Любовь во время зимы

Образцовое поведение наших надсмотрщиков не продлилось долго. Вечерами они обычно напивались, громко пели и порой сражались на мечах, пугая Синичку звоном оружия, особенно когда сражение приближалось к нашей хлипкой темнице. А ещё оказалось, что когда на них находит особенный кураж, а колотить друг друга уже не так интересно, они принимались за меня, как за самого сопротивляющегося. Ведь если жертва покорна, какой толк её мучать? А я остервенело отбивался, порой даже кусался и царапался, не имея других средств сопротивления. Однажды они попытались вместо меня вытащить Син, и я приложил все усилия, чтобы этого не произошло, а заодно получил удар под глаз кастетом, от которого в глазах потемнело. Безобразие прекратил окрик Одноглазого – по его словам, девушку трогать нельзя, потому как она по его мнению ещё невинна, а значит за неё больше заплатят, ведь девственницы в нашем мире явление довольно редкое. Так что этим поползновения ублюдков и прекратились, но всё равно сестрёнке доставались сальные шутки, мерзкие улыбки и попытки её потрогать, когда приносили еду. Так что в основном они отыгрывались на мне. Раны заживали, конечно, и довольно быстро – сказывалась эльфийская кровь, но потом снова распускались пионами синяков на лице и теле, а еще порезами и царапинами. Правая сторона, особенно рёбра, со временем стала одной сплошной гематомой, и иногда я, на пару с умирающим, стонал в своём углу. А ещё этот сладковатая вонь разложения, заполнившая нашу клетку, пропитавшая одежду и волосы и никаким образом не выветримая. Пришлось притерпеться к ней или приникать к маленьким щелям носом, пытаясь почувствовать хоть что-то, кроме этого тошнотворного запаха. Худо-бедно мы это смогли; во всяком случае, Синичку перестало постоянно тошнить. Хотя есть хоть что-то в таких условиях было невозможно и приходилось только пить воду. Однажды я не вытерпел и, дождавшись пока заживут разбитые губы, попросил убрать тело снова. На то, что я снова могу оказаться битым, в этот раз мне было наплевать – не впервой, просто от такого соседства хотелось разбить голову о хлипкую стену. Но, видно, у наших похитителей было хорошее настроение, поэтому заглянувший в крохотную дверцу вояка ухмыльнулся и сказал: -Повезло вам сегодня. И разлагающееся тело нас покинуло. Мы дружно вздохнули уже спокойней – и хотя его вытащили только что, всем троим показалось, что воздух сразу же стал чище. Умирающий уже мог иногда ворочать языком, поэтому прошипел еле слышно: -Спасибо. А я кивнул в ответ. Такое долгое пребывание вплотную к мёртвому телу нанесёт чьей угодно психике непоправимый урон. И не успели мы как следует порадоваться этому избавлению, как дверца снова распахнулась, нас грубо распихали по углам, не давая даже мизерного шанса на возможность высунуть нос наружу, и нас снова стало четверо. Он был страшно избит; всё лицо, особенно слева, в иссиня-чёрных синяках. Глаз сильно заплыл, на лбу косой порез с запёкшейся кровью, а что там под грязной истрёпанной рубашкой я даже думать боюсь. Я сострадательно поморщился – страшно и очень трудно смотреть, как живое и мыслящее существо избивают до состояния несвежей котлеты. Потом попытался осторожно убрать длинные волосы, прилипшие к лицу так, чтобы ему не было больно. Пряди трудноопределимого цвета свалялись от грязи и крови, превратившись в довольно продолжительный колтун. А ещё обнаружилось, что у нашего товарища по несчастью нездорово бледная кожа и острые уши. Какое-то время я просто пялился на него, с трудом размышляя о происходящем, а потом просто задохнулся от изумления, восторга и волнения, сопоставив