И к войне или к миру, но строй пахнет братской могилой.
Спустя 5 лет
Держась за перемотанный бок, Ханакара плелась по узкому коридору. От изнеможения ноги еле слушались. Она чувствовала, что еще немного вот такого хождения, и швы точно разойдутся, и тогда Эми ей устроит очередную выволочку. Тело Хатаке с каждым шагом тяжелело, в глазах темнело от потери крови. Но она обязана была доставить письмо, которое своим весом придавливало ее к земле. Остановившись перед седзи она дважды постучала. Сперва ей не ответили, но на второй раз из комнаты донесся голос Эми, сообщая, что она может войти. Ханакара открыла седзи и ввалилась в комнату. Белая простыня накрывала тело, красноречиво демонстрируя итог борьбы ирьенина за жизнь шиноби. Ханакара не знала, что все закончилось плохо. Пока она шла по коридору, у нее еще теплилась надежда на положительный исход. Сердце забилось быстрее, ускоряя кровообращение. — Изуна, — с ее губ сорвалось его имя. — Что у тебя? — сухо спросил лежащий рядом Мадара. Его глаза были перемотаны бинтами, но сам он был, по всей видимости, в порядке. Эми подскочила к Ханакаре, помогая той сесть на татами недалеко от Мадары. Она отодвинула ее руку и крепко ругнулась вслух. — У тебя открылось кровотечение. Опять, — сказала она и накрыла это место своей ладонью. В тот же момент Ханакару обдало едва ощутимое тепло зеленого свечения. Эми устала, это было видно. Темные круги плотно залегли у нее под глазами, но девушка молча спасала всех, кого могла. — Черт, — выдавила из себя Ханакара, глядя на мертвого Изуну. Слезы пошли из глаз против ее воли. Боль сдавливала сердце изнутри, не давая вздохнуть. Ханакара рвано хватала воздух в попытке прийти в себя, но разгоняла тем самым свою истерику еще больше. — Что у тебя? — настойчивее повторил вопрос Мадара. Голос отрешенный. Он говорил, но был словно не здесь. — Письмо, — трясущимися руками Ханакара протянула свернутую бумагу Эми. — От Сенджу. Взяв письмо, Эми остановила лечение, и Ханакара отодвинулась к стене, чтобы облокотиться. Она посмотрела на мертвого Изуну, и зажмурилась. Тобирама убил его. Закон выживания. Тот самый закон, суровый, который она знала большую часть своей жизни. Убей первым, чтобы не убили тебя. Изуна так хвалился, что одолеет Сенджу в этом бою. Так гордился новыми техниками, отточенными и безупречными. А теперь лежит под белой простыней. Наказанный за свою гордыню и за то, что недооценил Тобираму? Ханакара не видела смысла искать ответ на этот вопрос. Ее не беспокоило то, как у Сенджу это удалось, как он смог не только выжить, но и победить. Ханакара спрашивала себя: сколько еще людей должно умереть, чтобы этот ад закончился? Сколько еще друзей она должна похоронить, чтобы Мадара и Хаширама прекратили эти зверства? У нее уже не осталось сил переживать это снова и снова. У нее не осталось злости и ярости, чтобы продолжать бой. Даже ее идеология уже не помогала ей, хотя она продолжала в это верить: выживает только сильнейший. Чтобы выжить, надо вгрызаться в жизнь, держаться за нее, бороться до конца, даже когда ты один против всех. Она снова посмотрела на мертвого Изуну. Ханакара внутренне признала свое поражение перед Сенджу. Она не хотела больше воевать, и от этих мыслей ей становилось только хуже. Хатаке превратилась в куноичи без воли и жажды борьбы за то, что дорого. Потому что вновь и вновь это самое «то, что дорого» у нее отбирали. Каждый раз что-то внутри нее умирало вместе с ее друзьями, и каждый раз она надеялась, что это не повторится. Она вспоминала собак, Шинджи и остров, где все заботы ограничивались только добычей пищи и содержанием логова в сухости и чистоте. Детство, которое, казалось, было так давно, что уже почти неправда. Ханакара чувствовала, что при очередной битве она просто бросит свое оружие к ногам Сенджу и упадет на колени, чтобы принять смерть. И будет ее палачом Тобирама или кто-то другой, ей уже безразлично. Она не хотела больше жить в таком мире, где все, что ее окружает — это кровь и пепел. — Читай, — скомандовал Мадара, поднимаясь на локтях и облокачиваясь на стену. Свою повязку с глаз он не снял, поэтому прочитать самостоятельно не мог. Эми развернула бумагу, и ее глаза заскользили по строчкам. На ее обычно беспристрастном лице проскользнула гримаса боли. — «Мадара. Я пишу к тебе в надежде, что ты все еще тот человек, которого я знал. Твои люди, которые после твоего исчезновения с поля боя бросили свое оружие, сейчас в безопасности. Они не в плену, и насильно