Нейротоксин

— Лжец… — Андрей вспыхнул от злости. — Ты ничего не докажешь, ублюдок! — Как и вы, — парировал Дмитрий.       Он опустил голову, утыкаясь глазами в стол. Ярость уже готова была вылиться наружу, но парень до конца старался подавить ее внутри себя. Дима с безысходностью и искренним непониманием во взгляде посмотрел на Алексея. Нужно было, чтобы Горелов окончательно потерял бдительность и забыл о том, что Федотов — это его потенциальный убийца. Дмитрий закусил губу, даже брови с нижним веком напряг, чтобы создать впечатление практически до смерти истощенного человека. И все-таки доля настоящих эмоций в парне имелась. Он действительно не был причастен к проблемам Леши внутри преступной группировки, а уж тем более внутри чужого бизнеса. Дима еще не забыл о том, что такое честь, ну а Кирилл этот путь тернистый в жизни своей не выберет. Он либо будет сидеть до последнего, либо сразу придет вооруженный двумя пистолетами прямиком к Горелову.       Алексей задумался. Гримаса у него смягчилась, стала более нейтральной, грудная клетка резко опустилась. Из-за часто нахмуренных бровей вдоль переносицы у Алексея появились глубокие морщинки. Горелов повернулся к Андрею, все еще скалившему свои выпирающие, как у дикой кошки, клыки — интересная у Чернышева, однако, была челюсть: все зубы вроде выстроились ровно-ровно, и одни только верхние острые клыки продвинулись почти к губам и, кажется, не смыкались с нижним рядом зубов. Горелов помотал головой и посмотрел на Александра. — Мы не можем поверить ему на слово, — Мадаминов прищурился и подергал кончиком носа. — Пусть докажет свою невиновность. — Тогда вы докажите то, что я хоть как-то замешан в этом дерьме, — процедил Дмитрий. — Я просто жду момента, когда уйду домой. В родную конуру, — Федотов выразился прямо как Алексей, привлекая к себе его внимание. — Вы оба правы, — Горелов глухо кашлянул, приставил кулак ко рту и закрыл веки, обдумывая свои дальнейшие действия. — Но ты все еще подозреваемый, — Алексей показал на Дмитрия и закончил: — Именно поэтому ты подтвердишь свои слова на деле. — На деле? — тихо повторил за Гореловым Дима. — О чем ты? — Через полчаса выдвигаемся к твоему корпусу.       От такого заявления удивились все. Чернышев перестал на мгновение злиться, поднял взор на своего дона, а Мадаминов в свою очередь потерял спокойный вид, вышел из своей привычной полудремы и встал со стула. Алексей действовал опрометчиво, был на поводу у тревоги и ярости одновременно. Что ж, это лишь сыграет Федотову на руку… уже сыграло. Он почти победил в этой косвенной войне. Но рано радоваться — еще не сделано самое главное. — Горелов, одумайся, — сразу забеспокоился Александр. — Это слишком опасно… Если его застанут с тобой и еще несколькими вооруженными людьми, то вы не выйдете живыми оттуда! — Мадаминов стянул губы и легонько топнул ногой, показывая недовольство своим лидером. — Босс, если ты все-таки надумал ехать, то бери меня с собой, — прорычал Чернышев. — Он не ускользнет от меня, — Андрей с Дмитрием сцепились взглядами и оскалились. — Молчать! — вскрикнул Алексей. — Говорить оба будете только после меня! — Горелов ткнул пальцем в свою грудь и зарычал, с ненавистью выпуская горячий воздух через рот. — Я отправлюсь туда один. — Что?! — не выдержал Александр. Он прищурил правый глаз и от нервозности начал жестикулировать своими длинными руками. — Думаешь, тебя не придушит Дмитриев? Да он в секунду прикажет расстрелять тебя на месте, когда ты даже подъехать к корпусу не успеешь на приличное расстояние!       Мадаминов продолжил стоять на своем. Эмоции из него вырвались резко, совсем неожиданно, как вода на треснувшей плотине, которая по итогу не выдержала давления и разрушилась под ее напором. Так, Александр, оказывается, имел ярко выраженную мимику, Дмитрий прослеживал каждую напряженную мышцу на его гладком лице без единой морщинки — если не брать в счет лоб — пока глаза его сверкали светло-зеленым оттенком, напоминающий душистую мяту. Федотов внимательно посматривал на каждого из суетящихся парней, свесив волосы на глаза, чтобы его голодный взор не заметил никто из присутствующих. Ну же… Горелов, останься на своем! — Ха, — Алексей открыто усмехнулся над остережениями Александра. «Ох, какой же ты глупый, малолетка! Никогда не слушаешь других… Именно это и станет причиной краха твоего поганого бизнеса!» — Да чтобы он? Меня? Я, по-твоему, школьник