sent from the skies above

      — И по итогу я всё оставшееся время игры просидел на скамье запасных,— с приглушённым смехом Джесси благополучно завершает несколько затянувшийся рассказ об одном из своих прошлогодних спортивных матчей, заставляя девушку, сидящую напротив и укутавшуюся в тёплую кофту, улыбнуться, покачивая головой.— Знала бы ты, как мне хотелось вырвать эту ногу в тот момент и просто побежать на одной на поле.       Парень повествует о всём с настолько расслабленным, по-хорошему взволнованным видом, что не остаётся и капли сомнения в том, что он не жалеет о случившемся и хранит каждое воспоминание в чертогах памяти как что-то хорошее. Даже такую неприятную историю со случайным вывихом коленной чашечки, в которой посодействовал кто-то из его же команды. Ненамеренно, конечно. Дина же всегда была в курсе того, насколько спорт может быть травмоопасен, иногда лишая людей возможности функционировать в должной мере или же заставляя напрочь отказаться от любых нагрузок. Уж лучше в умеренном темпе бегать по тренажёрной дорожке, как это делает она, чем быть в полной неизвестности о том, что может произойти, стоит тебе ступить одной ногой на футбольное поле, дотронуться заточенным лезвием конька до подготовленной ледовой арены или побежать прямиком к мячу, чтобы перекинуть тот через сеть.       — А как отреагировали родители?       — Как это обычно бывает, мама хотела, чтобы я к «чёртовой матери»,— Джесси пытается с помощью пародии воспроизвести женским голосом последние слова,— бросил «этот свой» футбол; отец только посмеялся, но был ещё кое-кто, кто просто весь следующий месяц всячески припоминал мне это и смеялся,— он посмотрел на темноволосую девушку, приподнимая брови, чтобы та только по его взгляду смогла догадаться, о ком идёт речь. Но Дина и без таких намёков сразу же понимает, что за делом стоит...       — Элли?       — Она самая,— Джесси вдруг меняется в лице, которое приобретает оттенок горечи и сожаления.— Она устроила мне лекцию на следующий день после твоего дня рождения, сказала, что ты помогла ей дотащить меня до машины,— он, не находя смелости лицом к лицу продолжать разговор, повернул голову к окну, наблюдая за прохожими, которые могли в спешке переходить улицу в течение последних секунд зелёного света светофора, натягивать на головы капюшоны верхней одежды, чтобы не позволять ветру морозить уши или которые шли размеренно в нужную им сторону, разговаривая по телефону,— и знатно так отчитала, что перед такими девушками, как ты, нельзя появляться в таком виде. Можешь сколько влезет перед своими отупелыми футболистами, говорит, валяться на полу, но не перед такими девушками, как Дина,— на этот раз парень не стал каким-либо образом изображать повадки того, кто ему всё это высказал в форме нравоучений. Однако вид Джесси подтверждал то, насколько он действительно чувствовал себя виноватым. В сообщении, что он отправил следующим утром после произошедшего, было много слов с извинениями и просьбами не злиться на него. Дина и не планировала, в общем-то, ведь из-за всего случившегося она смогла, наконец, облегчить душу и мысли, поговорив с Элли.       Но кое-какую деталь девушка вычленяет из всего сказанного, обращая большее внимание на слова рыжеволосой девушки, которые она высказала другу: «Но не перед такими девушками, как Дина».       — Перед такими, как я?       — Ну, наверное,— Джесси приподнимает угол губ, смело ухмыляясь и применяя уже совсем другую тактику, чтобы оказать некое влияние на сидящую перед ним девушку,— она имела в виду, перед настолько красивыми.       — Уверен, что именно это?— что-то в голосе парня не даёт почувствовать себя комфортно, как это было ещё двумя минутами ранее, но Дина заданным вопросом пытается дать понять, что в такое русло флирта и пустых заигрываний, по крайней мере, сегодня не нужно заходить. Она только успела найти в Джесси приятного собеседника, как он снова выставил напоказ другую сторону себя, более откровенную и не настолько привычную. Или, возможно, это с Диной что-то не так, если ей не симпатизируют различные комментарии, сказанные с целью понравиться ей.       — На сто процентов,— всё же не отстаёт Джесси, но, к счастью, вовремя замечает, что на чужой тарелке остаётся маленький кусочек пирожного.— Будешь ещё что-нибудь?— и снова забота. Однажды Дина осмелится сказать ему, что строить из себя пытающегося охмурить кого-то парня — не его конёк; ему идёт быть самим собой, добрым, шутливым и иногда немного проявляющим ребячество.       — Нет, спасибо.       На некоторое время их диалог затихает, и Дина пугается, что больше подходящим для них двоих тем для обсуждения не найдётся, и они остаток совместно проведённого времени будут оставаться в тишине и думать о чём-то своём. Джесси вновь смотрит в окно, и девушка решает сделать то же самое, замечая, как на улице стало рано темнеть, как днём температура уже не поднимается до той, которая хотя бы может немного согреть, и всё, что радует — только всё так же светящее солнце, под лучами которого возможно ощутить немного тепла. Несмотря на то, что в этом году признаки похолодания обрушились на город немного раньше положенного, на дворе ещё не успел кончиться октябрь.       — Не люблю зиму,— Джесси перебивает чужие мысли; видимо, он так же думал о творящихся за окном сезонных необычностях и решил поделиться внезапно появившимся в голове.       Дина на это удивленно одаривает его чуть распахнутыми глазами: такое слышать ей не в новинку, но всё же каждый человек, что хоть когда-то сознавался ей в этом, заставлял её чувствовать себя более странной. Потому что ей нравилась зима и многие аспекты, связанные с ней.       — Правда?— она всё-таки решает переспросить.— Я её обожаю, можно же увидеться с семьей,— и это главное достоинство этого времени года, потому что праздничная атмосфера, смешанная с семейными обычаями и простым времяпрепровождением вместе, дарит тёплые эмоции,— отметить Рождество, вся эта суета с подарками и приготовлениями к празднику мне всегда нравилась.       Она пожимает плечами, дожидаясь чужого ответа. Учебный перерыв в виде недельных каникул начинался, к сожалению, уже после зимних праздников, но по приезду девушки в дом, где она выросла, за одним столом собирались самые близкие, те, по которым Дина успевала соскучиться в течение всего семестра, поэтому для неё Рождество по-настоящему проходило только тогда, когда она в первую неделю января переступала порог собственного, родного очага. Слышать шум обычной семейной суеты за пределами своей комнаты, иметь шанс и желанием помочь матери с какими бы то ни было делами, подшутить над по привычке заснувшим в дневные часы отцом, пойти в комнату сестры поздним вечером, чтобы вместе посмотреть фильм, пока вокруг них мигают разными цветами гирлянды, — это всё навевало те самые желанные чувства, что подталкивали, мотивировали её продолжать учиться, чтобы ни за что не подвести надеющуюся на неё семью.       — Ну, допустим, ты права, но вечный холод — единственное, что портит все плюсы.       — Это просто ты слишком придирчивый.       — Вот как ты теперь говоришь?— Джесси открыто улыбается; сейчас девушка понимает, что одна личная встреча совершенно не потревожила никакие её планы, а наоборот, заставила её немного оживиться, понять, что даже если, в конце концов, между ними с Джесси ничего не выйдет, они всегда смогут остаться друзьями. И Дина бы очень этого хотела, потому что он — действительно душевный собеседник.— Какие планы на каникулы?       — Обычно,— со вздохом начинает она, надеясь, что парень не будет смеяться над ней после услышанного,— я приезжаю домой и первые несколько дней никуда не выхожу даже из своей комнаты, потому что отсыпаюсь за прошедшие полгода,— ещё один беглый взгляд в окно, серость дня стирает остатки улыбки на лице,— но до этого ещё так далеко.       И это немного опускает планку установившегося настроения: в уютном, прогретом помещении, пропахшем кофе и свежей выпечкой, в котором люди проводили обеденные перерывы, несколько часов своего выходного дня, встречи с хорошими старыми друзьями, словно становится прохладнее, Дина понимает, что ждущие впереди недели, которые даже пересчитывать нет желания, таят в себе самые непредвиденные моменты. И большинство из них может быть не самым приятным. Со стороны может показаться, будто она преувеличивает, всё время чувствуя себя не энергичной и апатичной из-за одной только учёбы, но больших причин для этого попросту нет.       — Всего-то чуть больше двух месяцев.       — Может быть, для тебя это пустяки, но мне ещё нужно пережить эти недели.       — Ужасное расписание?       — Ужасное всё.       Джесси усмехается, покачивая головой, но в его движениях совсем не виднеется и капли насмешки.       — Это просто ты придирчивая.       — Не используй мои слова против меня же,— Дина сужает глаза, предпринимая попытку оправдать себя в шуточно сложившемся диалоге. Они улыбаются друг другу, пока Джесси с приглушённым грохотом не решает положить обе ладони на стол, помогая себе встать. Он просит девушку остаться на месте, а сам, доставая кошелёк из кармана штанов, направляется оплачивать счёт, даже не собираясь слушать возможные упрёки о том, что получившуюся сумму нужно разделить пополам.       В автомобиле парня как всегда пахнет сладко, и этот запах в какой-то мере убаюкивает в унисон плавной поездке. Джесси, как замечает Дина, не относится к любителям послушать музыку на максимальной громкости; в салоне мелодии разливаются приглушённо, будто проницая всё тело и позволяя ему расслабиться. Возле этой самой машины чёрного цвета в прошлый раз она поговорила с Элли, которая, несмотря на знобивший холод, стойко держалась, затем, завораживая цветом глаз, одарила её комплиментом, всего несколькими словами загоняя в тупик и лишая возможности нормально дышать. Тогда Дина так ничего и не смогла ответить, слишком теряясь в мыслях, и только растянула губы в улыбке, первой укрываясь в покрытым мраком здании.       Что вообще может означать «перед такими девушками, как она»? Дина ни на что не надеется, только лишь старается предположить, и если говорить честно, никогда и ни для кого не хочется быть тем самым серым пятном, которое выделяется на фоне остальных в самом нехорошем плане. Тем более, здесь крылся более дружелюбный смысл, скорее даже с чувствами одобрения и принятия; если Элли имела в виду хорошее, значит, между ними действительно стёрлись границы недопонимания и пустых обид.       Если она призналась в этом, хоть и непрямо, то Дина тоже может с уверенностью признать сперва самой себе, что рыжеволосая девушка с самого начала, с той освещаемой прожекторами ночи, наполненной шумом, разножанровой музыкой и восхищениями, показалась ей довольно интересной личностью. В том самом значении, что что-то в её глазах пугало и притягивало одновременно, а строгие на тот момент черты лица не позволяли смотреть на неё долго, чтобы не быть пойманной с поличным. И если бы не такая по-глупому сложившаяся проблема, если бы не утаённые в подкорке сознания обиды, если бы чуть больше алкоголя в организме, то Дина с самой лёгкой невесомостью смогла бы признаться вслух, что Элли действительно завораживающая.       Джесси аккуратно останавливает машину в положенном месте, не заглушая мотор, но оставляя одну руку на обтянутом в чехол руле. Спустя некоторые мгновения обоюдного молчания, которое по сей день чувствуется по-странному неловким, он решается отстегнуть ремень безопасности, словно тот держал его в неком подобии клетки, блокируя любую возможность пошевелиться или просто свободно вздохнуть. Дина отразила его действия, теперь смотря перед собой и нервозно потирая ладони о чёрные джинсы.       — Спасибо, что согласилась провести со мной время,— первый начинает парень, поворачивая голову в сторону девушки, чтобы встретиться с ней взглядом. И за этим всем следуют взаимные улыбки, неловкие смешки и опущенные к полу взгляды. Дина собирается с мыслями, размышляя, что будет лучше всего сказать сейчас.       — Спасибо, что пригласил,— спокойно ответив, она уловила боковым зрением небольшую скованность Джесси, который теперь сомневался в чём-то, шумно дыша. На самом деле, проведённое в его компании время прошло незаметно, и волнение, которое было вызвано у девушки её порой раздражающим умением навязывать самой себе странные, ничем необоснованные мысли, совсем не потревожило в эти несколько часов, что они сидели в городской кофейне.       