Небо в алмазах

Ждите цунами.

На безоблачном небе ярко светило утреннее солнце, но Тобирама чувствовал себя таким уставшим, что, казалось, уже вечер. В течение недели ежечасно прокручивать у себя в голове идею о том, что в его деревне, под его боком, прямо у него на глазах промышляла шпионка — это слишком изматывающее. Сидя на своей энгаве, Тобирама читал отчет Ханакары, в то время как она расположилась рядом и накручивала прядь на палец. Не было ничего особенного — Цугуми вела обычный образ жизни, хоть и вполне привольный для той, которая представляет себя куноичи. Ни тренировок, ни медитаций, ни практики в ниндзюцу. — Получается, больше ничего нет, — он задумчиво проговорил, еще раз взглядом пробегая по письмам Хьюги, которые Ханакара перехватила и скопировала. — За одну неделю только одно письмо подруге и три заказа в столичных магазинах. — В чайном, в ателье и в посудной лавке, — подтвердила Ханакара. — Кто эта подруга? — уточнил Тобирама, читая снова и снова знакомые строки. — Я оставила тут Шинджи за главную, а сама проверила. Девушка из состоятельной семьи из столицы, приближенная к дайме. Да и в письме нет ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Я даже пыталась найти в этом какой-то шифр. Думаешь, стоит проверить тщательнее эту подругу? — Пока других версий больше нет. — И тебя не смущает, что это приближенная к дайме? Думаешь, он бы стал держать возле себя предателя? — Мы должны убедиться, что угрозы нет, — твердо произнес Тобирама. — Может, уже хватит? — спросила Ханакара и посмотрела на его пустой сад, в котором по-прежнему не было и одной травинки на голой земле. — Может, мы с тобой параноики, и нам надо успокоиться? Я признаюсь, меня до сих пор не покидает чувство, что здесь что-то не так. Но факты… Тобирама, ты всегда опираешься на них. И вот, посмотри! — она указала на отчеты. — Здесь ничего нет. Наблюдение за Цугуми было круглосуточным, ты знаешь. Мы с собаками с нее глаз не спускали. Но… Видимо, мы с тобой просто ошиблись в ней. Тобирама тяжело вздохнул. Версия о шпионстве Цугуми была такой складной. Это объясняло неадекватное поведение девушки и ее желание работать с Тобирамой. Она хитростью убедила хокаге, чтобы он назначил ее ассистенткой младшего Сенджу. Все потому, что рассчитывала на то, что сможет шантажировать его и манипулировать им. Рассказать всей деревне, что Тобирама извращенец и насильник — это был ее план. Убедить в подобном на счет Хаширамы у нее бы не вышло — его боготворят. А вот злой и нелюдимый младший брат… Он нужен был Цугуми, чтобы через него она могла добраться до необходимой информации. Секретные миссии, а так же архив с планом Конохи, тайными свитками Хаширамы с его техниками… Но за всю неделю она не сделала ничего дурного. Была прилежна и аккуратна, как обычно. Тогда почему Тобираму не покидало ощущение, что он что-то упускает? Но что если поведение Цугуми было продиктовано иным злым умыслом, в наличии которого Тобирама нисколько не сомневался? Что если она добивалась иного? Ее отец хотел их свадьбу. Но Цугуми намеренно сделала все, чтобы оттолкнуть от себя Тобираму. Ханакара предположила, что Хьюга точно знает, что делает, блестяще разбирается в людях и как ими манипулировать. Если взять это предположение за аксиому, Цугуми точно знала, как поведет себя Тобирама при всех ее выходках. В первом случае засмущается оголенного тела девушки и поспешно уйдет, а в последствие эта история станет точкой давления на него. Во втором случае захочет выгнать ее, но она будет угрожать ему, что обязательно обставит все так, будто бы он ее изнасиловал. Ее поведение резко сменилось, лишь когда Тобирама заявил ей, что ее отец будет рад, когда она вернется домой и не будет работать. Цугуми в миг превратилась в покорную девушку, знающую свое место. — Ее отец точно что-то знает, — Тобирама умылся ладонями, а затем прочесал пальцами волосы от макушки до затылка. — Хочешь допросить его? — Поговорить. Может, что-то выясню. — Он сегодня утром с Хаширамой ушел на горячие источники, должен вернуться к вечеру. — Опять мой брат прохлаждается, — пробурчал Тобирама. — На горячих источниках сложно прохлаждаться, — засмеялась Ханакара. — Вернемся к Цугуми. Что делать с ней? Тобирама еще раз начал читать отчет, и Хатаке с шумным стоном закатила глаза и сложила руки под грудью. — Ты все решения так долго принимаешь? — спросила она и начала передразнивать: — «Чего бы съесть на ужин?» — подумал Тобирама за неделю до события. — Это важно, — спокойно ответил он на шутовство Ханакары и продолжил читать. — В этих отчетах нет ничего важного! — она с притворной злостью стукнула по полу. — Я занималась всю неделю тем, что наблюдала за ней, но не смогла ничего заметить! Эти отчеты пустая трата времени! — Она могла тебя видеть? — спросил Тобирама. — Я сделаю вид, что меня это не оскорбило сейчас, — Ханакара сузила глаза, глянув на него. — Это шутки, по-твоему? — строго спросил он, нахмурившись. — Если она шпионка, а мы этого не поймем, могут быть серьезные последствия. Но если она не шпионка, а мы из-за своих подозрений ненароком уничтожим ее жизнь… — Мы ведь только наблюдаем, мы никому слово не сказали об этом. Даже дети думают, что я на задании, все мои друзья… Никто не знает, чем я занимаюсь целыми днями, мне приходится врать в лицо всем, кого я люблю и уважаю! Все ради того, чтобы не испортить репутацию этой чокнутой! Ему было что ответить. Но Тобирама сжал челюсть, чтобы не сболтнуть лишнего под действием разыгравшихся эмоций. Он просто начал снова читать этот отчет. Ханакара вскочила со своего места и стала нервно ходить по энгаве. — Тут описано каждое, повторяю, каждое действие Цугуми. Я не упустила ничего! Мои собаки не упустили ничего! Они чутки к использованию чакры. Если бы она активировала бьякуган хоть раз за это время, они бы почувствовали это! Понимаешь?! Я ничего не пропустила! «Тогда что упускаю я, читая все это?» — подумал Тобирама, снова и снова проходя взглядом одно и то же. Ханакара шумно выдохнула через нос и села на пол, схватившись за голову. Ее почти трясло от медлительности и вдумчивости Тобирамы. Но он не собирался идти у ее импульса на поводу. Прочитывая отчет, он сперва старался смотреть на все глазами наблюдателя. Но вдруг решил прожить эту неделю в теле Цугуми. Наступает день, дела по дому, сбор на работу, дорога до здания архива, возня с бумагами, обед, отправка письма подруге, возвращение на работу, а потом путь домой, ужин в кругу семьи, занятие вокалом и музыкальными инструментами, ванна и сон. Затем следует список всех бумаг и свитков, с которыми поработала Цугуми. Следующий непримечательный день начинается с заказа в чайном магазине, а потом все то же самое. Никаких новых переменных и на новый день, а потом и на следующий, кроме доставленных мешочков чая. Сенджу читал дальше и чувствовал некоторую сконфуженность. Жизнь Цугуми была настолько ровной, спланированной и до того приторно правильной, что Тобирама, воплощение порядка, чувствовал себя импульсивным мальчишкой. Его дни был полны неожиданностей, чаще