sent from the skies above

      У Дины вполне выработанный режим сна, который мог с невероятной лёгкостью разрушиться за один день и подвести её чутьё времени, если рыжеволосая девушка забыла бы поставить будильник на нужное время по её просьбе перед тем, как они всё же решились погрузиться в сон. Через чуть покрытые льдом стекла ещё не отключённый с ночи свет уличных фонарей только тусклым отсветом попадает в комнату, совсем не слепя и давая полную свободу наслаждаться домашним комфортом. Не услышь Дина сейчас чуть приглушённый звук, исходящий от телефона, она не проснулась бы до самого полудня, будучи тесно прижатой лбом к чужому подбородку, а ногами сплетённой с теми, что длиннее её собственных.       Темноволосая девушка тянется рукой наощупь к тумбе позади Элли, старается наспех заставить телефон замолчать, чтобы тот не смог без надобности разбудить умиротворенно сопящую рыжеволосую девушку. У той совсем немного приоткрыты губы, она выглядит такой незащищенной, что Дина не сдерживается и чмокает её в нижнюю губу, улыбаясь после этого. Элли от такого действия не просыпается, только забавно причмокивает пару раз, глубоко вздыхая, и снова остаётся неподвижной, размеренно дыша. Ей вставать на полчаса позже, чем старшей девушке, потому что по новому расписанию занятия в некоторые дни теперь будут начинаться позже.       Но даже такое короткое количество минут сможет сыграть свою роль, поэтому Дина заботливо даёт девушке заслуженную долю сна, пока незаметно выскальзывает из кровати, вздрагивая из-за произведённой сонливостью прохлады. Голые ступни касаются мягкой поверхности ковра, и Дина быстрыми шагами на цыпочках приближается к двери, чтобы скрыться за ней и уже с обратной стороны, оказавшись в небольшом коридоре прихожей, задержаться пальцами на её ручке и прикрыть глаза.       Ей хочется как в тех романтических фильмах пройтись ладонью по собственным губам, чтобы ощутить почти смывшееся с них ощущение чужого тепла и языка. Дина не верит тому, что произошло между ними этой ночью, до конца не осознаёт, как смогла перешагнуть через себя и свои выдуманные страхи, чтобы узнать, что Элли хотела её все это время с точно такой же силой. Было невыносимо смотреть на рыжеволосую девушку и знать, что дольше положенного её нельзя касаться, что слишком откровенное поведение перед ней может затормозить развитие их сближения, но вчера — было последней каплей. Дина уже не могла жить, не зная, как на губах ощущается Элли.       Даже ополаскивая лицо специально настроенной на комнатную температуру водой, девушка заглядывает на себя в зеркало, позволяя каплям с подбородка падать прямо в раковину, а воде — напористой струей течь без надобности. Дина думает только о том, что поступила правильно. Только теперь нужно решить, что делать дальше и как поставить Элли в курс событий. Она пришла к ней с целью найти в себе больше смелости для открытия дверей в историю своей семьи, а осмелилась совсем на иное, о чем ни в коем случае нельзя жалеть. Потому что дело даже не в том, как умело Элли умеет дразниться, кусаясь и облизываясь, а в том, насколько она подстраивается под Дину, хочет, чтобы ей было хорошо.       Одно ей точно сейчас было не совсем понятно — как ей теперь стоит вести себя перед Элли? Они целовались. Целовались жарко, вкладывая все чувства, что успели накопиться у них обеих, чтобы наконец утолить жажду, доводящую почти до самой смерти. Но между ними продолжает оставаться недосказанность: они не вместе, но уже и не просто друзья, друзья ведь не касаются друг друга с таким же отчаянием и трясущимися ладонями. Стоит ли ей проявлять особые знаки внимания в компании остальных, и будет ли сама рыжеволосая девушка этому рада?       Электрический чайник оповещает о том, что вскипятил воду, особо громкой мелодией, и Дине остаётся надеяться только на то, что та не заставила Элли проснуться из-за неожиданного шума. Ей хочется вернуться в комнату, где на стенах в предусмотренном порядке висят несколько постеров с неизвестными ей изображениями, опуститься на колени перед кроватью, чтобы увидеть преспокойное лицо Элли, её выглядывающие из-под одеяла обнаженные охладевшие плечи, которые не укрывались тканью майки. Даже если не удасться ещё на некоторое время погрузиться в сон из-за личных обязанностей, она хочет хотя бы взглянуть перед уходом на рыжеволосую, мягко разбудить её, чтобы напоследок оставить невесомый поцелуй на щеке.       Вместо этого она стоит на кухне, потирая ступни поочередно о щиколотки, чтобы немного согреть их, и по памяти открывает нужные шкафчики, доставая оттуда столовые приборы для легкого завтрака. Дина привстает на носочки, чтобы пальцами ухватиться за небольшого размера кружку на полке, когда позади слышатся приближающиеся шаги, по которым можно сразу понять, что их обладатель всё ещё наполовину погружен в сон и наверняка сейчас выглядит невероятно умилительно. Темноволосая девушка на пятках поворачивается ко входу как раз вовремя, потому что Элли появляется в дверном проёме, закрывая моментально один глаз, когда слишком яркий свет комнаты начинает её неприятно слепить.       — Я разбудила тебя?