Давай выпьем и станем чуточку счастливее

— Что? Куда? — вопросительно смотрит Гермиона. — А какая разница, куда? Ты же хотела хоть чего-то безумного, — Гарри на ходу открывает виски и делает несколько глотков. Чуть морщится, а после передаёт бутылку Гермионе.       Она совсем не знает, куда Гарри её тащит. Задаёт глупые вопросы, иногда о чём-то рассказывает, а потом хохочет во весь голос. Ей весело только от того, что сегодня она не одна. Будто от одного присутствия Гарри в её затхлой комнатушке под названием «жизнь» открыли окно. Дышать. Хочется просто дышать полной грудью, смеяться до упада, рассказывать всякую чушь, а после снова и снова смеяться. Пить, как в последний раз, но вовсе не для того, чтобы день быстрее кончился. Хочется напиться так, чтобы завтра не наступило. Так, чтобы мозг не думал о том, что это первый и последний раз, когда Гермионе кто-то составил компанию. Пусть Гарри и сказал о проблемах в браке, о том, что скучал. Так просто случилось — судьба их развела на год. Но что от этого изменилось? Завтра он вернётся к привычной, хоть и не очень счастливой, семейной жизни. Она тоже. Не решится ни звонить, ни видеться с ним втайне от Джинни. Даже если Гарри сам позовёт, станет ли она соглашаться, зная, что это создаст ему новые проблемы в браке?       Вряд ли.       Гермиона недовольно хмурится, а после снова хватается за виски. Главное — пить до тех пор, пока не забудет обо всех тревогах. Нужно взять от этого дня всё, и не грузить голову излишними размышлениями.       Гарри иногда что-то говорит, выхватывает виски из рук Гермионы. Иногда дёргает за рукав, когда она в очередной раз хихикает, путаясь в ногах. Иногда не успевает схватить. Поднимает, когда та заваливается то в траву, то в цветник, то вообще на асфальт. Смеётся и спрашивает, не больно ли ей. Старается не забыть, что ведёт её в небольшой сквер, но порой сбивается с пути и водит по одним и тем же улицам.       Одежда испачкалась, а на новых, недавно купленных джинсах содралась ткань. Гермиона предлагает попасть в обезьянник, держится за живот, давясь со смеха, и объясняет, что вот это точно безумие, но Гарри не поддерживает идею. Гуляет с ней по максимально неоживлённым улицам, где бывает полиция в лучшем случае раз в год. После, получив какое-то озарение, кричит: «Нам сюда, быстрее!», и тащит Гермиону за руку. Самое важное — сохранить остатки разума, чтобы и правда случайно не оказаться в другом городе или обезьяннике.       Гарри тащит Гермиону в автобус, кое-как сажает у окна, а сам плюхается рядом. Они смеются на весь салон, но ему совсем не стыдно, а ей — всё равно.       Выбегают из транспорта, не оплатив проезд, и бегут в сторону парка. Гермиона заплетается в собственных ногах. Словно способная ещё что-то соображать, она специально тянет Гарри на себя, видимо, желая упасть вместе с ним на асфальт. Гарри сворачивает с дорожки и ведёт вглубь небольшого сквера, наполненного скамейками и столиками для пикников, а также редкими деревянными беседками с фонарями рядом с ними. — О-о-о, смотри, какой домик! — с восторгом хлопает в ладоши Гермиона и бежит к нему. — Э-э-й, не беги, убьешься! — кричит Гарри, догоняет и снова хватает за руку.       Это совсем не домик, как считает Гермиона, а обычная беседка с прозрачной крышей и деревянными балками. В ней две длинные скамьи по сторонам.       Когда Гарри впервые сюда пришёл — влюбился с первого взгляда. Несмотря на эдакую новинку, тут мало людей — у парка ужасно неудобное расположение. Услышав, что Гермиона хочет чего-то необычного, Гарри сразу вспомнил о нем. Захотел показать ей это удивительное место с красивыми фонарями, которые горят приятным желтым цветом. Эти деревянные скамейки кажутся какими-то старинными, будто их построили очень давно, а не месяц назад. Резные столбы с рисунком каких-то мифологических существ добавляют сказочности. — Господи, какая красота! — говорит Гермиона, когда присаживается на мягкую скамью и задирает голову вверх. Через стеклянную крышу видны звезды, хоть и на небе их слишком мало. — Согласен. — Гарри садится рядом. — Ты как, пришла в себя немного? — волнуется он. — Не совсем, но пойдет. Я вроде не очень помню, как мы сюда пришли, но сейчас мне лучше, — хихикает она, не отводя глаз от ночного неба.       