средних классов или баба какая-нибудь? — Ты просто глупец. Идешь, ослепленный самоуверенностью и злостью ни пойми на что! — не побоявшись, ответил ему в упор Мадаминов. — Ни пойми на что… — повторил Алексей. Он широко раздул ноздри, сморщил переносицу и, подобравшись к Александру в два шага, схватил его пальцами за воротник. — Я напоминаю, что этот ублюдок год с лишним назад чуть не пристрелил тебя, — говорил парень это тихо, с угрожающей интонацией, морозившей текущую кровь в жилах, прямо у лица Мадаминова. — Мы привели его сюда из-за ситуации с полицией на точке, — сказал Александр. — А тот случай остается лишь вторичным. — В его планы входило то, чтобы избавиться от свидетелей, — продолжил рычать Горелов. — У меня было четыре дня, чтобы подробно обдумать каждый мой шаг. Поэтому не смей — слышишь? — не смей мне мешать.       Александр замолчал. Спорить с ним бесполезно. И Мадаминов понял, что продолжать разговор далее бессмысленно, наверно, еще до того, как он успел начаться. Дмитрий потупился и вновь потянулся к пластиковой бутылке, дабы выпить хотя бы еще немного прохладной воды. Чернышев долго выбирал, на кого будет глазеть, и остановился он на Горелове с Александром. Федотов же в свою очередь очень натурально подделал вид, что ему все равно на происходящее. В каком-то смысле так оно все и было, потому что Дима до смерти хотел спать, у него кружилась голова и начало тошнить, но интерес в нем горел тоже немаленький. Дмитрий сделал два небольших глотка, закрыл бутылку и вытер влажное лицо рукавом пуловера, следя за происходящим. «Тебя пытаются спасти, — Федотов закрыл веки и лег щекой на стол. — Но ты раз за разом… отталкиваешь состав от себя все дальше и дальше. Особенно в такие неприятные моменты».       С этими мыслями Дима заметил, как Андрей подошел к двум ругающимся парням, и впал в легкую дрему. Ему стало все равно на крики, голос парней растворился в благозвучной тишине легкого, как гусиное перо, сновидения. Светло. Точно белые ночи в первый месяц лета в Санкт-Петербурге. Из звуков его сопровождал то приятный уху шелест листьев, то заставляющий его сжаться от противных воспоминаний стук тяжелой арматуры. Рядом никого не было. Сон представился ему олицетворением Рая на небесах, которого на деле не существовало, скорее всего. В который на деле Дмитрий даже не верил.       Алексей — сообразительный юноша. Но порой он так увлекается самим собой, что не замечает, насколько глупо поступает в той или иной ситуации. Наверняка, если бы парня не останавливали и никак не сдерживали, Горелов либо сидел бы уже за решеткой, либо его бездыханное, синее от холода тело лежало где-то под сырой землей. И вряд ли похоронили бы его по всем обычаям — даже в гроб не положили бы, а закопали лишь для того, чтобы собаки вдруг по запаху труп не нашли. Как бы Алексей ни хвастался своим состоянием, дело он ведет опасное, и не просто граничащее с законом, а напрямую нарушающее его.       Они с Дмитрием были конкурентами еще с момента, когда Горелову еле-еле двадцать лет исполнилось — а может и не исполнилось, Федотов уже плохо стал помнить те времена, — между ними ненависть появилась ведь тоже далеко не сразу. А три года тому назад, к примеру, парней смело можно было назвать хорошими товарищами по общему делу. Но в такой сфере товарищи быстро расходятся дорогами, да еще и в теневой экономике… Опасная затея. Что ж, так с парнями и случилось однажды — пути разошлись, каждый замкнулся на своих личных принципах в погоне за большей прибылью. Однако алчность — штука заразная, отравляет и сжирает изнутри с огромной скоростью.       Дикую неприязнь испытывать начали после того неудавшегося убийства Мадаминова… И Дима как-то даже сам не понял, жаль ему было Александра в конце концов, или жаль оказалось так и не поступивших на счет баснословных денег, которые он бы даже сейчас не потратил в полном размере. Ну, теперь Дмитрий больше склонялся к первому варианту. Денег он смог заработать в короткий срок достаточно уже и без левого глаза, однако ни одна пятитысячная купюра не сделала парня хоть немного счастливее. Деньги только полгода могли заглушать его чувство мести и неописуемую классическими литературными эпитетами тоску. После наступил окончательный застой его жизни в тени, где купюры стали для него обычными бумажками, которые не жалко развеять по ветру, чтобы их взяли люди, что действительно в финансах нуждаются. И в этом плане Федотов сильно завидовал Алексею — Горелов был счастливым благодаря излишествам: дорогой еде, алкоголю, ювелирным изделиям, импортной одежде и, возможно, сменяемым на каждый день недели машинам иностранных марок. Диме бы подобное надоело уже через полчаса. Он проживал эту жизнь зря: без смысла, цели и задач.       