Hate You

— Не удивлюсь, если лет через пять увижу тебя по телевизору, баллотирующейся в президенты, Лиса. Жаль, что сейчас ты по возрасту не проходишь, — Розэ обнимает меня и со звонким звуком целует меня в щеку, наверняка, размазав румяна, за что я пихаю ее в бок. — Сколько раз я просила не слизывать с меня косметику? — Не ворчи! Лучше расскажи, как тебе это удалось? — Ничего сверхъестественного. Просто объяснила ректору Чо, что в течение дня мне приходится часто отъезжать по делам комитета, а искать парковочные места в ущерб учебному времени я не могу себе позволить. В итоге он подписал приказ и теперь три места официально закреплены за мной. — Так и знала, что ты не оставишь это. Значит, новенькому все же придется потесниться? И ты, наконец, расскажешь вашу историю? У вас с детства эта неприязнь друг к другу или как? Мы с Розэ дружим со старшей школы, а это почти семь лет, я доверяю ей как себе, но рассказывать о том, что случилось между мной и Тэхёном много лет назад не хочется. Я знаю, что среди подруг принято делится всем, включая подробности интимной жизни, но меня к такому никогда не тянуло. Наверное, в каком-то смысле меня можно назвать скрытной. — Между нами нет неприязни. Все было бы в порядке, не посчитай Тэхён нужным заявить о себе среди местных. Кофе пить идем? Скоро Джексон подъедет. — Сегодня я пас, мы с мамой идем по магазинам. Хочу подыскать наряд для предстоящей пляжной вечеринки. Розэ идет к своей машине, которая по вине Тэхёна, в очередной раз занявшего ее место, стоит на отшибе, а я беру порцию латте в местном кофе-шопе и возвращаюсь на парковку. Сегодня мне нужно посидеть с курсовой, а еще сделать отчет по благотворительному аукциону. Йогу придется пропустить, потому что завтра мы с Джексоном договорились пойти на выставку современного искусства, после которой я обещала остаться у него ночевать. Я иду к своей машине и рядом с припаркованным рядом с ней замечаю машину Тэхёна. Кажется, он собирается уезжать. Вот и прекрасно. Решим все сейчас и не придется устраивать разбирательство на глазах у всего университета. Тэхён тоже замечает меня: облокачивается рукой на водительскую дверь и слегка поднимает бровь, наблюдая, как иду к нему. Как и всегда, на нем джинсы и простая однотонная футболка, стоимость которых я больше не пытаюсь калькулировать. Чем меньше я о нем знаю — тем лучше. — С завтрашнего дня твоя машина не должна здесь стоять, — мой голос звучит спокойно и твердо. Бровь Тэхёна поднимается еще выше, но он продолжает хранить молчание, давая понять, что требует более пространных объяснений. Я залезаю в сумку и, достав оттуда вдвое сложенный приказ с подписью ректора Чо, не без удовольствия разворачиваю перед ним. Тэхён бегло пробегается взглядом по моему лицу, и только после этого смотрит на листок. — Надеюсь, этого окажется достаточно для того, чтобы не просить охрану университета принимать меры. Внимательно изучив написанное, Тэхён поднимает глаза и уголок его полных губ дергается вверх: — Все-таки добилась своего, да? — Добиваюсь всегда, — удерживаю его взгляд. — Хорошо, что ты это понял. Тэхён ничего не отвечает и, распахнув водительскую дверь, садится в свой автомобиль. До того, как он отъезжает, я успеваю заметить, что в салоне у него царит идеальный порядок — никаких пустых стаканов или мусора, на панели и кожаных сидениях нет ни следа пыли. Чистый лист. Как и всегда.

