Небо в алмазах

Я хотел бы, чтобы тело твое пело еще, и я буду искать тебя всюду до самой смерти.

К полудню они от лагеря отошли на приличное расстояние и разбили еще один, маленький, просто чтобы оставить вещи и еду. И лишь тогда Ханакара решила призвать своих помощников. Тобирама внимательно следил за этим процессом, отмечая каждую деталь. И Хатаке посмеивалась над этим, не стараясь скрывать своих чувств. От знания печатей ему пользы не будет. — Привет, детка! — поздоровалась Шинджи. Собаки за ее спиной бодро тявкнули и завиляли хвостами. — Ты хотела медведей, я помню. — Да, все как обычно. Медведиц с медвежатами мы не трогаем, а загоняем слабых или старых. Шинджи кивнула и посмотрела на Тобираму. — Давно не виделись, — почти рявкнула она, слегка показав свой белоснежный оскал. — Здравствуй…те, — кивнул Тобирама, недоуменно нахмурив брови. — Мы будем двигаться на восток, искать место для того, чтобы загнать медведя, — обратилась волчица к Ханакаре. Шинджи еще раз недовольно посмотрела на Тобираму, затем бодро кивнула своей подруге, и вместе с собаками быстро скрылась за соседними кустами, уносясь прочь. — Так ты просто ждешь, когда к тебе приведут добычу? — уточнил Тобирама. — Да, но еще мне надо раздобыть для них обед. А ты как охотишься? — Выслеживаю и убиваю. Так намного быстрее, чем ждать чего-то. — Нет, не может быть, — махнула рукой Ханакара. — Поверь, я столько раз за жизнь охотилась, что тебе и не снилось. Я в этом разбираюсь. — Хочешь проверить? Он сказал это с явным вызовом и азартом. Ханакара удивленно уставилась на него. — А что, может, так будет даже быстрее, — улыбнулась она. — Тогда так. Кто первый принесет к нашему лагерю тушу медведя, тот победил. — Что получает победитель? — спросил он. Ханакара застучала пальцами по подбородку, поднимая глаза к макушкам деревьев. — Проигравший тащит обе туши в основной лагерь сам! — радостно сказала Ханакара и начала взволнованно прыгать на месте и хлопать в ладони. — Нет, подожди! Это будет слишком просто для тебя — создашь клонов и легко отделаешься. — Смотри не прогадай с выигрышем для победителя. А то еще не факт, что это будешь ты. Справишься потом с тем, что сейчас навыдумываешь? Ханакара задорно рассмеялась, и посмотрела на него. Лицо серьезного Тобирамы светилось уверенностью. Это ее насторожило, и она произнесла: — Тогда желание! Победитель получает возможность загадать желание, а проигравший исполняет его. Тобирама задумался, но в итоге кивнул. — Тогда начнем? Только ты не задерживайся. А то я не хочу слишком долго тебя ждать, — усмехнулся он, а потом в прыжке скрылся. Ханакара нервно хихикнула и поняла, что пусть она половину жизни провела в лесу и охотилась, знает уловки, хитрости. Но Сенджу Тобирама все-таки может обойти ее в скорости. Шлея до боли впивалась в плечи Ханакары и натирала. Это не оставляло сомнения, у нее останутся кровоподтеки в этих местах. Но она упорно двигалась вперед, таща тушу медведя в условленное место. И как только смотрела на предзакатные лучи солнца, чувствовала, что проигрывает. Ей казалось, что Тобирама уже сто раз за это время успел бы найти медведя, убить, а потом своей чудо-техникой переместить его в лагерь. Надо было обговаривать запрещенные приемы заранее. Выйдя на прямую до их импровизированного лагеря, Ханакара увидела, что опушка пустует. Куноичи со вздохом облегчения остановилась и радостно хохотнула во весь голос. Отдышавшись минуту и грязными руками вытерев лицо от пота, она заправила за уши падающие пряди на лицо и продолжила идти. Осталось совсем немного, и она сможет уесть Сенджу за его зазнайство. Ханакара уже начала представлять, как будет учить его премудростям охоты, объяснять, где этот невежда ошибся. На последних шагах она упала на колени и уперлась ладонями в мягкую весеннюю траву. А потом и вовсе как жижа