всего связанных с миссиями и отчетами, и, конечно, с жителями Конохи и их требованиями. Но и Ханакара вносила свою лепту в виде внезапных идей. Тобирама любил порядок, но оставлял немного воздуха для чего-то нового, чтобы не покрываться пылью. Размеренная жизнь Цугуми навевала на него тоску, но он упорно продолжал искать в этих отчетах ответ. — Хм, — проговорил он, зацепившись за проскользнувшую мысль. — Хм? — Ханакара подняла голову. — Она заказала в трех магазинах товар. Но получила только из двух: чай и ателье. Нахмурившись, Ханакара встала с пола и подползла ближе, заглянув через плечо Тобирамы в отчет. — Да, из посудной лавки не было доставки заказа. Он был большой, может, еще не успели привезти? — А если нет никакой посудной лавки? — спросил ее Тобирама. Ханакара прикусила губу, а потом сказала: — Я могу сейчас же отправиться в столицу, а Шинджи опять оставлю за главную. Много времени это не займет, вечером вернусь. Либо эта посудная лавка есть и заказ Цугуми готовят, либо нет. — Хорошо, — кивнул Тобирама. — Только я сперва поговорю с Шинджи. — Хочешь ее проинструктировать?! — изумилась Ханакара. — Смотри, чтоб она тебя не цапнула за бок за такое. Тобирама усмехнулся, но внутренне понимал: волчица может это сделать, если ей что-то не понравится. Он наблюдал за уже давно знакомым ему процессом призыва. Из белых клубов дыма появилась крепкая волчица, которая за год стала еще больше, чем была — теперь она могла бы утащить на своей спине даже взрослого человека. — Здравствуй, детка, — Шинджи радостно вильнула хвостом и дернула ушами, показав свои белоснежные зубы. А затем повернулась к Тобираме. — Ты… Шинджи прищурилась, не добро глянув на него, а Ханакара рассмеялась и потрепала ее за ухом. — Я должна отправиться в столицу, опять кое-что проверить, — сказала она, надевая обувь. — Тебе надо будет остаться, как в прошлый раз и проследить за Цугуми. Сейчас за ней наблюдает Ючи. — Будет сделано. Но… — Я хочу поговорить с тобой прежде, — перебил ее Тобирама. Волчица горделиво вздернула нос и села на приличном расстоянии от него. — Только ради тебя, детка, — сказала она, посмотрев на Хатаке. Ханакара улыбнулась и положила руку на макушку Шинджи. — Ты себе не представляешь, как вы похожи с ним. Может, наконец, это признаешь? Волчица сбросила ее руку с себя и недовольно фыркнула. — Скоро вернусь, — Ханакара поцеловала Тобираму и помчалась в сторону столицы. Тревожное чувство, треплющееся в душе, Сенджу заглушил своим разумом, а затем повернул голову к волчице, которая упорно делала вид, что не собирается участвовать в этом разговоре. Своим видом Шинджи демонстрировала, что он должен благодарить ее, раз она согласилась остаться с ним наедине, а не смотреть на нее изучающим взглядом, как на равную. — Ты следила уже за Цугуми. Ты можешь вспомнить, показалось ли тебе странным ее поведение? Было ли еще что-то, что ты забыла рассказать или сочла неважным? — Вы люди весьма странные создания. Я уже рассказала обо всем Ханакаре, а теперь меня спрашиваешь ты. Не доверяешь мне? — Не хочу упустить что-то. Шинджи снизошла до того, чтобы посмотреть на Тобираму. Взгляд ее был таким человеческим, что Сенджу внутренне передернуло. Волчица осмотрела его с головы до ног и снисходительно усмехнулась. — Мальчишка, ты думаешь, я настолько глупа, чтобы умолчать что-то? — Тебе могло показаться, что это что-то незначительное. Но я полагаюсь на твое чутье, — искренне сказал Тобирама серьезным тоном. — Какая жалкая попытка меня задобрить. Я все равно не верю тебе. Ты уже дважды предавал ожидания Ханакары. И мне незачем тебе верить, как это делает она, — волчица отвернулась от него. — А мне незачем заслуживать твое доверие, мне достаточно доверия Ханакары. Хрипловатый лающий смех Шинджи разрезал пространство, и она села вполоборота к нему. — Так что на счет мелких странностей, которые могли показаться незначительными? — уточнил Тобирама. Волчица задумалась и легла на энгаву, свешивая передние лапы на ступеньку вниз. — Я сказала все, что видела. И я ни о чем не умолчала. Зачем вы следите за ней? Сперва Тобирама не хотел отвечать, но, посмотрев на умный взгляд волчицы ему прямо в глаза, передумал. — У нас лишь подозрения. Цугуми зачем-то охотится за различной информацией о деревне и секретных миссиях. Но мы не можем понять, для чего ей это, и даже не можем доказать, что она каким-то образом использует и передает эту информацию третьим лицам. — Шпионаж? — Шинджи задумчиво посмотрела на пустой сад Тобирамы. — Это серьезное обвинение, поэтому мне нужны все доказательства. — Тогда тебе надо искать получше, потому что я ничего подозрительного не видела. Собаки тоже. Тобирама отложил отчеты и опустил голову. Его охватило отчаяние. Неужели ему придется подключить к расследованию Яманака Инори, чтобы оно сдвинулось с места? Ответ простой: либо Цугуми шпионка и действовала по строгому плану, либо нет, и тогда она просто немного тронутая умом. Если это первое, а Тобирама заблудился в трех соснах, то Цугуми может навредить деревне в любой момент. А если же второе, то он просто тратит сейчас свое и Ханакары время на бессмысленную охоту за несуществующей преступницей. — Что если ты прав, и Цугуми шпионка? — спросила его волчица, глянув в сторону, куда убежала Ханакара. — Когда у меня будут неопровержимые доказательства, я смогу ее задержать и отправить на суд, по решению которого Цугуми будет казнена за измену, что самое вероятное. — А что будет являться неопровержимым доказательством? — Любое письмо, записка с важной информацией о деревне, я уже даже не говорю о контактах со связными. Да хотя бы эта посудная лавка… Если это прикрытие для шпионов, то я смогу на этом основании вызвать Цугуми на допрос, который проведет Яманака. — То есть, если этой посудной лавки нет, Ханакара просто вернется? — Да. — А что если эта посудная лавка есть? — Ханакара в любом случае вернется, — уверенно заявил Тобирама. — Ей не нужно вступать в бой, только разведать… Шинджи задумчиво закрыла глаза. — Я имела ввиду под этим вопросом другое. Что если лавка есть, но она не пустая. Что если там организованно целое логово, в котором неизвестно сколько головорезов? Прежде заглушенная тревога забилась с новой силой. На любой миссии есть шанс столкнуться с неизведанным. Доверял ли Сенджу Ханакаре и ее способностям? Однозначно да. Перестал ли от этого он волноваться за нее? Однозначно нет. Чувствуя неподъемный груз на своих плечах, Тобирама тяжело вздохнул, как вдруг боковым зрением заметил осторожное движение. Он дернул головой и посмотрел на Шинджи. Волчица подсела ближе. Ее глаза были внимательными и умными, полными доброты, участия и заботы, которую она хотела проявить. Белая лапа легла ему на бедро. — Ханакара тебе обязательно поможет, Тобирама-кун, — она высунула язык и, как показалось Тобираме, улыбнулась. — Но лучше бы мне пойти вместе с ней. — Почему вдруг? — нахмурился он. — Твое предчувствие? — Да. Эта девчонка, Цугуми… У нее такой взгляд, который я очень хорошо знаю. — Этого не было в отчете, — усмехнулся Тобирама. — Продолжай. — Глядя