***
— Вы несколько перестарались, леди Шузен. — усмехнулся чёрный безликий силуэт, очертания которого лизали блики бушующего где-то там вдалеке живописного пожара. Миниатюрная звезда, которую создал Кастеллано, вышла из-под контроля, и её пламя, усиленное множеством вошедших в реакцию с крайне высокой температурой и открытым огнём химических веществ, за несколько мгновений распространилось на всю Ла-Альгамбру взрывом сверхтяжёлой авиационной бомбы, испаряя камень, металл, магию и плоть. Гранаду хорошенько встряхнуло до самого геологического фундамента, стёкла в домах и машинах оказались выбиты ударной волной, куча людей оглохло от поднявшегося шума, некоторые, кто смотрел в этот момент в сторону дворца, даже повредили глаза. В городе воцарился настоящий хаос, и вот уже в суматохе стали слышны сирены пожарных и полицейских машин. — Это всё он, — буркнула вампиресса и словно метательный снаряд бросила аккреционную ловушку прямо в голову живой тени, которая без проблем её поймала двумя скрюченными пальцами, при этом даже не посмотрев в сторону убийцы. — Создал заклинание, чтобы меня убить, но получилось вот это. — Уж и не знаю, радоваться этому или переживать. Подобный инцидент не останется незамеченным, а свалить всё на банальный терроризм… Вряд ли обычная взрывчатка так сильно бы навредила пропитанной настолько мощной защитной магией фортификации, да и требований никаких выставлено не было. Акуа искренне верила, что этого ублюдка по большей части не волновали жизни и смерти множества людей и нелюдей, сгинувших во взрыве, что накрыл как сам палас, так и прилегающие районы, а беспокоило его потенциальное внимание, которое заинтересованные стороны ко всему этому могут проявить. Стоит кому-то понять, что владелец одного из высокоуровневых Лонгинов погиб подобным образом, и поднимется буча. Её саму, собственно, это всё также не волновало, она просто надеялась, что сегодняшняя акция если не приведёт её глубоко ненавистного врага к краху, то изрядно подпортит ему кровь. — Ладно, неважно. Следы заметены, а теперь… — Ты получил, чего хотел, Столас, теперь оставь в покое меня и мою семью. — Для этого пока что рановато, есть ещё дела, в которых я хочу положиться на вас. — Ты переходишь границы! — взорвалась она и сделала шаг вперёд. — Я уже достаточно заплатила за то, что случилось четыре года назад! Я выполняла твои приказы беспрекословно и безупречно, так чего тебе ещё?!.. И не успела Акуа договорить, как ощутила сильное давление в области груди. Нечто сжало её сердце незримой и словно бы несуществующей, но вместе с тем и невероятно реальной стальной хваткой и стало медленно сжимать, отчего у девушки перехватило дыхание. Брюнетка ещё какое-то время пыталась сопротивляться этой пытке, но борьба в конце концов привела к тому, что колени подкосились, она упала на землю и стала жадно хвататься ртом за воздух. Вампиры не являлись живыми трупами, а потому в полной мере были подвержены слабостям, свойственным большинству живых существ — в такие моменты брюнетка жалела, что испытывает потребность в дыхании и перегонке крови по организму, ведь пока дьявол сжимал проекцию её сердца в своей ладони, впиваясь в пульсирующую плоть когтями, то же самое происходило с оригиналом. Впрочем, Тэмозарелла вскоре развеял заклятие, и Акуа громогласно вздохнула от невероятного облегчения. — Хм, интересненько. Как по-вашему, леди Шузен, он был сильным? — Кхах, сильнее тебя, кх, куда сильнее тебя, Столас… — она злорадно оскалилась и встала с колен. В глазах Акуа её сегодняшняя цель была умелой и способной мыслить на шаг вперёд — конечно же этого не хватило, чтобы избежать смерти, но девушка просто ухватилась за подвернувшуюся возможность хоть немного уязвить своего «нанимателя». В ответ же на эти слова Тэмозарелла повернулся к ней в профиль и одарил свою недалёкую подельницу ироничной улыбкой безгубой пасти и взглядом двух синих лучин настолько презрительным, что девушка невольно попятилась и на мгновение усомнилась в собственной полноценности: — Несомненно, ведь именно по этой причине господин Кастеллано стоит сейчас здесь целым и невредимым, а моя голова хранится отдельно от тела в этой ловушке, не так ли? Сарказм демона оказался куда более острым, нежели потуги вампирессы обидеть его, и Столас протянул руку в сторону убийцы. Она сделала то же самое, но не по своей воле, а из-за импульса, порождённого слетанием с запястья гасителя Святых Механизмов; он забрал то, что одолжил ей для этого покушения и что в итоге не понадобилось, и указал пальцем в небо над Гранадой. С когтя дьявола сорвалась тонкая, почти неразличимая даже ночью кроваво-алая молния, а через несколько мгновений Акуа моргнула от оглушительного раската грома где-то неподалёку и ощутила, как на макушку и шею упала пара холодных капелек воды. Она обратила взгляд в поглощённое дымом пожарища и пригнанными сюда ветром тучами небо — оно начало осыпаться сначала моросящим, но затем всё более усиливающимся дождём, пока не обратилось плотным ливнем. Шузен не удивилась такой аномальной погоде, ведь та была вызвана магией демона, а когда опустила глаза на то место, где минуту назад стояла его тень-проекция — его уже и след простыл. Тэмозарелла Столас получил то, зачем послал сюда Акуа и пришёл сам, а напоследок вызвал бурю, призванную помочь местным службам чрезвычайных ситуаций не позволить пожару распространиться на весь город. И верно, ведь даже отсюда можно было увидеть, как сияние пламени постепенно ослабевает, насыщая воздух вместо этого черно-серым едким дымом и запахом гари. Впрочем, девушке было всё равно — она накинула капюшон на голову и направилась прочь. Акуа не воспользовалась какой-либо магией или пространственными техниками, чтобы сократить себе путь или хотя бы выйти из зоны грозы, а предпочла погрузиться в себя и предаться мыслям, давая телу и одежде под накидкой постепенно промокнуть. Она устала. Устала от жизни в постоянном страхе, от собственной беспомощности и от безразличия самого этого мира к ней и её горестям. Конечно же, Шузен прекрасно понимала, что подобным ей безжалостным убийцам, на руках которых уже и кожи не видно было от пропитавшей их чужой крови, не следовало ждать даже отдалённой формы благосклонности от некое мифической Судьбы… Но всё же она была мыслящим и чувствующим существом, а таким, по большей части, была свойственна надежда и нежелание мириться с отчаянием. Всё это началось около пяти лет назад, когда род Шузен, уже в течение нескольких столетий занимавший одно из лидирующих мест в тёмной стороне Японии наравне с кланами Инари, Нура и Додзи, в одночасье потерял своего защитника, создателя и единственного настоящего лидера, на роли которого приёмная мать Акуа, Гёкуро, несмотря на свои выдающиеся управленческие способности, не могла заменить своего мужа, погибшего по вине Тэмозареллы Столаса. Этот маленький, но невероятно злобный и коварный дьяволёнок вознамерился заполучить в своё пользование останки