Они многое узнали друг о друге, поделились незабываемыми историями, посмеялись с глупостей, что умудрились когда-то в школьные года совершить. Между ними с самой первой секунды сегодняшней встречи возникла заинтересованность; и Дина не знает, стоит ли благодарить за это Джесси, который находил темы для разговора, не боясь резко переходить от одной к совершенно иной, или же всё дело в том, что они просто успели найти общий язык.       Дина усмехается про себя; второе вероятно, но мало, ведь большинство их встреч Джесси только и делал, что выпивал, но это совершенно не даёт повод ему оказаться плохим человеком; он действительно замечательный. Давая ему немного времени, девушка поправляет полы своего пальто, распахивая то чуть шире из-за слишком высокой температуры в салоне, созданной обогревателем.       Джесси наклоняется к ней ближе, так, что запах его одеколона отчетливо становится различим от цитрусового запаха автомобиля. Он аккуратно, стараясь не причинить неудобства, не спугнуть, не давить своим порывом к прикосновению, заключает Дину в объятия, чем отчасти сбивает её с толку. Но в его намерениях нет ничего более, он лишь хотел выразить таким способом свою благодарность, показать то, насколько он расположен к Дине и общению с ней.       И девушка, напомнив себе об этом, обнимает его в ответ, кладя ладони на широкую спину и прикрывая глаза, когда он чуть стискивает её, как обычно это делает Кэт в периоды не сдерживаемой радости. Этот жест настолько знаком Дине, что она улыбается уголком губ, отражая его действия.       — Хорошего вечера,— он отпускает её, заново возвращая одну из ладоней на руль, и в его выражении лица виднеется надежда на ещё одну подобную встречу.       — Пока.       Выходя из салона, Дина не забывает проверить карманы своей одежды, убеждаясь, что её ключи и телефон на своих положенных местах, и только после этого оборачивается, чтобы непринужденно помахать парню, уже включившему поворотники, чтобы выехать на проезжую часть дороги. Он моментально отвечает ей таким же спокойным жестом, и внутри девушки создаётся ощущение, будто они знают друг друга уже несколько лет.       В общежитии, на удивление самой девушки, нет совершенно никакой суеты, которая смогла бы занять её сейчас. Неважно, что из-за этого она бы перестроилась с воодушевленного настроения на ворчливое и недовольное, но иногда этой самой занятости не хватает, чтобы умерить пыл, занять себя хотя бы чем-то полезным. Она абсолютно не голодна после того шоколадного пирожного, словно испечённого в домашних условиях и с любовью покрытого сахарной пудрой, таящей во рту; не в духе смотреть фильмы, меняя положение из сидячего в лежачее на кровати и полу в течение полутора часов; у Дины нет желания использовать свободные часы для сна.       Она мается, сначала прибираясь в комнате, умудряясь отдраить даже самые трудно досягаемые места, но это занимает у неё от силы чуть меньше получаса, ведь небольшая комната не требует большого количества времени для такого. И попытки занять себя чем-нибудь всё равно оканчиваются на кровати, где девушка теперь лежала с распущенными волосами, которые распластались по всей поверхности подушки, а некоторые пряди назойливо лезли в лицо, вызывая зуд на коже.       Было бы замечательно, например, иметь на прикроватной тумбе хотя бы ночник, который при включении проецировал бы сотни звёзд на потолке; их было бы интересно рассматривать, считать, придумывать созвездия, в которых они вместе красиво бы смотрелись, но над головой только нежно-голубой цвет, отчасти напоминающий небо, если приложить достаточно усилий для его представления. Дина ждёт, пока сонливость сама придёт к ней, заберёт силы и погрузит в сны, но она лежит в тишине неизвестное количество времени, раскинув ноги и руки, только изредка слыша за дверью признаки жизни других людей. Те то слишком шумно ходят, то в паре с кем-то смеются над непонятной шуткой, то спорят о чём-то, кто-то стучится к кому-то в дверь, затем просит одолжить немного денег,— Дина всё слушает, но не из-за того, что напрягает слух, будучи заинтересованной, а потому, что у неё нет выбора. Стены тонкие.       