на нее, я вспомнила себя. В те времена, когда я была заперта в клетке, и меня везли контрабандисты на корабле. Живешь, как прикажут, ешь, что дают. Шаг влево, шаг вправо не позволителен. И все, о чем думаешь — как перегрызешь глотки всем, кто тебя сдерживает, кто бьет палкой по решетке, чтобы ты перестала выть от боли и страдания. Круглые сутки одни и те же мысли. Я мечтала освободиться. И если для этого мне необходимо было бы убить их, я бы это сделала. Я бы все сделала, чтобы стать свободной. В общей сложности меня держали в клетке неделю, пока мы плыли. А сколько лет таким образом живет она? Тобирама примерил этот образ на Цугуми, и в его голове случилось прозрение, которого ему так не хватало. Он гонялся за ним все это время, но лишь Шинджи смогла его натолкнуть на эту мысль. Цугуми теперь перестала казаться ему сумасшедшей. Лишь той, которая научилась за свои годы жизни врать, когда надо, держать осанку и надевать на себя правильное выражение лица, лишь бы ее не наказали за непослушание. У ее отца неудовлетворенные амбиции и жажда власти. Он не смог добиться этого своей силой, поэтому решил выгодно отдать свою дочь замуж. Сперва за Сенджу, затем за Учиху, затем снова за Сенджу… Ему в сущности было все равно. Спросил ли он мнение Цугуми на этот счет? Тобирама сомневался. Она рвалась из-под опеки отца, не хотела возвращаться в его дом. И выставила себя в самом худшем свете перед Тобирамой лишь за тем, чтобы оттолкнуть его от себя, чтобы она стала ему противна. Цугуми никогда не была в нем заинтересована, напротив. Как и сказала Ханакара, она прекрасно разбирается в людях. И Цугуми поняла, что Тобирама не станет заключать союз с душной, навязчивой, озабоченной девицей, на уме у которой лишь наряды, пение и пустая болтовня. А что если не только это двигало ею? Была ли у нее вторая цель? Какова вероятность того, что Цугуми с самого начала не собиралась быть ассистенткой Тобирамы? Что если все ее выходки были нацелены лишь на одно: чтобы он перевел ее работать в другое место? Архив. Тонны информации, тайных свитков и отчетов. На самом деле, Хьюга Цугуми холодная, расчетливая и целеустремленная. Теперь картина складывалась в голове Сенджу, кроме одного главного фрагмента. Какова основная цель Цугуми? — Думаешь, она хочет навредить своей семье? — спросил он волчицу. — Думаю, она ненавидит все, что ее окружает. И ненависти в ней столько, что хватит на двоих. Тобирама посмотрел в сторону пути, по которому умчалась Ханакара. Пусть у него не было прямых доказательств, но чутье подсказывало, что его догадки верны. Цугуми могла связаться не с теми людьми, чтобы с их помощью открыть себе путь на свободу. Просто так уйти из семьи она не могла. Тобирама немного знал правила и понимал, что в клане Хьюга законы беспощадны. Владелец бьякугана не может быть за пределами клана, иначе его необходимо убить и уничтожить его глаза, чтобы они не достались кому-либо. Сердце тревожно отбивало ритм, когда в его голове сошлись все факты в единую линию. — Ваш пес, Ючи, сможет до вечера проследить за Цугуми? — Если ты принесешь ему немного мяса и косточек, да, — кивнула Шинджи. — Хорошо. Тогда отправляйся за Ханакарой, — сказал Сенджу и аккуратно сложил все листы отчета в одну папку, а затем запечатал ее. — А я должен найти Тошинори и своего брата. Он твердо посмотрел волчице в глаза, и та уверенно кивнула ему в ответ. Путь до горячих источников был не близкий, и Тобирама спешил так, как мог. Ему казалось, что он вот-вот может опоздать, хотя и не понимал до конца, куда именно. Все, что сейчас ему было нужно, это расставить все по местам и выяснить у Тошинори любые подробности, какие тот мог знать. Долго блуждать по коридорам курорта Тобирама не стал. Он перемахнул через высокий забор, преодолел расстояние до балкона на втором этаже, а затем нашел открытые седзи. За небольшим столиком сидели Хаширама и Тошинори, который разливал уже не первую чашку крепкого чая. — Тобирама-сан? — удивился Хьюга. Удивляться было чему: запыхавшийся, с итак взъерошенными волосами, Тобирама не был в приподнятом настроении. Он не видел себя со стороны, но чувствовал, как напряжен, непроизвольно крепко сжимал кулаки и был настроен решительно. — Что-то случилось в деревне? — произнес Хаширама, нахмурившись. — На тебя не похоже, чтобы ты вот так являлся… — Пока ничего не случилось, но может, — Тобирама не дождался приглашения и сел со свободной стороны квадратного столика. — У меня есть несколько вопросов к вам, Тошинори-сан. Тот изменился в лице. На смену удивлению пришла настороженность. Хьюга Тошинори был человеком, который контролирует каждое свое действие и слово, а теперь будет вдвойне внимателен к себе. Тобирама вдруг понял, как это похоже на Цугуми. Она не сильно далеко ушла от своего отца в этом смысле. — В самом деле? — Тошинори безуспешно попытался сделать свой голос непринужденным. — Это для меня неожиданно, должен признаться. — Разговор будет о вашей дочери, Тошинори-сан. И я не собираюсь долго ходить вокруг да около. Прошу вас говорить прямо, потому что любую вашу попытку уйти от ответа, я сочту за укрывательство. — Вы хотите в чем-то обвинить мою дочь? — брови Тошинори дернулись к переносице. — Вы ожидали, что я буду обвинять? — ответил Тобирама, и тогда Хьюга налил в чистую чашку немного чая и пододвинул к нему. После долгого пути у Сенджу изрядно пересохло во рту, но напиток был слишком горячим, и Тобирама решил дождаться, пока он остынет. — Вы так встревожены, невольно начинаю думать о чем-то неприятном. — От чего же? Разве я не могу быть встревожен по хорошему поводу? — На вас это не похоже, — Тошинори улыбнулся одним уголком губ. — Вы хотели что-то узнать у меня про Цугуми? — Да. Тошинори это ввергло в ступор. Он молчаливо сверлил взглядом Тобираму и не спешил с ответом. — Не вполне понимаю, что конкретно вы бы хотели от меня услышать. Лучше задайте вопрос. Ведь вы минуту назад говорили, что хотите вести прямой диалог. — Возможно, вы знаете, что неделю назад я дал ей новое задание, — начал Тобирама и тут же заметил, что Тошинори заинтересованно вытянул шею. — И я бы хотел узнать, что она вам об этом говорила. — Нет, это не было мне известно. — Хотите сказать, она ничего вам не рассказала? Даже о том, почему я дал ей это задание? — Моя дочь лишь на первый взгляд кажется многословной. На деле же она говорит ровно столько, сколько ей нужно. Какое же задание вы ей доверили? — Заниматься структурированием информации в архиве. Неоднозначно дернув бровями, Тошинори отпил чай. Каждое его движение было раздражительно неторопливым, как будто у него в запасе было все время этого мира, и ему некуда спешить. Тобирама же нетерпеливо покашливал, переглядывался с братом, а потом возвращал свой взгляд на Хьюгу. — Почему именно такую работу вы ей доверили? — спросил Тошинори. — Это не имеет значения. — Очень даже имеет, — он посмотрел строго, и Тобирама вспомнил взгляд своего отца. Осуждающий, гневный, полный презрения и отвращения. — Почему вы отправили ее в архив, а не держали возле себя