Просто потому, что ни один нормальный человек не додумался бы подойти к Тобираме с подобным вопросом. Ненормальный, к слову, тоже. Можно ли было допустить, что Тора вообще не шутит и он?.. Конечно можно. Но шансы на такую правду меньше, чем на атомную войну завтра. Но возможность всё же есть… Надежда же умирала последней? — Равно то же могу сказать и о тебе, — не сводя с Учихи взгляда, подытожил альбинос. Вопросов было много, но в то же время ни одного. Слишком много информации вскрылось. Слишком сложно было сконцентрироваться на чём-то одном. Мысли бурлили в едином котле, обжигая и вызывая желание сбежать как можно дальше. Или хотя бы из конкретного помещения. — О, это так мило с твоей стороны, — Изуна криво улыбнулся. На самом деле его самого всегда интересовал вопрос: где же водятся люди, с которыми можно было общаться часами? Пока что он встречал их лишь в сети, но очень хотел бы увидеть вживую. Увидел. Да кого… Учиха всегда относился с большой заинтересованностью к Тобираме, потому что он не был похож на других. И внешне, и внутренне. При этом влезать к нему в душу совершенно не хотелось, ведь было очевидно, что человек он не простой. И характер у него наверняка был тяжелым. Но интерес тяжело просто так успокоить и поставить на полочку. За годы какого-никакого общения Изуна выяснил, что младший Сенджу достаточно логичный в своем поведении. Именно поэтому Учихе удавалось предугадывать его действия с большой долей вероятности. И пользоваться подобным в собственных целях ему никто и никогда не запретил бы. И всё это время Изуне виделось, что Тобирама реагирует на многие вещи только ради вида. Ведь не мог столь логичный человек раздражаться по глупостям? Это было бы нерационально. И смотря за тем, как и сколько Тобирама бесился, Изуна сделал вывод, что ему в подавляющем большинстве случаев и правда было всё равно. Однако Сенджу весьма неплохо разыгрывал различные эмоции, чтобы люди могли хоть как-то оценить его реакцию. И больше к нему не лезть. Поговаривали, что эмоции человека легко определить по глазам. Легко? Безбожное вранье! Изуне крайне редко удавалось что-то прочесть во взгляде Сенджу, в отличие от других подопытных. Но брюнет был отчего-то уверен, что в глазах Тобирамы он всегда видел лишь легкое раздражение и отстраненность. Сейчас Изуна сидел напротив человека, которого он знал и не знал одновременно: он узнавал его по внешности, но не по поведению; ему был знаком его голос, но не тон. Изуна был уверен, что знал большинство его пристрастий и привычек, но оказалось, что не был в курсе и малой части. Сенджу Тобирама казался прочитанным и изученным. Недавние события заставили осознать, что его уверенность была лишь фальшью. Люди менялись. Однако сейчас Учиха понял, что ошибся изначально: он составил портрет личности лишь из тех переменных, что ему позволил увидеть Тобирама. У Изуны просто не хватило навыков, чтобы распознать обман. А после этот образ продолжал обрастать ложными фактами и мнениями. И кто здесь был гением актерского мастерства? Уж теперь точно не Учиха Изуна. Изуна никогда не был склонен к разоблачению потаенных уголков души других людей, но что-то в этом Сенджу его всегда цепляло. Наверное, всё та же необычность. Брюнет никогда не знал настоящего Тобираму, хоть и был волен предполагать о нём всё, что заблагорассудится. Зато он успел хорошо узнать человека, с которым активно переписывался последние несколько месяцев. А уж мысли и размышления он видел в текстах его работ и того больше. — Совершенно не понимаю, что я должен говорить и как вести себя, — вдруг признался Тобирама. Честно сказать, Изуна был абсолютно солидарен с собеседником в этом вопросе. Но сидеть и молчать, укрепляя атмосферу неловкости, хотелось того меньше. — Мы могли бы сделать вид, будто ничего не произошло, — буднично начал Учиха, прикрывая ладонью глаза. — Но тогда мы будем большими идиотами, чем обычно. Поэтому, — он вздохнул и посмотрел в потолок, — поэтому… Давай успокоимся и придём в себя сначала? — Заодно