растеклась, рухнув всем телом на землю, расслабляя уставшие мышцы. Шлея сильно натерла плечи, но у Ханакары не было сил, чтобы ее сбросить. Ей нужно было всего несколько минут прийти в себя. Хоть она и победила в глупом споре, она для себя признала, что переоценила свои физические способности. Сейчас ей нужен хороший отдых. — О, ты пришла. Ханакара резко подняла голову на знакомый голос и увидела, как Тобирама подпирает дерево и невозмутимо жует что-то. Она тут же села на месте, сделав вид, что вовсе не смертельно устала. На что Тобирама только рассмеялся. Он выглядел так опрятно, будто бы и не охотился несколько часов. Значит, успел привести себя в порядок. А значит, все это время прятался и прекрасно слышал все стоны и вздохи Ханакары. Слышал и не выдал себя, чтобы продолжать глумиться. — Что-то я не вижу твою добычу, — сказала Ханакара, скидывая с себя шлею. Она уселась поудобнее и осмотрелась вокруг. — Мой медведь за можжевеловыми кустами, — ответил Тобирама, подходя чуть ближе. Наглая ухмылка не сходила с его лица. — Уговор был притащить добычу в лагерь, — Ханакара хлопнула в ладони, почувствовав возможность аргументами отвоевать победу. — Лагерь на опушке. А тут только мой медведь. — Мы можем весь день спорить об этом, — спокойно произнес Тобирама, садясь на корточки перед ней. — Признай, что проиграла. Обреченно закатив глаза, Ханакара громко вздохнула и заколотила ногами по земле от досады. И все это под довольный смех Тобирамы. — Ладно. Сдаюсь. Я проиграла. «И что он теперь мне загадает? Я надеюсь, ничего пошлого. Он не выглядит как кто-то с проблемами в интимной сфере, ничего такого он меня не попросит». — Вот и отлично, — он вздернул брови вверх и заглотил еще одну ягоду. — Это у тебя малина? — Ханакара заинтересованно вытянула шею, пытаясь заглянуть ему в ладонь. — Будешь? Он протянул руку вперед, чтобы она взяла ягоды. Ханакара посмотрела на свои ладони. Все в земле, пропахшие медведем, собаками и лесом, как и она сама. Тобирама, ничего не говоря и опустившись на колени, чтобы приблизиться, взял ягоду и медленно поднес ее к губам Ханакары. Она удивленно посмотрела на него, но своим решительным взглядом он не позволил ей отказаться. Неотрывно глядя ему в глаза, Ханакара приоткрыла губы, и Тобирама вложил ей в рот ягоду. — Кисловатая, — тихим голосом сказала она. — Потому что первая, — ответил он и дал еще одну малину, а Ханакара с удовольствием приняла. — Потом будет вкуснее. Тобирама одну за другой давал ей ягоды, и она могла беззастенчиво любоваться им в этот момент. Его заинтересованный взгляд также блуждал по ее лицу. Изучал? Оценивал? Наверняка пересчитал все веснушки и родинки на ее неидеальном лице. Хоть Ханакара и понимала, что сейчас она в не самом лучшем виде, не источает ароматы цветов, как положено молодым девушкам, но ей грело душу, что он не отстранялся. И так медленно и осторожно подносил ягоды, чтобы не коснуться своими пальцами ее губ. Но в один момент она так неловко их приоткрыла, что ягода соскользнула, и в попытке поймать ее, он прижался пальцами и ненароком размазал малину по подбородку Ханакары. И сразу после этого стал вытирать большим пальцем. — Это была последняя, — он показал пустую ладонь. — Спасибо, — произнесла Ханакара, почувствовав, что все это время ее щеки горели. Слегка улыбнувшись, Тобирама тут же отодвинулся и встал на ноги, оставляя у Ханакары чувство досады, что этот момент кончился так быстро. — Медведь большой, — сказал он, осматривая ее добычу. — После зимней спячки они не такие жирные, какими бывают осенью. Но да, этот большой. Пришлось его разделывать на месте, иначе бы мясо испортилось. Ты своего разделал, я надеюсь? — спросила она, вставая на ноги и двигаясь к своему походному рюкзаку с вещами. Тобирама кивнул, и тогда она продолжила: — Надо где-то найти реку, не могу же я так