могущественной древней сущности, к которой у вампиров, по слухам, имелся некий особый ключ, но своего он не добился (Акуа не знала, к худу это было или же к добру, но ничего похожего на объект поисков принца Столаса она не нашла) и в отместку убил Шузен Иссу — так двум своим старшим дочерям сказала сама Гёкуро, и не верить ей у Акуа и Калуа повода не было, особенно с учётом жестокости и кровожадности наследника трона Стигии, которые те в полной мере ощутили на собственных телах. Со смертью Иссы клан начал стремительно слабеть: снять наложенное на вампирш проклятье Столаса у Гёкуро получилось лишь путём множества уступок алчной Кьюби, восседающей в Киото, и даже после очищения им потребовалось немало времени на реабилитацию, за которую несколько вассалов и даже целая побочная ветвь Шузен восстала против главной семьи, а головорезы-они Додзи возомнили себя в праве покушаться за территории вампиров. С хаосом удалось справиться лишь с помощью таинственного незнакомца, представившегося именем Фуджисаки Мияби, и его довольно-таки разношёрстных приспешников. Это был позор, с которым сравниться не могло ничто иное… Кроме того, что последовало далее. Тэмозарелла убил её отца, довёл до эмоционального слома её и так крайне впечатлительную и уязвимую младшую сестру, навсегда вывел из душевного равновесия обычно спокойную и рассудительную приёмную мать, а саму Акуа жестоко изувечил, при этом, по всей видимости, заслужил себе расположение их сводной сестры и её матери, в чьих глазах оказался смелым и благородным юношей. Из-за всего этого девушку буквально сжигала изнутри ненависть к его персоне, и с каждым упоминанием его имени (даже в голове) она прилагала огромные усилия, чтобы по-звериному не оскалиться даже в совершенно спокойной обстановке. Но на этом кошмар не окончился, а только лишь начался. Гёкуро строила планы по возвращению и приумножению утраченных силы и влияния семьи, вместе с тем утопая в одержимости отомстить Столасу самым жестоким и и изощрённым способом, на который разумные существа только способны, и Акуа с сёстрами была отведена во всём этом безумии далеко не последняя роль… А самого дьявола данные потуги лишь забавляли, о чём он не постеснялся сказать брюнетке во время их второй встречи. Тот появился перед ней в нематериальном образе жуткой антропоморфной темноты, которая по убеждению самой вампирессы являлась истинным обликом его уродливой и насквозь прогнившей душонки, и сказал, что отныне она будет предоставлять ему свои услуги наёмной убийцы со всем возможным для Акуа рвением и любезностью. От злобы, вызванной столь невиданной наглостью, Шузен чуть было не лопнула и не замедлила послать того куда подальше, вместе с тем пообещав вырвать демону глаза и язык при встрече, но Тэмозарелла тут же осадил её таким способом, от которого Акуа потеряла дар речи. Он решил не пробовать на зуб характер своего потенциального «делового партнёра» и не терять времени на пустые уговоры и угрозы, а вместо этого выразился самым понятным языком, на котором девушка говорила в совершенстве: он показал ей густую прядь рыжих волос. Насыщенный цвет, текстура и запах не могли обмануть — эти волосы принадлежали младшей дочери Гёкуро, Кокоа, и они не опали, а были совсем недавно сострижены. Данный жест являлся ничем иным, как одной-единственной сказанной на языке мафии фразой, и старшая из сестёр поняла её безошибочно, ведь она так долго работала «исполнительным директором» в делах своей семьи и сама не раз пользовалась подобными «деловыми фразами» для получения наилучшего результата от «клиентов»: Столас мог спокойно бродить по владениям Шузен и делать, что вздумается, так что если она не хотела, чтобы на месте этой пряди в следующий раз оказался уже палец или даже голова Кокоа, то Акуа стоило делать, что приказано. И так она была вынуждена подчиниться тому, кого всем сердцем ненавидела. С тех пор Тэмозарелла время от времени обращался за «посильной помощью» к своей новой подопечной в делах, в которых не хотел сам марать руки или выделять на это своих собственных прихвостней, и каждый раз не стеснялся напоминать, что вместе с покорностью требует от неё умения хранить секреты, даже от собственной семьи, ведь в противном случае может статься так, что однажды, к примеру, Гёкуро, Калуа или её саму могли обнаружить в туалете с «разорвавшимся от злости» сердцем. Приказывал он Акуа зачастую не особо пыльную работу, заключающуюся в устранении кого-то, кто по той или иной причине не понравился юному Столасу, организации саботажей в определённых местах или краже интересующих демона артефактов и реликвий, как несущих в себе какую-то особую силу, так и обычного барахла, ничем не примечательного на первый взгляд. Ярким примером подобных операций послужил поступивший около полугода назад приказ на проникновение в хорошо охраняемое хранилище падших ангелов в Южной Америке. Задача оказалась нетривиальной и заставила Шузен хорошенько попотеть, но желание шантажиста та всё же исполнила: Акуа завладела связкой трухлявых бумаг, испещрённых очень напоминающими египетские иероглифы знаками, от которых веяло просто невыносимым удушьем. За то недолгое время, пока обладала реликтом, сотканным из одубевшей человеческой плоти, вампирша несколько раз чуть не потеряла сознание под давлением невероятно тёмной иссушающей ауры, то и дело озиралась по сторонам, ведь постоянно на границах восприятия возникали и таяли чьи-то тусклые стенающие силуэты, сознание пронзали мучительные галлюцинации, а тело гнулось под собственной тяжестью, заражённое адской немощностью. Однако же, в тот долгожданный момент, когда пришло время распрощаться со злосчастной реликвией и вздохнуть после этого свободно, Акуа замешкалась — все её естественные и сверхъестественные чувства и каждая клеточка бытия до единой в унисон вопили, что делать этого не следовало, ведь стоило страницам неведомого гримуара попасть в руки этого злобно ухмыляющегося воплощения Тьмы, как мир может от этого уже не оправиться. Но жизни членов семьи для неё все же были ценнее собственных ощущений, так что требование Столаса отдать бумаги она выполнила и получила достойную награду, позабыв о нём на пару-тройку месяцев. Сейчас же Акуа шла домой, чтобы принять участие в планировании очередных шагов по возвращению Шузен утраченного величия. Ей предстояло убивать врагов, запугивать конкурентов и вербовать союзников снова и снова, пока Фуджисаки и Гёкуро не решат, что достигли достаточной критической массы для осуществления своих замыслов. Сегодня она убила и предоставила владельца одного из исключительных Святых Механизмов в распоряжение своему заклятому врага, и это гложило её душу — не тем, что убила какого-то там жалкого человечка, а тем, что собственными же руками вновь отдалила час вожделенной расплаты Тэмозарелле. Это происходило каждый раз, как Шузен с блеском выполняла его жестокие поручения, и теперь её разум терзало натуральное отчаяние, ведь помочь в борьбе с тем, кто