Она берёт в руки телефон, проверяя время. Ещё нет и семи часов вечера.       — Кэт, ты мне нужна и срочно,— как только несколько гудков прерываются, и на той линии даже не успевает раздаться знакомый голос, Дина прямо объявляет о том, насколько нуждается в компании. Даже голос её звучит отчаянно, немного неестественно, потому что она буквально через силу выговаривает слова, вздыхая в конце предложения. Она искренне надеется, что подруга находится в общежитии или где-то рядом с ним, чтобы встретиться и остаток вечера провести вместе, как у них уже вошло в некую привычку.       — Ого, прям так сильно?— в тоне же Кэт слышалось издевательство. И от этого темноволосая девушка сильнее вжалась затылком в подушку, тяжело вздыхая.       — А что в этом удивительного?       — Ты очень редко мне звонишь, начнём с этого,— Дина успевает вообразить, как подруга начинает загибать пальцы, перечисляя множество причин и выигрышно ухмыляясь, потому что она на самом деле права,— а тем более, такие вещи я практически никогда от тебя не слышу. Что случилось-то? Джесси обидел?       В первом вопросе отчётливо слышится забота и волнение, в коих Кэт практически топит Дину, но во втором привычный голос становится более грубым, содержащим в себе готовность бросить любое дело в эту же секунду и сорваться к девушке, чтобы убедиться, что всё в действительности в порядке. Иногда Дина ощущает себя чересчур окружённой опекой, хотя она и исходила всего от одного человека, но именно Кэт могла защитить её, будто личный ангел-хранитель.       — Нет, с чего такие...— Дина не успевает договорить, слыша посторонний голос через динамик телефона, который таким же серьёзным голосом задаёт Кэт вопрос, и та спешит на него ответить, не давая подруге возможность закончить говорить.       — Если он и правда что-то сделал, ты думаешь, я не захочу его в таком случае отпиз—       Дина не углубляется в то, что происходит на фоне их разговора, понимая только то, что Кэт совершенно точно не одна, и что она теперь с вероятностью лишь в десять процентов согласится прийти и проведать её.       — С кем ты разговариваешь?— она перебивает подругу, хмуря брови.       — Элли пришла доделывать тату. Так что стряслось?       Да, и как она могла об этом забыть. Ещё тогда, на её день рождения, обе девушки обозначили договорённость о том, что первую татуировку в жизни Элли будет делать именно Кэт. Они действительно встретились на следующий день, провели некоторое количество часов в студии, обсуждая эскиз и подправляя мелкие детали, которые оказывались довольно значимыми пунктами для рыжеволосой девушки, поэтому, когда Кэт, закончила с каждым пожеланием своего нового клиента и перенесла их совместную работу на веснушчатую кожу чужой руки, Элли была более, чем довольна.       Кэт поделилась и тем, что лицо её в тот момент отражало ничего и всё одновременно: в эмоциях читалось волнение, изумление и желание начать их первую сессию прямо в ту же секунду. В тот день Кэт услышала одну из самых искренних благодарностей в своей жизни, хотя она ещё даже не прикасалась иглой к руке девушки. «Посмотрим, что ты скажешь потом», с улыбкой произнесла она, косвенно давая понять, что у каждого человека индивидуальный болевой порог, который у самой Элли может оказаться предельно низким, из-за чего несколько их встреч в этой самой студии могут обернуться ненавистными моментами.       Но, кажется, всё проходило лучше, чем каждая из них ожидала. Так, по крайней мере, думается Дине; она привыкла строить собственные догадки, не находя смелости напрямую спросить интересующие её вещи.       С другой стороны, заинтересованность Кэт в Элли с самого первого дня была заметна, сейчас же у неё появляется всё больше возможностей контактировать с ней, проводя наедине какое-то время и постепенно располагать её к себе, заинтересовывать в себе.       — Мне скучно.       — Джесси не смог развлечь?— Кэт звучит игриво, и темноволосой девушке хочется немедленно стереть с чужого лица любой намёк на самодовольство.       — Чего ты прицепилась к нему?       — Ладно,— девушка на том конце линии вздыхает в поражении,— если хочешь, можешь прийти, мы тут будем часа четыре ещё.       Теперь тратить время на дорогу до местонахождения Кэт не хотелось уже Дине. Более того, после нескольких отдалённых подшучиваний над ней за такой коротких телефонный разговор ей хотелось показать свою лёгкую обиду, которой, по правде говоря, вообще не было.       — Посмотрим.       — И кофе захватишь нам.       — Размечталась.       С того момента, как Дина вернулась в общежитие, прошло не менее полутора часов, но на улице уже стало значительно холоднее, а солнце окончательно опустилось за горизонт, уступая положенное место растущему месяцу. Дина подняла голову ввысь, уделяя быстрые секунды виду ночного неба, чьи звезды не проглядывались, будучи загороженными густыми, серыми облаками. Луна такой формы каждый раз вызывала улыбку на её лице, потому что воспоминания о детстве, когда она смотрела мультфильмы, начинающиеся картиной маленького мальчика, сидящего на этом самом месяце и кидающего удочку в облака, оккупировали её голову. Она до сих пор не понимает, кроется ли вся прелесть жизни в детстве или во взрослении. Зато точно знает, что вернулась бы туда, в те мгновения ребячества и времяпрепровождения со страшной сестрой, когда они ещё были невозможно близки.       К застегнутому до самой шеи пальто прибавляется замотанный вокруг шарф, который Дина находит способность надеть так, что его тёплая материя закрывает подбородок и мочки ушей, защищая и их немного от осеннего похолодания. Девушка глядит на время с экрана телефона перед тем, как убрать тот в карман, и мысленно подсчитывает, успеет ли забежать в ближайшую кофейню или же стоит сразу прибавить шагу, направляясь в сторону остановки. И несмотря на это, Дина всё равно заранее знает, что если бы до закрытия находящегося в десятиминутной ходьбе кафе оставалось около пяти минут, она приложила бы все усилия, чтобы добежать до него и сделать нужный заказ. Пусть дыхание бы сбилось, волосы растрепались, кофейня закрылась бы раньше, чем она успела бы добраться, но она была бы уверена, что старалась. И старалась ради Кэт.       Если та попросила кофе, то для этого были свои веские причины: тяжёлая работа, усталость, накопившаяся за день, желание сделать короткий перерыв из-за того, как могут болеть мышцы спины по причине неудобного положение на стуле при выполнении работы. В любом случае, она заслужила, и кто Дина такая, что отказывать в такой маленькой просьбе человеку, что оказывает ей помощь намного чаще.       С тремя бумажными стаканчиками одинаковых напитков, помещённых в специальные держатели, ехать в автобусе оказывается немного сложно; приходится следить за тем, с какой скоростью движется транспорт, в какую сторону поворачивает, чтобы не пролить на себя содержимое, которое, хоть и закрыто сверху крышками, всё же может разлиться. Но поездка проходит без происшествий, Дина оплачивает проезд, осторожно спускаясь по автобусным ступенькам на асфальт, одной рукой поправляя шарф, который успел немного спуститься вниз, снова открывая лицо неприятному дуновению ветра.       У входа в приметное среди других здание, отличающееся своей чёрной покраской и подсвеченной белым светом вывеской, Дину встречает девушка с несколькими татуировками на лице и ещё не считанным множеством под слоем одежды; Дестини, так, кажется, её зовут. Эта самая девушка машет Дине рукой в знак приветствия, открыто ей улыбаясь, и следом выкидывает оставшийся от докуренной сигареты бычок в уличное мусорное ведро, оказываясь впоследствии прямо позади и заходя в холл салона вместе с Диной. Она занимает своё положенное место за административной стойкой, зная, что надобности обслуживать темноволосую девушку нет: она всегда приходит сюда только за одним — чтобы проверить Кэт.       