frenemies

В воздухе стоит тяжёлый — и такой привычный — аромат крови. Под сапогами хрустят кости тех, кому не повезло. Лиаде бы улыбнуться этому зрелищу, милому для неё — минус пара лицемеров на службе Гвардии, но-но-но…

екызя ан иброкс суквирп окьлоТ

Но это всё не имеет значения, потому что у, мать её, Эрики за спиной к р ы л ь я. Распахнутые, размашистые, даже на первый взгляд — мягкие. Белые. Лейфтан рядом восхищённо выдыхает и невольно подаётся вперёд, словно стремясь к этому свету — не то вспомнить, каким он сам был когда-то, не то спрятать от жестокого мира, сберечь эту чистоту. Лиаду корёжит, где-то там, внутри, где у людей бьётся живое сердце. Где-то там, под рёбрами, где, как ей всегда казалось, у неё лишь жадная чёрная дыра и верность Хозяину Душ. Даже подумать не могла, что чёртов демон всё-таки…

ецдрес в тёдапаЗ

всё-таки предпочтёт светлое создание из своей расы. Потому что крылья у неё — белые. Лейфтан рядом — нет — подаётся вперёд, и глаза у него — восторженные, сияющие, почти влюблённые. «Утроба Скади, какой ты омерзительный», — застывает на губах Лиа. У нунд тоже есть крылья. Размашистые, жёсткие, с режущей кромкой оперения. Ч ё р н ы е. А Лейфтан аккуратно, держа ладони на виду, подходит к Эрике, и взгляд у него — нежный, искрящийся. На Лиа он так не смотрел никогда. Лиа не аэнджел и даже внешне не воплощение света — слишком злая, слишком потрёпанная, слишком на него похожая. И пусть у неё на поверхность мех рыжий, как чистое, искреннее пламя, а у него солнечное золото мешается с мягкостью ночи, нутро-то у них обоих одинаковое. Ч ё р н о е. А у Эрики за спиной крылья — белые. Крылья белые, душа — белые, а цвет приворотного зелья на её крови — классически-розовое. Лиада издевательски скалит клыки. Ангел-ангел, а в таком замешана.

акчовед яаннёлбюлв яапулГ

Человеческий триколор у Лиады растворяется в хмурной голубой дымке — туман тысячи обманов, тени на утреннем кладбище, безмолвное предостережение, опасное обещание. Эрика испуганно отшатывается — у Лейфтана за спиной клыкасто ухмыляется вестница катастроф. не тронь, мол, не твоё. Землянка выставляет перед собой руки — не подходите, Лейфтан, я не хочу из-за Вас неприятностей. Понятливая. Вокруг с щелчком разворачиваются крылья, обнимая Лиаду второй парой рук. — Вот ты и попалась, любовь моя, — усмехается Лейфтан. Л ж е ц убирайся обманщик о с т а н ь с я Глаза у него пылают сильнее каждой Скверны и горят ярче любого из солнц. Лиада не знает, смеяться ей или материться, но у Эрики на груди всё ещё петличка из жёлтой ленты и красные напульсники под широкими белыми рукавами, вокруг валяются трупы гвардейцев и оторванные куски от брони мать-его-Ланса, а у Лейфтана аэнжеловская тяга к свету, озаряющему сердце Эрики, мешается с по-настоящему жуткой взаимозависимостью от тёмного пламени в душе Лиа. Мы все об этом пожалеем, — хмыкает Лиада, помогая приводить мизансцену к нужному виду. Я уже обо всём жалею, — нервно выдыхает Эрика и накидывает капюшон.