Горелов, верно, через силу следовал каким-никаким советам со стороны своей правой руки — Мадаминова. И даже так действовал своенравно. И непонятно, то ли парень боялся показаться слабым в чьих-то глазах, то ли он действительно оказался глупцом. И Дима точно понял, что Алексей отступать сегодня не будет. Что ж, в таком случае Горелов совсем скоро распрощается с жизнью. Дима не будет его мучать. Выстрелит в голову — умрет за пару секунд. Злость уже не так била в виски, он стал адекватней соображать. Ну а краткая дремота Федотова наверняка только увеличит проценты на исполнение плана в идеальном виде.       В беспокойный сон его ворвался тихий стук. Он, точно мелкие капли утренней росы, осторожно настиг его барабанные перепонки, затем эхом отразился от несуществующей белесой стены сновидения и пропал, словно никогда и не появлялся вовсе. Дмитрий занервничал и почувствовал, как вот-вот проснется. Пробудил его окончательно в итоге хлопок в ладоши, за которым последовал несильный удар в ребро. Федотов продрал глаза, резко вдохнул воздуха в грудь и моргнул. — Мы с тобой еще не закончили, — Горелов небрежно схватил Дмитрия за шиворот и приподнял его так и лежавшую на столе голову. — Поднимайся!       Как только Федотов напряг ступни, вытянул шею вверх и приготовился встать на ноги, Алексей расслабил пальцы, отряхнул ладони друг об друга и отошел от парня примерно на метр. Андрей с Александром с подозрением поглядывали на Дмитрия, а после с обеспокоенными гримасами поднимали голову на своего лидера, словно предупреждали Горелова об опасности. — Поверь, из этой ситуации есть другие выходы. Это самое глупое, что ты можешь сделать на данный момент, — Мадаминов наклонился и на всякий случай осмотрел Диму повнимательней. Федотов взглянул на Александра в ответ свинцовыми глазами, напоминающими только что затвердевший металл. — Не нужно никуда ехать. Тем более одному. Тем более, когда рядом с тобой будет он! — парень оголил зубы. — Дмитриева я достаточно побил. Изнутри и снаружи, — Горелов хрустнул шеей и подошел к Александру. — Все обязанности дона на время моего отсутствия я перекладываю на тебя, — Алексей взял товарища за плечо, подошел еще ближе и у самого его уха добавил: — Это не тот случай, чтобы огораживать меня от внешнего мира. Если я доверяю тебе всю мою организацию в моменты моего отлучения… может не стоит тогда сильно переживать?       Дальше Горелов начал говорить что-то шепотом, и как бы тщательно Федотов ни вслушивался в монолог, даже обрывки фраз уловить своим чутким слухом не мог. Он устал, чтобы разгадывать чужой шепот. Дима терпеливо выжидал, когда ему прикажут встать со стула. Или ему уже приказали? Дмитрий слегка запутался в реальности… — Встань, — кинул Горелов. Интуиция Алексея, видимо, услышала внутренний голос Федотова.       Дима последовал указаниям Горелова. Таз у него тут же свело от боли, колени скрипнули, как несмазанный мазутом рычаг, в глазах потемнело. — Револьвер держи в плечевой кобуре, патроны спрячь куда подальше, — решил дать ему советы Андрей. — Так, чтобы никто не видел, где именно они у тебя лежат.       Чернышев хоть и был на голову нездоровым в самом прямом смысле этого словосочетания, однако стрелком он являлся не по слухам действительно хорошим. Ну, брать во внимание ситуацию в том подвале вряд ли будет рационально, а в настоящем бою Андрей имел преимущество в виде ловкости, острого зрения и большого количества опыта. — Вы все, — Горелов обвел парней взглядом. — За мной.       Дима решил шагнуть к Алексею первым. Сзади него сразу выстроились Мадаминов с Чернышевым, они были начеку, и по горящим глазам их было понятно, что в любой момент парни готовы наброситься на Федотова, если тот сделает хоть одно неверное движение в сторону Горелова. — Почему револьвер? — решил спросить у Чернышева Алексей. — Чем тебя пистолет не устраивает? — Заправлять патронами дольше, — сразу нашелся с ответом Андрей. — Чуть что, сможешь скрыться от него, — Чернышев кивнул в сторону Дмитрия, — да и как по мне он поудобней в руке держится… — Да, и содержать его немного легче, чем пистолет тот же самый, — решил добавить невзначай Федотов. — Пистолет трудновато достать стало в наше время. А с револьверами… — …С револьверами в городе так же опасно, как и с другим огнестрелом, — возразил Александр. — Захлопнись и иди молча, — фыркнул он.       