Гарри улыбается, поглядывая на Гермиону и на то, как на неё попадают слабые лучи от фонарей. Может, именно из-за этих полосок света она кажется такой необычной, что он не может оторвать взгляда. — Это хорошо, — мягко бормочет Гарри в ответ. — Да что хорошего, бутылку потеряли. — Гермиона переводит взор с неба на Гарри, корча недовольную гримасу.       Гарри чуть отворачивается, подумав, что по его глазам она слишком многое прочтёт. Она что-то там бормочет, хихикает, называя какие-то созвездия, что может рассмотреть на небе. Как и прежде, не упускает возможности похвастаться своими знаниями в чем бы то ни было.       Гарри улыбается, невольно вспоминая школьные годы.       Когда они учились вместе, Гермиона всегда выглядела какой-то недосягаемой. Высокомерно смотрела на всех, и казалось, скажи ей: «Ты мне нравишься» — засмеётся в лицо, добавляя какие-нибудь словечки о том, что её недостойны всякие неучи. Гарри поглядывал на неё ещё в те годы, восхищался умом и внешностью, даже вредный и высокомерный характер казался забавным. Но он никогда ни на что не рассчитывал. Думал, не нужно жить в мечтах, надо жить настоящим. А в настоящем, он, к счастью, хотя бы её друг. А потом, как-то убедив себя, что у него с Гермионой может быть только дружба, немного остыл, намеренно переключив внимание на ту, кто оказывала знаки симпатии ему самому. Джинни тогда казалась милой девочкой с забавными веснушками и красивыми рыжими волосами. После он узнал, что Гермиона встречается с Роном. Безусловно, он был рад за них двоих, они ведь оба для него близкие люди. Но что-то внутри не давало покоя.       Рон, конечно, хороший парень, но неужели Гарри хуже него? Раз Гермиона выбрала Уизли. Они так быстро сошлись, что Гарри даже не успел осознать, что скоро будет свидетелем на их свадьбе. Иногда по вечерам он думал: если бы осмелился подойти, ответила ли она ему так же, как Рону? Старался выкинуть это из головы, и постепенно смог переключиться на Джинни. Но после свадьбы милая девочка с солнечными веснушками превратилась в мегеру, явно питающую ненависть к Гермионе. Наверное, отчасти была права, обвиняя Гарри в «не таких» взглядах. Может, по-женски чувствовала оставшуюся симпатию. Возможно, ничего не ощущала и просто была слишком неуверенной в себе.       В любом случае, Джинни постоянно напоминала о своём недовольстве. И Гарри искренне не понимал, как успокоить её. Он никогда ничего лишнего не позволял ни к Гермионе, ни к кому-либо ещё. Был верным мужем, дарил цветы и делал комплименты, но Джинни всё равно злилась и переживала. Думал, если перестанет ходить на общие праздники, то Джинни успокоится, но тщетно. Она всё так же не верила в его верность, постоянно обижалась и заставляла Гарри идти спать на диван. И если поначалу это были лишь несколько дней в неделю, то постепенно всё скатилось к постоянству. А когда перестали спать вместе, то и секс исчез. Гарри пытался ухаживать, дарил подарки, оплачивал любые капризы, но стоило начать приставать, как Джинни говорила: «У меня нет настроения, прекрати». Нет настроения полгода? Они ведь молоды, активны, ему хотелось секса хотя бы несколько раз в неделю, но Гарри лишили его вовсе. Изменять ради секса? Слишком подло. И развестись Гарри не готов. Привык к ней. Настолько, что не знает, как это: быть без жены. Все эти скандалы охладили его чувства, чётко давая понять, что любви между ними нет. Есть долг, привычка, привязанность, но не любовь. И Джинни, скорее всего, не любит его.       Гарри слышал от коллег о том, как им не хочется идти домой, и истории про любовниц, но когда интересовался, почему бы просто не развестись, слышал: «Да ну не, мы ж так давно женаты уже, че рыпаться? Ммне тут и носки, и трусы постирают, и обеды с ужинами приготовят. А че любовница? Она ж так, развлечься». И от этих слов не становилось понятнее, почему бы просто не разойтись. Но Гермиона сказала правду. Остаться одному действительно страшно. — Эй, ты чего так затих? — обращается Гермиона, возвращая его из размышлений в реальность. — А? — Ты расстроен? То лыбился постоянно, а теперь сидишь, будто завис, — разворачивается она к Гарри и закидывает ноги на скамейку, предварительно