ходить. — Она была севернее, через тисо-самшитовую рощу, я покажу. Ханакара взяла свои чистые вещи и проследовала за ним. Тобирама двигался не быстро, словно растягивал время. Аккуратно придерживал ветки высоких кустарников и небольших деревьев, чтобы они не ударяли Ханакару. И хоть это и не требовалось, но подавал ей руку, когда нужно было преодолеть препятствие. Они двигались под гору, но склон был плавный. Когда лес стал редеть, Ханакара услышала тихий плеск воды. И буквально через минуту Тобирама вывел ее к бело-серой скальной расщелине, а внутри нее текла небольшая речка. Ветви деревьев склонялись вокруг и словно заботливые руки матери защищали это место от ярких солнечных лучей, поэтому от камней и воды шел приятный холодок. — Я спускался вниз по этим выступам, — указал рукой Тобирама. — Здесь невероятно красиво, — замерла Ханакара, как завороженная разглядывая пространство. — И послушай, только послушай это. Она повернулась к нему и поймала его взгляд. Тобирама замер, вслушиваясь в природу. Сквозь шелест листьев и неторопливое журчание воды заливисто напевал свои песни дрозд, а между его куплетами можно было услышать низкое уханье неясыти. — Да, это… наверное, красиво, — протянул Тобирама, глубоко вдыхая лесной воздух. Он развернулся и пошел обратно. — Подожду тебя в лагере. Убедившись, что он ушел, Ханакара разделась, взяла кусочек мыла, и вместо того, чтобы аккуратно спускаться по уступам, сиганула вниз с разбега. Холодная вода сразу же привела ее в чувства — ей захотелось двигаться быстрее, несмотря на усталость. Вокруг были острые скалы, но течение не тащило ее на них, а наоборот нежно ласкало ее тело. Ханакара несколько раз нырнула с головой, потерла ладони, выковыривая из-под ногтей грязь. И когда она почти израсходовала свой кусочек мыла, она, цепляясь чакрой, вскарабкалась обратно к своим вещам. Быстро обтеревшись и смазав мазью раненные места, она нацепила свежую одежду и закуталась в теплый плед. Обратная дорога к лагерю была чуть сложнее, сумерки сгустились, и примятый от следов мох она еле могла разглядеть. В лагере Тобирама уже развел костер и на самодельном вертеле поджаривал две кроличьи тушки. Значит, помимо медведя он еще и кроликов успел поймать. Да не только поймать, но и разделать. — Вода холодная, — сказала Ханакара, садясь поближе к костру и вытягивая руки, чтоб погреть. — Она идет с гор, и дальше впадает в реку, которая прямо рядом с Конохой, — объяснил он, добавляя сухих веток в огонь. — Сейчас быстро поедим, и надо возвращаться. — Ты торопишься? — Боюсь, как бы не испортилось мясо. Иначе две медвежьи души загублены зря. — Я оставил свою печать в лагере, переместимся быстро. — Я так и знала, что ты пользовался этой своей техникой, — прищурилась Ханакара. — Поэтому ты так быстро справился. Наверное, еще и клонов понаделал, чтоб медведя отыскать. — А ты призывала своих помощников. Мы оба использовали трюки, но я оказался ловчее. Ханакара с возмущением выдохнула. А потом посмотрела на Тобираму. Он разглядывал ее снова тем самым изучающим взглядом, от чего у нее от удовольствия все внутри сжалось. — Так в чем будет заключаться твое желание? — спросила Ханакара. — Пока не придумал. — Думай побыстрее. — У желания есть срок годности? — усмехнулся он. — Я лучше попридержу его. Почему-то нравится смотреть, как ты изводишь себя. Уже думала о том, что я могу загадать? — Нет, — соврала Ханакара. — Лгунишка. Я с тобой уже достаточно много времени, чтобы понимать, что ты всегда думаешь о перспективах, которые тебя ждут. Рассказывай, о чем думала. — Если таково твое желание… — Нет, стоп! — он взмахнул рукой. Ханакара заливисто рассмеялась. — А было бы неплохо, чтобы я рассказала. И мы могли бы потом весь день спорить о том, что это и было твоим желанием. — Я понял. Ты так и будешь играть и провоцировать. — Именно, — вздернула