дважды два. Кто ещё может попасться варварам на приграничной с Империей земле, будучи при этом бледным, светловолосым и остроухим? Прокляните меня на месте, если я ошибаюсь, но это самый что ни на есть настоящий снежный эльф! Я попытался осторожно растолкать это чудо света, но он только прерывисто дышал и стискивал зубы, не открывая глаз. Очень не хотелось ему навредить чем-то случайно, поэтому я оставил свои попытки до позднего вечера, и, когда стражники снова затянули свои песни, а Синичка вместе с Уже Не Умирающим спали в углу, возобновил попытки снова. Занятием это оказалось бесполезным – выныривать из бытия эльф наотрез отказывался. Я вздохнул. Очень не хотелось бы, чтобы рядом снова кто-то умирал. Но эльфы, говорят, на редкость живучи, так что, кто знает, вдруг этому повезёт? И я уже собирался отстраниться, как вдруг не заплывший глаз длинноволосого распахнулся и мою руку схватили цепкие холодные пальцы. Он сфокусировал на мне взгляд, сжал мою руку и что-то вопросительно прошипел. -Я не понимаю, - обескураженно признался я, болезненно охнув. Он удивлённо моргнул и попытался приподняться, не отпуская моей руки – видимо, всерьёз считал, что я могу ему навредить. Ну да, конечно. Потом он вдруг коротко застонал, отпустил мою руку и схватился за бок там, где, как я и предполагал, должны быть синяки от ударов. Я, пытаясь хотя бы рассмотреть повреждения – а вдруг смогу помочь? – поспешил приподнять его одежду, за что получил ощутимый тычок в плечо. -Эй! Я помочь пытаюсь, - возмутился я, а эльф посмотрел на меня исподлобья. И так, недоверчиво глядя и не отнимая ладони от рёбер, вынудил меня поднять связанные перед собой руки в примирительном жесте – я, насколько мог, выставил перед ним ладони, показывая, что вообще ничего не могу. Какое-то время он созерцал мои потемневшие от слабого тока крови кисти и пальцы. -Могу я, - наконец, прошептал он на языке, который я понимал, а потом вдруг глухо закашлялся. Я тут же забеспокоился снова, но он сплюнул кровь, брезгливо поморщившись, и продолжил, - Могу я тебе помочь? Меня на секунду передёрнуло – с некоторых пор я с трудом переносил вид и запах крови, но потом я неуверенно пожал плечами. Вот смешной. Сам избит и еле дышит, а предлагает помощь. Интересно, какую? Оставалось только согласно кивнуть, и тогда холодные тонкие пальцы с обломанными ногтями принялись медленно распутывать узлы моих пут. Верёвка упала на деревянный пол, а я тихо застонал от удовольствия и принялся растирать ладони друг о друга, разгоняя кровь. -Спасибо, - от всего сердца произнёс я, а он в ответ кивнул. -Как тебя зовут? – спросил эльф и вдруг принялся деловито кончиками пальцев ощупывать моё лицо. Я застыл в изумлении. -Северин… ай! -У тебя трещина в скуле, Северин, - пальцы побежали ниже, на плечи и руки, обнаруживая новые повреждения, - Лечить умеешь? Я отрицательно покачал головой, покорно давая себя и осмотреть, и потрогать. -Жаль, - расстроился остроухий, - Я умею, но не могу. И продемонстрировал большой, грубо сработанный браслет из тёмно-фиолетового материала на левом запястье. -Это двимерит, - пояснил он, наткнувшись на мой недоумевающий взгляд, - Обычно у таких, как эти идиоты, подобных ценностей не водится, но наш случай, видимо, особенный. Магию он блокирует полностью. Я читал об этом минерале в книгах, но никогда не видел вживую. Мне почему-то казалось, что двимеритовые кандалы должны выглядеть изящно, а не как кусок каменюки, в которую втиснули руку. -Ты кто такой? – наконец, настала моя очередь задавать вопросы, когда получилось справиться с изумлением, - И что ты здесь делаешь? -Меня зовут Йасме, - он склонил