подумаем, — кивнул Тобирама и быстренько вышел из комнаты. Изуна обдумать всё хотел. Но не сейчас. Сейчас его преследовало только одно желание — проораться. Парень глубоко вздохнул и, досчитав до десяти, медленно выдохнул. Этот способ всегда помогал собраться. Но не сегодня. Перенапряженная нервная система, по скромным подсчетам Учихи, должна была вот-вот взорваться не менее ослепительно, чем атомная бомба, но детонация никак не происходила. Внутри всё тошнотворно скручивалось в замысловатые узлы, и Изуна не знал, куда себя деть и чем отвлечь. Мысли хаотично кружились в голове, ловко ускользая от любой попытки ухватиться за любую из них. «Почему меня это вообще так волнует? Или это попытки отвлечься от проблем? Херовое вышло отвлечение», — усмехнулся про себя Учиха. Тобирама действительно помогал ему отвлекаться от вороха клюющих разум вещей. Как оказалось, делал он даже больше, чем Изуна мог себе представить: если бы не фанфики Сенджу, то Учиха-младший давно бы потёк крышей. Работы Торы помогали по-иному взглянуть на многие проблемы, выявляя моменты, о которых брюнет ранее мог даже не догадывался то ли по глупости своей, то ли по… дурости. А всё потому, что во многих персонажах он видел себя. «А может быть такое, что этот белобрысый и персонажей с меня списывал? Тогда это многое объясняет. Впрочем, — он усмехнулся, — для писателей это вроде нормальное явление». Нормальное явление — наблюдать и анализировать окружающих. — Черт, — со вздохом тихо проговорил Изуна. — Как же мы в этом плане похожи…***
Холодные сумерки проникали сквозь грузные шторы и, будто сонная пелена, застилали комнату. Единственным источником света в помещении был экран ноутбука, что покоился на кровати. Изуна с усталым видом пересматривал свои фотографии за последние десять лет. Семь из них не отличались обилием снимков: в основном, фото делались на каких-то семейных мероприятиях. Но даже при таком раскладе их было чуть больше двух десятков: Учихи никогда не были любителями фотосъемок. Скорее это были попытки запечатлеть те редкие моменты, когда вся семья собиралась вместе и не была обременена насущными проблемами. Когда они просто были счастливы. В папках же за три последних года количество снимков было колоссальным. Перепробовав великое множество вариаций на тему «Хобби», Изуна остановился именно там, где он являлся моделью. С фотографий на него смотрел, порой, совершенно незнакомый человек, в котором всё же проглядывались такие узнаваемые черты. Разные образы, стили, выездные съемки, благодаря которым посчастливилось побывать в невероятно живописных местах, — весь этот красочный ансамбль не мог не завораживать молодого человека. Изуна всегда находил особую магию в каждом своём преображении: оставаясь самим собой, он мог примерять роли кого-то иного — человека с другим статусом или из совершенно другой страны, а порой и из другой эпохи. Изуна знал, что ему крупно повезло: парень не только занимался любимым делом, но и получал за это деньги. Урвать контракт на таких условиях, как у него, да ещё и будучи студентом, — настоящий успех. Однако при всех позитивных аспектах своего занятия, за Изуной неустанной тенью следовал страх. Парень боялся, что об этом увлечении узнают родные. Нет, отец интересовался только его учёбой и самочувствием, чему брюнет был несказанно рад. Таджима вообще не разводил пустых разговоров и никогда не нарушал личных границ. Хотя бы потому, что у него не хватало на это времени. А когда выдавалась минута побыть дома, он предпочитал не страдать всякой фигней и наслаждаться временем в кругу самых близких людей в его жизни. А вот Мадара… В подростковом и юношеском возрасте Изуна забросил несколько кружков и секций просто потому, что о них узнавал старший брат. Это были детские придумки — те принципиальные вещи, которые должны были неукоснительно соблюдаться. Откуда они взялись и чем были вызваны, младшего Учиху не волновало очень долгое время, но исполнял он эти пунктики с полной ответственностью. Пусть и