под пристальным вниманием? — Ей было уделено даже слишком много внимания, — Тобирама сложил руки на груди и немного отстранился от Тошинори. — Это задание можете рассматривать, как наказание. — Наказание? Вы слишком юны, Тобирама-сан, чтобы понимать все в этой жизни. На самом деле, вы направили Цугуми в архив, потому что ей этого хотелось. Так или иначе, но это она заразила вас этой идеей, даже если вы уверены в обратном. У меня очень целеустремленная дочь. Да, я горжусь тем, что она научилась быть такой упорной. Но такой как она нужны рамки и границы. И чем они будут жестче, тем лучше для нее самой. Я рассчитывал, что вы станете таким человеком, Тобирама-сан, что не поддадитесь ее влиянию. Но вы меня разочаровали. Это было сказано с таким пренебрежением, что Тобирама ощетинился. Мало того, что на него навесили ожидания, которые он не обязан удовлетворять, так еще и демонстративно принизили его за неисполнение. — Моя дочь нуждается в крепкой руке и защите. — От кого? — вдруг оживился Хаширама. Взгляд у него был осоловелый, как будто ему хотелось спать, но он держался изо всех сил. — Вы мне не поверите, но от нее же самой. — Очень даже поверю, — сказал Тобирама, переключив внимание Тошинори на себя, но он вместо того, чтобы продолжить, просто зевнул, прикрыв рот широким рукавом кимоно. — Что вы хотели сказать, когда говорили про то, что я отправил ее в архив, вместо того, чтобы пристально следить за ней? Вы ведь просили меня дать ей другое задание. Вы хотели, чтобы она в принципе находилась дома и была отлучена от деятельности шиноби. — Я просил ей дать невыполнимое задание. А архив — это именно то, чего хочет моя дочь. — Почему она этого хочет? — спросил Хаширама. — Я думал, ей нравится работать в резиденции. — Вопрос не стоит в нравится или не нравится. Возможно, по ней не скажешь, но Цугуми хочет избежать особого внимания к себе. Архив — это наиболее подходящее для этого место. Там она одна, никто ее не видит и не контролирует. — А вы немногословны, — отметил Тобирама. — По разным причинам я предпочел бы воздержаться от этого разговора, но боюсь, что вы не оставляете мне выбора. Если я откажусь говорить, что будет? — Вам это не понравится, — ответил Тобирама таким суровым голосом, на какой был способен. — Говорите прямо. Вы знаете, что на уме у вашей дочери? Тошинори снова зевнул, прикрыв рот, и задумался. — Знаю. Она рвется к познанию жизни, выбирая не самый гладкий путь. — Что вы хотите этим сказать? — такие ответы только раздражали Тобираму. Интерпретировать это можно было слишком вольно. — Очевидно же. Невзирая на все последствия, она идет к своей цели, романтизируя путь и средства ее достижения. Тобирама в гневе стукнул по столу, и его чашка с чаем перевернулась. Горячая жидкость потекла по всему столу, чем заставила его резко отодвинуться, чтобы не испачкаться. Тошинори медленно поднял чашку и поставил ее, не наполнив чаем. — По-вашему, у меня много времени на подобные диалоги? — начал Тобирама, не скрывая своего возмущения. — Вы специально ходите вокруг да около, не отвечая на мои вопросы. И я могу сделать лишь один вывод: вы знаете нечто, что хотите скрыть, но упускаете главное. Все тайное становится явным. Есть много способов добыть информацию, и я решил воспользоваться гуманным. По всей видимости, тем самым я оказываю вам незаслуженную честь. В моей власти передумать. — Мы говорим о моей дочери. Единственной. И другой у меня уже не будет… — Ваша единственная дочь подозревается в шпионаже и сговоре с шиноби из других стран. И все, что я хочу выяснить, замешана ли в этом одна Цугуми. Или же весь ваш клан Хьюга. Лицо Тошинори вытянулось. И это была совершенно искренняя эмоция. Он растерянно забегал глазами по столу, а затем прикрыл глаза. Хаширама, все это время лишь молча наблюдавший, был готов уже заснуть, но обострившийся разговор его немного взбодрил. — Не слишком ли много власти вы приписываете себе, Тобирама-сан? — спросил Хьюга с открытым пренебрежением. — Мы не стали выдвигать обвинения Цугуми, пока не соберем достаточно доказательств, — сказал Хаширама. — В ваших интересах идти с нами на честный разговор, иначе это вызовет только еще больше вопросов лично к вам. В повисшем молчании стало еще больше напряжения, когда Хаширама перестал быть немым наблюдателем. Глаза его потемнели, спина вытянулась и плечи широко расправились. Теперь он взирал на Тошинори тем самым взглядом, который когда-то остановил Тобираму от убийства Мадары. — Я так полагаю, что даже если я откажусь, вы примените ко мне силу и приведете на допрос, который проведет кто-то из Яманака. Воевать с Богом Шиноби и его братом кажется мне неимоверной глупостью. — Так говорите, что знаете, — процедил Тобирама. — Но будьте уверены, что я проверю каждое ваше слово. И если хоть одно из них будет ложью… — Можете не продолжать. Я вас прекрасно понял, — обреченно опустив голову, сказал Тошинори. — Чуть больше шести лет назад я узнал, что моя дочь вступила в порочную связь с неким шиноби. Я с трудом представляю, где она с ним познакомилась, но охотно поверю, что он сам ее нашел, преследуя свои корыстные цели. Как вы знаете, земля моего клана находилась на севере близ границы со страной Водопадов, он как раз оттуда. По всей видимости, этот шиноби — я не знаю его имени, моя дочь этого не рассказала — каким-то образом затуманил ее сознание. Он отравил ее разум, завладел ее душой и телом. Это больше была не моя добрая Цугуми. Она хотела сбежать, планировала это. Сперва это были просто разговоры, затем служанки мне рассказали, что Цугуми купила несколько походных костюмов. Я понял, что теряю свою дочь. Тогда я запер ее в доме и больше не выпускал с тех пор, но так не могло продолжаться всю жизнь. Как нельзя кстати в тот период на меня вышел ваш отец. Буцума предложил договорной брак и объединение кланов. Такая мысль была мне по душе. Так Цугуми бы осталась рядом, а не неизвестно где и с кем в чужой стране. Но как вы знаете, сделка сорвалась. А затем и сделка с кланом Учиха. Я был в отчаянии, но хотя бы Цугуми была в безопасности, а этот шиноби не приближался к ней. Возможно, он силен, но всех в клане Хьюга он бы победить не смог, чтобы добраться до нее. Когда мы переехали в Коноху, Цугуми убедила меня, что исправилась. Что все поняла за эти годы изоляции… И я опрометчиво отпустил ее работать вместе с Хаширамой-саном. Думал, что это пойдет ей на пользу, пока не начал замечать, как она снова отстранилась от меня и семьи. — Хотите сказать, она смогла выйти на связь с тем шиноби? — уточнил Тобирама. — Я ослабил свою бдительность. Решил, что за эти годы Цугуми одумалась. Поэтому я и возобновил переговоры по поводу брака с вами, Тобирама-сан. Вы показались мне довольно строгим, консервативным человеком, который не позволит своей жене вольностей. Я думал, что если бы вы заинтересовались моей дочерью, все можно было организовать довольно быстро, и тогда она останется под защитой. — Но все снова пошло не по вашему плану, — произнес Хаширама. — Я не знаю, почему вы подозреваете Цугуми в шпионаже. Все, что