Небо в алмазах

Солнце застанет нас, когда нам будет все равно, что близится гроза.

Совместное задание бросает вызов человеку, Ханакара была в этом убеждена. Либо он преодолеет разногласия, научится договариваться с другими, и тогда дело будет завершено с наиболее благоприятным исходом. Либо взаимная неприязнь перерастет во что-то более неудержимое. А природа и лес как раз пробуждают в человеке его спящие инстинкты, которые не проявляются в тепле и комфорте. Все это и заставило Ханакару пожалеть о прекрасной идее совместить миссию Сенджу и Учих. Надо было отправить каждую группу в разные точки, а не пытаться усадить их на один клочок земли, где они окажутся далеко от цивилизации и позабудут все нормы и приличия. На рассвете, когда солнечные лучи еще даже не успели показаться из-за горизонта, а небо уже начало бледнеть, Ханакару разбудила странная возня в лагере. Сперва она возмущалась, ленно выбираясь из палатки, но уже через секунду она крепко держала за плечи Эми, не давая ей сделать роковую глупость. Не то, чтобы подруга слишком сильно рвалась в драку, со стороны она казалась спокойной и невозмутимой, как обычно. Но Ханакара знала, что скрывается за таким взглядом. Эми сцепилась с Сенджу Наоми, рядом с которой уже стоял Тобирама. Он девушку не держал, но одно его присутствие рядом не давало ей совершить необдуманный шаг. Вокруг них столпились другие, выползшие из своих палаток, в ожидании решения конфликта. — В чем дело? — спросила Ханакара. Она спрашивала у двух куноичи, но в этот момент посмотрела на Тобираму. Тот так же вопросительно глядел на нее. — Мы сами разберемся, — процедила Эми. Ханакара сжала ее плечи сильнее и слегка дернула подругу назад, чтобы привести в чувства. На что Эми попыталась вывернуться. Наоми в этот же момент настороженно заняла оборонительную стойку, за что получила одобрительный взгляд Тобирамы: не нападать, но при необходимости разорвать врага на части. Ханакара быстро смекнула, что здесь пахнет жаренным, и Эми может сорваться. Не от того, что она горячая и напористая. А от того, что Эми никогда не отступает от задуманного. Ханакара крепче ухватила подругу за плечи, и одним прыжком перемахнула с ней через всю полянку сквозь ветви деревьев на речную гальку. Ханакара насильно усадила Эми под большой камень, чтобы их двоих не было видно со стороны лагеря, и сама уселась рядом на колени. — Что на тебя нашло? — спросила Ханакара. Эми сжала челюсть и посмотрела в пустоту перед собой. Несколько минут она не отвечала, и Ханакара уж начала думать, что так и не сможет добиться от подруги ответа, но в конце концов Эми промолвила: — Я всем им желаю только смерти! Эта мерзавка посмела иронизировать, что мы в одном лагере, бок о бок. Она смеялась над этим! Если бы сейчас меня увидел Изуна, что он сказал бы мне? До чего я опустилась? Зачем соглашалась на эту миссию? Находиться рядом с ними… Кроме отвращения и ненависти я ничего не чувствую. — Не знаю, что тебе эта Наоми ляпнула, но это неважно! Лично я здесь, потому что так правильно! Мы запасем еды впрок для людей, понимаешь, чтобы никому не пришлось голодать или сидеть на одной лапше и несчастном рисе, который уже и так заканчивается на складе. Потом этого делать не придется, скоро все нормализуется. Просто надо действовать профессионально! — Я не понимаю, как ты можешь жить, когда Сенджу продолжают ходить рядом с тобой по земле и дышать. В этот момент Ханакару накрыло прозрение. Мадара перестал приходить к Эми не потому, что увлекся дружбой с Хаширамой, хотя от части и из-за этого. А из-за той мрачной бездны, в которую окунала себя подруга. Когда-то и он, Мадара, в ней был. Но ухватившись за свет Хаширамы, он пытался начать жить заново, пытался построить что-то новое для