— Дина действительно волнуется, что причина кроется в этом, но не может сдержать улыбку при виде настолько домашней картины, появившейся перед ней: Элли пропускает пальцы сквозь волосы, собирая их сразу позади в пучок, чтобы те не мешались, затем обхватывая предплечья собственными руками, чтобы трением согреть себя. Не стоит и говорить, что всё это заставляет темноволосую девушку бесстыдно зависнуть, засматриваясь на такие простые действия, которые Элли превращает в искусство.       — Нет,— к удивлению девушки, Элли тяжело вышагивает по направлению к ней, оборачивая руки вокруг талии и располагая подбородок на её плече; Дина догадывается, что рыжеволосая уже успела прикрыть глаза, пригреваясь и находя комфорт в её руках. Ей это льстит и очень греет сердце, и она позволяет себе скользнуть обеими ладонями по рукам Элли, добираясь до шеи и останавливаясь только там.       — Врешь ведь.       — Возможно,— на коже ощущается чужая улыбка: рыжеволосая девушка усмехается, из-за чего воздух, который она выдыхает, попадает на кожу и вызывает многочисленные мурашки, заставляющие вздрогнуть. Они стоят так ещё некоторое время, которое разрешает Дине снова подумать о том, как невероятно то, что сейчас происходит: её возможность так легко прикоснуться к Элли и почувствовать её ладони на себе, которые теперь не сдерживаются от желаемых касаний. Ей хочется, чтобы момент не заканчивался, чтобы рыжеволосая с уверенностью сказала ей, что с этой минуты всё пойдёт на улучшение. — Знаешь,— голос Элли звучит приглушенно, а проговоренное слово — смято из-за того, что она всё ещё касается губами плеча,— вообще, это ты у меня в гостях, и сейчас я обязана делать тебе кофе,— Дина на это беззвучно смеётся, оставляя поцелуй на чужом виске. Неужели это всё происходит на самом деле, и она вовсе не находится в нескончаемом сне?— Но раз уж ты уже начала, сделаешь мне тоже?       Тон обращения Элли заигрывающий уже с самого раннего утра, несмотря на усталость, которая перекрывается ощущениями, полученными благодаря рукам и губам старшей девушки. Дина мягко отпихивает от себя рыжеволосую, разворачивая к себе спиной и подталкивая приводить себя в более-менее приличный вид, и делает это только из-за того, что может изрядно опоздать к началу собственных занятий, если позволит себе расслабиться в компании Элли.       Но просьбу она не игнорирует, но и не торопится её выполнить в кратчайшее количество времени, и пока из ванной комнаты доносится звук включённой душевой воды, Дина задумчиво занимается своим делом, надеясь, что этот момент никогда не прекратится, не окажется, в конце концов, обычной подшучивающей над реальностью фантазией. Она до сих пор чувствует давление чужих губ на своих, будто там, под тонкой кожей, все ещё покалываниями отдаёт уже знакомое ощущение. Удивительно, как одна ночь может изменить многое в сознании человека, исполнить его потайные желания, осчастливить и озадачить одновременно.       Дина совсем малость расстраивается только из-за того, что не проводит полноценный завтрак в компании с Элли, а вместо этого успевает ещё толком не остывший кофе выпить в несколько глотков до возвращения той из ванной. У неё времени совершенно в обрез, и как бы ей до жуткого головокружения не хотелось остаться здесь на весь день, она не может пропустить мимо себя обязанности на сегодняшний день. Между ними с Элли комфорт такой степени, будто они знают друг друга уже более нескольких лет, в течение которых прошли через многое. Это подтверждается тогда, когда рыжеволосая проходит мимо Дины в гостиной в одном топе и хорошо облегающих боксерах. И на эту картину она смотрит, замирая с пальто в руках, пока Элли целенаправленно идёт в комнату, чтобы одеться.       Им словно всего-навсего стоило совершить такой обдуманный и отчаянный шаг, чтобы из встревоженного состояния перейти прямиком в тихую гавань, где для них обеих будут все условия для того, чтобы насладиться друг другом. Ранее Дина сильно сомневалась, что эмоции, испытываемые ей к рыжеволосой девушке, не находят такого же отражения со стороны Элли, потому что та с самого начала проявляла себя двояко: то позволяла приблизиться на шаг, то отталкивала на два более широких. Но теперь, будучи одариваемой полным непревзойденными чувствами взглядом, Дина может без выстраиваемых преград дотянуться рукой до щеки и благодарно провести по ней пальцами.       — Когда ты свободна?— Элли наблюдает за каждым движением темноволосой девушки, пока та надевает своё пальто, в специально подобранном, медленном темпе застегивая на нём пуговицы. Она на вопрос соединяет их взгляды, тут же начиная вспоминать собственное расписание, которое уже успела изучить, чтобы сориентироваться по времени. Дина знает, к чему ведёт их разговор, и старается припомнить хотя бы один день посреди недели, вечер которого сможет запросто оставить свободным и уделить Элли личное внимание.       В этом семестре некоторые дисциплины более преподаваться не будут по причине полного их прохождения, но начнутся совершенно иные, преподавателей по которым Дина даже не видела ещё в лицо, не говоря уже о том, что она не может сказать, насколько те снисходительны к студентам в плане учебной нагрузки. У Дины порой даже малое количество домашнего задания делается за прилично долгое количество времени, потому что по ходу дел она может отдаваться играющей на фоне музыке, пританцовывая в сидячем положении или шепотом подпевая выученным словам, или же что-то немного иное отвлекает её, и внимание переключается мгновенно.       — Честно, я не знаю,— на рыжеволосую Дина готова с упоением тратить свободное время, несмотря на то, что их встречи могут происходить лишь по видеозвонкам в течение учебных дней, но она прекрасно знает, что не сможет так просто переключаться с Элли на какое-то абсолютно неинтересное занятие после разговоров с ней. Старшая девушка виновато улыбается одним уголком губ, уже приближаясь к застегиванию последних пуговиц верхней одежды,— прости.       — Как насчёт вечера пятницы?— Элли не бросает попытки, потому что ей нужен хотя бы один день в неделю, когда она может забыть обо всем, включить беззвучный режим на телефоне, чтобы никто не беспокоил, и провести время с Диной, даже если они обе будут сильно уставшие и проведут эти часы на застеленной постели, засыпая.       — Может, я попробую освободить субботу, нет?       — Я не дотерплю до субботы,— рыжеволосая не хочет мешать, но желание подойти и отвлечь девушку, загребая её в свои руки, требует много выдержки, чтобы не сорваться с места прямо в этот момент. Элли из своих желаний нечего более скрывать, она показывает своё недовольство тем, что её не устраивает никакой другой день, и не боится показаться из-за этого слишком большим ребёнком. Дина поднимает обе ладони в жесте поражения.       — Хорошо, хорошо. Значит, пятница. Что будем делать?— Дина уже начинает чувствовать особые волны жара, поднимающиеся по телу, из-за надетого пальто, но не желает уходить.       — Так как в этот день приезжает Джесси,— Элли подходит ближе, немного заступая за постеленный у входа ковёр, и оборачивает руки вокруг чужой талии, скрепляя ладони за спиной в слабый замок,— то возьмём его машину и покатаемся,— она пожимает плечами, наблюдая за реакцией старшей девушки, и получает ожидаемое — Дина смотрит с неподдельным удивлением, приподнимая брови.       — Ты умеешь водить?       — Ты меня недооцениваешь.       Элли касается уголка её рта своими губами, и Дина перехватывает их, сливаясь в спокойном поцелуе, не настолько разгоряченном и отчаянном, как прошедшей ночью, но не менее животрепещущем. Старшая девушка никогда в своей жизни не сможет насладиться вдоволь лаской Элли и её перенятой в собственные руки инициативой, ведь если она сама тянется к ней, это же со стопроцентной вероятностью приравнивается к далеко не обычным чувствам. Ладони рыжеволосой соскальзывают чуть вниз, устраиваясь на пояснице, и Дине приходится отпрянуть, открывая медленно глаза и видя довольную Элли.       Дина впервые за два с половиной года обучения опаздывает на занятия, ставя себя в неловкое положение перед уже знакомым ей преподавателем и всей группой, где каждая пара глаз вдруг устремляется на неё, осматривая без осуждения, но с удивлением. Ей не удаётся унять покрасневшую кожу на лице, которая приобретает такой оттенок из-за осознания того, скорее, по какой причине она явилась поздно, нежели из-за того, что немного шокировала остальных. Девушка ещё раз виновато извиняется, проходя к нужному ей месту, где с уже подготовленной ухмылкой ожидала Кэт, елозящая в нетерпении на стуле.       — Как всё прошло?— подруга спрашивает, как только Дина присаживается за парту, стараясь как можно тише достать из сумки необходимые ей вещи. Она замечает за собой отдышку из-за спешки, в которой буквально вбежала в собственную комнату, собирая книги и тетради, а затем устроила марафон до самой аудитории.       — Хорошо,— Дина изо всех сил пытается не показать своё ликование, переполняющую радость, чтобы не раззадорить Кэт ещё сильнее, иначе та просто отставит занятие на второй план, шепотом выпытывая каждую подробность. Темноволосая девушка пожимает плечом, ловля на себе взгляд подруги, которая прищуривается, поджимая губы, и всем своим видом показывает, что такому спокойствию ни капли не собирается верить. Но и Дина в конечном итоге не посвящает её в полный курс дела: сдерживает себя, чтобы не проболтаться случайно о самом ярком моменте их совместного вечера, о том, как приятно просыпаться рядом с Элли и как от неё невозможно оторваться во всех вообразимых смыслах.       Из-за января светает только к восьми, и каждый час имеет своё значение: Дина просыпается ровно в семь, когда за окном высоким фонарям еще есть надобность освещать проходные пути от общежития, а ближе к восьми, к приближению начала занятий, солнце уже старается пробраться в комнаты нижних этажей, постепенно выглядывая из-за горизонта, чтобы подняться ввысь и оповестить о наступившем начале дня. Именно поэтому, сидя на кровати и приходя в себя после сна, Дина поворачивает голову к окну, вздыхая по причине того, как сильно хочется позднюю весну, пророчащую более активную жизнь.       Хандра охватывает не только в осеннее время, она имеет свойство задерживаться на зиму, но к счастью, такое состояние у темноволосой девушки только по утрам, когда нет абсолютно никакого желания выходить за пределы комнаты, а единственное, что может порадовать — внезапная отмена первой пары, в течение которой можно было бы дополнить часы сна. Или же обычное сообщение от Элли с пожеланием о хорошем дне; Дина пишет ей практически такую же фразу, чувствуя чуть большую бодрость, и не сдерживается от того, чтобы подумать, не рано ли ей ещё переименовывать контакт девушки в телефоне на что-то более откровенное.