я их не удерживаю. Они не желают больше сражаться. Так же, как и я. Я хочу, чтобы наши кланы объединились и прекратили бессмысленные битвы. Прошу тебя, одумайся. Приходи на то же место, чтобы мы могли все обсудить и договориться. Только ты и я можем остановить бесконечные убийства. И я верю, что у нас это получится! Мы были друзьями, и у нас была общая мечта! Сенджу Хаширама». Пока Эми читала это письмо, Ханакара успокоилась. Она вытерла слезы и почувствовала опустошение и безразличие к тому, что сейчас будет делать Мадара. Для себя она уже приняла решение. Лучше умрет, чем станет продолжать заведомо проигранную для нее битву. Оглядываясь на прошлое, она даже начала жалеть о том, что несколько лет назад ввязалась в этот конфликт между Сенджу и Учихами. Волею судьбы она сперва познакомилась с одними, но потом оказалась в стане других. А теперь жалела обо всем: что вгрызлась в эту злосчастную миссию Тобирамы; что отправилась с ним в его дом; что поверила в его симпатию к ней и позволила себе заинтересоваться им. Он оказался лжецом, и Хатаке радовалась только, что вовремя все пресекла и сбежала. Но еще больше она жалела, что за все эти годы она не смогла выкинуть его из головы. Даже случайная и судьбоносная встреча с Учиха Эми не изменила этого. Образ Тобирамы не покидал ее, как бы она не убеждала себя, что он обманщик. Во время битв и столкновений Сенджу и Учих она держалась от него подальше, благо Шинджи и собаки помогали ей в этом. Но как только они уставали и исчезали, Ханакара периодически натыкалась на него. Только взглядом. Выступить против него в битве ей не хотелось, да и он, к ее удивлению, не стремился к этому. Лишь сверлил ее странным взглядом. Сожаление вперемешку с гневом? Возможно. Ханакара не была полностью уверена. Находясь бок о бок с Учихами, она надеялась перестать чувствовать волнение, когда думала о нем, и уж тем более, когда видела. Ей всегда было интересно, считал ли он ироничным то, как сложились их судьбы? При их знакомстве Тобирама подозревал Ханакару в сговоре с кланом Учиха, которого не было. Иронично, что в последствие она все же с ними связалась. Не в отместку, она об этом даже не думала, а потому что смогла найти среди них друзей. Изуна был один из таких. Невероятный упрямец. Для него не существовало серых красок, он точно знал, кто свой, а кто чужой. И это нравилось Ханакаре. Его критичность и категоричность. Если уж что решил, так будет идти за этим до конца, не меняя своего мнения. Он до противного был честен с ней и не нарушал дистанцию, за что Хатаке была ему благодарна. Но теперь его не стало. Как и других, с кем она смогла здесь подружиться за эти годы. Осталась лишь Эми. И Мадара, с которым у нее всегда были неоднозначные отношения. Он был слишком сложным человеком, не подпускал к себе никого, но в редкие дни позволял себе подшучивать над цветом ее волос, над дружбой с собаками, за что всегда получал порцию сарказма с ее стороны. — Что ты будешь делать? — холодно спросила его Эми. Ханакара взглянула на нее. Эми редко улыбалась, чаще всего ее лицо было совершенно бесстрастным. И даже сейчас, не сумев спасти Изуну, своего Изуну, которого любила (как понимала Ханакара) больше жизни, она смогла сохранить самообладание. Преданность своей семье у Эми была на таком непостижимом для Ханакары уровне, что иногда это пугало Хатаке. Сейчас всем нужен был здравомыслящий и стойкий ирьенин, способный к хладнокровным верным решениям. И Эми, отстраняясь от собственной боли, становилась такой, какой была нужна своему клану. — Последнее напутствие Изуны было не верить словам Сенджу, — произнес Мадара. Одобрительно кивнув, Эми спокойно отложила письмо и села на татами, подогнув под себя ноги. А Ханакара ошарашенно посмотрела на Мадару. — С каких пор ты решил слушать то, что говорил тебе младший брат?! — возмутилась она. — Хочешь сказать, что веришь словам Хаширамы? — Мадара немного повысил голос. — Хочу сказать, что он уже в который раз предлагает перемирие! Я не говорю соглашаться на то, чтобы попасть в подчинение к Сенджу. Но обсудить мир… — Это проявление слабоволия, — рявкнул Мадара. — Слабаки и трусы — это отбросы этого мира! Хочешь быть, как те, кто сдались Сенджу? Вперед! Ты вообще не Учиха! И тебе никогда не понять, каково это! — У меня больше нет сил смотреть, как продолжают умирать те, кто мне дороги! — прокричала Ханакара. — Тогда убей всех, кто идет против нас! — криком ответил ей Мадара. Ханакара почувствовала во рту металлический