***

На следующий день я выхожу с занятий в приподнятом настроении: выступление с докладом, который я готовила целый месяц, прошло отлично, а вид трех автомобилей, занявших, наконец, свои законные места, приносит мне чувство морального удовлетворения. Так длится ровно до того момента, пока я не подхожу ближе, и от увиденного не впадаю в ступор, который через пару секунд сменяется обжигающим гневом. Передняя и задняя шины моей спущены и колеса стоят на ободах дисков. Я быстро обхожу автомобиль по периметру — результат неутешителен: с пассажирской стороны вид не лучше. Как и всегда бывает в критической ситуации, мой мозг начинает соображать очень быстро: я точно не могла пробить все четыре колеса, значит, это не случайность. На выставку я не опоздаю — попрошу Джексона меня забрать. Шины закажу новые, а выездная служба их поменяет — это подождет до завтра. Главный вопрос — кто это сделал? Посреди белого дня на парковке университета? Ответ ударяет по сознанию молнией — Тэхён. Больше просто некому. Он единственный, у кого есть на это веская причина и единственный, у кого хватило дерзости совершить что-то противоправное. Какая же я идиотка. Глупо было отмахиваться от слухов, которые о нем ходят. Я собираю в кулак всю свою выдержку, чтобы обрести намек на спокойствие — сейчас мне необходимо действовать. Достаю из сумки телефон и набираю Джексону: — Моей машине прокололи колеса на университетской парковке. Сможешь забрать меня в течение часа? Джексон начинает сыпать вопросами, я обещаю ему, что все объясню позже, после чего после чего иду в деканат, чтобы узнать расписание Тэхёна. Ледяная ярость разрывает меня на части и мне необходимо выплюнуть ее кристаллы прямо сейчас. Почему я по-прежнему цепляюсь за воспоминания о том, каким он был раньше? Ведь очевидно, что этого парня больше нет. Есть грубый беспринципный тип, который врывается в женские раздевалки, угрожает и от злости готов опуститься до противоправных действий. Пока не знаю как, но это ему с рук не сойдет. Тэхёну придется научиться жить по законам цивилизованного общества, даже если для этого мне нужно будет написать заявление в полицию. В деканате я выясняю, что сейчас у Тэхёна идет последняя лекция, и я решаю дождаться возле его машины на парковке, чтобы не разговаривать в аудитории. Он появляется в течение получаса в сопровождении Пак Ынхо из футбольной команды. Если и удивился при виде меня, то не подает вида, тем самым еще больше убеждая меня в своей виновности. — Чем обязан, Лиса? Теперь тебе угодно это место? Надеюсь, бумагу принесла? — Ты прекрасно знаешь, почему я здесь, — его близость с каждой секундой усиливает стихшую ярость и держать себя в руках становится все сложнее. Тэхён выглядит расслабленным и спокойным, словно издевается надо мной. — Просвети меня, потому что я понятия не имею. — Ты проткнул колеса на моей машине, жалкий мстительный трус, — от возмущения я сама шагаю к нему ближе и тычу пальцем в ткань его футболки Сейчас мне наплевать, что он сильнее, и, возможно, даже может меня ударить. Меня сжигает чувство горечи и разочарования, оттого что каким он стал. Что ненавидит меня настолько, чтобы опуститься до подобной подлости. — Ты именно такой, как о тебе говорят. Отброс, который мстит тем, кому в жизни повезло больше. Оскорбления вылетают из меня на одном дыхании, и слов больше не остается. Нет, я о них не жалею. Он, черт возьми, их заслужил. В груди жжет сухостью, также как и в глазах, а в висках стучит затверженный бит: ненавижу, ненавижу, ненавижу. В глазах Тэхёна огнем вспыхивает чернота, и он тоже делает шаг ко мне, так что нос его конверсов задевает мои туфли. — Если бы ты не была девушкой, я выбил из тебя все дерьмо, Лиса. А теперь разверни свой зад и пошла на хрен