понимал некую степень глупости в своих действиях. С возрастом инфантильности в поступках Изуны поубавилось, пусть она и не исчезла окончательно. Однако липкий страх быть разоблачённым до сих пор витает рядом. Этот секрет стоит на входе в личное пространство Учихи, и пусть он никогда бы не сказал, что не доверяет Мадаре, но… эта тайна, как и несколько других, напоминали Изу о том, что не обо всём стоит делиться с ближними. Потому что это была своеобразная забота, которую ещё совсем юный Учиха хотел подарить своему нии-сану. С годами детская привязанность и восхищение переросли в спокойную и тёплую братскую любовь. Изуна как никто другой знал, сколько взваливал на себя Мадара, и оттого хотелось хоть как-то ему помочь. Сначала он стремился помогать ему с работой, но быстро понял, что на этом поприще им с братом не по пути. Тогда он стал заниматься бытовыми делами, чтобы хотя бы так разгрузить нии-сана и дать ему возможность отдохнуть. В какой-то момент Изуна осознал, что отличным способом заботы станет тот, при использовании которого Мадаре не придется беспокоиться о своём отото. И Изуна не нашёл ничего лучше, чем выстроить невидимую стену вокруг себя, закрывшись тем самым от окружающих. В какой-то момент, уже много времени спустя, он понял, что этот способ не помогал, а делал только хуже. Вот только рушить стены, что так долго, упорно и кропотливо строились, было слишком болезненно. Размышляя о своем поведении, Изуна осознавал, что его поступки имеют не очень здоровый оттенок: стоит его брату или кому-то из немногочисленных близких подступить к запретной черте, как в нём просыпался рокочущий демон. Внезапные вспышки агрессии, бессознательное напряжение всех мышц и бессонница — и это была лишь малая часть. До сих пор младшему Учихе удавалось списывать всё на переутомление и стресс. Но сколько ещё так могло продолжаться? Непомерно удивляла ещё одна вещь: почему, тщательно скрывая всё от родных, Изуна с такой лёгкостью поделился самым сокровенным с Тобирамой? Нет, Учиха не врал, когда говорил, что считает его близким человеком. Близким по духу: словно незримая лента соединяла их души на протяжении долгого времени. Отчего, наверное, и получалось, что их точка зрения во многих вещах совпадала. А ещё… то чувство, когда видел человека впервые, но уже знал, что вы не поладите, потому что он до мурашек и резкой тошноты противен. И вот этого не было ни разу рядом с Тобирамой. Даже малейшего намёка на неприязнь на физическом уровне. Изуна поддался порыву и позволил словам литься из глубин его сердца. Удивительным было ещё то, что простое «выговориться» имело такие мистические последствия: не просто камень у души упал, а целый массивный каменный обруч, что неистово сдавливал и мешал нормально жить до этого. В комнату постучались. После короткого «Войдите» в дверном проёме показался Мадара с коробочкой в руках. — Спасибо, очень пригодилась, — старший поставил вещицу в шкаф. — Не за что, — не отрывая взгляд от монитора, безучастно ответил Изу. — Ты… в порядке? — спустя полминуты оглушительного молчания аккуратно уточнил Мадара, вовсе и не надеясь на честный ответ. В какой момент силы покинули младшего Учиху? В какой момент он решил, что можно побыть в таком разбитом состоянии на виду у родных? Конечно Изуна знал, что Мадара совершенно не верил в его заверения о прекрасном расположении духа и отсутствии проблем. К счастью, Дара никогда не лез с расспросами, стараясь тем самым вытянуть правду на белый свет. Ну а сейчас… — Скорее нет, чем да. …Изуна устал. Мадара медленно подошёл к кровати и сел на край, очевидно, боясь спугнуть вдруг ставшего искренним брата. Он ничего не спрашивал, не торопил, оставаясь на расстоянии. И ведь если Изуна дал такой ответ, то он уже не прогонит. Он хотел поговорить. — Допустим, — парень закрыл все папки с фото, пока его нии-сан не успел ничего разглядеть — пусть он и не стал бы, — ты вёл длительную переписку с наинтереснейшим человеком. При этом ты не знаешь, кто он, а он — кто ты, — младший