привкус. Снова открылось внутреннее кровотечение. По губе покатилась одна капля, и к девушке подскочила Эми, принявшись лечить рану. Ханакара схватилась за бок, вспоминая нанесенный Сенджу Токой удар. Остервенелый, резкий. Хатаке рисковала в тот момент, но иначе девка Сенджу ее не подпустила бы к себе. Ханакара вовремя повернулась, иначе этот удар пришелся бы точно в сердце, и тогда она не смогла бы в тот же миг вонзить свой танто прямо между глаз Токе. — Чем больше нервничаешь, тем сильнее давление, и поэтому идет кровь, — тихо проговорила Эми, пытаясь все исправить. — Успокойся немедленно. — Все устали. Большая часть Учих сдались, Мадара, — произнесла Ханакара ровным тоном, желая переубедить его. — Их жизни и жизни их близких им важнее глупой вражды, которую ты хочешь продолжить. — Мой брат мертв! — грозно сказал Мадара. — Теперь я хочу, чтобы Сенджу расплатились за это! — Тогда будь готов остаться в одиночестве, потому что все вокруг тебя умрут в следующей битве! — Вам сражаться не придется, — усмехнулся Мадара. Он коснулся своей повязки и начал медленно разматывать ее. — Сражаться будем только я и Хаширама. И на этот раз он будет повержен. Мадара снял бинты и распахнул веки. От одного взгляда Вечного Мангекё Шарингана Ханакара дернулась, ощутив, как по спине бежит холод от ужаса.__________
Через несколько дней, когда оставшиеся Учихи смогли ровно стоять на ногах, Мадара на закате привел их на то же самое место, где был смертельно ранен Изуна. Ханакара, больше не прячась от Тобирамы в толпе, стояла за спиной Мадары рядом с Эми и была готова к любому исходу грядущей битвы. По большей части ей было уже все равно. Она была морально разбита. У Ханакары не осталось сил, мужества и решительности, чтобы идти против Сенджу. Ей просто хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. И она не желала больше избегать Тобираму. Стояла ровно и ловила его дерзкий цепкий взгляд на себе. По его боевому виду она поняла, что он был настроен решительно, не желал отступать, как и остальные Сенджу. Даже Хаширама. Бой начался внезапно. Мадара возвел вокруг себя Сусано, чем отбросил в сторону оставшихся Учих и Ханакару. Чтобы не упасть с обрыва, она отпрыгнула на несколько метров в сторону, потеряв из виду Эми и остальных. Хаширама взрастил с десяток мощных зеленых корней, пытаясь ими захватить Мадару, и Ханакара спряталась за одним из них и наблюдала. Остальные Сенджу не стремились биться. Они уворачивались от последствий атак двух бывших друзей. Ханакара и раньше не питала иллюзий на свой счет, но теперь, глядя на то, как сражаются эти двое, поняла, что ее силы — это просто щепка от возможностей Мадары и Хаширамы. И как бы она не пыталась развиться, ее максимум — это в итоге изнурительной битвы получить в живот кунаем, чтобы прикончить врага своим танто. Вдруг перед лицом Ханакары воткнулся кунай с характерной печатью на нем. В ту же секунду рядом с ней появился Тобирама. Он схватил ее за плечо, и она почувствовала, словно ее расщепили в пыль, а потом собрали, но уже в другом месте — на небольшой прогалине, куда попадали последние лучи солнца. Здесь еще не оттаял весь снег, и она оказалась по щиколотку в сугробе. Тобирама надавил на ее плечо и прижал к дереву, подставляя к ее горлу лезвие своей катаны. Той самой, которой он сразил Изуну. Все эти дни Ханакара думала, что ей все равно на исход ее жизни. Что в момент боя она просто не будет сопротивляться и примет судьбу, какая ей уготована. Согласится со своим поражением и больше не станет продолжать кровопролитие — пусть оно закончится на ее смерти. Но сейчас, когда Сама Смерть дышит ей прямо в лицо, смотрит на нее вишневыми глазами, Ханакара чувствовала только одно желание — добраться до своего танто, чтобы вонзить его поглубже в тело Тобирамы. Выжить любой ценой. Одним своим видом и решительным взглядом Тобирама вдыхал в нее энергию и жажду жизни. Откуда ни возьмись, появились силы на борьбу, зажегся внутренний огонь. Она не хочет умирать! Ханакара оскалилась. Напрягла доселе расслабленное тело, попыталась оттолкнуть от себя Сенджу, но он не позволил. — Даже не думай, — свободной рукой он залез Ханакаре за спину и нащупал там спрятанный танто. Тобирама вытащил его и спрятал в свою небольшую сумку с кунаями и сюрикенами. А потом, отобрав у нее остальное оружие, связал ей руки так, чтобы она не смогла сложить ни одну печать. — Я стану с тобой сражаться, если ты начнешь делать глупости, — произнес он, разглядывая ее лицо. — И