голову на бок, прищурившись, - Они застали меня врасплох, скрутили и теперь говорят, что за живого снежного эльфа им дадут тройную цену. А что вы тут делаете, Северин? Я коротко, без подробностей рассказал ему нашу историю, развязывая пока ещё спящей Синичке руки, и добавил, что Чудом Не Умерший оказался тут ещё раньше, но пока рассказать ничего не может. Эльф понятливо кивнул и задал следующий вопрос: -Пытались бежать? Я тяжело вздохнул. На самом деле я думал об этом и думал часто, но ни к чему так и не пришёл. Ведь даже если я каким-то чудом с этими двумя на спине и смогу выбраться из клетки, вряд ли смогу убежать достаточно далеко – первая же стрела или стражник на лошади (а все они ехали верхом) уложат меня за полминуты. Ослабевший от постоянного сидения в тесноте и скверной еды, я бы быстро заблудился – ведь всё это время мы даже не представляли, в какую сторону едем. А бежать один, бросив этих двоих на верную смерть, я не мог. Всё это я изложил эльфу – первому за долгое время, с кем я вообще мог разговаривать. Оказалось, что по общению даже в такой стрессовой ситуации можно соскучиться. -Я не воин, - словно оправдываясь, сказал я, - И не смог бы отбиться от них всех. -Понятно, - эльф задумчиво кивнул, - Что ж, будем думать. И стал думать. Для этого он сел, выпрямив спину, а лицо его враз сделалось отрешённым и безмятежным, как если бы он враз выпал из этой реальности. Интересно, эльфы могут путешествовать в астральной проекции, бросив своё тело? Я о таком в книжке читал, а вдруг оно прямо сейчас и происходит? Так он и сидел несколько часов к ряду, не шевелясь, ни на что не реагируя, и даже, кажется, не дыша. Я за это время успел получить положенную порцию воды и еды, уговорил Синичку поесть, напоил Постепенно Оживающего и бросил взгляд на эльфа. Что он там делает вообще? Остроухий внезапно встрепенулся, растянул губы в полуулыбке, подмигнул мне и тихонечко засвистел какой-то замысловатый мотив. Постепенно даже в нашей маленькой темнице похолодало. На улице завыл ветер и в щели между досками к нам залетело несколько самых настоящих снежинок. Я, удивлённый, обхватил Синичку руками, чтоб окончательно не продрогла, и даже наш покалеченный сосед вдруг нормально сел и вполне осмысленно посмотрел на эльфа. Светловолосый расслабился и самозабвенно всё громче и громче свистел, а на улице, кажется, разгулялась самая настоящая буря с метелью, и это в начале лета! Я не переставал удивляться, иногда поглядывая, как мог, на улицу. Там действительно бушевал снег, закручиваясь вихрями, и носились туда-сюда матерящиеся стражники. Они, так же, как и мы, не понимали, откуда взялась стихия – ведь еще пару часов назад эльф сказал мне, что вся его магия полностью заблокирована. Но я могу поклясться, что всё это – его рук, точнее, губ, дело, потому что другого объяснения этому нет. Но всеобщее замешательство длилось не слишком долго. Дверь распахнулась, острое лезвие гарпуна ткнуло эльфа в шею, заставляя прекратить пользоваться внезапно взбесившейся неестественной метелью, затем железяка наотмашь ударила его по лицу плоской своей стороной, и чьи-то руки выволокли его из повозки. Буря тут же прекратила завывать, но снег ещё носился в завихрениях воздуха. А за пределами заточения, судя по звукам, избивали эльфа. Он иногда коротко и зло вскрикивал, затем следовала язвительная реплика одноглазого, удар – и снова вскрик. Могу себе представить, что чувствовал гордый остроухий! Но и он не оставался молчаливым. -Пощёчины дают только любовницы, - отчётливо издевательски сказал он, а дальше я ожидаемо услышал звук удара. Кажется, в этот раз Йасме получил