сбросив кроссовки. — С чего бы? Просто задумался. — О чем? — Гермиона перебирает воспоминания о дне, гадает, что может тревожить Гарри, а потом, словно опомнившись, добавляет: — Черт! Джинни же! Беги домой давай, она, наверное, вся извелась! — с тревогой в голосе она подрывается со скамьи. — Сядь обратно, успокойся, — не шевельнувшись с места, спокойно отвечает Гарри. — Какое успокойся? Хочешь, чтобы она тебя убила? — Она дёргает его за плечо, надеясь заставить подняться. — Сказал же, успокойся. Я сегодня и так не планировал приходить домой. Думал, остаться у напарника дома или просто гулять всю ночь по городу, так что заранее договорился. — Складно врёшь, но не верю, ага, — возмущается она, нахмурив брови. — Это правда. Не хочу домой. Так что, если слишком спешишь — иди, а я здесь останусь. Тут клёво. — Вот же… — цокает языком Гермиона, показывая своё недовольство, но садится обратно на скамейку. — Сама-то чего домой не хочешь? — улыбается Гарри, вспоминая, как Гермиона предлагала уехать в другой город. — Просто не хочу. — А Рон на уши всю округу не поднимет? — Ему всё равно, где я выходные провожу. Давай закроем тему? — нервно выплёвывает Гермиона в ответ. — Ладно, ладно. — Черт, как же можно было бутылку потерять, — снова печалится Гермиона, что допинга больше нет. — Не знаю. Может, когда ты постоянно наворачивалась, разбили, не помню, — пожимает плечами Гарри. — Ну и ладно. Давай хоть батончик поделим на двоих, у меня где-то в сумке валялся, — лезет в сумку она и только сейчас понимает, что она уж слишком забита. — Вот дебилы… мы её зачем-то в сумку запихали, — с удивлением достаёт полупустую бутылку из сумки Гермиона.       Гарри натягивает улыбку, стараясь не засмеяться во весь голос, но Гермиона решает не сдерживаться. Звонко хихикает, открывая бутылку, выпивает совсем немного, а после передаёт Гарри. Он неловко улыбается, но делает глоток. Сейчас виски кажется не таким противным, каким был по пути в парк.       Когда они пришли к месту назначения, оба стали зажиматься и поменьше говорить. А хотелось наоборот, болтать всю ночь, чтобы нагнать упущенное время, в течении которого они не виделись. К счастью, виски помогает расслабиться и чувствовать себя немного комфортнее. Они болтают о разном, хотя, скорее, это Гермиона говорит, а Гарри слушает об отношениях, и о работе, и просто о всякой ерунде. Она то чуть не плачет, то смеётся на весь парк, а иногда злится, но в этот раз не на Гарри. — Эй, а чего всё я да я, давай теперь ты, — возмущается Гермиона, толкая Гарри в плечо. — Давай, рассказывай, что нового произошло!       Она усаживается удобней, смотрит на Гарри, пытаясь сосредоточиться на его словах. Кивает ему, иногда поддакивает, но почему-то сфокусироваться не может. Его голос так приятен, и не важно, что конкретно он рассказывает. Гермиона рассматривает его черты лица, будто надеется найти ответ, почему он так нравится ей. Думалось, что та мимолётная симпатия, которую Гермиона испытывала в школе, давно прошла. Но вот, Гарри сидит рядом, болтает с ней посреди ночи в беседке, и рядом ни одной души. Вместо того, чтобы пойти домой, остался рядом с ней. Возможно, он просто хотел её успокоить после того, что она устроила в баре, но всё равно приятно. От него пахнет мужскими духами, которые постоянно пытается уловить Гермиона.       Она настолько погружена в любование, что совсем не замечает, как Гарри испытывает дикую неловкость, не понимая, почему она так смотрит на него. Он старается не обращать внимания, продолжает что-то говорить, но потом не выдерживает, спрашивает, почему она так глядит, но ответа никакого не слышит — Гермиона снова кивает ему.       Почему её так тянет к нему?.. Да, они давно не виделись, но раньше такого не было. Гермиона старается мысленно объяснить себе, что он просто друг, и вообще у неё есть муж, но не может выкинуть с головы мысли о том, что она хочет к нему прикоснуться. Или же больше, чем коснуться? Возможно, так действует алкоголь, и стоит просто перестать пить, но нетрезвый мозг не в состоянии думать о логичных вещах. Хочется дотронуться, обнять, или же вовсе поцеловать, но можно только смотреть. И чем больше Гермиона смотрит и пьёт, тем сильнее теряет контроль, отдаваясь чувству. Хочется сказать Гарри, что он красивый, но она опять лишь кивает на что-то, что он продолжает говорить.       «Ты мне нравишься», — совершенно не в тему лезут мысли в голову.       «Почему ты влюбился в Джинни?»       «Зачем я вообще вышла замуж?»       Гермиона опускает взгляд и понимает, почему. Если бы не Рон, она бы осталась совершенно одна. Верно когда-то процедил Драко: «Две страшилы нашли друг друга. Совет вам да любовь», с отвращением харкнув под ноги. Каким бы придурком он ни был, но его слова не так далеки от истины. Может, в школьные годы Гермиона и была высокого мнения о себе, но не настолько слепа, чтобы не понять, что явно не пользуется спросом среди парней. Рон казался спасением. Тем, кто действительно любил её. Была ли она влюблена в Рона? Конечно, нет. Она считала, что стоит выбирать в партнёры того, кто будет любить её, а собственные чувства не так важны. Любовь так мимолётна. Браки, в которых девушки выходят за любимых, разваливаются слишком быстро.       Но мимолётная симпатия к Гарри вновь даёт о себе знать. Казалось, давно отпустило, но стоило ему проявить каплю внимания, и она снова думает о нём.       Хочется сказать: «Я хочу тебя», но продолжает молчать. Хочется обнять, прикрываясь просто дружбой, но вспоминает, что Гарри женат. Хочется намного большего, но Гермиона боится желать даже пустяка в виде рукопожатия. От одних мыслей о том, как он касается её — бежит мороз по коже, а низ живота приятно сводит.       Гарри всё говорит и говорит, а она ничего не слышит, и кивать больше не в силах. Казалось, то, что девушки могут потечь просто от мыслей, — просто миф, но Гермиона отчётливо чувствует, что промокла насквозь.       Так стыдно и неловко. Опускает взгляд, переставая беспардонно смотреть на него. Старается контролировать своё тело, но ни черта не получается. Она дико боится, что он заметит странное поведение, или, что еще хуже, поймет причину.       Гарри видит, что с ней что-то не так, но не понимает, почему. То она странно смотрит на него, будто с лицом что-то не так, то теперь и вовсе не смотрит, громко дышит и прижимает бедро к бедру. — Эй, ты в порядке? — касается он бедра Гермионы, стараясь таким образом обратить на себя внимание, однако, быстро опомнившись, убирает ладонь.       А у неё лишь от одного короткого касания бежит табун мурашек по спине и кажется, что вот-вот она потеряет сознание. Переминает руки, глядя на них, и дрожащим голосом произносит: «Да, в порядке». Но после, не выдерживая состояния собственного организма, встаёт с места, желая направиться в туалет и там прийти в чувства. Ватные ноги с трудом слушаются, норовят подкоситься, и, боясь упасть, Гермиона держится за стену беседки. — Давай помогу. Кажется, тебе достаточно алкоголя на сегодня, — подрывается он. Поддерживает её, чуть приобняв.       Кажется, если Гарри не прекратит её трогать, то джинсы промокнут до колен, хоть на деле это вряд ли возможно. Сердце бешено колотится, и Гермиона боится своего состояния. Может, на самом деле перепила, и ей жутко плохо от этого? Может, лучше вызвать скорую, чем придумывать небылицы? Но разве при сердечном приступе можно течь, как последняя сука? Вряд ли. Гермиона старается перестать думать о Гарри, но мозг отказывается слушаться. То и дело подкидывает желаемые картины близости, заставляя тело вздрагивать от желания. — Не трогай меня, пожалуйста, — просит Гермиона, понимая, что лучше Гарри не прикасаться к ней сейчас. Она обязательно отдышится, выкинет все пошлые мысли из головы и станет нормальной, но кажется, что даже голос выдаёт её с потрохами. — Ты уверена? — Гарри искренне переживает, гадая, что у неё случилось. — Тебя тошнит? — не унимается он. — Господи, ну отойди!.. — Голос дрожит так, будто она вот-вот расплачется.       Гермиона, чтобы избавиться от лишнего внимания, чуть толкает Гарри и присаживается обратно на скамейку. Поджимает ноги под себя, боясь, что могла и правда промочить насквозь джинсы. Но Гарри всё равно её допрашивает и, будто специально, постоянно дотрагивается. Может, он всё понял и просто издевается над её состоянием? Гермиона вспоминает, как в кафе раскричалась, недопоняв его реакцию, поэтому в этот раз решает прямо спросить. — Ты издеваешься надо мной? — исподлобья смотрит она на Гарри, который слишком близок к ней.       