себя и своего клана, чтобы никому не пришлось больше жить, не видя перед глазами ничего, кроме крови и тьмы. А Эми не могла это преодолеть. Смерть Изуны подкосила ее окончательно, и она даже не старалась это исправить. Не искала способ найти новые смыслы в жизни, адаптироваться к реальности. Она словно с мазохистским удовольствием упивалась этой болью. Находя все новые способы не дать ранам затянуться, она ковырялась в них голыми руками. Ханакара чувствовала, что из-за этого теряет связь с Эми. И причина не сама Ханакара и масса ответственности на ее плечах. А Эми. Она подобно мертвецу смотрела на новый мир перед собой и не находила в нем места для себя. — Как ты можешь жить? — переспросила Эми холодным потерянным тоном. — Потому что варианта всего два: либо стремиться к жизни, либо падать в лапы смерти! И я хочу жить, поэтому нахожу способы остаться на этой земле. А смотреть на мир так, как сейчас смотришь на него ты сейчас — это тьма. А я не хочу умирать. Я не хочу умирать, Эми! — почти прокричала ей Ханакара, чувствуя, как ее захлестывает первобытный страх перед смертью. — И ты готова жить вот так? Ходить по одной земле с ними? — Да, — твердо сказала Ханакара и схватила подругу за плечи, на что та поморщилась. — Потому что такова жизнь! Так случается. Дорогие люди умирают, и мы ничего не можем поделать с этим. Наша жизнь продолжается, и только мы можем определить, какой она будет, Эми. Оставь эти мысли об Изуне. Отпусти! Это убивает тебя! Эми отбросила руки Ханакары и встала на ноги. — Я ухожу отсюда. И либо ты идешь со мной, либо можешь больше не приходить ко мне, я дверь тебе не открою. Ханакара ошарашенно смотрела на подругу. Она чувствовала, что Эми настроена решительно, и она вовсе не шутит и приведет свой ультиматум в исполнение. Хатаке почти физически ощутила, как на ее шею набросили строгий ошейник, и он впился ей в кожу. А своим выжидающим взглядом Эми крепко держала за поводок, и на любое движение Ханакары готова была дернуть, чтобы затянуть удавку сильнее. — Ты много для меня сделала, Эми, я буду это помнить, — произнесла Ханакара и медленно встала на ноги. Она начала говорить, и по мере того, как слова вылетали из ее рта, она становилась эмоциональнее, повышала голос, под конец перейдя на крик: — Но твои слова… И это после всего, через что мы с тобой прошли. «Либо с тобой, либо без тебя». Это так эгоистично, Эми! Ставить людей перед немыслимым выбором — это у Учих семейное?! Я не твоя собственность, и имею право на свой выбор. Уходи, раз так хочешь, и существуй так, как решила! Но помни, что ты куноичи и находишься сейчас при исполнении миссии, и за уход с нее ты будешь отвечать самостоятельно и по всей строгости! А я выбираю остаться здесь! Остаться рядом с Сенджу, которые хотя бы не ставят мне ультиматумы, но могли бы! Которым наплевать, что я жила с твоим кланом много лет, которые не попрекают меня за убийства их близких! Мне доверили большую ответственность. На меня рассчитывают люди этой деревни, и я не могу предать их. Ясно тебе?! Я не опорочу свое имя и честь! — Имя и честь тебе дороже друга? — с открыто демонстрируемым презрением спросила Эми. — Друзья ультиматумы не ставят! Она отошла на два шага от Хатаке и отвернула голову. Ханакара решила не подходить к ней. Она смотрела на Эми и понимала, что на этом все. Они стали невозможно далеки друг от друга. К своему ужасу Ханакара не чувствовала ни тоски, ни жалости. Лишь злость и разочарование не только на Эми, но и на саму себя. Через минуту Ханакара уже молча смотрела, как Эми собирает свои вещи и уходит из лагеря. И смотрела не только она. Другие Учихи, проверяя свои снасти и готовясь к рыбалке, бросали взгляды. Они прекрасно слышали их разговор, как и другие, потому что