ногой в живот. -Думаешь, я так просто сдамся? – снова насмешливо протянул он, а потом глухо закашлялся. И снова звук удара. -Сними с меня двимерит, извращенец, - это эльф уже едва слышно для нас прохрипел. -Как ты мне надоел! – это уже взорвался одноглазый и звуки ударов не стихали целую минуту, - Я не стану тебя продавать. Звякнувшая сталь. -Заберу к себе… Удар. -Возьму нож для масла… Гневный вскрик. -Вырежу твоё сердце… Протестующий стон. -И съем его на завтрак. И снова болезненный стон, череда какого-то шуршания, слабые звуки борьбы. Потом – неожиданно – тихий, издевательский смех и только одно слово хриплым уставшим баритоном: -Посмотрим. Одноглазый громко выматерился и ненадолго замолчал. Я решил было, что либо сейчас Йасме убьют на месте, либо он снова окажется в нашей компании. Ожидание затягивалось и очень пугало, и каждая секунда тишины нарушалась только моим бешено колотящимся сердцем. Оно пропустило удар только тогда, когда эльф закричал – страшно, через силу, надрывно, а потом ещё раз и ещё… ни одно живое существо не может издавать такой звук, если только ему живьём не сдирают кожу. Волосы на затылке встали дыбом от щемящего страха, а Синичка, прижавшись к моему плечу, стала ощутимо дрожать. Даже третьему нашему попутчику сделалось не по себе – краем глаза я видел, как он морщится. Одолевало желание закрыть уши ладонями, чтобы этого не слышать, но я сдержался. Самое скверное было в том, что я ничем не мог помочь – разве что молиться, чтобы Йасме выжил. И боги впервые услышали мои молитвы. Его затолкали обратно в нашу клетку, просто бросив лицом вниз на дощатый пол. Эльф не шевелился. Только острые лопатки вздымались в такт прерывистому дыханию. Я осторожно перевернул его на спину и просто обомлел. Синичка испуганно охнула и прижала ладони ко рту. Я проследил направление ее взгляда и мне снова стало плохо, хотя казалось, что хуже уже быть не может. Сразу стало понятно, куда пришлись все удары одноглазого. Правую руку усеяли длинные порезы, и я мог бы поклясться, что нанесены они были тем самым гарпуном. Ну а чем же ещё? Кожу распороли умело: края ран разошлись так широко, что местами отчётливо просматривались волокна мышц, но они не кровоточили. Их довольно грубо прижгли, кровь запеклась от жара, и все порезы стали похожи на застывшие длинные жерла вулканов. Вулканов я, конечно же, никогда не видел, зато видел гравюры с ними. До крайности схожи. А на левую, судя по всему, не раз опустили что-то очень тяжёлое – наверное, ногу со всего размаха, да ещё и не один раз. Костяшки посиневшие, опухшие. Раздроблены напрочь. Эльф слабо застонал, когда я пытался коснуться его руки, и я поспешил одёрнуть ладонь – лучше не беспокоить повреждения лишний раз, если уж ничем не могу помочь. Но ситуация становилась безвыходной. Сколько времени Йасме провёл в забытьи, я точно сказать не могу – около нескольких часов точно. Зато за это время он загорелся ненавистью и когда смог, открыл глаза – подбитый тоже начинал уже заживать понемногу, - сел и отрывисто сказал: -Мне надоело. Я его ненавижу. Спланируем нормальный побег. -Как? – уныло спросил я, - Ты видел свои руки? Ни колдовать, ни сражаться у тебя в ближайшее время, уж извини за прямоту, не получится, из нас бойцы как из грязи конфета, а один из нас вообще умирает. Йасме снисходительно улыбнулся. -Сколько дней вы уже в пути? -Около недели, - припомнил я, нахмурившись, - А что? -А солнце вам по утрам куда светило – в спину или в лицо? – вместо ответа уточнил он. -В лицо, - я удивился и повторил снова, - А что? -Ничего, - отмахнулся он, - Слушайте меня внимательно… И он изложил нам свой план.