нос вверх Ханакара. — Тогда не буду откладывать свою возможность. Мое желание такое: рассказывай о том, как ты заключила договор с собаками. И откуда среди собак взялась волчица. Ханакара тут же перестала смеяться. Она и предположить не могла, что его будет интересовать именно это. — Лучше б ты о чем-то похабном попросил, — проворчала она, закутываясь в плед. Тобирама только усмехнулся на это. Он приоткрыл рот, явно хотел что-то ответить, но потом закрыл его обратно и выжидающе посмотрел на Ханакару. — Как ты уже догадался, это техника призыва. За столько лет ты это понял, молодец. И да, это те самые животные, которые обитают в тайных уголках нашего мира. Их область обитания надо еще постараться найти. А я попала в это место волею судьбы. Мне было десять. Вместе с родителями я плыла из Страны Огня в Страну Клыка. Мы были в северной части моря Касунда, когда произошел страшный шторм. Не буду вдаваться в подробности, но скажу, что выжила только я и моя мама. Но это поначалу. У нее была серьезная рана. На одном обломке мы дрейфовали больше суток, пока я вдалеке не увидела землю. Когда мы кое-как выбрались, я пыталась помочь маме. Но через пару дней она скончалась. Сначала я не высовывалась дальше пляжа и пресноводного ручья. Но оставаться так было просто бессмысленно. Я ушла вглубь и нашла там Шинджи. Она тогда была еще маленькой, едва окрепшей. Я узнала уже позже, когда она научилась говорить: ее стаю вместе с ней перевозили контрабандисты, но они потерпели крушение, в том же самом шторме. Я пропущу описание нескольких дней голодных скитаний по острову и скажу, что нас нашли собаки. Оказывается, это был их остров. В итоге я смогла завоевать их доверие. Они научили меня всему, чтобы я могла себя защищать и выживать. И свой танто* я выковала из уникального металла, который был на этом острове, не сама — это сделал кузнец, которому я доставила сырье. В конце концов, мы заключили с собаками договор, и теперь они мои помощники. — Это все объясняет, — кивнул Тобирама, погружаясь на несколько минут в свои мысли. Лишь спустя время он спросил: — Но зачем ты вернулась в Страну Огня? — Я повзрослела, и… — Ханакара не хотела говорить о том, как ей не хватало других людей, что она мечтала о друзьях, любви и приключениях. — И для ответа на этот вопрос ты должен еще раз выиграть в споре на желание! — Наверное, поэтому твоя чакра такая, — задумчиво сказал Тобирама, поворачивая кроликов на другую сторону, чтобы они прожарились. — Какая «такая»? Тобирама закрыл глаза, как закрывает глаза гурман, смакуя свое любимое блюдо. — Дикая. И… Прекрасное создание, полное тепла и жизни, — бархатным голосом произнес он. — Вот так я мог бы охарактеризовать тебя по твоей чакре. Хатаке оторопела от таких слов. Они прозвучали как откровение. Такая искренность от него поразила Ханакару, ей понравилось то, как он охарактеризовал ее, и слова застряли в ее горле. Тобирама открыл глаза и пронзительно посмотрел на нее. — Предполагаю, что ты владеешь техниками отшельника, — добавил он. Ханакара кивнула, все еще прокручивая в своих мыслях его слова об ее чакре. «Прекрасное создание, — повторила она себе и неосознанно улыбнулась. — С чего бы ему так называть меня? Он на самом деле так считает?» Тобирама резко пододвинулся к Ханакаре, и она от этого дернулась и немного отклонилась в сторону, закутавшись в плед сильнее. Сердце ухнуло куда-то вниз, а щеки защипало от волнения. Ему было и невдомек, что она не бывала с мужчинами так близко, не имела никаких отношений, и все подобное было для нее в новинку. А Тобирама подсел к ней, почти навис и пристально разглядывал так, как мужчины смотрят на женщин, в которых заинтересованы. И Ханакара тут же вспомнила тот злосчастный день пятилетней давности. Тобирама сделал почти то же самое, когда был с ней на кухне. Он просто наклонился