Чертова обстановка будто специально создана для того, чтобы испытать выдержку. О чем Гермиона думала, когда пошла гулять с Гарри? Лучше бы продолжила с ним же пить в баре. Там хоть люди кругом, а здесь они наедине.       Гарри смотрит на неё и не понимает, что сделал не так. Почему Гермиона снова считает, что он издевается над ней? Гарри пытается быть вежливым, просто помогает. — Да что с тобой не так? Что я уже сделал? — Ничего. — Гермиона понимает, что зря наехала. Берет в руки бутылку с виски, надеясь успокоить ею душу и тело. Делает несколько глотков неприятного на вкус алкоголя, и ей кажется, это и вправду помогло. — Говори, давай, ты какая-то подозрительная — прищуривается Гарри. — Глупости надумала, вот и всё. Не обращай внимания, я просто слишком пьяна, — отшучивается Гермиона, понимая, что и так говорит лишнее, но не может себя заткнуть вовремя.       Мозг и так с трудом соображает. Гермиона настолько пьяна, что и без этих глупых чувств шатается, а язык заплетается так, что нужно приложить немало усилий, чтобы выговорить слова. — Хватит уже этих загадочных фраз, скажи прямо, что случилось, — хмурится Гарри, — может, у теб… — Я хочу тебя, — выпаливает Гермиона, сразу же жалея о своих словах. Теперь у неё точно не будет друга.       Пока Гарри сидит на месте и молчит, словно статуя, она хватает сумку и, пошатываясь в разные стороны, идёт прочь. Не хочет даже знать, что он ответит на её глупости. Как могла вообще такое ляпнуть? Может, он достаточно пьян, чтобы на утро не вспомнить такое? Однако Гермиона в это не очень верит. Не обращает внимания на существующие дорожки, идет напрямик, игнорируя клумбы. Ей хочется как можно быстрее исчезнуть. — Стой!.. — говорит Гарри, отойдя, наконец, от шока, но его уже не слышат.       Гермиона шагает прочь, выбрав даже не то направление, которое выведет её из сквера. Максимум, куда она выйдет, так это к засеянному кукурузой полю. — Стой, говорю! — чуть громче зовет Гарри, поднимаясь со скамьи.       Он идёт вслед за Гермионой, но когда она слышит шаги позади себя, ускоряется. Хочет просто убежать, но состояние явно не даст этого сделать. В лучшем случае просто упадет, в худшем — сломает ноги. — Подожди! — Гарри быстро её нагоняет.       Хватает за руку, старается развернуть, но Гермиона отказывается подчиняться. Смотрит вниз и пробует сделать несколько шагов, чтобы уйти. Безрезультатно.       Со всей силы дергается, надеясь, что от этого будет больше толку, но заплетается в ногах и падает на траву, а Гарри — следом. Гермиона лежит лицом вниз, ударившись ладонями. Приподнимается, дует на пострадавшую кожу, и только сейчас замечает совсем рядом Гарри. Он сидит в траве и осматривает локоть, которым больно ударился о какой-то камень. — Прости, — с грустью говорит она, не отрывая взгляда от локтя Гарри. — Ничего, — спокойным голосом отзывается он.       Чувствуя вину и стыд, Гермиона подползает к Гарри.Садится напротив, совсем рядышком, желая закатать рубашку и осмотреть рану. — Не надо. — Чуть улыбнувшись, Гарри ловит её руку. — Надо, — с сожалением в голосе говорит Гермиона. — Извини меня. Я глупостей наговорила, убегаю, будто школьница. Не стоило пить в беседке… Перепила, веду себя, как ненормальная, — тараторит, не поднимая глаз. — Посмотри на меня, — говорит тихо Гарри, чуть наклоняясь к ней.       Гермиона слышит его голос прямо над ухом, от чего кожа покрывается мурашками, и отрицательно мотает головой, продолжая смотреть вниз. — Ты же понимаешь, что без кроссовок убежала? — Что? — Гермиона трогает свои стопы.       «Позорище какое!» — мигом пролетает в голове.       Хочется провалиться сквозь землю. Почему она не почувствовала, что ушла в одних носках?       Гермиона краснеет со стыда и, наконец, поднимает взгляд. Гарри сидит так близко, что она слышит его дыхание. На автомате дергается, не желая находиться рядом, но и убегать слишком поздно. Уже пыталась, и сделала только хуже. — Ответь на вопрос, — спокойным тоном говорит Гарри. — Что? — Она продолжает медленно отползать назад. — Если я тебя поцелую, что будет? — всё тем же спокойным голосом интересуется он.