Ханакара позволила себе перейти на крик и не сдерживала эмоций. Несмотря на осуждающий взгляд Эми на них, они не повторили ее решение, а остались продолжать доверенное им дело. Сенджу старались слишком сильно не таращиться, а Тобирама так и вовсе скрылся в неизвестном направлении. Когда бывшая подруга исчезла из виду, Ханакара выдохнула. С ее плеч словно сбросили тяжелый груз, который она давно несла на себе. Рядом не было Эми, и дышать стало намного легче. — Извини, — раздался робкий голос за спиной, и Ханакара обернулась на него. Перед ней стояла Сенджу Наоми. — Я не хотела ничего такого… Мы пересеклись с ней тут, у бочки с чистой водой, и я просто сказала ей, что это прекрасно. — Что прекрасно? — Что после стольких лет убийств друг друга мы, наконец, можем пить из одной бочки. Ханакара отвернулась и посмотрела на кусты, за которыми минуту назад скрылась Эми. Она не сомневалась, что Наоми честно повторила свои слова. Сознание Эми было настолько затуманено тьмой, что в этих невинных словах она смогла разглядеть несуществующую иронию. Осторожно ступая по молодой траве, Ханакара прислушивалась к лесным шорохам. Она знала, что Шинджи и ее собратья гонят к ней навстречу нескольких оленей. Это была отработанная схема. Волчица и собаки выслеживали, загоняли добычу, а Ханакара попадала стрелой в сердце. С одной туши она могла наесться и продать остаток на рынке вместе со шкурой и рогами. Но теперь нужно было убить несколько особей, чтобы накормить всю деревню. Большую часть мяса потом завялят или засушат и будут раздавать семьям, и тогда появится шанс, что к лету они смогут нормализовать нынешнее шаткое положение. После ухода Эми, Ханакара, как и планировала, расставила ловушки для зайцев, собрала небольшую сумку вещей, и ушла глубже в дебри леса. Пока она занималась охотой, мысли ее заняты были только этим. Но как только наступала минута отдыха, кровь в жилах Ханакары закипала. Она вспоминала бесстрастное лицо Эми, ее холодные претензии и унизительный ультиматум. Как будто Ханакара была ребенком, который испугается и поступит так, как будет одобрительно со стороны, а не по совести. Ей было обидно, что Эми так поступила с ней. Ханакара раз за разом вспоминала их последний диалог, фантазируя, что могла бы кое-где сказать иначе, а где-то и добавить еще больше аргументов, а потом жалела, что эти мысли сразу не пришли ей в голову. Больше всего Ханакару возмущало то, что Эми не смотрит наперед. Она не понимает, что такое ее поведение может привести к ужасным последствиям: к возобновлению вражды. И ведь ей самой это и не нужно, Эми не хочет войны, она просто так сильно тоскует по Изуне. Когда Мадара подписал договор о мире и сотрудничестве, на этом судьба клана Учиха была решена. Да и по большей части они и сами не против такого расклада. После разгромного проигрыша, когда они сдались Сенджу, никто до сих пор не изменил своего мнения: они не хотят войны и готовы сложить свое оружие перед Сенджу. А этот договор наоборот их положение уравновешивает — они не в подчинении, а наравне с Сенджу. Эми не понимает этих смыслов, позорит таким поведением свою фамилию, которая принадлежит не только ей одной. И Ханакара жалела, что сразу не смогла все это сформулировать и объяснить ей. Издалека послышался звучный вой. Ханакара отбросила свои мысли, посмотрела в том направлении и приготовила стрелу. Звуки погони приближались. Хатаке слегка натянула тетиву, чтобы в нужный момент за долю секунды натянуть до упора и выстрелить. Из дальних кустов показались олени. Их было четверо: три самки и один самец с огромными тяжелыми рогами. А вокруг них вились три собаки. Худые, с длинными крепкими ногами, они бежали рядом и делали вид, что вот-вот запрыгнут и вцепятся в шею. Пугали. А