исход этого сражения может быть плачевным для тебя. — А иначе зачем ты меня сюда притащил? На что я тебе сдалась?! — Я… В этот момент со стороны боя Хаширамы и Мадары раздался очередной оглушительный звук. Тобирама и Ханакара резко обернулись и увидели, что деревянный голем летит прямо на них. Тобираме понадобилось меньше секунды, чтобы прижать к себе Ханакару и переместиться с ней на верхний выступ отвесной скалы, откуда открывался прекрасный вид на то, как два бывших приятеля пытаются убить друг друга. От мгновенного перемещения Ханакара почувствовала легкое головокружение. Она растерянно посмотрела на Тобираму, а он продолжал прижимать ее к себе, хотя это уже не требовалось. И только когда она издала покашливание, он отпустил ее. — Надо поговорить. Ты не против? — Тобирама отошел на несколько шагов в сторону. — Все равно мне тебя не заткнуть, так что… — Не начинай, — прервал ее Тобирама. — Это безумие должно прекратиться! — Какое из всех безумий ты имеешь ввиду? — Эта война. — Вон, твой брат пытается это сделать. И ты, наверное, удивишься, но Мадара тоже хочет все прекратить. — Пытаясь убить Хашираму? — поморщился Тобирама. — У всех свои методы. — Почти все из клана Учиха уже сложили оружие. А вы с Мадарой пришли сюда только ради того, чтобы снова проливать кровь! Вы хотите убивать! В этом все Учиха. — Зачем ты мне все это высказываешь? Я не Учиха! — Ты на их стороне! — Так уж вышло, — она слегка отвернулась от него. — Пришлось выбирать чью-то сторону. Тобирама осудительно посмотрел на нее. Как будто порицал ее выбор. А, по его мнению, она должна была встать на сторону Сенджу, когда они так пренебрежительно о ней отзывались и не считали за человека? Тобирама прошелся по небольшому участку и подобрал свой брошенный ранее кунай с печатью. Наблюдая за ним, Ханакара поняла, что он действительно не собирается с ней сражаться. Она села на холодную землю и облокотилась о каменную стену, наблюдая за боем двух гигантов. Беспощадно и неимоверно сурово они били друг друга, что есть силы. Мадара применял одну технику за другой, Хаширама блокировал и контратаковал. Со стороны это выглядело, будто сражаются два божества, но Ханакара обоих знала, как обычных людей, потерявших слишком много близких на этой глупой войне. Тобирама сел у самого края и свесил ноги вниз. Ханакара взглянула на его спину. Немного ссутуленная. Как будто на Тобираму давил неизвестный ей груз, и ему было так тяжко, что он сгибался. Ханакара давно не видела его так близко и в такой относительно спокойной обстановке. Всегда лишь мельком и издалека. А теперь он сидел совсем рядом, будто ожил из ее фантазий. Но был таким печальным. Солнце неумолимо опускалось вниз, и когда исчезло окончательно, вокруг поля боя стали появляться небольшие огоньки. Зима кончилась, но воздух все еще был холодным. Люди начали разводить костры, так как поняли, что та битва затянется. Ханакара отметила, что никто из них не сражался, и решила для себя, что причина у них такая же, как у нее — все устали и не видят больше смысла. Не только Учихи, но и Сенджу. Через какое-то время Тобирама встал и поднялся вверх по скале, цепляясь сконцентрированной в ступнях чакрой, а потом вернулся с горой хвороста. Одна несложная техника, и теперь у них горел огонь. Тобирама сел так, чтобы костер был четко между ним и Ханакарой. Но дым начал идти на него, и тогда он сменил положение. Тут же ветер предательски подул сильнее, изменив направление, и дым снова стал попадать прямо Тобираме в лицо. Ханакара издала довольный короткий смешок, и тогда Сенджу уселся прямо рядом с ней. Она сразу же приняла серьезный вид и уставилась на поле боя, вокруг которого горели небольшие костры. — Я могу развязать тебе руки, если пообещаешь не делать глупостей, — произнес он. — А что тогда будет? — усмехнулась она. — Мне это не понравится, я угадала? — Думаю, ты не поставишь свою жизнь под угрозу только ради утоления любопытства. Представив примерный ход событий, Ханакара прикусила щеки изнутри, немного вытянув губы вперед и отведя взгляд в сторону. Красочные кровавые картинки заплясали перед ее внутренним взором. Внезапная жажда жизни не позволила ей так рисковать, и девушка активно замотала головой в стороны. Тобирама хмыкнул с полуулыбкой и снял веревку, а Хатаке тут же потерла запястья и ладони. — Другие Сенджу тоже захватили пришедших сегодня Учих? — спросила она, махнув головой в сторону костров. — Да, — сухо ответил Тобирама. — Это был приказ Хаширамы. Чтобы не