я знал о темном прошлом своей дочери, я вам сказал. Она всего лишь влюбленная глупая женщина. А все, что хотел я — это защитить свою дочь от ужасных ошибок, которые она могла бы совершить. — Если она связалась с опасными людьми, я это пресеку, — заявил Тобирама и встал из-за стола. В глазах Тошинори блеснула надежда. — Ради безопасности Конохи, а не вашей дочери. — Цугуми такая же жительница Конохи, как и многие другие. Мы должны защитить ее, — твердо сказал Хаширама. Он попытался встать, но рухнул обратно на пол, как будто изрядно выпил. — Что с тобой? — обеспокоенно спросил Тобирама. — Просто слабость в ногах, — с легким замешательством произнес Хаширама. Он снова попробовал подняться. Кое-как у него получилось, но стоять долго на ногах он не мог. — Похоже, что-то не так. Тобирама взглянул на Тошинори. Тот выглядел измотано и сонливо, как и Хаширама. Сначала он и не придал этому значения, решив, что это от ранее выпитого сакэ, но теперь думал совсем иначе. Облокотившись на стол, Хьюга зашевелил ногами, но так медленно, словно он их почти не чувствовал. В моменты опасности у Тобирамы моментально срабатывал инстинкт, а ход мыслей становился намного быстрее. Он поднес к носу чашку с чаем, из которой пил Хаширама. — Кто дал вам этот чай? — спросил он, поняв, что никакого особого запаха тот не имеет. — Я взял его из дома, — ответил Тошинори, пытаясь встать на ноги. — Новый мешочек, из столицы. Тобирама вспомнил, что Цугуми как раз заказывала что-то из чайной лавки. «Похоже, мы с Ханакарой опять ошиблись. Дело было не в посуде, а в чае», — промелькнуло в голове Сенджу. — «Но в ее заказе не было ничего подозрительного». Тошинори активировал бьякуган и рассмотрел сначала Хашираму, а затем себя. — Дело в нашем потоке чакры, — произнес он, а Тобирама хоть и не видел, но прекрасно это почувствовал. — Что-то особенное в свойствах чая его замедлило, поэтому в теле такая слабость. — Ваши сыновья сейчас на миссии, — сказал Хаширама. — А значит, Цугуми вовремя подгадала момент. Она знала, что мы с вами здесь, подсунула вам этот мешочек чая, чтобы мы не смогли ее догнать… — Она собирается сбежать, — заключил Тобирама. — А вместе с собой заберет информацию о деревне. — Столько свитков и бумаги она с собой не утащит, — отрицательно замотал головой Хаширама. — Она обладает прекрасной памятью, брат. Ты с ней работал и сам это должен понимать. Ее надо остановить. — Тобирама-сан! — Тошинори повысил голос. — Мою дочь одурачили! Она запуталась и совсем не понимает, что творит! Я прошу вас быть благоразумным! — Если она уже передала информацию о деревне третьим лицам, а потом станет оказывать сопротивление, у меня не останется выбора. Ничего личного, Тошинори-сан, — он произнес это настолько холодно, что у самого прошел мороз по коже. Неужели он настолько беспощаден? — Тобирама! Верни Цугуми обратно в деревню! — скомандовал Хаширама. — Она предатель, брат! — До конца еще не известно! — Она отравила вас двоих! Она знала, что этот чай будете пить вы, и специально все подстроила для своего побега, а до этого тщательно собирала необходимую информацию, которая представляет огромную ценность! Если бы она хотела просто уйти из деревни, выбралась бы тайком ночью и ушла. Но нет! Цугуми долго планировала это, месяцами ежедневно работала! И ты мне хочешь сейчас сказать, что это все по глупости? Это холодный расчет! — Она моя единственная дочь! — Я сделаю что угодно, чтобы защитить деревню! — процедил сквозь зубы Тобирама. — И если придется для этого устранить вашу единственную дочь, я это сделаю. Сказав это, Сенджу посмотрел на своего брата. Хаширама был добр, но даже он понимал, насколько важна деревня. Намного важнее одной жизни предательницы. Во что бы то ни стало, необходимо было остановить Цугуми. Однако если она уже успела передать всю информацию, прежде надо будет выяснить, кому именно и для каких целей она все рассказала. На всякий случай, Тобирама достал бумажку с печатью для техники перемещения, и отдал ее Хашираме в руки. Тот аккуратно положил ее себе за пазуху. — Тобирама-сан… — Тошинори посмотрел на него пронзительно. И без того огромные глаза были широко раскрыты от таящегося в них ужаса, но в то же время и кристально чистое понимание происходящего. Хьюга был достаточно стар, чтобы видеть в этой жизни многое и знать, как поступают с предателями. Но отцовское сердце брало верх. — Я прошу вас… — Возвращайтесь в деревню сразу, как только почувствуете себя лучше, — произнес Тобирама, и с помощью Хирайшина перенесся к порогу своего дома. Просканировав пространство, он сразу понял: Цугуми исчезла. Ни в деревне, ни в окрестностях ее даже близко не было. Лишь эфемерный след ее слабенькой чакры уходил на север. Крепко выругавшись вслух, Тобирама помчался по этому пути, на ходу продумывая свои дальнейшие действия. Захватить ее будет просто, Цугуми не самая способная куноичи. Она и не рассчитывала, что Тобирама обо всем догадается и сядет к ней на хвост. Думала, что сможет спокойно улизнуть из деревни. Когда ее план стал известен, он оказался донельзя прост и понятен, Сенджу удивлялся, как сразу обо всем не догадался. Запертая в золотой клетке, Цугуми мечтала выбраться из нее и воссоединиться со своей любовью, кем бы он ни был. Для этого она притворилась покорной отцу, согласилась на любую работу, чтобы заполучить в свое распоряжение время, в которое она предоставлена сама себе. И делала она эту работу так качественно, насколько это было возможно, чтобы ни в коем случае не быть с позором изгнанной под крыло к своему ненавистному отцу. В то же время неподъемным грузом на ее плечах висел возможный брачный союз с Сенджу Тобирамой. Всеми силами Цугуми старалась этого избежать. Даже пошла на то, чтобы выставить себя падшей женщиной, только бы не быть насильно выданной замуж за нелюбимого человека. Если бы Цугуми откровенно поговорила с Тобирамой в первый же день, честно сказала ему, что несмотря на желание отца она не хочет этого брака, Сенджу бы радостно выдохнул и уже вместе с ней бы все разъяснил старику Хьюге. Но она боялась. Все люди вокруг для нее были врагами или же потенциальными врагами. Когда однажды ее лишили свободы, довериться кому-то стало выше ее сил. И всю эту историю Тобирама бы понял, и даже разрешил бы Цугуми и дальше работать в резиденции, объяснив прямым текстом, что ей нет нужды вести себя вульгарно перед ним, ведь он не собирается жениться на ней ни при каких обстоятельствах. Но цель у Цугуми была иная. Она не хотела жить в деревне, в доме отца, который воспринимала не иначе, как тюрьму. Она хотела сбежать. В какурезато своего любимого? В Такигакуре в стране Водопадов? Неужели выдав информацию о Конохе, она хотела тем самым заслужить доверие их каге? Доказать свою верность, сдав при этом все данные о Конохе, хокаге и шиноби? Это казалось Тобираме логичным. Логичным и неприемлемым. Он не мог позволить этому свершиться. Дольше полутора часов он мчался по следу Цугуми и понял, что от пса, Ючи, она каким-то образом избавилась еще в деревне, следа его чакры не было