Дмитрий не посмел ворваться в разговор парней и, закрыв рот, погрузился в себя. Он чувствовал себя так, словно пребывал в полицейском участке на допросе, где его перетаскивают из кабинета в кабинет, задают странные вопросы…       Парни остановились, и Алексей на пару минут отлучился в непроглядную через прядь грязных волос комнату, пока Чернышев с Мадаминовым уткнулись жадными глазами в Федотова. Дима даже как-то некомфортно себя почувствовал сейчас, взгляд чужой его вдруг стал смущать — боязно немного. Заняться ему было нечем. Просматривать в десятый раз вдоль и поперек узкий коридор не слишком хотелось, а играть в гляделки с Андреем грозило возможным ударом между ног. Ну или схваткой, в которой обязательно победит Чернышев.       Когда Горелов вернулся, на пальцах у него больше не блестели кольца с яркими самоцветами, на запястье остался лишь один плетеный браслет, а гранатовый крестик на шее с серьгами были с парнем всегда, куда бы тот ни пошел. В руках он держал, кажется, плащ Дмитрия, который через несколько секунд небрежно кинул ему же в руки. Федотов схватил свою одежду. — Одевайся. Мы сейчас же выдвигаемся на место, — пробормотал Горелов. — Вы двое, прочь отсюда. — До машины, — Мадаминов нахмурился, — и потом назад.       Алексей громко выдохнул и, застегнув черное пальто, развернулся и пошел прямо. Федотов двинулся следом, пока Андрей с Александром по привычке замыкали ряд и подстраивались под шаг Горелова. Дмитрий надел на себя плащ и сунул холодные ладони в карманы.       Дима припоминал это место более душным, потому что в последний раз здесь был, вроде как, в середине лета позапрошлого года, когда сейчас по всем кабинетам гулял леденящий ступни сквозняк с улицы. Интересно, какая снаружи сейчас погода? Выпал уже первый снег? Сколько сейчас время?       Выйдя на улицу, Дмитрий инстинктивно закрыл веки, щурясь от яркого света. Ну а как по-другому, если почти четыре дня из освещения у него была одинокая лампочка посреди подвального помещения, которая даже углы полностью освещать не могла, потому что фотоны не дотягивались? Парень задрал голову и вдохнул через ноздри свежего, морозного воздуха, пахнущего гниющими листьями и дождем.       Его вновь толкнули. А ведь он остановился всего на секунду! Дмитрий послушно пошел дальше, открывая зрячий глаз наполовину, чтобы солнце резко не ударило ему в сетчатку. Так, по стоянию на небе солнца Федотов предположил, что время подходило к четырем часам дня.       Жилых домов в округе не было. Весь корпус был скрыт за высокими душистыми елями, потому и запах здесь стоял, как в сосновом бору. И если бы не очередная резкая фраза Горелова, парень бы так и стоял, смотря на солнце сквозь высокие ветки деревьев, медленно погружаясь в воспоминания минувшей юности. — …Садишься вперед, — Алексей открыл машину и оскалился. — Дернешься или сделаешь что-то не так — выстрелю, не раздумывая. — Услышал, — подтвердил Дмитрий.       Федотов обернулся, провожая Чернышева с Мадаминовым нейтральным взором, пока те двое лишь со скошенными бровями медленно моргали и с ненавистью щурились. Дима опустил подбородок, исподлобья зыркнул на них и живо отвернулся, чтобы те вдруг не спохватись вновь отговаривать Горелова от этой затеи. «Лучше бы ты послушал товарищей, — Федотов открыл дверь черной машины, приподнял один из уголков потресканных губ и сел в автомобиль. — Как жаль, что теперь доном станет Александр. Будет расхлебывать все нажитые твоей жадностью проблемы».       