было боя, потому что мы здесь не за этим. В отличие от Мадары. — Я вижу, как твой брат против боя. Пыль, которую они поднимают, долетает сюда с ветром. — Он не станет умирать только потому, что Мадара этого хочет. — Да не хочет он этого, — со снисходительной улыбкой махнула рукой Ханакара. — Да? И чего он хочет тогда? Победу? Власть? Что он будет со всем этим делать? Ханакара задумалась. Лишь сформулировав в уме свои мысли, она через некоторое время ответила: — Раньше я бы сказала, что все, чего хочет Мадара — защищать Изуну. А теперь… — она строго посмотрела на Тобираму. — Ты убил его и тем самым отнял у Мадары смысл его жизни. — Это война, — холодно произнес он, не отводя свой пронзительный взгляд от нее. Даже не дрогнул, и Ханакара засомневалась, что смотрит на него с достаточным осуждением. — Ты убила Току. — Иначе она убила бы меня, — Ханакара приподняла свою белую льняную рубашку и показала ему перебинтованный живот. — Давай остановимся на том, что мы просто оба смогли выжить. Тобирама поджал губы и отвернулся. — Мой сердобольный брат считает, что мир с кланом Учиха возможен. Он готов объединиться, чтобы не убивать друг друга, а быть сильнее вместе. Хочет построить мирную деревню. Но вот к чему привели его помыслы, — Тобирама посмотрел на продолжающийся бой. — Мирная деревня? Мысль хорошая, — проговорила Ханакара. — Действовать сообща. Таков принцип выживания, как я думаю. Волки-одиночки редко живут долго. — Поэтому ты связалась с Учихами? — спросил он как будто спокойным голосом. Но Ханакара заметила странные нотки в его голосе. Словно сожаление. — Я уже говорила. Пришлось выбирать чью-то сторону. В течение года после нашего с тобой… — она неосознанно сделала паузу, и Тобирама метнул на нее цепкий взгляд, — знакомства, ваши сражения участились. Вы объединились с Узумаки. Учиха периодически сотрудничали с другими кланами. Я познакомилась с Эми случайно, и в определенный момент занимать нейтральную позицию стало невозможно. Где бы я ни была, я находилась в постоянной опасности. Одиночки долго не живут, сам понимаешь. — И ты выбрала сторону Учих. — Да. И к твоему сведению, думала я над этим недолго. Сенджу усмехнулся, даже издал подобие смеха. Но Ханакара уловила в этом горечь. — Почему ты ушла тогда? — его голос так резко пронзил тишину между ними, что Ханакара вздрогнула. Она пытливо и удивленно посмотрела на него. — Пять лет назад. Почему? — повторил он. — Я думала, что все ясно. — Ты даже не поговорила со мной, — он нахмурился и посмотрел на нее. — По-твоему, было что обсуждать? — фыркнула она. — Брось, Тобирама-кун. Что сказано, то сказано. Пять лет прошло. Тебе пора забыть об этом так же, как забыла я. Ханакара решила, что еще никогда в жизни ложь не срывалась с ее губ так естественно и быстро. — Все могло кончиться иначе тогда, — мечтательно произнес он, глядя на битву сквозь огонь. — Да, конечно, — она нервно посмеялась. — Я даже знаю, как… Ханакара остановила себя, не став язвить на тему того, что Тобирама бы воспользовался ее доверчивостью, а в итоге вытер бы об нее ноги, вышвырнув за порог, как ненужную собаку. — Я серьезно. Если бы ты тогда осталась… — Если бы я осталась?! О, так это моя вина в случившемся? Прекрасно. — Да, — Тобирама посмотрел на нее не зло, но с обидой. — Если бы ты выслушала меня… Хотя нет. Знаешь, даже слушать меня не надо было. Если бы ты хотя б задумалась, почему те слова были сказаны, все сложилось бы иначе. Но нет. Ты просто взяла и ушла. Отличный способ решения проблем! — Давай, Сенджу-химе, обвиняй меня, вперед! — Ханакара в открытую теперь смеялась. — У тебя, идеального мальчика с безупречной биографией и родословной, была прекрасная жизнь, распланированная, решенная, в которую вторглась безымянная Никто. Так что будь благодарен, что я избавила тебя от своей никчемной персоны. — Я стоял со своим отцом и Узумаки Ашиной. Что я должен был сказать им? Спорить? Доказывать что-то?! Я бы выглядел глупым ребенком, они бы даже слушать не стали. Я поступил правильно в тот момент! Того требовал от меня долг. Но пять лет прошло. И, как видишь, ничего из того, что они тогда планировали, не случилось. — Только потому, что твой отец умер через несколько месяцев, а пост главы клана перешел к Хашираме. А в противном случае, ты бы женился на благородной девице Хьюга и даже одного слова против своего отца не сказал бы. И вот возникает вопрос: тогда зачем тебе я? Тобирама сжал челюсть, глядя на нее, и Ханакара поняла, что попала точно в