перевёл взгляд на брата. — А потом вы случайно встречаетесь в реальной жизни. Твоя реакция? Мадара молчал. Ответить сразу не решился, видимо, подбирая слова. — Я бы порадовался тому, что могу с ним и дальше проводить приятные беседы, — а затем внимательно посмотрел на брата: — Здесь есть «но», да? — Оказалось, что вы и так виделись и общались с ним почти каждый день. — И он… как мы общались? — Сдержанно, по-деловому, не переходя границ. — А когда мы встретились, то поняли, что словно друг друга не знаем? — Верно мыслишь, брат. А теперь последнее «но»: он, которого ты видишь почти каждый день, знает твои секреты. Что… Как бы ты реагировал? — Был бы в замешательстве, — Дара нахмурился. — Как видишь, — Изуна провел ладонью по лицу и снова взглянул на собеседника. — А как мне быть? — чуть ли не с мольбой в голосе спросил парень. «А как мне быть?» — этим вопросом Изу задавался последние несколько часов. Противоречивые эмоции никак не хотели стихнуть и дать возможность распутать все мысли. Поэтому парню нужна была помощь. Он нуждался в ответах. — Очень часто люди скрывают свои истинную натуру, и это… нормально. Но когда не нужно показывать лица, находясь за безликой маской, человек смело раскрывает то, о чём умолчал бы при встрече, — Мадара говорил так, словно последние несколько лет работал психологом. По крайней мере, так казалось его младшему брату. — Тебе нужно понять, хочешь ли ты вообще дальше с ним общаться. Скорее всего, его внутренний мир выглядит так, как у того, с кем ты переписывался, а в жизни ты почти каждый день видел человека под маской. И если твой ответ «да», то придется поговорить с реальным человеком. И это, наверное, самое сложное. Но самое важное. Взаимоотношения с другим человеком строились путем общения. Если каждый будет додумывать и решать за других, то где смысл? Разрушать чужие пустые ожидания? Нет, так нельзя. Только диалог. — Говоришь как старый дед, — усмехнувшись, Изуна нарушил затянувшуюся тишину. Но улыбка его была вымученной и вовсе не от того, что стало легче. Она была для того, чтобы не стало хуже. — Вот доживешь до моих лет… — нравоучительно начал Мадара, усмехаясь и поднимаясь на ноги. — Если понадобится, я всегда готов выслушать. Младший рассеяно кивнул и проводил быстро испарившегося за дверью брата взглядом. Мадара тихонько прикрыл дверь, оставив Изуну вновь один на один с его мыслями и чувствами. Изу ещё обязательно поблагодарит нии-сана за тактичность, проницательность и поддержку, но это будет позже. Сейчас нужно было подумать и разобраться… Тобирама, да? Что с ним было не так? Всегда был спокоен, сдержан, рационален, однако выбесить его легче лёгкого. Если конечно за дело брался Учиха Изуна. А быть может, дело было не в способностях брюнета доводить людей до белого каления, а именно в том, кто доводил Сенджу? А может… не может. С другой стороны, вдумчивость и поиск ответов на вопросы объединяли эти две… личности? Тобирама один, а личности две. Хотя с Изуной история была такая же. Но всё же. Сенджу. Зачем ему прятаться за масками, если это отнимает лишние силы и время? Или он тоже пытался сбежать от всеобщего непонимания? А его эти недавние внезапные саркастичные шутки, которых Изуна в жизни не слышал, просто проявление истинного «Я»? Изуна помотал головой. Его начинало заносить куда-то не туда. «Никогда не говорил, что не гей? Сенджу, блять, что в твоей голове за черти? — брюнет со злостью откинулся на подушку. — Хотя, технически, он прав, — продолжал размышлять Учиха. — Теоретически-то оно так…» — А фактически выходит херня, — тихо подытожил свои умозаключения Изуна. Он решил, что лучшим выходом в данной ситуации будет просто лечь спать. Но сон совершенно не шёл, вновь и вновь зажигая в подсознании знакомый образ, будто подкидывая хвороста в угасающий костёр. «Он так похож на Кото… И вообще, какова вероятность за всю жизнь встретить альбиноса? Вроде бы они редкость. А тут сразу два. Бери — не хочу. Да, не хочу. Одного такого уже хватило, без второго обойдусь»