нигде. Тобирама надеялся, что с ним все нормально, и она всего лишь подсыпала ему то же, что и в чай своему отцу. Почувствовав, что она уже близко, Тобирама ускорился и вскоре заметил ее черную макушку, показывающуюся между кустарниками. Цугуми бежала по земле, петляла между деревьями, потому что не была способна удерживаться на ветвях. Судя по ее виду, подготовилась она основательно: походная одежда, удобная обувь шиноби и небольшая дорожная сумка за плечами. Длинные волосы затянуты в высокую простую прическу, а лицо спрятано за маской в форме чернобурой лисицы. Тобирама еще немного преследовал ее, чтобы подобраться ближе, а потом запустил один кунай немного вперед, и он с характерным звуком воткнулся в землю прямо на пути Цугуми. Тогда она резко остановилась и замерла. Цугуми не поворачивалась, а просто пыталась отдышаться. — Я надеюсь, что вы, Тобирама-сан, не рассчитываете, что сможете меня заставить передумать? — спросила она, продолжая стоять на одном месте. Сенджу спрыгнул с ветки и обошел Цугуми, встав у нее на пути. Сперва он окинул ее внимательным взглядом, заметив, как изменилась девушка, лишь переодевшись. Цугуми медленно сняла с себя маску и бросила ее на землю. Теперь это не фарфоровая кукла со стеклянным взглядом. Перед ним хищница, цепко взирающая ему прямо в глаза. Цугуми не собиралась больше кокетничать с ним, притворяться. Она больше не играла. Тобирама подобрал кунай и вложил его обратно в мешочек. — Я не могу пропустить вас дальше, как бы вам того не хотелось. Цугуми закатила глаза и обреченно вздохнула. Она медленно потянулась к своему карману. Тобирама был осторожен, но позволил ей это, так как видел по карману, что в нем ничего крупного нет. Так и оказалось. Девушка достала оттуда самокрутку и коробок спичек. Она делала все так же нарочито медленно, как и ее отец. Закурив, Цугуми стала выдыхать дым тонкой струей. — Сигареты убивают, — произнес Тобирама. — Я на это надеюсь. Потому что ждать, что мне поможете вы, я даже не смею. А быть убитой в ненавистной мне деревне не самое приятное. Лучше умереть на пути к свободе. — Каков был ваш план? — Тобирама сложил руки на груди. — Раз вы здесь, вы уже все знаете. Отец с хокаге, братья на миссии, мать занята самолюбованием. А вы… Думала, что вы будете в резиденции, так как одному такой объем работы выполнять сложнее. А что это Хатаке Ханакара вас не отвлекает? — Вы ошиблись. — Вы устроили слежку. Я этого не ожидала, и слишком поздно ее обнаружила. — Что вы сделали с псом? — Он отдыхает, — улыбнулась Цугуми. — Я рассчитывала на то, что к тому моменту, как он проснется и сообщит вам о моем исчезновении, я буду уже далеко отсюда. Таков был мой план. — Думали, что сможете пересечь границу, и вас никто не найдет? Самонадеянно. Вас кто-то должен был встретить? — Зачем мне отвечать на это? — Значит, да. В столице? Потому что ближе к деревне никто бы не сунулся, я прав? Поэтому вы здесь в лесу совсем одна, — уточнил он. Цугуми промолчала, и Тобирама принял это за подтверждение. — Вы уже успели передать информацию, которую с вас потребовали? — А вы думаете, иначе мне позволили бы явиться в чужое государство, в чужое какурезато? — Цугуми прищурилась, взглянув на него. — В таком случае, вы понимаете, что вас ждет. Извлечение воспоминаний и суд. Страх заставил Цугуми замереть и даже перестать дышать. Ее взгляд застыл, а сама она обреченно вздохнула. — Представляете, от какого количества бюрократической волокиты вы себя избавите, если прямо сейчас убьете меня, Тобирама-сан? Я даже для вида могу сопротивляться, если вам так будет проще. Цугуми зажала губами папиросу и встала в боевую позу. Из груди девушки послышался хрипловатый низкий смех больше похожий на звук отчаяния потерянного по жизни человека. Тобирама не стал на это реагировать. Он достал тонкую леску и приблизился к Цугуми. Ее глаза расширялись с каждым его шагом, подбородок трясся, плечи ходуном ходили. Она настолько не хотела возвращаться в деревню, что ее в буквальном смысле лихорадило от этого. А в ее взгляде читалась безвыходность. Ей не справиться с Тобирамой. Он уверенно обхватил обмякшие запястья и ловкими движениями перевязал ей ладони так, чтобы Цугуми не смогла сложить ни одну печать. Когда он закончил, она кое-как ухватила кончиками пальцев папиросу, чтобы выдохнуть едкий дым. — Силком меня потащите? — спросила она с тревогой. — Предлагаю вам идти добровольно. Цугуми повернулась и посмотрела на обратный путь в деревню. Из глаз ее хлынули слезы, и теперь Тобирама не сомневался — они были настоящие. Прежде она выдавала гримасу, с которой обычно плачут капризные дети. А сейчас она была серьезна. Лицо каменное, а в глазах ясное осознание действительности. Она смотрела на путь к своей погибели. Она одна, и никто не придет к ней на помощь. — Почему вы просто не убьете меня? — спросила Цугуми, не двинувшись с места. Ее голос дрожал, да и сама она тряслась, словно от холода. — Я понимаю, что вы не можете меня отпустить. Но пожалуйста! — Я не стал бы вас убивать, даже если бы мог себе это позволить, — ответил Тобирама. — Поэтому вам лучше молча идти и не пытаться разговаривать со мной. — Идти туда, где меня с позором обезглавят? — Вас никто не вынуждал предавать свою деревню и страну. — А как на счет моего отца? Вам не понять, каково это быть на моем месте. — Так это все, чтобы ему отомстить? Даже если отбросить всю глупость и бессмысленность мести, вы выбрали самый худший способ. — Он держал меня взаперти, как будто я преступница. Относился ко мне, как к вещи, как будто я для него просто средство для достижения цели! Думаете, он относится так только ко мне? Вот уж нет. Мать давно у него в руках. А моим братьям нет дела до этого, он воспитал их по своему подобию. Но они хотя бы могут уйти на миссии, тогда как я вынуждена подчиняться и отказаться от своих чувств только лишь потому, что моего отца не устраивает родословная моего любимого. Тобирама вдруг вспомнил своего отца, который приказал выставить Ханакару из селения. «Не смей спутаться с этой девкой», — возник голос Буцумы в его голове. Как сложилась бы жизнь Тобирамы, если бы его отец не умер? Был бы он в такой же ситуации, как Цугуми? Был бы он заперт под замок влияния Буцумы? С ужасом для себя Тобирама признавал: ему пришлось бы бороться за свою свободу так же, как это делает Цугуми. С той лишь разницей, что он мужчина, а она женщина. И, конечно, для себя он выбрал бы другие методы. Но сам факт борьбы непременно имел бы место быть. Буцума так же был против Ханакары, как сейчас Тошинори против возлюбленного Цугуми. «Однако Ханакара никогда не предлагала мне предавать свою семью, деревню, страну, свои идеалы и принципы», — задумался Тобирама. — Нам пора идти, Цугуми-сан, — спокойно произнес он. — Вперед. Хьюга сделала шаг назад, а потом и вовсе обессилено упала на колени. — Нет, — она замотала головой, и слезы полились с новой силой. — Нет. — Я не хочу вас пугать, но тогда мне придется применить силу… Тобирама сделал к ней шаг, но его остановил пронзительный волчий вой. Звук отчаяния, наполненный