к ней, чтобы поцеловать, и если бы не вторгшийся Хаширама, непременно сделал бы это. А Ханакара, завороженная в тот момент его притягательностью, просто позволила бы. И вот сейчас он снова в том же положении. Хатаке нервно сглотнула. — Ты боишься меня? — совершенно серьезно спросил он. — А мне стоит? — Нет. Я могу держать себя в руках. — Что ты имеешь в виду? — Я не перейду грань, пока ты сама не пожелаешь, — почти с каменным лицом проговорил он. — Но мне очень хочется. Ханакара нервно усмехнулась, метая свой взгляд с его глаз на губы и обратно. Глядя на него, она чувствовала мужественность, которая исходила из каждой клеточки его крепкого тела. Не потому, что он старался это так проявить. А потому что такова была его природа. С этим могуществом и величием можно только родиться, но никогда не сможешь ему научиться или изобразить. Ханакара верила в естественный отбор и смотрела на жизнь через призму выживания. А Тобирама как раз являлся воплощением того образа мужчины, который в ее представлении был сильным, здоровым, способным адаптироваться, прожить долгую жизнь и не знать болезней. Также в нем было еще что-то непостижимое для ее ума и чувств, что-то властное, от чего ее сердце билось быстрее, а разум заволакивал сладкий туман. И от чего ей хотелось ощутить его прикосновение. Он привлекал ее, и она не собиралась отворачиваться от того, что ей нравится. Ханакара почувствовала, что ей стало жарко, и скинула с себя плед, продолжая рассматривать Тобираму, пытаясь до конца понять свои чувства к нему, прежде чем принимать поспешные решения. Но Тобирама решил за нее. Он порывисто схватил ее за руки и, рванув на себя, перекинул ее в бок. От неожиданности Ханакара вскрикнула, но поняла причину такого поступка. Оказалось, что краешек шерстяного пледа, который она скинула, завалился в костер и загорелся. Тобирама несколькими уверенными хлопками сбил пламя с пледа и посмотрел на шокированную Ханакару, лежащую на земле. Романтичный момент был безнадежно испорчен. Она рассмеялась и встала на ноги, забирая у него свой пострадавший плед. Тобирама подарил ей свою улыбку, и произнес: — По-моему, еда готова. Свой ужин они опрометчиво съели быстро, и наступил момент, когда нужно возвращаться в основной лагерь. Ханакара хотела еще немного времени провести с ним наедине. Свои инстинкты она чувствовала отчетливо и понимала, что ее тянет к нему. И на природе, в лесу это ощущалось еще явственнее, словно лес обнажил их истинные сущности. Ханакаре казалось, что именно в такие моменты, когда общество и их фамилии не стоят между ними, они предстают друг перед другом как просто женщина и просто мужчина. Ей одновременно хотелось следовать за внутренним зовом, но в то же время она страшилась возможных последствий. Когда Тобирама связал медведей между собой, он развернулся к ней и посмотрел. Затем подошел ближе и уверенно произнес: — Я уже говорил тебе, что знаю, чего хочу. И сейчас я не собираюсь притворяться, что этого желания не существует. — Я не понимаю… Он сделал еще шаг, и когда Ханакара хотела отступить назад, он схватил ее за талию и не позволил этого сделать. Он осторожно, но довольно крепко прижался к ней. — Все ты прекрасно понимаешь, — он произнес это спокойно, но она почувствовала его силу и непреклонную волю. — Я помню тот день на моей кухне. И не могу перестать представлять, каково это было бы… Признай, что тоже думаешь об этом. Его откровенность пронзила ее. Выходит, Ханакара не льстила себе и верно интерпретировала тот интерес, с которым Тобирама на нее смотрел все это время. Она неловко положила свои ладони к нему на грудь и почувствовала, какой он горячий даже через слой ткани. — Или же… Если я не интересую тебя, так и скажи, прямо здесь и сейчас. Я смогу это пережить. Не играй со мной, Ханакара. — Ты обещал не переходить грань, пока я не