Алексей мигом сел в машину на место водителя, откинул спину на сиденье и повернулся к Дмитрию. Федотов вопросительно развел плечами, слабо мотнул головой и расслабил руки. Все еще рано. — Слушай меня внимательно, потому что я повторять лишний раз для тебя не собираюсь, — Горелов завел машину и поправил зеркало заднего вида. Тот на всякий случай подтянул кобуру под мышкой, осторожно нащупав в ней свой револьвер. — Меня интересуют только два вопроса, так или иначе связанных с тобой. Во-первых, твой договор с человеком, — по Алексею было видно, что тот знатно нервничал. Он стянул губы и продолжил говорить: — Документ отыщешь. Мне все равно, каким образом. Иначе я пристрелю тебя на глазах у Светского, — Горелов прикрыл веки. — Во-вторых, полиция. Если этим ублюдком окажешься ты… — Спрашивай у кого угодно. Горелов, мне твоя мафия к черту не сдалась, — Федотов устало взглянул на Алексея. — Одна часть торгует медикаментами, вторая шлюх по городу развозит и наркотики, — парень звучал так, словно его последний вариант невероятно бесил — впрочем, так оно на самом деле и было. — Сам подумай хорошенько над всем этим. Рано или поздно вашу организацию в любом случае бы накрыли. — Ты намекаешь на то, что я неосторожно руковожу людьми? — прорычал Горелов. — Я намекаю на то, что наркоту выставлять на прилавки нельзя, — съязвил Дмитрий.       Алексей поднял правую руку, отдав стоящим возле автомобиля парням приказ расходиться. Через минуту Горелов выехал с территории корпуса, повернул налево и проехал вдоль жилого квартала. Федотову ударила боль в голову. Он промычал, откинул голову наверх и испугался, что его вновь настигнут галлюцинации. Звуки чьего-то невнятного шепота уже проникли в его голову. — Как-то не привык я видеть тебя таким пассивным, — подметил Горелов. — Находился когда-нибудь без сна более четырех суток? — Давай потом об этом поговорим, — попросил его Дима. — Череп раскалывается.       Алексей открыл окно со стороны Дмитрия, чтобы прохладный воздух выветрил из машины запах бензина, который мог развить у Федотова еще и тошноту, и ветер обдул чужое лицо. Федотов сник и широко зевнул, глотая кислород. Горелов тихо ругнулся матом, остановился у светофора и убрал руки с руля. — Вроде по башке не били, — подметил Алексей. — Зато били по грудине и животу, потом чуть не пристрелили два раза, — напомнил Федотов. — Не подумай, я не держу обиду. — Еще бы, — Горелов продолжил движение. — Где оставить машину? Твои мне голову отсекут, чуть глаза завидев. — У ограды, — пояснил Дмитрий. — Движения автомобилей не видно с той стороны. — Значит у нее все подробней и обсудим, — Алексей дернул носом и нажал на педаль газа. — А сейчас что мешает? — Федотов стал дышать исключительно через рот, дабы остудить кипящую голову. — Боишься, что сказанешь чего-нибудь лишнего за дорогой? — Отвлекаться на тебя не хочу. А то мало ли, — Горелов сжал пальцами кожаное покрытие руля, словно приготовился к сильному удару. — Я не могу вести важные переговоры и следить за происходящим вокруг одновременно.       Все-таки Дмитрий соизволил замолкнуть. В машине его немного укачало, и тот вновь задремал, провалившись в светлое сновидение, как под воду на тонком льду. В сновидении его преследовала уличная свежесть, потому ветер, видимо, нагонял на него подсознательные образы. Через уголки проскакивал мимо Димы легкий сквозняк, обдувавший его длинные волосы, пальцами он ловил осеннюю прохладу, слушал, как уже опавшие наземь листья шуршали по асфальту… Но разве сейчас не зима? Почему именно осень преследует его во всех приятных снах?       Федотов и думать о плане забыл. Точнее не мог думать, потому что слишком занят оказался разглядыванием в белой пелене чего-нибудь материального. Дима протянул дрожащие руки вперед, хотел было коснуться стены, однако он резко вздрогнул от холода в реальности, раскрыл красные от лопнувших сосудов глаза и судорожно выдохнул. Горелов молча взглянул на Дмитрия и безразлично сказал: — Почти приехали, — Алексей укусил внутреннюю сторону щеки. — Готовься выходить из машины и слушать мои указания. Попытаешься сбежать — убью, будешь перечить — убью, закричишь — убью, — он моргнул, — захочешь убить — убью. — Я понял, — кивнул Дмитрий. — Сейчас налево.       Горелов подозрительно слепо верил словам Федотова. Да, это то, что Диме было нужно все это время. Он сглотнул, подумал немного и решил, что сориентируется на месте. Спонтанные решения еще никогда его не подводили. Дмитрий уже почувствовал это приятное волнение, когда тело пробирает мурашками вдоль рук. — Выходишь из машины по моей команде, — Алексей подъехал к бетонной изгороди и остановился. — Открываешь рот тоже по ней. Если что-то сделаешь не так, за тебя не ручаюсь. Нам нужно будет пробраться в корпус максимально быстро, при этом без ненужных смертей. В твоих стрелять не намерен, мне нужна только документация, — Горелов заглушил двигатель, вынул ключ и взглянул на Дмитрия. — А еще мне нужен будет Светский. — Тебе-то может да, а вот ты ему… сомневаюсь как-то, — Федотов раздвинул ноги. — Не думаю, что он согласится с тобой говорить. — Дуло к твоему затылку приставлю, и сразу захочет, — закончил Алексей, открывая дверь. — Много не болтай. Я сегодня не в настроении.       