горечью и болью. Что-то в этом жутком кличе заставило кровь в жилах Сенджу застыть. Сенсорным чутьем он проверил. Это была Шинджи и Ханакара, с чакрой которой явно не все в порядке. Они приближались, вой становился все громче, и Тобирама теперь не сводил взгляд с дальних деревьев. Через несколько секунд оттуда показалась волчица. На ее спине, свесив руки и ноги по бокам Шинджи, без сознания лежала Ханакара. Сердце Сенджу тут же заколотилось. Забыв про Цугуми, он ринулся навстречу волчице, которая прекратила выть. Пасть ее была широко раскрыта, по краям собралась густая слюна, и дышала Шинджи сорвано, почти задыхалась. — Что случилось?! — Тобирама бережно стащил Ханакару со спины волчицы и опустил ее на мягкую траву. На левой щеке Хатаке все еще кровоточил глубокий шрам, на теле виднелись другие раны, Тобирама даже не знал, какая из них серьезнее: вывихнутое плечо, опухшее запястье, и бог знает сколько еще внутренних травм. Его охватил первобытный ужас, а внутренний голос громко и протяжно вопил. Ханакара медленно истекала кровью, а у него с собой не было ничего, что можно было бы использовать для перевязки, лишь оружие. Лихорадочно осматривая порезы и ранения, он уже думал сорвать с себя одежду и разорвать на лоскуты, как вдруг почувствовал, что рядом с ним опустилась Цугуми. Шинджи начала грозно рычать, скалиться, и Хьюга обеспокоенно поежилась. — У меня есть аптечка, — поспешно сказала она, показывая сумку. Ее руки были связаны, поэтому Тобирама сам открыл и достал все необходимое, быстро принявшись за перевязку. Главное было сейчас хотя бы остановить кровь, а уже потом он сможет переместить Ханакару в Коноху. Приподняв рубашку, он заметил еще и жуткого вида и цвета гематомы по телу. Дыхание его замерло, а руки затряслись от такой красочной картины, но он продолжал методично перематывать кровоточащие раны. — Что случилось?! — мельком глянув на Шинджи, со злостью прогремел Тобирама, сам до конца не понимая, на кого была направлена эта злость: на врагов, сделавших это с Хатаке, или на него самого. — Сейчас это неважно! — рявкнула на него в ответ волчица. — Я сейчас исчезну, потому что призыв отнимает силы у Ханакары. Только знай, что твой брат в опасности! С этими словами Шинджи исчезла в белом дыму, оставив Тобираму с еще большим количеством вопросов и непонимания, что происходит. Залепив последнюю рану на щеке Хатаке, Сенджу схватил Цугуми за грудки и приподнял девушку над землей. Ему прямо сейчас хотелось выместить всю внутреннюю ярость на ней, наплевав на то, что ее нужно оставить живой. — Это сделали ваши связные?! — Возможно, она нашла их, напала… Они просто защищались! — ответила Цугуми, глядя на него широко открытыми глазами полными слез. — Что, если они мертвы? — Шинджи сказала, что Хаширама в опасности! Что все это значит?! — Я не знаю, — замотала головой Цугуми. — Я не знаю! Тобирама резко схватил Хьюгу за шею и прижал ее к ближайшему дереву, да так сильно, что девушка крепко стукнулась затылком. Она хрипела, брыкалась, задыхалась, а он продолжал давить, пережимая ей доступ к воздуху. В ее стеклянных глазах он увидел свое лицо: разъяренное холодной ненавистью. Это взгляд человека, который не знает жалости, он не станет останавливаться. Тобирама прямо сейчас убьет ее, если она не даст ему ответы. В нем есть только жажда немедленно найти виновного, а сделать это можно было, выбив из Цугуми всю информацию. — Тоби… — за его спиной послышался слабый голос Ханакары. Он тут же бросил Цугуми, которая, упав на землю, начала неистово откашливаться, и склонился над Хатаке. Она открыла глаза и бесцветным взглядом окинула его. — Прости меня, — сказала она. — Я не справилась. — Что ты говоришь такое?! — прикрикнул Тобирама, сжав ее ладонь. — Замолчи немедленно, не трать силы! — Нет, это я должна сказать! — В уголках ее глаз появились слезы. — Их цель — это Хаширама. Там есть шиноби, Какузу. Он собирается напасть на него… Таков был план… — Это ложь! — воскликнула Цугуми. — Это ложь! Этого не может быть! — Его план все это время… — Ханакара начала кашлять, и на губах ее появилось несколько капель крови. — Он хочет убить Первого Хокаге. — Этого не может быть! — продолжала Цугуми. — Я знаю его уже шесть лет! Он не мог… — Тебя использовали, — Ханакара взглянула на нее. — Это не правда! Какузу не стал бы этого делать. Когда мы познакомились, не было никакой Конохи, Первого Хокаге… Зачем ему это? — Слава? Деньги? — задумчиво произнес Тобирама, быстро соображая, что чай, который подсунула Цугуми был нужен не для того, чтобы задержать ее отца, а чтобы ослабить Хашираму. — Он шиноби, и если поступил такой приказ от руководства деревни, он исполняет. Или если кто-то за деньги заказал ему Хашираму… — Он должен был дождаться меня в столице, чтобы мы… — залепетала Цугуми. — Его уже там нет. Он направился на горячие источники. Своих подчиненных оставил разобраться со мной, а потом приказал им отправляться вслед за ним. Хотела бы я увидеть его наглую рожу, когда он поймет, что подмога не подоспеет. Ха-ха, — закряхтела Ханакара. — Хватит, — строго сказал Тобирама. — Я сейчас же доставлю тебя в деревню. — Нет! — Ханакара схватила его за рукав, и Сенджу почувствовал, насколько слабы ее руки. — Оставь силы! И беги к Хашираме! — Он справится, — твердо сказал Тобирама и потянулся рукой к Цугуми. Девушка отпрянула, и тогда он встал и уверенно схватил ее за плечо, подтаскивая к Ханакаре. — Нет-нет! — слегка замотала головой Хатаке. — Нет! Спасай Хашираму! — Мой брат не умрет! — А что если умрет? — спросила Ханакара. В ее глазах был ужас, но в то же время четкое осознание неизбежности смерти. — Что если… — Я не оставлю тебя здесь! Тобирама положил руку на живот Ханакары, и в следующее мгновение все трое оказались у порога дома Хаширамы. Отпустив Цугуми, Сенджу подхватил на руки Хатаке, и та негромко простонала в этот момент. Тобирама прямо в обуви заскочил в одну из комнат, а потом в длинный коридор-лабиринт. — Мито! — во все горло завопил он, и в доме тут же послышалась возня. — Мито! — Тобирама?! — одна из седзи распахнулась, и в коридор выскочила Узумаки. В первое мгновение она широко раскрыла глаза от удивления, но тут же собралась, и ее лицо приобрело серьезный вид. — За мной! Без лишних вопросов быстрым шагом она проводила Тобираму в свободную гостевую комнату. Мито расстелила чистый футон, и тогда он уложил на него Ханакару. На шум прибежали служанки, Узумаки начала давать им четкие указания, что принести и что подготовить, а также срочно привести сюда ирьенина. — Нет! Ты должен был оставить меня в лесу и спасать Хашираму! — снова начала шепотом причитать Хатаке. Ее глаза закатывались назад, но она упорно оставалась в сознании. — Что с ним?! — Мито бросила острый взгляд на Тобираму. — Пока не знаю, но Хаширама достаточно силен, чтобы позаботиться о себе. — Его напоили чаем, ослабляющим чакру, — произнесла Ханакара, взглянув на Мито. — Ты здесь не нужен! — Узумаки тут же отпихнула Сенджу от Ханакары и стала разворачивать наспех замотанные бинты, которые впрочем