цель. Он знал, что она права, и ничего не мог противопоставить ее словам. Она решила добавить сверху. — В итоге, твоя жена сейчас ждала бы тебя дома, а мы бы все равно оказались здесь, Тобирама-кун, и ты бы мне сказал: «Я поступил правильно. Кланы должны были объединиться, и договорной брак — это идеальный способ. Мой отец был прав». — Вот оно что, — сквозь насмешку произнес он, поднимая глаза вверх, а потом резко на Ханакару. — Интересно, тебя больше задевает то, что они планировали договорной брак или то, как я отзывался о тебе?! Или все вместе? Да, черт возьми! Договорной брак — это разумный способ соединить кланы! Разумный и простой! И если бы ты не ушла тогда, то узнала бы, что, несмотря на это, я не считаю этот способ правильным! Тон его голоса ожесточился. Ханакара нахмурилась и отстранилась от него. Но потом быстро сообразила, что это ожесточение не связано с ней или ее выпадом. Это его личная горечь в этом вопросе. — Простой путь всегда ведет в никуда, — продолжил он уже спокойным проникновенным голосом. — Все самое стоящее в этой жизни достается только через трудности! Я не считаю, что мои слова в тот момент были справедливыми по отношению к тебе, Ханакара. То, что я сказал тогда… Я так не думаю о тебе, и хочу, чтобы хотя бы сейчас ты об этом знала. Шиноби должны скрывать свои эмоции и не поддаваться им, поэтому в тот момент я не мог реагировать иначе. И действовать надо рационально, обдуманно и трезво. — О, да. Те твои слова меня отрезвили, как никогда, спасибо, — бесстрастно произнесла она, переваривая внутри сказанное им сейчас. Тобирама кинул на нее заинтересованный взгляд. Она поймала его, но долго такого напора не выдержала. Ханакара чувствовала, что между ними все еще есть несказанные слова. По крайней мере, с ее стороны они были точно, но она не в силах их произнести. Ханакаре казалось, если она озвучит это, то предстанет перед ним совершенно голой, беззащитной. И она боялась этого больше всего. Что он тогда растопчет ее, как растоптал в тот злосчастный день. Слова душили ее изнутри, но это вытерпеть было легче, чем озвучить их. Слова о том, что он действительно понравился ей тогда. Сперва она подумала, что Тобирама напыщенный, заносчивый, богатый знаменитый шиноби с большими перспективами. Но потом увидела за всем этим фасадом уверенного, решительного мужчину с непоколебимой позицией и взглядами. Такой не обидит, не скажет грубого слова, потому что у него есть достоинство, и он выше этого. Какого же было ее разочарование и, действительно, отрезвление, когда она услышала то, как он о ней отзывается. А теперь он говорит совершенно обратное, прикрывается тем, что не мог нарушить субординацию и пойти против мнения отца, когда рядом был посторонний уважаемый человек. Ханакара не знала теперь, что и думать. Ей хотелось верить ему, но она боялась обжечься. Горечь все равно душила ее и не давала в миг перечеркнуть пятилетнюю обиду и довериться незнакомцу. А Тобирама сейчас был как раз незнакомцем для нее. — Почему ты не догнал меня тогда? — спросила она. — На следующий день. Он посмотрел на нее удивленно. — У моего брата была свадьба, я не мог оставить его в такой момент. Потом след твоей чакры испарился, и я уже ничего не мог сделать. А в следующий раз, когда я тебя увидел, через несколько месяцев, ты была бок о бок с Учихами на поле боя. Что мне оставалось думать? — Что я изначально была с ними? — Именно это я и подумал в тот момент, — признался он. Ханакара не удержала улыбку. — О, расскажи, что ты еще подумал? — спросила она, поворачиваясь к нему всем телом. — Ты думал о том, что, на самом деле, я использовала тебя? Думал, я готова была на все, чтобы разведать необходимую информацию о вашем селении? Да? — Не надейся, — усмехнулся он. — Рассуждая позже с холодной головой, я понял, что ошибся. Понял, что ты никогда не была шпионкой, а иначе вы бы разорвали наше селение практически сразу, после твоего побега. Но вот что интересно. Ты ничего не сказала им о том, что знаешь меня и бывала в моем доме. Почему? Вместо ответа Ханакара дернула вверх бровями и улыбнулась. Рассказывать ему о том, что она боялась разочароваться в новых друзьях, она не стала. Что с этой информацией бы сделали Мадара и Изуна? А что если бы они захотели напасть на селение, в котором полно стариков и беззащитных женщин с детьми? Ханакара знала, что не смогла бы так поступить — подло напасть на Сенджу — поэтому не стала испытывать судьбу. Умолчать о знакомстве с Тобирамой было лучшим