день ото дня становится лишь могущественней и злее, по разумению вампирессы, не мог уже никто. Даже Мияби, которого полгода назад нелёгкая занесла в Северную Америку в поисках своего, как тот выразился, «старшего брата», что сумел бы оказать весьма ощутимую поддержку в их деле, ныне покоился в стазисной бакта-камере в одной из лабораторий под поместьем их семьи. Названный родственник настолько сильно изувечил и проклял нового делового партнёра Гёкуро, что даже чудовищная регенерация, по сравнению с которой способности Калуа представлялись детской отрыжкой, не уберегла Фуджисаки от судьбы пребывать в виде овоща в течение по крайней мере ближайшей пары месяцев, и с его коматозом последние надежды гасли в трясине чёрной, что смоль, неуверенности в завтрашнем дне. Тем не менее, были во всём этом кошмаре и просветы, за которые Акуа цеплялась настолько крепко, насколько могла. Если когда-то в прошлом она и позволяла себе смотреть свысока на младших сестёр и уязвлять их же собственной слабостью, то теперь, прекрасно осознавая хрупкость их положения, девушка со всем трепетом и пиететом относилась к тому, что осталось от их семьи. Когда-то разница в силе заставила Кокоа сторониться своих старших сестёр и чувствовать себя на их фоне неполноценной, но Акуа устремилась к тому, чтобы обратить эти её черты и мысли вспять, и научить всему тому, что знает и умеет сама — не ради пополнения их рядов ещё одной талантливой убийцей, а чтобы младшая сестрёнка сумела за себя постоять, когда придёт время сражаться за жизнь, и рядом не окажется того, кто смог бы оказать помощь. Робость и неуверенность же Калуа в себе представлялись ещё большей проблемой: Акуа не была хорошим психологом или педагогом, а потому противостоять ветвистому диссоциативному расстройству сестры для неё было невероятно сложно. Сложно, но не неосуществимо. Шаг за шагом, слово за словом, но со временем ментальное здоровье девушки, и без того усугублённое паническим страхом перед Столасом и основанными на пережитом опыте встречи с ним ночными кошмарами, постепенно пришло к относительно утешительной константе — она ненавидела дьявола почти настолько же сильно, как и сама Акуа, но теперь по крайней мере не боялась того до падучей. Ещё одним светлым моментом являлось обнаружение факта уязвимости Столаса, хотя бы в информационном плане. Он периодически напоминал вампирше об её беспомощности и одиночестве, но в какой-то момент Акуа всё же улыбнулась удача: дьявол ослабил бдительность настолько, что ей удалось связаться с матерью своей сводной сестры, Акашей Бладривер, которую Гёкуро когда-то изгнала из их дома вместе с Мокой, а затем и встретиться лично. У брюнетки были большие опасения на этот счёт, ведь стоило Тэмозарелле хоть что-то заподозрить — и её близким не жить. Плюсом к этому, у них с Акашей были не самые хорошие отношения ввиду нескольких попыток выкрасть Моку для целей Гёкуро и Мияби… Но ею двигало отчаяние, хотелось верить, что древняя вампиресса хотя бы выслушает, и это уже был бы успех. Вопреки ожиданиям девушки предводительница Тёмных Лордов не выказала какой-либо враждебности по отношению к Акуа, а напротив, обеспокоилась крайней её подавленностью. Когда-то безжалостная и непоколебимая убийца, она не сумела сдержать слёз, оказавшись в тёплых объятиях женщины, когда-то подарившей жизнь её дорогой младшей сестре. Она не знала, почему несмотря на всё, что было ранее, госпожа Бладривер вела себя с ней, как настоящая любящая мать, наконец встретившаяся блудную дочь, но девушка плакала. Она наконец высказала хоть кому-то то самое, о чём могла лишь орать в подушку, и получила то, о чём не смела даже мечтать — прощение. Прощение и одобрение. — К сожалению, я не могу похвалить тебя за те вещи, что ты делала по своему желанию, воле семьи или по принуждению принца Столаса, за все те оборванные жизни… Но я хочу похвалить тебя за мужество, которые ты проявляла всю жизнь, несмотря ни на что. Акуа-чан, я даже представить не могу, через что вам пришлось пройти без меня, но ты не должна отчаиваться. Всё ещё можно исправить — по крайней мере, я попытаюсь. — вот, что тогда сказала Акаша, и эти сладкие слова брюнетка всей душой желала принять на веру. Это произошло почти месяц назад, а судя по тому, что Тэмозарелла никак не отреагировал на неповиновение Акуа и не наказал её при первой же возможности, он об этом не узнал. Всё обошлось, и леди Бладривер дала слово, что поможет, а таким людям хочется верить на каком-то примитивном уровне, как собственной любящей матери — и Шузен верила. Конечно, она не питала иллюзий, что отца можно воскресить, всех врагов до единого — истребить, а семью — вновь сделать целой, как в былые времена, но теперь в коридоре из кромешной тьмы хотя бы зажглась парочка тусклых ламп, и было не так страшно идти вперёд, как раньше.Несколько дней спустя.
— Так чем же я могу вам помочь, госпожа Бладривер? — поинтересовался я у сидевшей напротив женщины, попивающей чай. На самом деле, неделей или месяцем ранее этот вопрос можно было посчитать простой формальностью для завязывания разговора, ведь я уже прекрасно знал, что мои агенты несколько облажались и позволили Шузен Акуа добраться до Акаши, чтобы та нажаловалась на меня и поведала о моих злодеяниях — я бы понял, если бы эта вампирша явилась ко мне с требованиями оставить её уже бывшую семью в покое и желанием убить за, якобы, смерть отца Моки, но сейчас моя фраза действительна выражала недоумение, потому как ход мыслей розововласой красавицы для меня оставался неизвестным, а понять его стоило. Стоило и следовало. С чего всё это началось? Ну, вчерашний день был полон событий — взять хотя бы те редкие и непродолжительные перерывы в празднестве, когда музыка сбавляла обороты, вальс в бальном зале ослабевал, и у гостей появлялся шанс на передышку, чтобы перекусить, пообщаться и вновь начать танцевать. Вот и я в один из таких моментов не упустил шанса и сумел если не наладить хорошее общение, то хотя бы познакомиться с новыми для меня (по общему мнению) лицами: довелось обмолвиться парой слов с явно оценившим местное меню нынешним Владыкой Асмодеем, являющимся самым тихим, незаинтересованным и ленивым из их четвёрки; Венелана Гремори, пришедшая в серебристом платье, описать которое каким-либо иным фразеологизмом, нежели «один сплошной вырез» язык просто не поворачивался физически, припорхала к нам с матерью в компании своих мужа и внука, Зеотикуса и Милликаса, а также притянула к нам старшего братца Риас и его супругу. Должен сказать, что в обычном выходном смокинге Сарзекс Люцифер смотрится весьма приятным молодым мужчиной, а своей непринуждённой манерой общения и аурой харизмы этот образ только подкрепляет — сразу видно, что титул Повелителя Преисподней он заслужил не только подавляющей силой «Сверхдемона», но и способностью располагать к себе других, пожалуй, даже одним своим присутствием. Жена же его, Грейфия Люцифуг, была одета в свою повседневную одежду