Горелов покинул автомобиль, хлопнул дверью и подошел к машине с левой стороны. Алексей был уже с патроном в руках. Он достал револьвер, открыл барабан, медленно прокрутил его и внимательно осмотрел каморы. До конца убедившись в том, что с оружием все в порядке, Горелов принялся класть в камору патрон. Затем второй. И так парень заполнил весь барабан.       Алексей нажал на барабан вправо и закрыл его. Раздался глухой щелчок. Горелов опустил руки с револьвером, направив дуло к земле, и взвел курок. Дмитрий жадно рассмотрел заряженный револьвер, приоткрыл рот и уже захотел подорваться на месте. Осталось буквально пару минут… — Выходи, — приказал Алексей.       Дима прикрыл веки, тоже открыл дверь, и не успел парень показаться Горелову, как в голову его уже направили револьвер. Федотов сглотнул, ступил на землю ноющими ступнями и закрыл машину. Алексей огляделся по сторонам, нахмурился и отошел назад. — Это уже второй раз за наше с тобой знакомство, — напомнил Дима. — Заткнись, — шикнул Горелов. — Смотри мне в глаза и никуда более. Я повествую тебе ход наших действий, а ты оговариваешь мне все возможные нюансы. — Весь во внимании, — Федотов последовал указаниям Алексея и направил взор на парня. — Мы держимся с тобой на одном уровне, чтобы все четко видели, что к твоей голове приставлен револьвер, — Горелов напряг плечи и стал отвлекаться на посторонние звуки в округе. Он не был слишком бдительным, потому что Дмитрий все еще преподносил себя сонным, истощенным человеком. Но как же Алексей ошибался… — Размеренным шагом выходим к корпусу, и как только нас замечают твои люди, отдаешь им приказ сложить оружие.       Федотов прекрасно понимал, что хочет Горелов не только заполучить информацию так быстро, как это только представляется возможным, но и унизить Дмитрия перед всем его составом. Алексей скоро очень сильно обо всем этом пожалеет. — Меня убить не посмеют. Слишком опасно в таком-то положении, — Горелов сощурил правый глаз. Дима подметил для себя, что Алексей слегка расслабил руки. «Глупая уверенность — Горелов, лучше бы ты посерьезней отнесся к такому важному заданию, где перед тобой стоит потенциальный убийца и твой ненавистник!» — Мы заходим в корпус, идем в твой кабинет, где ты с руки показываешь мне подписанный договор. А после приглашаешь на переговоры Светского. — Со Светским уже давай как-нибудь сам… Он все-таки после четырех дней моего отсутствия сам не свой будет, — Дмитрий потянул ноги. — В лучшем случае обматерит, в худшем — накинется. — Это уже не мои проблемы. Не забывай, он заряже-ен, — Алексей помотал вправо-влево занятой револьвером рукой. — И в любой момент готов выстрелить.       Федотов развернулся спиной к Алексею. Лицом он смотрел в ту сторону, где располагался корпус. Дмитрию в кровь ударил адреналин, зрачки расширились, он почувствовал прилив сил в каждую из существующих мышц тела. Будь его воля, он бы повалил Алексея на землю прямо сейчас, но тот был слишком далеко, да и вооружен… Ну ничего.       Горелов примкнул сбоку, закрыл машину и убрал ключи в карман. Дмитрий двинулся вперед. Время текло до невозможности медленно, будто в час парни проделывали всего один маленький шажочек на пути к зданию. Вокруг росли клены с кустарниками, за ними не было видно проезжей части и другой стороны квартала. Дима шел не оглядываясь, уже миновав ограду. Сквозь голые ветки показался серый корпус. Федотов еле сдерживался, чтобы не совершать резких движений. Он планировал все сделать максимально быстро и без катаний по земле, как тогда с Чернышевым. Дмитрий подобрался так близко к Алексею, как только это представлялось возможным. Сейчас! — Кто-то пялится мне в затылок, — сердце Федотова выскакивало из груди, кожа заполыхала жаром. — Мне это не нравится. — Ты бредишь, — промолвил Алексей. Горелова Дмитрий вытеснил ближе к бетонным блокам и растительности. Идеальный шанс! — Нет здесь никого, — парень на всякий случай огляделся.       Федотов медленно обернулся, под ногами хрустнул отломанный засохший сук. Он с фальшивым ужасом в глазах раскрыл веки, оскалился и вскрикнул: — Сзади!       