вариантом. Ханакара облокотилась на холодный камень и задрала голову вверх, разглядывая звезды. Все лучше, чем пялиться на Тобираму, прокручивая в голове мысли о его притягательности. С его умом и проницательностью он быстро сообразит, что к чему. Лучше сделать вид, что он ее не волнует. — Они не прекращают, — через какое-то время произнес Тобирама. Она оторвала свой взгляд от звезд и посмотрела на бой внизу. Хаширама и Мадара продолжали швырять друг друга в стороны, пытаться пробить оборону и победить. Но они были оба слишком сильны. — Ты не думал их разнять? — спросила Ханакара. — Это не поможет. Конфликт должен быть решен. — Путем чьей-то смерти? — Может быть и так. Ханакара сжала на груди рубашку в кулак, посмотрев на Тобираму. Он говорил абсолютно серьезно. И это хладнокровие ее одновременно и пугало, и восхищало. Сохраняя внешнее спокойствие, он смотрит на бой своего брата, зная, что в любой момент тот может умереть. И не вмешивается. Не пытается помочь. Просто смотрит, хотя каждая минута Хаширамы может оказаться последней. — И я ничего не могу с этим сделать, — мрачно произнес Тобирама. Вселенская печаль прорывалась сквозь маску невозмутимости на его лице, и Ханакара вдруг захотела обнять его. Его! Человека, который нанес ей обиду пять лет назад, который убил ее друга. Она! Которая не выносит прикосновений к другим людям. Которая терпеть не может излишних нежностей. Ей захотелось обнять его, потому что чувствовала себя такой же беспомощной, как и он сейчас. Ощущая бег мурашек по коже, Хатаке смотрела на Тобираму и видела, как они похожи. Но их, словно, объединяло не только это. Было еще что-то незримое, и Ханакара отчетливо это чувствовала. Разжав кулак на груди, она потянулась к Сенджу, чтобы положить руку ему на предплечье — максимум, который она решила себе позволить. Но она не успела этого сделать, как Тобирама вздрогнул, словно его ошпарили кипятком. Посмотрел на нее так, будто она была по меньшей мере сумасшедшая. Ханакара тут же отдернула руку, почувствовав, что хочет слиться воедино со скалой, только бы он не видел, как она покраснела от стыда. Прикрыв этой рукой рот, она отвернулась, сделав вид, что разглядывает лес вдалеке. И в следующий миг почувствовала, как шершавые, грубые пальцы крепко сжали ее вторую ладонь, лежащую на земле. Ханакара медленно, чтобы не спугнуть его, перевела взгляд на Тобираму. Его глаза блестели, а сам он смотрел на звезды. И она сохранила тишину между ними, поглаживая своим большим пальцем его сбитые в боях костяшки.__________
Конечно, Тобирама держал Ханакару не всю ночь, а всего несколько минут. Но они стали для нее бесценными. Не только потому, что приоткрыли для нее новое в ней самой, но и позволили ей посмотреть на Тобираму другими глазами. Напрочь лишенный любых чувств, кроме презрения ко всему в мире, зазнайка вдруг проявил теплоту. Ханакару это поразило. Остаток ночи они почти все время молчали, изредка произнося только короткие фразы на нейтральные темы. Тобирама еще дважды отходил за хворостом, чтобы поддерживать огонь, а Ханакара поделилась с ним приготовленными ею накануне хьёорооган. К ее удивлению Тобирама даже похвалил ее за сносный вкус. Рассвет подкрался к ним незаметно. Ханакара и Тобирама все время наблюдали за боем и не заметили, как небо начало бледнеть, становясь грязно-голубым. Земля под ногами Хаширамы и Мадары превратилась в разбитый, уничтоженный участок. Раньше там была прекрасная поляна. А теперь это скалистое безжизненное пространство, пропитанное их яростью. Когда в воздухе растаяла фигура Сусано, Ханакара и Тобирама тут же напряглись. Огромный силуэт испарился, и Мадара полетел вниз. Хаширама успел поймать его, иначе тот точно разбился бы о камни. Все стало происходить так быстро, почти мгновенно, что с Ханакары слетела вся сонливость. Тобирама швырнул свой кунай к ним, схватил Ханакару и в следующую секунду отпустил ее, подскакивая с катаной к брату и к поверженному Мадаре. Тот беззащитно лежал на спине. — Мадара, тебе конец! — Тобирама угрожающе занес катану над открытой шеей Учихи. Недолго думая, Ханакара в два прыжка оказалась рядом и схватила Тобираму за руку, но тут же услышала приказной уверенный голос Хаширамы: — Стой, Тобирама! И лишь тогда она почувствовала, как Тобирама замер. Ее захват не остановил бы его руку. Тобирама бы приложил больше усилия и все равно перерубил бы шею Мадаре. Но его остановил голос брата. — Почему, старший брат?! Это наш шанс! — прикрикнул Тобирама. — Никто