горничной, так что, даже не глядя на её привычную для демонов женского пола неземную красоту, уступала Мейзекин… Хотя создавалось впечатление, что где-то в Аду существует специальная образовательное учреждение, в которой людей с белыми волосами и алыми глазами обучают быть холоднее селёдок. Когда дежурные фразы и несколько более заинтересованных в каких-то узких темах предложений отгремели, мы с Кайрой и леди Гремори остались втроём (даже Вали свалила перекусить), и две эти старушенции стали чирикать о своём. Скучать в их компании, однако, мне пришлось недолго — перед нами появилась Акаша Бладривер в чёрном облегающем платье и поприветствовала хозяев вечера учтивой улыбкой. Сначала взглядом, а затем и словом она выразила своё почтение и несказанную радость в том, что её пригласили на столь важное (как она и львиная доля здешнего мяса думали) мероприятие, а меня всё это не слабо смутило. Как и сказал ранее, не в моих планах было позволять Акуа находить для себя хотя бы малейшую лазейку выбраться из моей хватки, тем более подобным образом — заложить меня предводительнице Тёмных Лордов. М-да уж, Шузен, Влади, со стороны может показаться, что я люто ненавижу всю их расу… А не стоило предавать Нагаша-сама и так по-чёрному буллить бедогалу Ушорана, уёбки! Сука, расплодилось ублюдков Нефераты, девать некуда, набухаются и снимаются в своих «Сумерках»! И вообще, некроманты — высшая каста, а всяким полуночным сосальщикам следует свалить в своё гетто и не отсвечивать, Sieg Heil!!! Хах, но это юмор, а если серьёзно, то просто так уж получилось, что некоторое количество жестоких происшествий за авторством меня пришлось на представителей носферату. Касательно же Акуа и её диаспоры, то нет никакой объективной причины использовать их в своих тёмных делишках — импульс к созданию «Сказки» уже подан, и всё идет полным ходом согласно моим расчётам (правда вот клон Алукарда, которого Гёкуро воспринимает за оригинал, время от времени лажает), так что шантаж и применение в качестве марионеток — это просто такая небольшая месть за дерзость, всё равно ведь ей не привыкать марать руки. Однако, это всё могло обернуться ненужными проблемами, особенно если бы Акаша воспользовалась своими связями, чтобы начать гадить мне также, как я продолжал издеваться над родом Шузен в течение последних четырёх лет просто ради удовольствия. В этот раз карма бы сработала по заданной программе, и в этом не было бы ничего удивительного… Но ничего не происходило. Жизнь шла как и шла, а я не торопился наказывать старшую из сестёр, ведь это могло всё только усугубить, а просто поручил одному из осколков души продолжать эксплуатировать Акуа в «штатном режиме»: это украсть, этих убить, там взорвать, а сам ждал, когда же приёмная дочь местного Дракулы сподобится действовать. Я не предполагал, что она захочет выйти со мной на контакт в День Рождения (скорее всего её привела Венелана за компанию), так что на тот момент для меня оставалось загадкой, что же она сделает дальше: обвинит ли при всех, атакует ли, когда представится возможность, или же сделает вид, что ничего не произошло, и отложит вендетту до лучших времён… Заметив её приближение, я мог предположить любой из вариантов, но что Бладривер предпочтёт демонстративному игнорированию или впадению в эмоции вежливый светский диалог, никак с моими прегрешениями не связанный, предугадать не смог. Замешательство я, однако, преодолел и решил подыграть, это обещало быть интересным. — Мне также безмерно приятно вас видеть, госпожа Бладривер. — учтиво улыбнулся я и легонько коснулся губами внешнюю часть её ладони, протянутую мне в знак традиции. — Это напоминает, как я видел вас в компании с леди Гремори и вашими дочерьми четыре года назад. Вы не на день не постарели, а лишь похорошели. — Ох, — мои слова её явно удивили. — Так вы видели нас тогда? Мне казалось, что за плечами окруживших вас тогда гостей мы оказались вами забыт — Моя вина, пришлось размениваться на фразы в адрес остальных гостей, и это меня неимоверно утомило под конец, так что единственное, на что мне хватило сил — под шумок сбежать, когда моя мать вступила в довольно-таки милый диалог со своей давней подругой из рода Фенекс. — Тэмозарелла! — вспылила Кайра. Хм, видимо, даже ей иногда бывает стыдно — лёгкий румянец это доказывал. — Я не прав, матушка? Мне показалось, что для вашей встречи после, скорее всего, долгой разлуки, я стану третьим лишним. Вы же сами учили меня этикету и тактичности, а я всегда помню преподанные мне уроки. — милая улыбка и слова, наполненные издёвкой. Ох, как же мне нравится уязвлять мать её же собственными промахами, как глоток свежего воздуха! Между нами повисло напряжённое молчание, а глаза стали играть в перетягивание каната. Так длилось ещё какое-то время, пока нашу безмолвную перебранку не прервала льняноволосая дьяволица: — Вы так прекрасно ладите! Мне даже завидно, если честно. Эх, с тех пор, как Риас поступила в Академию Вельзевула, она так редко стала приезжать домой, да и то — только по крупным праздникам, а всё остальное время предпочитает тратить на путешествия по миру людей. Это правда, Гремори-младшая очень сильно тяготела к Земле и человеческим культурам, особенно к Японии, и благодаря такому хобби стала набирать себе слуг только лишь из перерождённых людей. Каковы холопы — таков и хозяин. — Ох, и не говори, — Акаша погрустнела и коснулась ладонью щеки на манер Венеланы. — С Мокой тоже самое. Она уже второй год учится в Академии Ёкай, но о каких-то родительских собраниях или фестивалях, на которых мы могли бы провести время вместе, я узнаю даже не от неё, а только лишь от моего знакомого. Такое чувство, будто девочки нас избегают или стесняются… Эм, уважаемые дамы, а это нормально, что вы вот так просто обсуждаете своих дочерей перед чужими людьми? Или эти две тёмные что, воспринимают мою мать за свою? Напрасно, скажу я вам, очень напрасно. Кайра очень редко говорит о посторонних так, как это могла бы говорить женщина, имеющая в качестве друзей хоть кого-то, она одинока по сути своей, и Венелану Гремори и Акашу Бладривер уж точно за подружек не считала. — Кстати, если уж затронули учёбу, — вампирша обратила два изумрудно-чистых глаза на меня, чем… даже несколько очаровала. — Мне очень жаль, господин Столас, но я не смогла придти на ваше торжество вместе с дочерью. Сейчас у них в разгаре осенние экзамены, так что она целиком и полностью ушла в подготовку. — Конечно, я понимаю, «учёба — превыше всего». Это разница в графике работы разных образовательных учреждений, и здесь уж ничего не попишешь. — Мне действительно жаль. Наверное, когда у Моки начнутся каникулы или праздники, занятия будут идти уже у вас? — Скорее всего. — Эх, — она тяжело вздохнула, выказывая неподдельную грусть. — Очень обидно. За Моку, я имею в виду. — Да? — Она часто вспоминала о вас, видимо, вы ей очень приглянулись. Это редкость, ведь обычно она так холода к окружающим, я даже боялась, как бы