[ Элли; 12:34 ]: во сколько ты сегодня освободишься?

      Дина смотрит искоса на Кэт, затем — на преподавателя, размеренно проводящего небольшой опрос по пройденной вчера теме, и убеждается, что ни та, ни другой не обращают на неё внимания. Только после этого девушка опускает взгляд к экрану телефона, чтобы быстро написать требуемый от неё ответ. Дина уже практически готова рассказать Кэт, что произошло после их прощания в воскресный вечер, но ещё не подготавливала себя к её сопутствующим вопросам о более детальных подробностях. От одного воспоминания о том, как от поцелуев с Элли сносит крышу, Дину охватывает тик, и она начинает нервно трясти ногой под столом. [ Дина; 12:40]: ровно через полтора часа       Элли не заставляет ждать от себя следующее сообщение, даже не вызывая им сомнений у темноволосой девушки. Дина сдерживается от того, чтобы не улыбнуться, но уголки губ предательски ползут вверх из-за понимания того, что они обе сейчас сидят на занятиях и втихомолку пишут друг другу, стараясь не задерживаться с ответами.

[ Элли; 12:42 ]: сходим в спортзал?

[ Дина; 12:43]: по ощущениям, я не занималась будто целый год       Дина уже и забыла ту ожидаемую боль в мышцах после окончания перерыва в тренировках, вечерние прогулки до комплекса и наслаждение погодой в особенно тёплые дни; она ведь всегда ходила туда с целью стряхнуть с собственных плеч лишние переживания, заботы, очистить голову от назойливых мыслей, и скорее всего, сейчас ей это как раз таки будет кстати. Так она сможет немного абстрагироваться от трудностей, связанных с семьей, разобраться в том, что ей делать дальше. Потому что она была морально подготовлена к тому, чтобы после неприятно окончившегося разговора мама звонила ей если не несколько раз за день, то каждый день точно, но этого не произошло. И вместо того, чтобы думать, как поскорее закончить телефонный звонок, Дина каждый успевший пройти вечер удивлялась тому, что никакие звонки или сообщения от неё её не беспокоят. Неизвестно, что хуже — полностью проработанное игнорирование или же неизбежная опека; Дина не собирается узнавать, какой тактике всё же может последовать её семья в конечном итоге. [ Дина; 12:44 ]: встретимся там?

[ Элли; 12:47 ]: да, буду ждать тебя у входа в полчетвертого ;)

      Рыжеволосая не ошибается со временем, приходит даже отчасти раньше назначенного, потому что Дина видит её издалека, проверяющую что-то в телефоне и поднимающую голову каждый раз, когда кто-то проходит мимо. Элли не видит её в небольшом потоке людей и из-за того, как её дергают за рукав куртки, с хмурым лицом поворачивается, немного смеша старшую девушку. Элли сразу смягчается, улыбается уголком губ и притягивает Дину к себе, чтобы обернуть руки вокруг неё, заключая в медвежьи объятья, сразу же обогревающие и остающиеся в воспоминаниях.       Они расходятся в разные стороны зала, занимая нужные им места — Дина направляется в сторону беговых дорожек, уже предвкушая мышечную боль на завтрашний день, которая заставит её сегодня моментально уснуть, не чувствуя ног, а Элли нерасторопно вышагивает к турникам, успевая в это время отпить немного воды из взятой бутылки и развернуться к темноволосой девушке лицом, бросая на неё последний взгляд, перед тем как в один легкий прыжок запрыгнуть на брус. Дина пытается по памяти настроить скорость и время, не глядя на электронное табло и предпочитая потратить минуты на рассматривание немного развязной рыжеволосой девушки, которая наверняка умышленно надела сегодня майку без рукавов, показывая натренированные руки.       Дина впадает в дежавю — такое острое чувство пережитого, которое было далекое время назад, когда разговаривать с Элли казалось ещё слишком трудной задачей, а смотреть ей в глаза — более непреодолимым волнением. Тогда она думала, что у рыжеволосой просто такая аура — непонятная, странная, отдающая темными красками; такая, что несколько диалогов по душам так и не откроют тебе её полностью, не дадут определиться с тем, какой она на самом деле человек. Но сейчас она знает, насколько ранима Элли, как легко ввести её в ступор и не разрешающуюся дилемму. И Дина всем своим естеством желает только того, чтобы Элли поняла её намерения и не стала заниматься переформулировкой всего того, что и так объяснимо.       Новогодняя ночь была волшебной сказкой, в содержание которой практически невозможно поверить; но если сравнивать её с поздним вечером воскресенья, погруженное в сумеречную тень, то она будет тогда казаться блеклым воспоминанием. Потому что Дина никогда бы не подумала, что сможет хотя бы раз в жизни сделать то, что хочет сама, без каких-либо наставлений, чужих надежд, запретов и неодобрения. Она поступила так, как посчитала нужным, и ни за что на свете не изменила бы собственное решение, потому что только один поцелуй с Элли смог дать ей почувствовать себя иначе. Будто Дина наконец-то стала самой собой, словно её вопросы были отсечены — Элли тоже нуждалась в ней.       