Дина быстрыми шагами проходит по коридору, пропуская открытые двери, и находит нужную, ничем не обозначенную; единственное, что отличает её от остальных — царапина на материале дерева, сделанная будто металлом. Личная студия Кэт, практически созданное ей детище, никогда не меняется, всё остаётся на тех местах, на коих было помещено изначально: парочка неприметных, но создающих некий уют статуэток на стенной полке, на одной из тумб в углу помещения стоит стеклянный кувшин с водой, который зачастую опустошают клиенты, но не сама Кэт, отдающая предпочтение кофейным напиткам, разрисованная с помощью умелых рук знакомых-коллег стена и кресло с чёрной обивкой посреди комнаты.       На нём Элли, положив удобно руку на подлокотник, сосредоточенно наблюдала за процессом, за ладонью Кэт, умело совладавшей с машинкой. Дина в первую очередь обращает внимание на неё, наспех осматривая рыжину волос, в свете ярких ламп кажущуюся настолько заметной, что она вдруг понимает, вот о таких людях говорят, что они — дети солнца. Чем ближе темноволосая девушка подходила к центру помещения, тем больше готовой работы открывалось для рассматривания, и Дина ещё никогда не была очарована обычным рисунком на чьей-то коже. Кэт будто бы в правильном направлении соединила веснушки на чужой коже, постепенно, усердно создавая из них необыкновенную картину.       Руку Элли обрамляла ветка листьев, на одном из которых сидела цикада, расправив свои большие крылья. Дина не видела рыжеволосую девушку со дня её рождения, поэтому сегодня — день, когда она впервые видит, какую работу Кэт уже успела проделать за первую их сессию и какую выполняет в настоящий момент; Кэт со слегка сведёнными к переносице бровями заполняет краской листья, умело водя специальным аппаратом из стороны в сторону, и её движения смотрятся настолько плавными, что Дине постоянно, сколько бы она не наблюдала, кажется, что девушка следит за тем, какую силу прикладывает к нажиму, чтобы не причинить слишком сильной боли.       — Ну, оценивай,— Кэт слышит приближающиеся шаги, заранее зная, кто стоит за её спиной, и довольно улыбается, на секунду отрываясь от работы, чтобы выгнуться сполна в спине.       Дина теряется. Если она выскажет свои настоящие чувства, будет ли это комплимент для Кэт или для самой Элли? В первом случае ничего страшного не произойдёт, Кэт заслуживает похвалы за каждое своё старание, но в сторону Элли делать подобного рода комментарии настолько непривычно, почти страшно, потому что неизвестность перед чужой реакцией будоражит сознание. Она молчит, тяжело сглатывая и продолжая медленно осматривать татуировку, представляя, как она будет выглядеть в завершенном состоянии — просто невероятно.       — Не нравится?— Элли подаёт голос, выбивая темноволосую девушку из сосредоточенности, и заставляет поднять взгляд на уровень её зелёных глаз.       — Очень красиво,— голос предательски пропадает, и слова кажутся практически шёпотом. Она передаёт кофе каждой из девушек, слыша от каждой приглушенную благодарность, и борется с огромным желанием прикоснуться к чужой руке, чтобы провести пальцами по рисунку. Или по коже.— Это правда был твой эскиз?       Дина ещё раз поднимает глаза к лицу Элли.       — В основном,— она не улыбается, но в её серьезности есть что-то мягкое, убеждающее, что она совсем не хочет хвастаться.       — Но без такого мастера, как я, Элли бы не смогла получить такой результат.       — Сам себя не похвалишь — никто не похвалит, да, Кэт?— Дина успевает подстроиться под настроение подруги, язвительно отвечая ей на предыдущие слова, и смотрит, как та в наслаждении большими глотками пьёт кофе, прикрывая карие глаза.       — У Кэт на самом деле просто невероятные руки,— и Дина соглашается с рыжеволосой девушкой, незаметно кивая головой в знак подтверждения.       — Видишь?— девушка, гордясь, бросила беглый взгляд на Дину, наблюдая, как та ловко сбросила с покатых плеч серое пальто, кладя его на диван и присаживаясь рядом.— Бери пример.       Темноволосая девушка в шутку закатывает глаза, мотая головой из стороны в сторону.       — Элли, не давай ей зазнаться.       