она не замкнулась в себе, но сейчас вижу, что у неё есть тот, ради кого она стремится стать лучше. Я и сама принимала в этом участие. — Рад слышать. Что ж, если… — Ох, совсем вылетело из головы! Я ведь хотела кое о чём поинтересоваться у вас, леди Столас, но если ваш сын здесь — то это будет даже лучше. — мы с Кайрой навострили уши, ведь не каждый день Истинный Предок так живо желает у тебя о чём-то спросить. Интересно послушать. — Господин Столас сейчас учится в Академии Вельзевула и приехал домой только на каникулы, удачно совпавшие с Днём Рождения. Насколько знаю, обучение в средней школе там длится шесть лет — значит, ещё два года, и вы закончите этот курс. Могу ли я поинтересоваться, куда вы намерены поступать дальше? — Хороший вопрос, я планировала, что Тэмозарелла продолжит… — было начала мама расписывать мой дальнейший жизненный путь, на что я решил её самую малость осадить. — Честно говоря, я планировал поступить туда же, где учится и ваша дочь, леди Бладривер. Я давно присматриваюсь к человеческому обществу, и мне стало известно, что Академия Ёкай делает основную ставку на безопасную интеграцию нелюдей в людское общество. У меня есть целый ворох идей, как распространить влияние нашей семьи на человеческий мир и чтобы это обернулось взаимными выгодами для обеих сторон, но как это реализовать наиболее эффективным способом у меня идей пока нет. Думал, может удастся перенять опыт у господина Микогами и получить вдохновения? — Тэмозарелла… — прошипела Кайра с таким лицом и интонацией, будто бы я её предал. Пора научиться мириться с поражениями, матушка. — Это замечательно! — Акаша сложила пальцы в замок и озарилась лучезарной улыбкой. — Я тоже считаю, что людям и маджинам стоит жить в мире и стремиться добиваться взаимопонимания — я и Моку стараюсь этому научить… Но последнее получается пока что плохо, потому что о каких-то важным мероприятиях или каникулах я узнаю только от Микогами-сана. Хм, — она задумалась. — А ведь он — директор этой школы, так что я могла бы помочь вам поступить, скажем, дать рекомендацию… На это я показал ей ладонь и улыбнулся: — В этом нет нужды, госпожа Бладривер. Я собираюсь пользоваться не чужими рекомендациями или же влиянием своей семьи для поступления и последующего выпуска из Академии Ёкай, а только лишь своим собственным умом — я считаю, что без него любая персона ничего не стоит. И стоило мне договорить, как на миловидном лице вампирессы проступило выражение какой-то умиротворённой меланхолии. Она завела прядь волос за ухо и слегка улыбнулась: — Так похоже на мою дочь. Вот, что было вчера. О последовавших за этим событиях с участием Мейзекин смысла говорить нет, а вот на следующее утро я узнал, что хоть львиная доля гостей отбыла ещё тем же вечером, единицы остались по деловым причинам и были размещены в гостевых спальнях, чтобы сегодняшним днём пообсуждать с Кайрой какие-то важные политические и торговые дела. Чета Гремори почти в полном составе относилась к числу таких визитёров, Акаша — тоже, но, в отличие от всех остальных, её целью задержаться на подольше являлся я. И вот теперь мы сидим напротив друг друга и пьём чай с кремово-ореховым тортом, а за моей спиной стоят Мей и Мистис — первая прижимает к себе опустевший поднос, а вторая облачена в изысканный чёрный мундир, чтобы не выдать род своей деятельности скрывающими личность тряпками и маской — и обе не сводят глаз с Истинного Предка, готовые ринуться в бой по щелчку. Я решил впредь не утаивать от Кроули свои не самые честные и благородные поступки, потому что после вчерашнего, как наши отношения вышли на новый уровень, я посчитал, что ей стоит узнать обо мне несколько больше — не думаю, что этой демонице есть хоть какое-то дело до каких-то там ушлых кровососов, людских магов или украденного старья, но таким образом я рассчитываю расположить её к себе чуть больше… И с ней под боком я ощущаю себя куда уверенней, чем в гордом одиночестве, а уверенность мне сейчас просто необходима. — Прошу прощения за то, что отнимаю у вас время, принц Столас, я прекрасно осознаю, что общению со мной вы бы предпочли провести это утро в компании своих слуг и семьи, — она так неоднозначно двинула бровями с меня на Мейзекин… Неужели учуяла на мне её запах, а на ней — мой? — Но вчера мне не представилось возможности поговорить с вами о теме, которая меня глубоко беспокоит, слишком много лишних ушей было вокруг. — Акаша сделала скромный глоток и поставила чашку на блюдце, а то — на стол. — Дело касается наших непростых отношениях с вашей семьëй, я полагаю? Если же конкретней, то вы хотите узнать, действительно ли я повинен в смерти вашего возлюбленного и в той непростой ситуации, в которой оказался весь род Шузен? — я еле заметно улыбнулся, а женщина напротив меня даже бровью не повела. Железная выдержка, чего ещё следовало ожидать от прожившего не одну сотню лет маджина? — Хм, а мне казалось, что Акуа осталась незамеченной, когда пришла ко мне… По крайней мере, она в это искренне верит. Словами не передать, как она была рада обнаружить, что вы не всё контролируете, так что я подумала… — Ну что же, не будем разбивать розовые очки ребёнку. — сказав это и усмехнувшись в подобной манере, я прямо ощутил, как мой «младший» вырос на сантиметр. — Неужели вы специально позволили ей… — и не успела она полностью изречь вопрос, как я согласно кивнул. — Но зачем это? Разве для вас не было бы легче, если бы Акуа никому об этом не рассказала, это ведь логично? — Видите ли, госпожа Бладривер, я верю, что всё тайное когда-нибудь станет достоянием общеизвестной истории — искажённой, приукрашенной или же наоборот, затенённой, но всё же рассказанной истории. Я просто подумал, что лучше расставить все точки над «и» сейчас, чем потом, когда для этого может и возможности не представиться, и распорядится так может Судьба, что мы окажемся врагами. — конечно же я безбожно лгал и блефовал без карт на руках. Чем сознаться в собственной беспечности и глупости, всегда ведь легче убедить кого-то, что допущенный тобою просчёт — это часть какого-то хитрого плана, а твои зачастую необдуманные действия, совершённые по неопытности, — это проявление твоего непостижимо гениального интеллекта, приблизиться к которому у того, кого ты убеждаешь, получится лишь сильно позже. Будет хорошо, если она поверит в подобное, а если нет… Ну, ничего кроме стыда меня не ожидает. — Вот оно что. — ватафак, она поверила? Судя по озадаченному выражению лица и приложенному к подбородку согнутому указательному пальцу, очень даже прокатило. — Выходит, что вам пришлось изрядно подождать, пока не сподоблюсь придти и всё разузнать самостоятельно? — А я и не ждал, — и снова ложь, но главное — чтобы она была с умным лицом и убедительным взглядом! — Было бы довольно-таки подозрительно, если бы одна из Тёмных Лордов пришла в мой дом, будучи даже не хорошей знакомой здешних господ, и вызвала меня, наследника рода Столас, на приватный разговор — тем более на