Алексей успел только удивленно выдохнуть и резко мотнуть головой в ту сторону, куда смотрел сейчас Дмитрий. Все стало, как в ночном кошмаре. Облака сгустились, закрыв за собой последние лучи холодного зимнего солнца, ветер не свистел в ушах, ноги отвердели. Глаза Горелова начали метаться из стороны в сторону, как попавшая в турбулентный поток урагана перелетная птица, руки он на мгновение расслабил, затем опустил дуло к земле и встретился с глазами Федотова. Дима нахмурил брови, сморщил носовую перегородку и сжал правую руку в кулак.       Дмитрию не показалось, Алексей был сейчас напуган. До смерти, наверно, напуган, и соображать в эти мгновения здраво вряд ли мог. Он не совладал своим разумом и телом, жизнь пронеслась перед глазами, пока Дима кинулся в сторону Горелова, попутно разворачивая корпус туловища назад. Федотов собрал в руке всю имеющуюся внутри силу и через секунду ударил локтем в место, примерно равной половине грудной клетки человека — толчок прошелся по ребрам и легким, в которые отдала вибрация от удара. Алексей выпустил револьвер из руки, попытался вдохнуть кислорода во всю грудь, но вместо этого ощутил боль, словно внутри легких его разожгли грандиозный костер.       Какой же Горелов наивный… Глупый малолетка — остался в почти незнакомом месте совсем один, без помощи, без возможности закричать, потому что не хватало воздуха, но зато с главным, кажется, страхом его в этой жизни — яростным Федотовым один на один. Если Горелов может застать Дмитрия врасплох, то почему Дима не сможет сделать подобное в ответ? А он сделал. И даже без поддержки со стороны.       Дмитрий толкнул Алексея, чтобы тот наверняка свалился на землю, опустился на корточки и ухватил теплый от рук Горелова револьвер, лежавший в желтой от недостатка солнечного света траве. Алексей задрал голову, попытался еще раз вдохнуть, но ничего не выходило — легкие словно сжались, глотку обжигало языками несуществующего пламени, и тот взялся за собственное горло. Победа… Неужели это победа?       Федотов поднял оружие, взял револьвер обеими руками и закрыл слепой глаз, указательным пальцем задавая будущее направление летящей пули. И показывал он прямиком на череп Горелова, который все еще не мог нормально вдохнуть.       Вдруг Алексей наконец сумел сделать глубокий вдох и стал кашлять, жмуря глаза от так и не прошедшей острой боли в груди. На третьем веке выступили слезы, он, держась за кадык, поднял голову и от ужаса замер на месте. Парень лежал на мокрой траве, смотря в глаза своей смерти. Он опустил уголки губ, открыл рот и скосил длинные брови к переносице, первобытный страх наполнял артериальную кровь жаром. — Только попробуй заорать или что-то сделать, — ненавистно выдал Дмитрий, опуская одну из рук. — Я выстрелю мгновенно.       Горелов забыл, как разговаривать. Он схватился дрожащими пальцами за траву и попытался встать на ноги, однако его прервал леденящий душу громкий голос Димы, услышать который Алексей не хотел больше всего на свете. — Не двигайся, я сказал! — Федотов подался вперед. — Я выжидал этого момента год. Год и три месяца… — П-постой, — Алексей сжал зубы и приподнял трясущийся подбородок. — Прошу, д-давай решим этот вопрос без лишней крови. — То же самое я просил у тебя тогда… — Дмитрий поджал губы. — Ты не слушал меня. Думаешь, что я послушаю теперь тебя?!       Ослепленный гневом Федотов приготовился нажать на спусковой крючок в ту же секунду. Нечего тянуть, этот алчный ублюдок давно должен был сдохнуть! — Дмитриев, убери револьвер, — Горелов заглянул в чужие глаза и сглотнул. — Я безоружен. Ты победил.       Алексей старался задобрить Федотова словами, манипулировал им, но Дима не воспринимал ни одну из произнесенных Гореловым фраз. И только последнее предложение «Ты победил» еще несколько раз повторилось в сознании Дмитрия, как эхо в широком подъезде. — Я выиграю, только когда убью тебя. Только когда до конца удостоверюсь, что твое отравленное сердце больше не перекачивает черную от жадности кровь. Когда твоя душа окончательно покинет тело, глаза закатятся за верхнее веко, кожа посинеет, а ты обмякнешь и перестанешь хватать ртом кислород. — Перестань. Если думаешь, что ты успокоишься, когда меня не станет, то ты сильно ошибаешься! — Горелов продолжал вести дипломатические переговоры в надежде на сохранность самого себя. — Косвенно лишил жизни десятков людей, которые так или иначе вставали у меня на пути. Это ни капли не