захочу, — глядя на то, как он нетерпелив, она улыбнулась. — Так чего ты ждешь? Осмелев, она приподнялась на носочках, и теперь их лица были на одном уровне. Он воспринял этот знак правильно и, порывисто притянув Ханакару за затылок, накрыл ее губы своими. Без долгих церемоний Тобирама честно последовал своему порыву, ведущему к ней, к Ханакаре, и она кинулась навстречу. Она не знала, как действовать. Но взволнованно и азартно Хатаке поддавалась его движениям, упивалась жаром и стремительностью, с которой действовал Тобирама. Как будто он боялся, что она может внезапно передумать и прервать момент. Он хотел успеть насытиться этой возможностью. Но она даже не думала об этом. Ханакара окунулась в этот омут и не хотела всплывать на поверхность. Они целовались сперва неловко, стукаясь зубами, невпопад сплетаясь языками, но жадно, как будто что-то первобытное пробудилось в них обоих, и они забыли о приличиях. В висках стучало, ноги немели от удовольствия. Ханакара чувствовала себя настоящей дикаркой, отдаваясь естественному процессу сполна. Дикаркой, но свободной от предрассудков и условностей. Дикаркой, которую вожделел Сенджу Тобирама. Он отстранился и, сбивчиво дыша, посмотрел на нее. Во тьме его захмелевшие глаза казались почти черными, они горели от жажды. Он хотел продолжения, но выжидающе рассматривал губы Ханакары. Она очнулась от гипнотической страсти, когда Тобирама прислонился своим лбом к ее лбу. Он тяжело дышал через рот, и выдавил из себя: — Будем продолжать? Ханакара не знала, что ответить. Перспектива первой ночи с мужчиной в лесу неподалеку от двух изрядно смердящих медвежьих трупов ее не прельщала. Но у нее было стойкое ощущение, что эта нега на утро покажется ей не больше, чем сном. В деревне они снова будут Сенджу Тобирамой, братом главы клана, знаменитым шиноби, а она Хатаке Ханакарой, безродной, неизвестной, ничего не значащей девчонкой. От горечи слова застряли в горле. Она продолжала молчать. — Скажи мне что-нибудь, — требовательно, но сквозь нервную усмешку произнес он. — Ты боишься меня? — Нет, — мотнула головой Ханакара и опустила взгляд, отворачиваясь от него. Тобирама взял ее за подбородок и мягко повернул снова к себе. — Тебя пугает что-то еще? — спросил он. И когда она снова не ответила, добавил: — Ты ни разу не была с мужчиной, я прав? Щеки Ханакары запылали пуще прежнего. — Нет, не была, — через силу призналась она. Ханакара ожидала от него какой-то реакции, но Тобирама просто смотрел на нее, и, как ей показалось, прижал к себе крепче. — Но пугает меня не это. — Что тогда? Говори, — властно произнес он. — Я боюсь, что все это может существовать только здесь, пока мы вдали от общества. Что все кончится, как только мы вернемся в деревню. Потому что там ты и я… Нам снова нужно будет быть теми людьми, а не такими, какие мы сейчас, понимаешь? Держать дистанцию и вести себя согласно положению. И как только это было произнесено, Ханакара почувствовала, что ее сердце упало. Она не могла даже представить, как он отреагирует, что скажет. Все, что у нее было — беспочвенная надежда, что он опровергнет ее страх. — А теперь внимательно посмотри в мои глаза еще раз. И ответь на вопрос: я смогу отказаться от своего желания? Его пыщущий огнем взгляд говорил громче всяких слов. Его руки, держащие ее крепко, ближе притягивали к его телу, горячему и пульсирующему от несдерживаемого вожделения. Ханакара улыбнулась Тобираме, и он продолжил: — Такими, как сейчас, нам нужно быть только вдвоем, а не при других людях. Забудь о них. Мы всегда сможем побыть наедине, чтобы стать самими собой, да? Он сказал это и немного рассмеялся. Ханакара засмеялась в ответ, а потом сказала: — Обещай, что как только мы вернемся, ты больше не будешь спрашивать у меня разрешения. Он улыбнулся и снова поцеловал ее, почти так же жадно, как в первый раз.