глазах у множества учеников Академии Вельзевул, ведь до сего момента я учился там и активно создавал себе определённый имидж. Благодарю, леди Бладривер, что проявили такт и терпение и не стали портить мою школьную жизнь своим внимание, ставшим бы достоянием общественности. Господи, какой же я трындун, кто бы знал! — Хах, оказывается, я всё это время плясала под чужую флейту… Прямо как Акуа. Что же, если большая часть карт выложена на стол, то нет смысла как-то увиливать или смягчать, — с этими словами она посмотрела на меня взглядом серьёзным, но совершенно не жестоким, лютым или требовательным. За время своей второй жизни и учёбы в Академии у меня возник определённый интерес к изучению социологии, психологии и психиатрии (я даже время от времени практиковался на своих сокурсниках, окружении и той же Акуа), но даже тех скудных познаний в этих сферах, коими обладал, не потребовалось, чтобы по мимике Акаши было видно, что сейчас она задаст мне интересующие её вопросы, но не с тем, чтобы получить на них положительные или отрицательные вопросы, желаемые сей мадемуазель, а лишь правдивые. Она не стала давить на меня аурой, призывая к честности, а предпочла завести диалог на равных, распределить нас по ролям старых знакомых, относящихся друг к другу со всем возможным уважением, на которое такие персонажи только способны. Ну что ж, не вижу повода отказывать в подобном удовольствии столь лучезарной женщине. — Мой ответ на ваш вопрос: «Да». Правда ли то, что сказала мне Акуа? Исса умер, потому что… — К сожалению, я не могу вам с этим помочь, леди Бладривер. Я понятия не имею, на чьей совести лежит смерть отца госпожи Акасии и вашего возлюбленного — ровно как и не имею отношения к этому инциденту. Всё, что я когда-то сказал нынешнему матриарху клана Шузен — это фикция, порождённая моей жаждой справедливости. Ваш род вторгся не к тем дьяволам, к которым следовало, не в то время, в которое следовало, и связался не с той личностью, которая бы всё это спустила им с рук так легко. Полагаю, вы знаете о произошедшей четыре года назад попытке похищения вашей дочери руками Шузен Акуа и Шузен Калуа, и знаете об этом от неё же самой? — я дождался, пока она согласно кивнёт, и продолжил. — Тогда не будете отрицать, что в глазах моей матери и всего остального общества Преисподней это будет иметь вид скорее покушения, и именно на меня. Большой скандал, неразрешимые мирным путём проблемы, куча трупов — это если бы я избрал типичный для существа моего возраста и круга общения путь. Я же предпочёл тихую, но более сладкую месть. — Жестоко. — Я же дьявол. — мои плечи дёрнулись в легкомысленном жесте, и я коснулся указательным пальцем своего виска. — И дураку понятно, что поверить во всё это нелегко, так что я подготовился. Действительно, я заранее продублировал свои воспоминания о тех событиях, склепал из них своего рода видеозапись от первого лица и в чертогах разума подретушировал всё таким образом, чтобы у смотрящего не возникло мысли о моих знаниях касаемо будущего этого мира. Сотканная из багрового дыма нить, проступившая из моей головы, проплыла по воздуху по широкой дуге, а когда окончательно покинула пределы тела своего хозяина — закольцевалась в парящий над полом обруч диаметром в метр, внутри которого пространство исказилось и стало похоже на тонкое зеркало. В этом магическом экране Акаша и узрела весь процесс с комментариями происходящего в виде моих же мыслей. В течение всего «сеанса» она почти даже не моргала, чтобы не упустить и малейшей детали, а когда заклинание показало всё от начала и до конца и развеялось, то вампирша приложила ладонь к груди и с облегчением выдохнула. — Видите, я чист… По крайней мере, в этом вопросе. — Да, я вижу. — она слабо улыбнулась. — По правде говоря, я до последнего не верила, что вы могли стать виной нашему с Мокой горю, а теперь в этом убедилась. Спасибо. — От чего же? — я невольно дёрнул бровью. — Вы такого высокого мнения обо мне, хотя я ничем таким и не отличился? — Это простое чутьё. Знаете, матери имеют особую связь со своими дочерьми — мы зачастую можем без ошибок распознать, о чём они переживают или мечтают, чего боятся и к чему стремятся. Можем, потому что они — это мы в прошлом, даже если нас не связывают кровные узы. Тот вечер на балконе запомнился Моке случаем, как за неё героически заступился тот, на кого она и надеяться не смела. Вы своей силой, талантом и непосредственной личностью произвели на неё неизгладимое впечатление, а мне… Мне было приятно видеть, как она расцветает каждый раз, когда вас вспоминает и делает шаги, чтобы когда-нибудь достичь такой же силы и свободы. — Понятно, — моему равнодушию в этом вопросе не было предела, но я не уверен, что эта дама его распознала в том ключе, в котором следовало, или хотя бы заметила. — Стало быть, один вопрос исчерпан… — Но остаётся ещё один. Принц Столас, я безмерно рада, что к гибели Иссы вы не причастны, ведь в противном случае не знаю, чем бы тогда обернулась эта наша встреча в итоге, — это что, скрытая угроза? Мисти и Мей даже немного напряглись. — Но меня ужасно беспокоит ваши, м, «деловые отношения» с Акуа. Если позволите, то я бы хотела… — При всём, леди Бладривер, уважении к вашим подвигам и могуществу, но мне совершенно мимо души, чтобы бы вы там хотели. Та семья, из которой вас с дочерью, между прочим, выгнали, нанесла мне оскорбление своим нападением исподтишка в мой День Рождения. Помимо госпожи Акасии, я мог там сложить голову, если бы мне не достало силы и умения этого избежать, так что не вижу ничего зазорного, чтобы они заплатили за это по всей строгости закона Тёмного Мира. Уж не хотите ли вы требовать, чтобы я всё это просто так оставил? — Не требовать, ни в коем случае. — она прикрыла глаза и склонила голову, словно под замахом топора палача. — Всего лишь попросить проявить милосердие и терпимость. — И каков же для меня стимул так поступить? — я дополнил свой образ высокородного торгаша-мудака скрещенными на груди руками, сложенными одна на другую ногами и совершенно безразличным выражением лица, которое, кстати, сочли нужным состроить и обе мои телохранительницы (вернее сказать, они придали своим обычным гримасам просто более грузной кирпичности). — Я понимаю, простить злодеяния Гёкуро и девочек непросто, они часто поступают необдуманно и дико, а потом лишь уповают на судьбу, что это сойдёт им с рук… Но разве можно винить малых детей в том, что они разрисовали старые обои карандашами? — Вы сами-то в это верите? — я немного ошалел от таких доводов. Реально, как-то неубедительно. В ответ на мой вопрос она устало и обречённо вздохнула. — Они потерялись. Вспыльчивые и неосмотрительные, они не видят той пропасти в которую идут — до смерти Иссы они делали лишь неуверенные шаги, и у нас с ним была возможность одёргивать их и направлять в нужное русло, а сейчас с вашей помощью они сели в вагонетку и несутся по этому пути на полной скорости. Они радуются поездке с ветерком, но