самец оленя даже не пытался напасть в ответ, его гнали уже достаточно долго, чтобы он выдохся и оставил попытки бороться за жизнь. Позади бежала Шинджи и периодически выла, подавая Ханакаре такой сигнал. А если не выла, угрожающе щелкала челюстью, подгоняя добычу. Они все приближались, и когда оказались достаточно близко, Ханакара метко выстрелила сперва в оленя, пробив ему сердце. Он издал последний вскрик, и Шинджи успела вовремя перепрыгнуть его рухнувшую тушу. С самками было легче, они двигались более боязливо, хоть и легче, чем старый олень. Пустив три стрелы одну за одной, Ханакара прикончила и их. — Отлично потрудились, — она подошла к своим помощникам, доставая из сумки четырех мертвых зайцев. Она раздала каждой голодной собаке и Шинджи. — С оленями на этом участке все, — произнесла волчица, положив зайца у своих ног, в то время как собаки накинулись на заслуженную награду. — Остались молодые олени и кормящие оленихи. — Нам нужно еще пару медведей, — сказала Ханакара. — Тогда получится около ста шестидесяти кан мяса, и надеюсь, этого хватит. — Не сегодня, — мотнула головой Шинджи. — Завтра мы попробуем найти, но обойти придется большое расстояние, дорогая. И за это одним щуплым зайцем ты не обойдешься. — Хорошо, — усмехнулась Ханакара. — Можете поесть и отдыхать, я дальше сама справлюсь. Вы сегодня мне очень помогли. Ханакара сломала несколько крупных еловых веток, связала их между собой так, чтобы уложить на них свою добычу. Затем она вытащила стрелы, вытерла кровь об свою штанину и рассмотрела наконечники. Один из них был непригоден, и Ханакара бросила стрелу на землю. А другие три вполне могли сгодиться на второй заход. Одну тушу за другой куноичи завалила на импровизированную переноску и закрепила их между собой, а затем привязала, чтобы они случайно не вывалились. Пока помощники не исчезли, Ханакара решила остаться с ними и немного поесть перед возвращением в лагерь. Она достала из мешочка недоеденный завтрак, и как только расслабилась, мысли об Эми снова ее захватили. — Тебя что-то беспокоит, — заметила Шинджи, продолжая есть своего зайца. — Эми. Она поставила мне ультиматум: или я ухожу с охоты с ней, потому что ей невыносимо находиться рядом с Сенджу, или мы с ней больше не друзья. — И ты осталась, — покачала головой волчица. — Мы своих не бросаем, помнишь? — Да. Но Эми все никак не может смириться с новой реальностью, и мои разговоры об этом с ней заканчиваются только ссорами. Я уже пыталась ей объяснить… — Я волчица в собачьей стае. И в ваших людских проблемах я ничего не понимаю, но знаю, как положено поступать нам. Мы всегда держимся вместе, таков закон. Но если кто-то решил уйти, мы не бежим следом, но знаем, что скоро мы найдем его хладное тело. Одиночки долго не живут. Это закон жизни, детка. Закон, по которому смогла выжить и ты. Волки, собаки и люди кажутся только на первый взгляд разными. Но суть одна. Мы живем в стае, потому что иначе не можем. Напомню, ты вернулась на большую землю, чтобы найти свою стаю, детка. Я думала, ты ее нашла. — Я тоже так думала, Шинджи. Но они погибли, и Изуна тоже, я знаю, он нравился тебе. А те, что остались… Эми и Мадара. Он и так непростой человек. А Эми… Я чувствую, что я изменилась, а она осталась прежней. И теперь это мешает нам быть друзьями, как прежде. Думаешь, мне не стоит попытаться снова объясниться с ней? — Я ничего не думаю на эту тему, — волчица гордо вздернула нос. — Я знаю, что живу так, как мне нравится, но помню об интересах стаи. А ты? Ханакара в ответ промолчала. Ей определенно нравилась ее нынешняя жизнь. Точно знать, как сложится твой завтрашний день, быть спокойной за мирное небо над головой. Такая стабильность определенно привлекала ее, и Ханакара не хотела это