отсюда. — Конечно, я уйду, — презрительно сощурившись, смотрю ему в глаза. — И пришлю тебе счет за покрышки. А когда у меня на руках будут доказательства, что это сделал ты, я заявлю в полицию. У меня больше нет ни единой причины, чтобы тебя оправдывать. На скулах Тэхёна вздуваются гневные желваки, и хотя наши взгляды по-прежнему скрещены, я уверена, что в этот момент его кулаки сжаты. — Пошла вон, я сказал. — А ты держись от меня подальше. Я разворачиваюсь и быстрым шагом иду к своей машине, на ходу доставая из кармана телефон. Меня бьет мелкой дрожью, и, кажется, впервые за много лет хочется плакать. Правда, слез, как и всегда, нет. Трясущейся рукой хватаюсь за ручку машины, желая пересидеть эмоциональный шторм в одиночестве, но звук автомобильного клаксона меня останавливает. На парковку заехал Джексон. — Кто это сделал, уже выяснили? — поравнявшись со мной, он открывает дверь, собираясь выйти, но я мотаю головой и обхожу машину. — Поехали. Не хочу опоздать на выставку, а мне еще нужно переодеться. По дороге к родительскому дому Джексон пытается отвлечь меня разговорами, но все мои мысли по-прежнему сосредоточены на том, что произошло. Я не могу успокоиться, пока не получу доказательств того, что это сделал Тэхён. Хочу ткнуть их ему в лицо и увидеть, как эта непроницаемая маска, которую он носит, треснет. — Лиса, проткнутые колеса — это больше, чем просто хулиганство. Я думаю, нужно рассказать твоим родителям о том, что случилось. — Для чего? — мельком смотрю на Джексона, пока ищу в списке вызовов номер Соджин. Пусть поговорит с начальником университетской охраны по поводу снятий видеозаписей с камер наблюдения и опросит местных сплетников. Наверняка, найдутся свидетели. — Я и сама смогу все решить без посторонней помощи. — Как ты думаешь, что это мог быть? Кто такой отчаянный? Джексон даже сбавляет скорость, пока ждет моего ответа, но отчего-то свои подозрения я не могу озвучить вслух. Наверное, я и, правда, скрытная. — Возможно, какая-то завистливая второкурсница, которой не досталось место за моим столом в кафетерии. В любом случае, ей не поздоровится. Выставка, которую я ждала две недели, тоже проходит как в тумане: причудливые инсталляции и авангардные картины сливаются в одну разноцветную массу, как и толпы посетителей, среди которых я встречаю несколько родительских друзей. Все мои мысли цепями прикованы к парковке, а в ушах металлом скребет «Пошла вон». Задело бы меня случившееся так сильно, будь это не дело рук Тэхёна? Думаю, нет. Почему даже спустя столько лет, все что с ним связано так трогает меня? Почему он не делал попытки оправдаться? Звонок Соджин застает меня по пути к квартире Джексона. В груди остро екает, и я, мысленно отругав себя за слабость, принимаю вызов. — Видео с камер посмотрели, но вычислить кто это, сложно из-за темных очков и капюшона. — И это все? — Нет, не все, — в голосе Соджин звучат ноты триумфа, как всегда, бывает, когда она справляется с поручением на «отлично». — Потому что я сама выяснила, кто это. Сердце подпрыгивает к горлу и начинает колотится в удвоенном ритме. Все как я и хотела, правильно? Сейчас получу доказательства, и мои руки будут развязаны. Виновник будет наказан, кем бы он ни был. — И кто? — Это Момо. Она заплатила первокурснику, и он подтвердил. Ее подруга Чжоу Цзыйю мне рассказала, в обмен на членство в комитете. Хочет занять ее место, пока она пустует. Надеюсь, ты не будешь против. — Я не против, — отвечаю машинально, после чего сбрасываю вызов и роняю руку на сидение. — И кто это? — осторожно уточняет Джексон, отрывая взгляд от дороги. — Момо, — прятать улыбку я не в силах, потому что буквально ей захлебываюсь. В груди горячо, пульс стучит быстро, щеки пылают. Это не он. Не он. — Я эту суку в порошок сотру.