Она, теперь уже зная чужую историю, которая будет преследовать ещё долгое время и давать пищу для размышлений, не понимает, как и чем смогла оторвать рыжеволосую девушку от прошлого, которому та была так преданна. Ей стоит быть осторожнее с тем, как поступать, что говорить Элли, чтобы не задеть её только-только затягивающиеся раны. А рыжеволосой, кажется, и вовсе не жалко слабую психическую систему Дины, потому что она работает буквально на износ, под хорошим углом давая рассмотреть собственные мышцы и то, как они растягиваются под напором прикладываемых сил. На неё снова нужно засмотреться, начать мысленно одаривать восхищением, но есть одна деталь, которую Дина теперь может осуществить — сказать ей обо всем напрямую и дать знать, насколько отвлекающим может быть всё то, что она делает уже на выработанном уровне.       — Тебе повезло, что я смогла сдержаться и не ударить тебя,— Дина невзначай признаётся, когда они вдвоём уже открывают расположенные рядом друг с другом шкафчики, доставая чистые вещи.       — За что?— Элли отвлекается, выглядывает из-за своей дверцы со сконфуженным выражением лица, и темноволосая девушка ворчливо продолжает:       — Не спрашивай! Ты же и так знаешь!       — Да?— рыжеволосая стягивает ловким движением через голову просторную майку, откидывая её в сумку, и слегка улыбается, будто отгадала скрытое послание, отправленное ей через слова Дины. Она однако не останавливается на этом, тянется пальцами к узелку на шортах, и Дина вспыхивает с новой силой.       — Элли!       — Ну что?       — Ты ведь специально это делаешь!       — Специально переодеваюсь в чистые вещи?       Дина впервые чувствует себя настолько уверенной, что с высокой ступени собственного безразличия плюет на тот факт, что кто-то всё же может находиться в помещении, располагаясь в других рядах шкафчиков, и прислоняет рыжеволосую девушку с характерным гремящим звуком к холодному металлу, убеждаясь, что она всей спиной прислонилась к нему и направила взгляд зелёных глаз на неё. Элли делает это — смотрит изучающе, будучи практически не сбитой с толку, пока по её виску стекает вызванная тренировкой капля пота, а кожа вокруг спортивного бюстгальтера покрыта испариной, которую Дина ощущает самостоятельно, когда прикладывает к ней ладони, надавливая.       Элли всезнающе ухмыляется, так, что ноги предают, норовя подкоситься прямо в этот момент и позволить Дине упасть, но рыжеволосая предотвращает этот возможный исход, устраивая ладони на её талии и чуть сжимая, давая почувствовать свою силу. Элли собирается увлажнить собственную нижнюю губу, когда кончик её языка появляется в уголке рта, но Дина перехватывает маневренно происходящее в свои руки, впиваясь в её губы своими и приподнимаясь попутно на носочки, чтобы быть на одном уровне роста с девушкой.       Рыжеволосая шумно выдыхает, отвечая на порыв Дины, прокрадываясь ладонями под футболку, чтобы почувствовать девушку ещё ближе к себе, но натыкается на высоко посаженные спортивные лосины, которые выстраивают дополнительную преграду до её тёплой кожи. Элли от этого издаёт разочарованный звук прямо в поцелуй, похожий на шипение недовольного кота — она не знает, дозволено ли ей зайти дальше настолько, чтобы ввести Дину в состояние аффекта, заставить её опьянеть от одних лишь касаний.       Элли слишком давно не чувствовала настолько яростной отдачи, зеркально отражающей её собственную; а если вспомнить и поддать анализу все то, что ей пришлось пережить уже довольно большое количество лет назад, действительно всучить себе в голову, что прошедшее совсем не знаменовалось даже симпатией, а лишь означало беспощадное втаптывание её в лавину безвыходных чувств, то сейчас — момент, когда она испытывает это всё впервые. Она ощущает на эмоциональном уровне, что Дина готова к ней, ко всему тому, что между ними произойдёт в будущем, ближайшем или поздним — не важно, но Дина будет здесь.       Темноволосая девушка растворяется в руках Элли текучей жидкостью, расщепляется пылью, виднеющейся под лучами солнечного света, попадающего изредка в комнатки квартир, и ей совсем не жаль себя, когда её держат так крепко. Дина пользуется своим положением сполна, дотягиваясь одной ладонью до чужих волос, чтобы снять с них резинку, держащую их в порядке, и зарывается в рыжину пальцами, сжимая ту в слабом кулаке. Элли снова пробует использованный ранее приём, кусаясь, а затем зализывая места несильных укусов, показывая, что она совсем не против такого внезапного желания уединиться в месте, где отнюдь небезопасно это делать.       От Элли исходит жар после выполненной тренировки, который увеличивается в накале сразу после того, как Дина улавливает её едва показываемое колебание из-за мешающей ткани одежды. Старшая девушка отрывается от чужих губ с неохотой и влажным звуком, чтобы целомудренными касаниями спуститься к её скуле и оставить пару поцелуев там, получая невозможное наслаждение от того, как Элли старается сдерживать себя, не двигаясь руками ни в какое другое место, кроме её талии.       Всё это так щекочет нервы — возможность быть пойманными, потому что их поцелуй настолько отчаянный и ярый, будто он служит запасом воздуха для возможности жить. Но Дина напрочь забывает об этом, опустошает всевозможное количество места в мыслях, чтобы их занимала одна Элли. Она отдаляется на несколько жалких сантиметров, чтобы взглянуть на чужое лицо, уловить загнанное дыхание, полуприкрытые глаза, жадно смотрящие на неё в ответ, и распущенные с её помощью волосы, которые она впервые видит таковыми, придающими рыжеволосой необычную особенность. Невероятно красивая.       