менять. А наоборот, хотела сделать все, чтобы сохранить это. Но где ее стая? Это только клан Учиха в лице Эми и Мадары? Или теперь уже вся Коноха? «Интересы стаи… Их я не забываю, раз осталась здесь на охоте. Эми — это только один человек, в то время как во мне нуждаются многие. К тому же мне претят те смыслы, что демонстрирует Эми. Идти против Сенджу такая глупость. Они могли разорвать на куски каждого Учиху, но вместо этого заключили договор, и теперь они на равных». — Спасибо, Шинджи, — улыбнулась Ханакара, поняв, что знает правильный ответ для себя. Когда трапеза кончилась, волчица с собаками испарились в дымке. Ханакара подвесила тушки оленей и вспорола их, чтобы слить кровь. Этого действия должно хватить, чтобы мясо не испортилось, пока их не доставят в деревню. Потом Ханакара накинула на себя заготовленную шлею. Она выдвинулась сразу, почти бегом, потому что путь ей предстоял не малый. — А мы неплохо потрудились, — улыбнулась Ханакара, глядя на гору добычи, нагруженной в повозку. Вместе с дикими кабанами, которых убил Тобирама со своей командой, получалось достаточно много. Он предусмотрительно так же вскрыл их глотки, дав стечь крови. Так мясо до разделки сохранится дольше. Нагруженная повозка тут же тронулась с места, увозя добытое в деревню. Тобирама разглядывал четырех оленей, которых притащила Ханакара. Если рассчитывать вес в канах, он со своей командой за два дня принес столько же, но был вымотан не меньше нее. От них обоих разило лесом и охотой, и Ханакару это нисколько не смущало. — Ужин готов, — объявила Наоми, подзывая к большому чану. Ханакара и Тобирама тоже подошли. На раздаточном столе стояли миски с лапшой и мясом кролика. Каждый брал себе одну порцию, а потом садился или у костра, или отходил к своей палатке. — И давно Учихи уехали? — спросила Ханакара, садясь у костра справа от Наоми. — Примерно за пару часов до твоего возвращения, — ответила она, уплетая приготовленную лапшу. К ним подошел Тобирама и сел слева от Наоми. Он внимательно посмотрел на девушек и начал есть. — Получается, они заполнили все бочки за два дня, — задумчиво произнесла Ханакара. — Они молодцы, быстро управились. — Да, и работали очень слаженно, — добавила Наоми. — Думала, они дождутся тебя, но рыбу надо доставить вовремя. — Нет, все верно, так и должно было быть, — понимающе кивнула Ханакара. — Завтра я отправлюсь глубже в горы, на восток. Буду выслеживать медведей, надо бы убить парочку. — Думаешь, этого мяса и рыбы не хватит? — спросил Тобирама. — Боюсь, как бы Шимура и Сарутоби не оказались прожорливыми. Пасть перед ними в грязь лицом не хотелось бы. Мы должны показать себя с выгодной стороны, хоть на союз они уже согласились. — По факту бумаги о мире и сотрудничестве еще не подписаны, — пожал плечами Тобирама. — Вот поэтому нам надо еще чуть-чуть мяса, — кивнула Ханакара. — В любом случае, оно не испортится: завялим, высушим. — Ты справишься одна? — спросил Тобирама. Ханакара уже хотела быстро ответить, что вызовет своих помощников, и справится со всеми трудностями, как, например, дотащить туши медведей в лагерь. Но увидела заинтересованный взгляд Тобирамы. Понять, что он означает, она не могла, хотя у нее теплилась надежда, что он спрашивает не просто из вежливости. И она решила ответить хитрее. — Если мне придется остаться одной, я справлюсь. — Тогда двое утром проверят ловушки, соберут оставшуюся дичь и отправятся в деревню. Наоми, ты останешься в лагере. Займись ловушками вокруг него, собери все палатки завтра и подготовь все к отбытию. А я пойду с тобой, — решительно заявил Тобирама и пронзительно посмотрел Ханакаре в глаза. В ответ, не сдержав улыбку, она вздернула брови вверх и принялась доедать свой ужин, чувствуя приятное волнение.