выполнили свою задачу и остановили кровотечение. — Я справлюсь сама! — Мито!.. — Уходи! И сделай так, чтобы мой муж вернулся живым! Медленно моргая, прилагая последние силы, Ханакара смотрела на Тобираму, а он не хотел никуда уходить. Он отправил ее одну на разведку. Хорошо, что рядом с ней была Шинджи, а иначе Ханакара лежала бы на поле боя в столице совершенно одна, истекала бы кровью, и никто не пришел бы ей на помощь. Одними губами без звука Хатаке сказала «Я люблю тебя», и тут же отключилась. Боль, отчаяние душили его изнутри, а ярость так и рвалась наружу, просилась излиться на тех, кто сделал это с Ханакарой. Но они уже мертвы, и все, что позволил себе Сенджу, так это крепко сжать кулаки и челюсть. Тобирама сделал шаг в сторону, когда прибежали служанки с теплой водой, лекарством и свежими бинтами. Мито уверенно открывала повязки, промывала и делала все, как надо. Ей было не впервой таким заниматься, и запачкать руки и свое дорогое фисташковое кимоно она не боялась. Ханакара была в надежных руках, и все, что ей сейчас было нужно — это ирьенин, за которым уже умчалась одна из служанок. Тобирама здесь бесполезен. — Ты еще здесь?! — прикрикнула Мито. — Я приведу Цугуми сюда, — сказал он спокойным голосом, ощутив, что Хьюга все еще стоит на энгаве. — Ты должна проследить за ней, чтобы она не сбежала и ничего с собой не сделала. Мито не ответила, продолжив свое дело, а Тобирама вышел. В коридоре он посмотрел на свои ладони. Все в крови, местами подсохшей, а местами все еще влажной. Результат его опрометчивости. Если бы только он был чуточку умнее, то смог бы понять все намного раньше и предотвратить это. Ему следовало направить Ханакару к Тошинори, чтобы она выбила из него всю информацию, а сам должен был отправиться в столицу в неизвестность. Это он должен был сражаться, а не она. «Хватит!» — сказал себе Тобирама, остановившись в темном коридоре. — «Сейчас не время думать об этом». Сенджу вышел на энгаву и увидел, что Цугуми, лежа на боку и подтянув колени к груди, обнимала себя руками и отрешенно смотрела на небольшой зеленый сад перед домом. От чего-то Тобираме стало ее жаль. Хьюга была умной женщиной и приняла реальность такой, какая она есть. Ее наглым образом использовали. Подговорили помогать, выведать полезную информацию о деревне и передвижениях хокаге, подсунули ей специальный чай и дали указание, приманив Цугуми мечтой о свободе. Когда ее ненаглядный понял, что их шайку обнаружили, он бросил свою команду и самостоятельно отправился на свое истинное задание — убить Хашираму. В надежде, что у него это получится, и он сможет забрать всю славу и гонорар себе. Возможно, когда-то между Цугуми и этим Какузу и было что-то настоящее, что-то искреннее, но теперь этого нет. Он лишь воспользовался ее чувствами, чтобы добиться своих целей. Вместо того, чтобы побеспокоиться о своей женщине и бежать к ней навстречу, он пошел исполнять свою миссию. Похвально с точки зрения шиноби. Отвратительно с точки зрения мужчины. — Вставайте, — приказал Тобирама. Церемониться с ней было ни к чему, но и грубо тащить ее ему не хотелось. Еле двигаясь, Цугуми поднялась и покорно проследовала за ним в комнату, где Мито все еще проворно обрабатывала раны Ханакары специальной смесью. Она не была ирьенином, но знала о том, как правильно оказывать первую помощь до того, как прибудут медики. Узумаки уже вправила все вывихи и переломы, обработала самые опасные раны и теперь занималась более мелкими. — Садитесь, — Тобирама указал на угол, и Цугуми исполнила. Он посмотрел на Мито и кашлянул, привлекая ее внимание. — У тебя сильный муж. Он Бог Шиноби, и просто так его не убить. — Я знаю, — твердо сказала Узумаки, хотя у самой лицо было бледнее, чем обычно. — Спасибо тебе, — произнес Тобирама, чуть наклонившись к невестке. Моргнув, он переместился к своей печати, которую не так давно отдал в руки брату. Сенджу рассчитывал, что попадет в то же место, поэтому сперва не поверил своим глазам, когда он оказался за спиной Хаширамы, лечащего еле живого Тошинори, посреди уничтоженного курорта. На этом месте теперь образовался густой лес с витиеватыми стволами деревьев, и Тобирама, конечно, понял, чьих это рук дело. — Ты в порядке, брат?! — он обошел Хашираму, осматривая его. — Да, но Тошинори-сан… — Еще жертвы есть? — Я смог защитить всех перед тем, как тот шиноби разрушил здесь все. Они в безопасности. — Где этот… — Тобирама начал осматриваться по сторонам. В округе не было ни чьей посторонней чакры, но он уже знал, что есть такие, как Майто Шин, поэтому не оставлял бдительность. — Сбежал. Я не стал преследовать, потому что нужно спасать Тошинори-сана. Он сильно пострадал и я даже не уверен, что… — Я могу переместить нас в Коноху. — Боюсь, он этого не переживет, — сказал Хаширама, обеспокоенно глянув на брата, и Тобирама заметил, как тот измотан. — Тебе нужно отдохнуть, ты и так был ослаблен. — Я должен его спасти! — Почему вы все со мной спорите, когда я пытаюсь вам помочь?! — Потому что ты не один здесь такой упрямый и самоуверенный, брат, — усмехнулся Хаширама. — Ты сейчас вот-вот потеряешь сознание! Думаешь, я буду молча смотреть, как ты себя убиваешь?! — рявкнул Тобирама и, схватив старшего брата за плечо, положил ладонь на голову Тошинори. Все трое оказались у порога дома Хаширамы. От нескольких скачков на огромные расстояния у Тобирамы слегка закружилась голова, но он мигом собрался. Это был сущий пустяк по сравнению с тем, в каком состоянии находились Ханакара и Хаширама. Продолжая препираться и брюзжать, младший Сенджу приволок своего брата и Тошинори в комнату, где Мито уже уступила свое место опытному ирьенину. Удивившись появлению этих троих, она вскочила с татами и тут же открыла седзи в соседнюю комнату. Немного поворчав, что ее дом превращается в госпиталь, Мито отправила служанок за новым комплектом бинтов, свежей воды и смесями, расстелила два футона. Хаширама уверял ее, что это лишнее, но как только его голова коснулась подушки, он тут же отключился. Тошинори так и не пришел в себя, хотя дыхание у него хоть и слабое, но было. В комнатах поднялась суета и беготня. Туда-сюда сновали служанки, медики. Даже Мито не сидела на месте. И лишь Цугуми так и продолжала тихонько лежать в углу и переосмысливать свою жизнь. Все происходящее ее рук дело. Чувствовала ли она свою вину за это? Было ли ей жаль? Судя по ее виду, Тобирама не мог однозначно ответить на эти вопросы. Ее взгляд был непроницаемым, лицо каменным. Цугуми была похожа на статую, которая когда-то была человеком. Сейчас из нее выкачали всю жизнь, не оставив даже каплю душевности. Она видела, что ее отец в предсмертном состоянии, но даже не шелохнулась. Цугуми продолжала застывшим взглядом смотреть в пол. Тобирама молча прошел мимо нее и сел рядом с Ханакарой. Ирьенин продолжал лечение и ничего не сказал ему, когда тот нежно и ласково погладил ее по волосам и задержал ладонь на ее макушке. — Она выживет, — тихо сказал медик. — Все будет хорошо, не переживайте. — Я знаю, — ответил Тобирама, рассматривая свою любимую. — Я знаю.