падение, что последует за этим, их убьёт и места мокрого не оставит. Когда наша семья ещё была целой, основную часть грязной работы выполняла я, — хах, я не ослышался? Хотя… Матери Моки в оригинальной манге было выделено настолько мало экранного времени, что за первым впечатлением добросердечной и чуткой, но решительной женщины было не разглядеть чего-то более серьёзного. Ммммм, ну, в принципе чего-то такого стоило ожидать. — Я старалась оградить Акуа от её прошлого и погасить ту ненависть, что в ней когда-то разожгли человеческие невежество и страх, хотела, чтобы Кокоа и Калуа не чувствовали себя одинокими от того, что их родные мать и отец слишком много времени уделяют работе и не самому честному и достойному ремеслу в лице управления мафией, и получалось более-менее. Я даже верила, что своими усилиями смогу залатать те прорехи, которые, так уж получалось, рано или поздно образовывались… А потом Исса умер, и всё покатилось к Тартару на обеденный стол. — Душещипательная история ваших отношений с семьёй Шузен, мне остаётся вас только похвалить и посочувствовать, что всё в итоге обернулось таким образом. Только вот мои планы вашими проникновенными словами не осуществить. Я могу оставить их в покое, только понесу от этого некоторые убытки. Кто их будет компенсировать? — конечно же я ничего от этого не потеряю, ведь нет того, в чём Акуа была бы лучше Мистис или Шестого, которому, к слову, я не так давно поручил из теней охранять жизнь и покой Визвэйн. Я уже многим за эти годы перешёл дорогу, не хочу сам встать на место всех этих неудачников. — Я. — твёрдо заявила древняя вампиресса, а я не верил тому, что по воле каких-то нелепых совпадений, везения и простого болтания языком почём зря у меня может появиться такой инструмент. Не сплю ли я? — Хотите поменяться местами с леди Акуа? — Хочу, чтобы вы не угрожали ей расправой над маленькой Кокоа или Калуа. Акуа достаточно настрадалась ещё до вступления в нашу семью и продолжает страдать, выполняя волю Гёкуро. Она… она ведь на самом деле нежная девочка, она верит своим сёстрам и любит их сильнее всего на свете, и то, что её заставляют совершать преступления путём надавливания на самое больное, это слишком бесчеловечно… — Кхем, напомню ещё раз, вдруг вы забыли: я — дьявол, воспитанный одной из самым жестоких и страшных Лордов Преисподней, и ничто бесчеловечное мне не чуждо. — …так что если это будет значить, что мне придётся занять место Акуа и расплачиваться за глупость Гёкуро вместо неё — я с готовностью подчинюсь. — Боюсь, что это невозможно. — огласил я, на что лицо Истинного Предка переменилось: если в процессе нашего диалога она как-то даже расчувствовалась и позволяла вести себя непринуждённо, словно общалась со старым знакомым, то теперь вампирша вспомнила, кто она такая, где находится и с кем разговаривает, так что выражение её приобрело больше сдержанности, а взгляд впился в меня с требованием принять её более чем щедрое предложение. — Принц Столас, я советую вам поду… — разразиться холодящим душу монологом, в котором могли потенциально присутствовать прямые угрозы моей жизни в случае излишней вредности, я ей не дал и перебил. — Госпожа Бладривер, я имел в виду, что это невозможно — построить с вами те же самые взаимоотношения, на которых мы с леди Шузен сотрудничали до этого. Вы куда более опытны и умны, чем мы с ней даже вместе взятые, да и угрожать Истинному Предку убийством кого-то из его близких, чтобы заставить того подчиняться… Скажите правду, я разве похож на самоубийцу? Только честно! Она ничего не ответила, потому что от моих слов, судя по утратившим всякую жестокость лицу и взгляду, проглотила язык от удивления. — Ваше молчание меня обижает. — А? А… н-нет, на самоубийцу не похожи… — так, либо она куда более легкомысленна и непосредственна, даже несмотря на возраст и «некоторое дерьмо», чем я мог предположить, либо я сейчас открыл навык «Заставляющее даже Богов охренеть красноречие». Одно из двух, одно из двух! — Превосходно, тогда поймите меня правильно: шантажировать вашу подопечную было легко, она проста, что хлебушек, а с вами… С вами никакие иные методы, кроме взаимовыгодного и взаимополезного сотрудничества, приемлемы не будут, да и у меня руки не поднимутся неуважительно относиться к столь выдающейся женщине. Я не мизогинист, так что, если вы предлагаете себя в обмен на старшую из сестёр Шузен, то я предлагаю поменять полярность нашего разговора. Поговорим, как торговые партнёры. Я устроился поудобней, а Акаша так и осталась натянутой, как струна — ей было интересно, на что я способен в таких вопросах. Мне тоже интересно, какой бред способен изречь этот маленький больной ублюдок. — Давайте теперь подумаем сообща, чем мы могли бы друг другу помочь и чем каждый из нас друг другу должен. В тот день, четыре года назад, я уберёг вашу дочь от участи попасть в руки вашей теперь уже бывшей соперницы по любви, неизвестно для каких целей, но взамен не получил ничего. Один-ноль в мою пользу. — Верно, всё произошло так быстро, а позволить кому-то иному узнать об этом инциденте было нельзя, так что у меня даже не получилось вас отблагодарить, а после времени особо не было… — Это да. — кивнул я и улыбнулся, а Мейзекин подлила в опустевшую чашку ароматного чёрного чая. — Продолжим. Скрыть эти необдуманные действия вашей семьи от моей стоило определённых усилий, хотя наша разведка довольно-таки хороша и надёжна в плане верности — пришлось пойти на определённые уступки в долгосрочной перспективе, став лидером дома мне это аукнется с процентами, а ведь этим я спас их жизни и души от гнева моей матери. Два-ноль. — очередной звездёж, ничего мне это не стоило, я здесь единственный, кто получил от всего это хоть какой-то профит. — Я позволил леди Акуа добраться до вас, что в итоге привело к разрешению некоторых ваших вопросов — это три-ноль, и выведению её с этой неприветливой шахматной доски. Уже четыре-ноль. — Похоже, я пока что проигрываю в сухую. — сказала она с какой-то доброй и даже совсем не досадной досадой. — Уже нет, вы ведь не убили меня в тот момент, когда у вас только появилась такая возможность, хотя будь вы хоть немного большим вампиром в душе, чем являетесь сейчас, это бы произошло. Четыре-один. — Вы не очень дорого цените свою жизнь, если решили присудить только одно «очко» за моё благоразумие и рассудительность в подобном вопросе. — Я не высокого мнения о себе, а вот благополучие семьи для меня — святое, так что пока ничья. — Э? За что мне целых три очка? — Что решили низвести всё до личной беседы, а не воспользовались своим влиянием и возможностями и не устроили дому Столас то же, что я — клану Шузен. — Ну, это на вряд ли, — она легко рассмеялась. Хм, миленько получилось. — Вы меня больно переоцениваете. Хоть меня и называют «лидером» Тёмных Владык, никакую организацию мы ведь не составляем — это просто устоявшийся бренд, за которым в нынешнее время не стоит ничего. Каждый из нас пошёл своим путём ещё