помогло! — Не сравнивай себя со мной! — Дмитрий подошел еще ближе, отчего Алексей отполз назад. — Каждый день перед тобой вода окрашивается кровью, каждый день ты превращаешь этот город в притон со шлюхами и наркотиками, каждый день моя ненависть к тебе растет в геометрической прогрессии! Ты не достоин жить! — Тогда почему ты́ достоин жить? — Горелов зажмурился, слезы страха уже готовились скатываться по его скулам. — Чем ты лучше меня? Ты абсолютно такой же, как и я сам. Только еще держишь обиду за выколотый глаз, который разрезал пополам даже не я. Ты был настолько уверен, что все было продумано мной же… — Больше это никому и не надо, — Федотов почувствовал, как желудок у него предательски задрожал, невзирая на голод. — Ты мстишь мне, как конкуренту. — …А ты мстишь мне, как заклятому врагу, лишь по собственным мотивам! — Алексей разозлился не хуже самого Дмитрия, поэтому решил, что терять ему уже нечего. Его все равно убьют после этих слов. Причем мгновенно… — Хочешь стрелять? Ну так стреляй, не тяни момент! Только запомни, что убьешь ты меня не потому, что был слишком благородным и справедливым лидером, а потому что ты самый настоящий эгоист! Тебе неважно, что будет с другими людьми, неважно, что случится после этого — ты просто насытишь свою грязную душу, отомстив за подорванную гордость…       Дмитрий громко вдохнул воздуха через нос и подошел еще ближе, револьвер находился примерно в двух метрах от лежащего на земле парня, который дрожал от ужаса и холода. Федотов, конечно, разозлился от этих слов еще больше, чем ранее, однако почему-то не получалось у него в очередной раз спустить курок. То ли слабость от отсутствия сна постаралась, то ли совесть не позволяла.       Да, Горелов был глупым — молодым для всего этого поганого дела с теневой экономикой, чересчур самоуверенным, чем и поплатится сейчас собственной жизнью, но сказал Алексей откровенную правду, которую Дима не мог не признать. У Дмитрия свело скулы. Губы задрожали, дыхание сбилось.       Федотов вновь напряг указательный палец, медленно вдавливая спусковой крючок, закрыл веки и, выпустив пар через рот, выстрелил. Он сложил брови, будто от сочувствия, шмыгнул носом и открыл глаза, видя перед собой замершего Алексея, который зажмурился от громкого звука. Послышались торопливые хлопки крыльев птиц, улетающих подальше от этого места, чтобы их спокойствие больше не нарушали.       Горелов медленно показал карюю радужку, осмотрелся по сторонам и понял, что горячая пуля даже вблизи лица его мимо не пролетела. Дмитрий обессиленно опустил руки, расслабил пальцы, и револьвер снова упал во влажную траву. Поднялся ветер. В последние пару секунд Федотов отвел дуло куда-то в бетонную стену, и выстрел был совершен в нее. И сейчас где-то в ней лежала проклятая свинцовая пуля, которая наверняка создала небольшие трещины в ограде, — пуля, что должна была избавить Диму от страданий, от кошмаров, мучавших его по ночам — от Горелова.       «Я не победил, — Дмитрий поднял голову к небу, расслабил руки и выдохнул через рот. — Я проиграл еще в тот момент, когда начал строить план по убийству Горелова — год тому назад». Он от досады топнул ботинком по земле, взглянул на Алексея и с презрением фыркнул. — Я дам тебе договор в оригинальном виде, — Федотов на всякий случай отодвинул револьвер подальше от Горелова. — И приглашу Светского, чтобы ты поговорил с ним о его возможных проделках, которые он никогда в жизни не сделает по отношению к твоим поганым гиенам-падальщикам, — Дмитрий моргнул и зловеще поднял взор. — Но в ответ ты больше никогда не потревожишь меня и моих людей. Я больше не получу от тебя ни единого письма по поводу встречи на «нейтральной вышке». А если такое и произойдет, то в следующий раз я отнесусь к тебе уже не так благосклонно.       Горелов в ответ лишь прищурился, кивнул ему и оперся ладонями на желтую траву, однако встать на ноги парень все еще боялся. Так, впервые парни за последние три года находились друг перед другом без оружия в руках или кобуре. Они еще раз переглянулись, и Дима слегка наклонился вперед. Он с глубоким нежеланием, через противоречия и так и не улетучившуюся ненависть протянул Алексею руку, чтобы Горелову было легче подняться на ноги. Алексей недоверчиво зыркнул на расправленную чужую ладонь и, даже не смотря в сторону лежащего револьвера, осторожно взялся за нее своей рукой, медленно вставая на ступни.