Дина проскальзывает ладонью сквозь чужие лезущие в глаза пряди, откидывая их назад, и теперь уже в более нежном поцелуе припадает к ожидающим губам. У Элли тёплый язык, и дотрагиваться его собственным, пусть и не в ярой манере за превосходство, кажется иллюзией; темноволосая девушка на пробу углубляет взявший медленный темп поцелуй, пытаясь возобновить недавние ощущения, и попутно успокаивает кругом идущую голову из-за чуть осмелевшей Элли, ладонью поднявшейся до одной из косточек бюстгальтера и надавившей на дугу рёбер большим пальцем.       За стеной начинают слышаться женские голоса, постепенно приближающиеся к раздевалке, затем — бесстыдно громкий смех, и когда дверь слышно распахивается, Элли мягко, практически неощутимо отодвигает от себя старшую девушку, у которой вздымается грудь, а щеки давно приобрели розоватый оттенок сахарной ваты из-за всего того, на что им хватило минут наедине.       — Всё,— рыжеволосой приходится шепотом проговорить, когда Дина приближается снова, чтобы вплотную прижаться своим телом к ней и создать сводящую с ума волну приятного ощущения,— всё, тише,— Элли низко посмеивается прямо в чужое ухо, успокаивающе гладя более-менее унявшей дрожь рукой по щеке и заглядывая в карие глаза, отведенные к стене. Дина не расстроенна, но выглядит чем-то озадаченной.— Ты чего?       — Слишком долго этого хотела.       На самом деле ей просто не хотелось, чтобы кто-то мешал их совместно проведённым секундам, потому что Дина не имеет ни малейшего представления, когда в следующий раз сможет так же свободно отдаться собственным желаниям, потерять контроль над волей и просто отдаться Элли, и будет ли у неё вообще ещё такой шанс. Всё может поменяться в завтрашний день, несмотря на то, что конец этой недели уже был заранее занят присутствием рыжеволосой в нём.       Когда вошедшие в помещение девушки оказываются в их поле зрения, Элли не отпрянывает в волнении; она осматривает чужие лица, убеждаясь, что на них обеих никто не смотрит осуждающе, с запрятанным неодобрением, что ей не нужно собственноручно разбираться с тем, как кто-то может шептаться о них двоих, стоящих в руках друг друга. Рыжеволосой не привыкать к косым взглядам, брошенным в её сторону злым словам, ситуациям, когда её физическим способом проучивали за то, какая она есть, но ей совершенно не всё равно, если такое отношение будет получать Дина. Элли сделает всё, что потребуется, чтобы предотвратить это.       И только когда Элли улавливает, что атмосфера вокруг них не приобрела странные оттенки, совсем не меняясь, и никто из появившихся в помещении людей не прекратил при виде них переговариваться, она мгновенно возвращает обратно всё своё внимание Дине, поправляя не спеша некоторые её особо непослушные волоски, выбившиеся из хвоста, наклоняется, чтобы прикоснуться губами ненадолго к её щеке. Дина уже сдалась — её не беспокоит чьё-то мнение, ей просто необходима Элли, которая будет так держать её в своих руках. Она напоследок дотрагивается ладонями до чужих мышц в районе живота и вздыхает, думая, что до вечера пятницы осталось всего ничего, но она уже не уверена, что ей хватит терпения дожить до него.       Дина не жалеет времени и усилий, чтобы до назначенной встречи завершить все особенно важные дела и учебные поручения, успевшие появиться всего за пять дней нового полугодия, чтобы ни о чем не беспокоиться, находясь с Элли. Она уже предвкушает необычный вечер, немногочисленные остановки в разных локациях города, перекус и много кофе, сопровождающиеся попытками не смеяться громко из-за того, что Элли может испачкаться, а Дина — испортить сидения Джесси, пролив на них напиток. Темноволосая девушка не дожидается звонка, выходит за пределы кампуса до того, как Элли сможет её оповестить о своём прибытии, потому что нетерпение буквально сжигает её дотла.       Садясь в салон, Дина освежает в памяти тот самый приятный запах, каким обычно наполнен автомобиль их общего друга, но забывается, стоит Элли притянуть её ближе, чтобы чмокнуть несколько раз в губы. Невероятное ощущение. Тут не только чувство чего-то живого, зарождающегося в теле, но и бесконечная туча фейерверков, одновременные взрывы сотен вулканов, пускающих искры по всему пустому пространству. Дина улыбается, позволяя Элли везти себя туда, куда она пожелает. Любое место с ней будет являться раем.       — Будет много пледов, но красивый вид,— Элли загадочно улыбается, не отрывая глаз от ночной дороги, освещаемой не только уличными фонарями, но и ярким светом автомобильных фар. Дина видит в девушке более интересный вид, чем в том, что открывается за окном машины, и осматривает рыжеволосую, которая умело держится за руль одной рукой, ладонью второй отбивая незаметный ритм по собственному бедру, когда в плейлисте Джесси попадается хорошая песня.       — Умеешь держать интригу.       — Тебе понравится.       Уединиться с Элли в неизвестном до этого месте — волнительное событие, всегда будет таковым, какое количество раз им не пришлось бы оставаться вдвоём без посторонних глаз. Дина выглядывает за стекло, пока Элли терпеливо встраивается в ряд других автомобилей, медленно продвигающихся в нужном направлении, и от нервозности замечает, как трясёт ногой, ещё больше беспокоя себя. Молчание в присутствии рыжеволосой девушки оказывается комфортным, и она пользуется некоторыми минутами, чтобы подготовить себя, пока Элли вслух жалуется на надоедающий час-пик, не дающий им двоим добраться до места пока ещё неизвестного Дине назначения.       