давным-давно, не желая иметь с остальными ничего общего, и только я являюсь связующим звеном между Венеланой-чан, Микогами-сан и Тохо-сан. Они не друзья друг с другом, они мои друзья… Так что четыре-два. — Вы так хотите быть мне должны? — Это просто способ присмотреться к тому, кого настолько уважает моя дочь. Кстати, насчёт Моки… Могу ли увеличить счёт в вашу пользу, лорд Столас, кое-какой просьбой? — Интересно послушать. — Не могли бы по возможности не приближаться к моей дочери. Я знаю, что это прозвучало грубо, я даже сама не ожидала, но всё же… — Не хотите, чтобы в наши дела была замешана госпожа Акасия? Резонное желание, я-то согласен, только вот, леди Бладривер… — Можно просто Акаша. — она мило улыбнулась, в ответ на что я просто кивнул. — Хорошо, леди Бладривер, — то, что я кивнул, ещё не значит, что это согласие. Ох, от этого она немного погрустнела — улыбка не пропала, но воодушевлённости в ней несколько поубавилось. — Но я ведь собрался поступать в Академию Ёкай не ради вашей дочери, и нет никакой гарантии, что мы, будучи одного возраста, не станем учиться в одном классе, а там, как поговаривают, «лишь одному Богу известно». Прятаться от неё я не собираюсь. — Я понимаю, это было бы проблематично, если бы вы намеренно избегали её в ущерб своему обучению, но прошу вас хотя бы не давать ей пустых надежд. Мока — самое ценное и тёплое, что у есть в моей жизни, и я не переживу, если станется так, что она пострадает из-за того, что влюбилась не в того человека и оказалась не в том месте. — А, насчёт этого можете не переживать, мыслей у меня таких и близко не было. — Ох… неужели? — неужто разочарование в голосе? — У меня уже есть определённый буфер потенциальных партнёрш, так что не думаю, что вам стоит беспокоиться о своей дочери, леди Акасия вне зоны риска. А вот это было лишним, дал слишком много воли языку. Я прямо вижу, как воздух накаляется от негативных эманаций, а губы еле заметно двигаются в немом причитании, вроде «Так моя дочь недостаточно хороша для тебя, мелкий засранец?», или как-то так. Женщины — жуткие, до усрачки просто. — Значит, мы договорились. — мило улыбнулась она, а на лице самой так и не пропало зловещее затемнение. Увидел бы такое ночью по пути в туалет — до туалета бы не дошёл. — П-полагаю, пять-четыре? — вопрос в знак примирения за собственную глупость, на что она согласно кивнула, хотя взглядом дала понять, что я в шаге от того, чтобы не остаться ещё и должным. — Хорошо, но это несколько неубедительный счёт. Есть ли у вас нечто, что я мог бы для вас сделать, чтобы не переживать о возможности разрыва нашего, как я надеюсь, долгосрочного контракта о сотрудничестве. Мне всё это в новинку, так что хотелось бы немного укрепиться в вере в подобные сделки. — Что ж… — она задумалась. — Если так посмотреть… — Может, я могу помочь в определении виновников смерти Шузен Иссы? — и стоило мне это произнести, как и слепому стало понятно — я задел очень расшатанную струну. — Ты можешь? — оу, уже на «ты»? — Знаете, за подобной информацией обычно следует сладко-кровавая расправа, и я не знаю ни одного человека или нелюдь, что сумели бы удержаться — мы ведь живём не в сказочном мире, правда? И ваш в миг распалившийся интерес, м, «немного» контрастирует с предшествующими этому спокойствием, миролюбивостью и рассудительностью. — Я знаю, как это выглядит, но всё же прошу меня понять: кто бы это ни был, он представляет опасность для моей семьи. Они могли искать то же самое, что и вы, лорд Столас, по версии своей фикции, и если это так… То мой долг — пресечь дальнейшие попытки, кто бы их не предпринимал. Она дышала очень тяжело, но стоило немного посмотреть на моë всё такое же незаинтересованное во всём этом лицо, как Бладривер постепенно остыла и уселась на своё место, при этом ещё попыталась мимикой попросить забыть о этом забавном срыве. — Прежде всего, это просто предложение и предположение. Убийцы вашего любовника ныне мертвы и гниют где-то в канаве, и далеко не факт, что за ними стоял кто-то жутко серьёзный, однако же, если это всё же так, то стоит провести расследование. Напомню, что у меня делать это всё нет особых причин — оправдывать себя в глазах вашей бывшей семьи я не собираюсь. — Вы правы, глупая идея. Вряд ли за столько лет сохранились ниточки, ведущие к виновникам, если они остались в живых… — Это что, вызов? — я приподнял бровь, а женщина напротив меня удивлённо взвила обе свои. — С кем, вы думаете, вы разговариваете? Были бы останки под рукой, и я вытяну их души с Той Стороны, а затем даже без языков заставлю рассказать обо всём и указать костлявым пальцем в нужном направлении. Кроме того, наша агентурная сеть довольно-таки развита и надёжна, чтобы раскопать занесённые пылью следы. Бывают просчёты, но это исключения. — Значит, я могу на вас положиться? — Но это не дёшево: минимум три дополнительных очка в мою пользу, ведь придётся подключить некоторые свои ресурсы. Мёртвые — хорошие информаторы, но на стороне обвинения им в суде не выступать. Нужны будут вещественные доказательства, потому что может статься так, что виновником окажется кто-то страшный и высокопоставленный, а таких до смерти забивать их же собственными оторванными конечностями безнаказанно не дано даже предводительнице девятки Тёмных Владык. — Мы наконец пришли к согласию. Мои услуги в обмен на прекращение террора Акуа и остальных и помощь в поисках убийц Иссы. — Звучит гладко, но остаётся последний вопрос: стоит ли обмен фишек? Она, если судить по улыбке, поняла ход моих мыслей, и в следующий момент, как я моргнул, Акаши на своём месте не оказалось. Парой секунд спустя до меня добралось сдавленное «Х-хозяи-ин», и я обернулся, чтобы увидеть стоявшую за моей спиной и между Мейзекин и Мистис вампиршу: она впилась девушкам в шеи указательными и большими пальцами обеих рук, а, судя по не особо вышедшим из стойки «смирно» позам, демоницы не сумели среагировать на захват и потенциальную мгновенную смерть. Хах, куда уж мне-то тягаться, по крайней мере в плане скорости? Хорошо, что она оказалась рассудительной, а не горячной… Хотя горячей Бладривер тоже была — особенно с этими пылающими инфернальным пламенем рубинами, что заменили собой два чистых изумруда на месте глаз. Милфа с хищным взглядом и с ещё более хищной улыбкой… Этой ночью у Мей определённо появится работёнка. — Ладно, убедили, меняю велосипед на «Феррари». — Вот и славно. — улыбнулась вампирша, но сдавленный хруст всё же прозвучал, а я сопроводил взглядом своих прислужниц, падающих на пол мешками картошки. — Можно было обойтись без этого. — Должна ведь женщина постараться убедить своего уважаемого делового партнёра, что тот приобрёл не какой-нибудь там ширпотреб. Кроме того… Это всего лишь небольшая компенсация морального ущерба, полученного из-за неправильно подобранных слов. — Туше, госпожа Бладривер, впредь буду аккуратней строить фразы… — Тогда Акаша. — Хорошо, Акаша. Как вам… Как тебе будет угодно. И впрямь жуткие.