Без сожаления в топку — до самых углей. Перерождение не терпит паллиатив. Я теперь стала на целую жизнь мудрей. Опыт — за плечи. Прожитое — в архив.
Марина Матисс
Тсунаёши представлял себе какую угодно реакцию на заданные им явно немного ошеломляющие вопросы, но только не такую: Едва его новоиспечённая матушка отошла от шока, как тут же, словно на втором дыхании, с нескрываемым энтузиазмом принялась пересказывать всю жизнь мальчишки и его брата, не упуская даже мельчайших подробностей. Савада слышал, как она моментами запинается, стараясь торопливо рассказать обо всём и сразу, и отчётливо видел, как горят её глаза — будто бы это и вовсе не она лишь пару минут назад рыдала и была бледна, как Смерть. Но своеобразная лекция, которую та устроила, определённо оказалась полезной. Во-первых, выяснилось, что его телу на данный момент четыре года, — «Всего четыре, мать вашу!», — и что из родни у него имеются лишь старший брат, да мать. Об отце же, за весь свой монолог, Агата — его новая мать, — так ни разу и не заикнулась. Во-вторых, Тацую не живого, не мёртвого и перепачканного в пыли, вместе с, судя по всему, спасённой собачкой, привёл какой-то неравнодушный человек. Собаку же Агата, подержав немного в доме, отдала в хорошие руки, так что просьбу сына она вроде как выполнила. Ну и в-третьих, в ходе своего рассказа, женщина несколько раз упоминала странные и совершенно не знакомые Тсуне названия городов и континентов, от чего Десятый, — в голову которого в своё время, в прямом смысле слова, вбивал знания географии Реборн, — знатно подзавис. Он путешествовал в будущее, встречал живых мертвецов — Вендиче и живущего с начала времён Шамана, но даже пройдя через всё это, в собственное, пусть и мелькающее где-то на задворках сознания, предположение, матёрому мафиози верилось с трудом, да и вцелом верить откровенно не хотелось. Но когда Агата вскользь, без всякой задней мысли, заговорила о неких Хантерах, явно восхищаясь ими, и о сложнейшем экзамене на них, что проходит каждый год, парня пробила нервная, граничащая с паникой дрожь. «Другой мир.. Это грёбанный другой мир.» — набатом забило по вискам. И добивала его мысль, что мир этот был даже не параллельным, а в корне иным. Кажется, Савада в этот момент и побледнел, и позеленел, так как женщина прекратила разговаривать, озабоченно захлопотав около Тсуны. Перед глазами всё поплыло и тот, под испуганный вскрик Агаты-сан, провалился в спасительную темноту. Уж больно много потрясений свалилось на его многострадальную голову.***
Голова гудела, отдавая в виски пульсирующей болью, а перед глазами маячил уже знакомый потолок. Глупо было бы полагать, что очнувшись, он окажется в каком-то другом месте, а не во всё той же маленькой, но вполне уютной комнатке. В конце концов, в свой мир он уже навряд ли вернётся, а смириться со своей новой жизнью, хочешь не хочешь, придётся. С превеликим трудом приподнявшись, да сев на край кровати, Тсунаёши натыкается взглядом на небольшое, стоящее на прикроватной тумбе зеркало, и, словно заворожённый, начинает разглядывать свою маленькую копию, что смотрела на него с зеркальной поверхности: Всё те же карамельные глаза, чуть более темные волосы и лишь едва, но всё же схожие с прошлыми, черты лица, что определённо не могло не радовать. — О, ты уже проснулся. — в дверном проёме показалась голова брата. — Пора бы уже завязывать так пугать нас! — Прости, я просто перенервничал. — как-то невнятно бормочет, отводя взгляд от отражения. Мысли всё ещё путаются, не желая собираться в кучку. Но ему, пока что, предельно ясно лишь одно: раз это другой мир, то Вонгола тут явно отсутствует и с мафией он, получается, более никак не связан, из чего выходит, что и цели, за которой можно было последовать, у него как таковой, опять же, больше нет. Хотя теперь он, со временем, может найти для себя нечто новое. Да и, пока он совсем ещё ребёнок, не обязательно лезть вперёд паровоза и ставить перед собой грандиозные цели, ведь так?.. — Хэй, Тацу, ты слушаешь? — братец машет рукой перед лицом, вырывая из раздумий. — А? К-конечно! — конечно нет, он слишком сильно был погружён в собственные мысли, что даже и не заметил, как тот начал говорить что-то ещё. — Да ты же ни черта не услышал! — мальчишка нахмурился, легонько ударив Тсунаёши ладошкой по затылку. Удар оказался действительно слабый, но ощущение было не из приятных — всё же его организм сильно ослаб, да и это тело ни в какое сравнение не шло с его прошлым. — Так вот, повторю.. Эй, ты чего? Неужели сильно больно? Голова не кружится? — тёмноволосый запрыгал вокруг Савады, который, казалось, ещё чуть-чуть, и заплачет. На деле слёзы навернулись скорее рефлекторно, чем осознанно. — Всё в порядке. Просто я рад. Мне уже не терпится создать новые воспоминания! — озарённый новой мыслью уверяет его и солнечно улыбается. Раз уж ему дали ещё один шанс, то он его точно не упустит. — Вот же ж.. И что с тобой поделаешь? — задаёт не нуждающийся в ответе вопрос старший, облегчённо выдыхая. Жизнь Савады Тсунаёши уже завершена и не может иметь продолжения, но зато жизнь Тацуи Паладинайта только начинается.