Они тратят около сорока минут, находясь в дороге, и Элли успевает упомянуть, насколько отличается автомобильный трафик в Джексоне, где практически не существует такого же ажиотажа в позднее вечернее и раннее утреннее время. Она невзначай говорит старшей девушке, что было бы хорошо поехать в город, который Элли уже давно считает родным, несмотря на недовольства, зародившиеся у неё в первые несколько недель проведённых там, вместе. И действительно, Дина не отказалась бы от такого предложения — познакомиться с местом, где Элли превращалась из неконтролируемого подростка в рассудительного, пережившего многое взрослого человека, которого ей теперь выпадает счастливый шанс видеть перед собой.       Ей не хочется именно сейчас размышлять о том, как после окончания третьего курса она поедет к себе домой, с какими словами предстанет перед семьёй, если та вообще захочет её видеть. И что-то подсказывает Дине, что ничего путного между ними не получится, потому что на серьезный и спокойный разговор они точно не пойдут, раз уж никто за прошедшую неделю так и не позвонил ей. Даже не написал сообщение, чтобы узнать, благополучно ли она вообще снова устроилась в общежитии. Дина поворачивается к сосредоточенной Элли, получая в ответ быстрый взгляд в свою сторону и заинтересованную полуулыбку, и выталкивает все мысли из своей головы.       Они приезжают куда-то на границу города, где вокруг них не оказывается ни одной живой души, и это невозможно удивляет Дину, заставляет её в неверии посмотреть на рыжеволосую девушку широко распахнутыми глазами. В этом месте ни одного фонаря, длинное озеро, которому не видно конца и края, если посмотреть по сторонам, и только лишь все ещё яркие огоньки городских зданий и высоких домов по ту грань водной глади. Свет ложится на поверхность искусственного озера, отражаясь в нем вместе с маленьким месяцем, выглянувшем в небе, тускло отсвечивая в глаза. Элли паркуется так, чтобы задняя часть автомобиля смотрела на это самое озеро, а затем открывает багажник, не славящийся большим размером, и приглашает старшую девушку присесть внутрь.       Она укутывает их вместе в обещанные пледы, попутно оставляя поцелуй на чужом виске, и проверяет время на телефоне, заранее зная, что после их небольшого совместного времяпрепровождения они могут либо поехать вместе на квартиру, чтобы снова заснуть рядом друг с другом, либо превратить машину в подобие ночлега на одну ночь. Неважно, в каких условиях им придётся погружаться в сон, Элли будет рада любому исходу, если он будет включать в себя присутствие Дины поблизости. Обнимать её свободно и без какой-либо предосторожности — дарование, которое Элли и не думала дожидаться по причине своей глупости и слишком необычной трусости.       — Давай останемся здесь,— Дина после собственных слов утыкается носом в чужое плечо; ей неважно, какой вид будет открываться перед ней: небосклон со звездным водопадом, панорама сверкающего города с его характерным шумом и постоянным движением из окна пентхауса , тишина густых лесов, пустой дикий пляж со спокойными ночными волнами моря,— Элли всегда будет притягивать большее внимание к себе. От неё пахнет свежими лимонами, орошёнными цветами полями, и всё это смешивается в невозможность отстраниться от неё.       — Навсегда?— Элли посмеивается низко, но говорит шепотом, одной рукой дотягиваясь до второго пледа, который может понадобиться в скором времени, когда слой первого уже не будет защищать от зимней зябкости. Сейчас бы теплоту, возможность кататься по городу и за его пределами с открытыми окнами и громкой музыкой, но Элли хочет дарить старшей девушке хорошие эмоции уже прямо сейчас, а не терпеливо ждать более приемлемой погоды.       — Навсегда.       В голосе Дины слышится обида, но связана она с чем-то настолько глубоким, что резкий её вдох, получившийся судорожным, невозможно ничем объяснить. Элли чувствует что-то совершенно неладное, что заставляет Дину погружаться в отнюдь не положительные раздумья, которые могут заставлять её воздерживаться от спокойного сна, отдалять от хорошего настроя в светлое время суток. Это самое худшее, потому что Дина сама по себе может заменить солнце, а если она не будет светиться, мир может по щелчку пальцев погрузиться в многовековую тьму.       — Дина, что случилось?       — Нора рассказала кое о чём. Только пообещай, что не будешь злиться на неё,— Элли соглашается, слабо кивая.— Я знаю про Райли.       Элли не думала, что когда-нибудь сможет сама рассказать старшей девушке о причине своего более замкнутого поведения, чем оно есть на самом деле, об истоках собственной неуверенности и нежелания двигаться вперёд, где Дина уже держала для неё вытянутую руку. Возможно, есть огромный плюс в том, что её историю рассказал кто-то другой, но близкий ей; она, скорее всего, не произнесла бы и слова в оправдание себя. Ещё несколько месяцев назад она сомневалась: рвалась из стороны в сторону, злясь на саму себя, когда желание оказаться рядом с Диной затмевало хотение снова вспомнить Райли. Сейчас же она злится именно на неё, на Райли и её поступки, но старается звучать ровно, совсем не озлобленно, потому что Дина здесь ни в чем не виновата.       — Дина...       — И я теперь понимаю, почему ты пыталась держать между нами дистанцию, но я — не она.       — Я знаю.       — Я никогда не смогу поступить так с тобой, потому что ты — единственный человек, которого я хочу рядом, и я не знаю, что было бы, если бы ты не появилась в моей жизни.       Элли горько усмехается, зарываясь носом в чужие волосы, жестковатые, от природы завивающиеся, и осматривает вид, к которому привезла старшую девушку. Её сердце заходится, ускоряет ритм, и функционировать вместе с ним оказывается непосильной задачей.       — У тебя было бы куда меньше проблем.       Дина привстает, ослабляет их объятия, чтобы осмотреть лицо напротив и покачать головой, поджимая губы от услышанных слов, попавших прямо ей в голову.       — Перестань. Не говори так, ладно? Если ты рядом, мне намного легче верить, что всё сможет наладиться.       — О чём ты?       — Я рассказала о тебе своей сестре,— Элли останавливает плавные движения по чужой спине, когда слышит неуверенный голос темноволосой девушки, потому что ей становится не по себе. Между ней и Диной ещё нет окончательно решённых отношений, но она дала кому-то из своих самых близких людей знать о ней — и это дорогого стоит. Райли кормила её бессовестными обещаниями о том, что решится однажды рассказать своей семье, но нарушила слово, будто для неё это было проще простого. Элли делает один глубокий вдох, прогоняя мысли об оставшемся в прошлом человеке, который теперь для неё совершенно ничего не значит.— И она не захотела принимать меня такой, рассказала маме,— Дина вздрагивает, и рыжеволосая сильнее укутывает их обеих в шерстяную ткань.— Я очень боюсь, что они обе до конца жизни будут стыдиться меня, и если они расскажут отцу, я пропаду.       Из-за неё Дина оказалась в таком положении, практически на перепутье между собственной семьей — теми, кто воспитывал её, был с ней на протяжении всей жизни,— и ней, внезапно появившейся Элли, которая окажется явно не самым лучшим вариантом для темноволосой девушки и не самым разумным выбором. Элли вздыхает, пытаясь как можно скорее подобрать слова, чтобы убедить Дину в том, насколько та невероятна, насколько самой рыжеволосой не верится, что у неё есть возможность касаться этой невообразимо красивой девушки. И даже понимая всю опасность, дальнейшие осложнения в отношениях с родными, Дина продолжает выбирать её раз за разом, что озадачивает Элли, потому что она не сделала ровным счетом ничего, чтобы заслужить её любовь.       — Дина, эй,— Элли поднимает голову старшей девушки за подбородок, чтобы подкрепить собственные слова честностью взгляда, которым собирается смотреть на Дину, оглядывать её черты лица, многочисленные родинки, смешавшиеся с веснушками.— Ты ни в чем не виновата. Ты — это ты, не нужно меняться ради кого-то. Твоя семья просто не понимает, что потеряет такого невероятного человека, если не одумается,— рыжеволосая оставляет призрачный поцелуй на чужой влажной щеке, большим пальцем убирая разом несколько слезинок, падающих с карих стеклянных глаз.— Всё в порядке. Прошу, не плачь.       — Элли,— тёплая ладонь старшей девушки ложится на щеку, пока она сама немного меняет положение, чтобы лицом уткнуться в чужую шею. Элли от этого вздрагивает, но старается держать себя в руках, не давать себе слабину в такой важный момент, о котором Дине действительно непросто говорить.— Ты не представляешь, насколько сильно ты важна для меня.       Узнавать лучше человека — это как учить по нотам какую-то мелодию. У каждого она разная, со своими особенностями и недочетами, но не у всех она привлекательна настолько, что желание дальше исследовать её протягивается до конца песни. И чем дольше ты проводишь времени над распознаванием на слух всех присутствующих в человеке секретов, потайных ходов в его сердце, тем лучше можешь узнать текст, прилежащий к его мелодии, чтобы получить полноценное музыкальное произведение. Дина уверена, что находится где-то посреди песенной развязки, где находится самое главное содержание рыжеволосой девушки.       Она в неверии собственной удаче проводит большим пальцем по веснушкам, рассыпанным над верхней губой Элли, с упоением засматривается, как та от такого жеста закрывает глаза, льнет ближе к прикосновению, даёт касаться себя повсюду. Дине не могло так повезти, она настолько не хочет это признавать, что замечает, как сердце ускоряется, приобретает быстрый темп не из-за прежнего волнения перед Элли, а из-за жуткого страха перед следующим днём.       Она не понимает, хочет ли сдержать Элии в секрете, никому и никогда не показывая её, чтобы больше ни один человек в мире не смог отобрать её, что слишком эгоистично, либо закричать на весь мир о том, насколько она счастлива именно из-за неё. Но одно она знает точно — она ни за что и никогда не потеряет желание постоянно целовать её. Элли произносит над ухом пару слов, которые проскальзывают в тело и остаются в грудной клетке; Дина отпускает себя, пробуя не заплакать сильнее от того, как внезапно понимает, что её окликаемое ранее влюбленностью чувство на самом деле оказывается непосильной любовью.       — Я рядом.