его не тронет! — ответил Хаширама. Старший Сенджу посмотрел на своего младшего брата так, что даже стоящая рядом Ханакара на себе ощутила всю темную угрозу в его взгляде. Она и раньше осознавала, что позитивным и солнечным Хаширама бывает только вне боя. И теперь поняла, что значит столкнуться с его взглядом в качестве противника. Потому что именно так он и посмотрел на своего младшего брата. С угрозой. Явной и неприкрытой. И даже не его слова остановили Тобираму в тот момент, не приказ главы клана. А ужас, сковавший его по всему телу. Тобирама убрал катану, и Ханакара отпустила его руку, оставшись стоять рядом. — Хватит тянуть, Хаширама. Для меня будет честью умереть от твоей руки. — Хватит выделываться! Если я убью лидера Учих, это еще больше разозлит юнцов. — Нет среди Учих настолько преданных людей, — ответил Мадара, и Ханакара почувствовала укол и в свою сторону тоже. — Нет, я уверен, что есть. Может, не сейчас, но позже появятся. Покончим с этой войной? Мы же пообещали, помнишь? Мы создадим идеальную деревню! Почему мы не можем вернуться в те славные деньки? «Идеальная деревня, » — подумала Ханакара. — «Несбыточная мечта идеалиста. Сможем ли мы, шиноби, кровавые убийцы, ужиться бок о бок, забыв обо всех разногласиях, о мести, о всей боли, что причинили друг другу? Сможем ли мы жить в мире и покое? Неправильный вопрос. Заслуживаем ли мы этого? Осталась ли в нас хоть капля того, за что мы сможем друг друга простить и полюбить?» От такой мысли у нее сжалось сердце. Она уже давно забыла, что такое стремиться к лучшему, а не просто жить эту жизнь, механически выполняя необходимые действия. Давно перестала мечтать и делать что-то, чтобы приблизиться к заветному. И глядя на Хашираму, она чувствовала, как в ней пробуждаются позабытые стремления. Какая у нее была мечта? Ханакара уже и забыла, как, живя среди собак, мечтала обрести дом и друзей, найти любовь и стать легендарной куноичи, родить детей, которые станут еще более славными шиноби, чем она. Последние годы разум затмила мысль о прекращении войны. Чего бы ей хотелось кроме этого? Она боялась искать ответы. Боялась, что если будет снова мечтать, мечтать по-настоящему, то все разрушится о реальность. Не хотела разочаровываться, потому что понимала: если война будет продолжаться, то ничего у нее в жизни не появится другого, кроме крови на руках. Чужой или своей. — Потому что это невозможно. Мы теперь слишком разные. Нет у меня больше братьев. Нет их у меня. Мне больше нечего защищать. И я не могу верить тебе. — Как мне заслужить твое доверие? Мадара немного подумал, и Ханакара задержала дыхание в ожидании его ответа. — Если ты действительно этого хочешь, то убей своего брата. Или убей себя. Только тогда мы сможем доверять вашему клану. Все, кто слышал эти слова, замер в оцепенении. И Ханакаре было очевидно, что это невозможный, немыслимый выбор. Мадара еще более жестокий, чем она о нем думала. Изощренный. Раньше она понимала, почему он был таким. Все, ради защиты Изуны. Но сейчас почему? Все от того, что он хотел, чтобы Хаширама испытал ту же боль, что и он? — Убить брата или себя?! –из подбежавшей толпы Сенджу с Учихами выкрикнул шиноби, считавший себя, по меньшей мере, бессмертным. — Да как ты смеешь говорить такую… Одного жеста Хаширамы хватило, чтобы он заткнулся. — Я согласен, — проговорил Тобирама почти ровным тоном. Но с каждым новым словом, он повышал голос. — Это безумие. Что ты задумал, старший брат? Хочешь убить меня?! Или же ты пожертвуешь собой из-за слов этого ненормального?! Не слушай его! — Спасибо, Мадара, — Хаширама проигнорировал все вопросы брата и встал на ноги. Он скинул свой доспех и взял кунай в руку. — Послушай, Тобирама! Запомни мои слова навсегда, так как они последние. За эти слова я готов отдать жизнь! И вы тоже, мой верный клан! — он повернул голову к остальным. — После моей смерти не убивайте Мадару! Я запрещаю любые сражения между Учихами и Сенджу! Поклянитесь мне в этом! Поклянитесь мне жизнями своих отцов, братьев и не рожденных детей! Прощайте! Решимость, с которой он занес над своим телом лезвие, не давала никакого сомнения: Хаширама сделает это. Убьет себя прямо здесь и сейчас, без размышлений и промедления. Без страха и сожаления. Такова была его сила! Так он верил в светлое будущее! С собой или без себя, но Хаширама хотел его создать! Тобирама ринулся к брату, но произошло неожиданное. — Хватит! — Мадара схватил за руку Хашираму, останавливая его. — Я увидел достаточно.