На перерыв уходит не более десяти минут, в течение которых Кэт умудряется выпросить у пришедшей Дины массаж для небольшой релаксации, а Элли — собственноручно заставить свои мышцы размяться с помощью размеренной прогулки по помещению. Здесь, уже в который раз замечает темноволосая девушка, царит располагающая атмосфера; под мычащие, означающие одобрение звуки Дина сдавливает чужие напряженные мышцы спины, улыбаясь, когда укутанная в расслабленность девушка отдаётся невесомости и начинает опускать голову к груди, словно засыпая.       Это замечает и Элли, и они с Диной переглядываются, в итоге обмениваясь расслабленными улыбками. Кажется, будто проходит всего несколько секунд, но на самом деле они обе ошибаются, когда Кэт возвращает их к реальности, громко хлопая ладонями по собственным коленям и высвобождаясь из притягательных манипуляций рук темноволосой девушки. Элли моментально отводит взгляд, начиная рассматривать, словно понимая смысл, причудливые картины, висящие на стенах, и Дине ничего не остаётся кроме того, как сделать вид, что ничего не было. Не было секундами ранее этих ворошащих внутренности взглядов.       Часы создания витиеватого рисунка продолжаются; Кэт, доказывая свои наработанные умения, умудряется выводить ровные линии и, одновременно с этим, создавать веселую обстановку разговорами, шутками и, в конце концов, расспросами о том, как прошло свидание с Джесси. Дина сжимает губы в тонкую полосу, не зная, стоит ли рассказывать всё в деталях, учитывая то, что ничего фантастического не произошло: они просто провели время вместе, позволили себе перейти на новую ступень отношений, включающую в себя объятия на прощание.       Элли, слушая сокращённый рассказ Дины, не поднимала на неё взгляд, только следила глазами за движениями Кэт, и что-то подсказывало, что сосредоточивала слух больше на шумящем звуке машинки, чем на чужом голосе. Кэт же на протяжении этого времени таинственно усмехается, изредка вставляя колкие, но уже привычные напоминания о том, что Дине пора обратить на парня внимание и дать ему шанс завоевать себя для начала отношений, но так как подобное вполне присуще подруге, Дина умело оставляет без реакции любую её попытку что-то ей посоветовать.       Они покидают здание двумя часами позднее, когда остальные мастера уже отсутствуют на своих местах, а на улице ярким горчичным цветом горят фонари. Время показывает, что остаётся чуть меньше полутора часов до окончания комендантского часа в общежитии, и Дина предлагает поторопиться, чтобы успеть словить какой-нибудь автобус.       — Мы планировали пойти поужинать,— Кэт одаривает подругу намекающим взглядом, в котором читается множество просьб о том, чтобы она не присоединялась к ним по причине огромного желания девушки побыть вдвоём с Элли. Дина лишь отводит глаза, натыкаясь на другие, широко открытые, но уже нечитаемые, и глубоко вздыхает, не зная, какое решение будет правильнее всего принять. Ей хочется ещё немного побыть в такой компании, чтобы не возвращаться в заточение из четырёх стен своей комнаты, но даже боковым зрением она замечает, что Кэт продолжает на неё смотреть, ожидая отказа.       — Дина, пойдёшь с нами?— Элли тихо спрашивает, полностью обезоруживая темноволосую девушку. Она успевает заметить за эти последние встречи, что голос Элли уловимо меняется, перестраиваясь с грубого на более невесомый, когда она обращается к Дине, зовёт её по имени. Даже голос Кэт не звучит так во время их совместных разговоров.— Если ты хочешь, конечно.       Она ещё с секунду смотрит в чужие зелёные глаза, находя в них немного успокоения, и не осмеливается переводить взгляд на рядом стоящую Кэт.       — Нет,— она, наконец, решается ответить, и кажется, будто Кэт облегченно выдыхает,— спасибо, я лучше пойду домой, мне ещё нужно кое-что сделать.       Только вот никаких неотложных дел у неё нет. И желания возвращаться обратно — тоже.       — Напиши, как доберёшься,— подруга обнимает её, но это прикосновение ни капли не похоже на то, что она обычно дарит ей; то более холодное, совершённое машинально, нежели с действительным рвением. Впервые за очень долгое время Дине приходится натянуто улыбнуться, убеждая Кэт, что всё будет в порядке.       — Пока,— только вот при прощании с Элли улыбка выходит сама собой и уже вовсе не выдавленная через силу.