Diabolus x Dragon: Art Of Darkness

            — Т-тэмозарелла, м-может не надо?.. Я не уверена… У меня п-плохое предчувствие, кья-а-а-а! — протараторила Рокси, затем взвизгнув, стоило мне слегка прикусить мочку её ушка и запустить руку меж мягких бëдер.             — Иногда предчувствие — это всего лишь предчувствие. Ты сама ко мне с этим пришла, Рокси, и не по твоей чести давать заднюю… Хотя, я всё равно тебя уже никуда не отпущу. Сейчас ты — моя, так что расслабься и получай удовольствие. — усмехнулся тот злобный и надменный демон, которого я всегда вижу в зеркале, и наложил свои цепкие пальцы на маленький розовый сосочек на её правой груди. От этого она вновь взвизгнула, а затем прикусила палец, по всей видимости, чтобы не допускать подобных непристойных звуков и не раззадоривать меня ещё сильнее.             — Не нужно, у тебя просто прелестный голосок. — я без каких-либо церемоний оторвал её руку ото рта и демонстративно с силой прижал ту к гладкому девичьему бедру, чтобы у моей дорогой невесты не возникло желания впредь портить мне банкет. В подобном деле важен каждый элемент.             — Ты жестокий! — издала она жалобный стон, от которого я только сильнее завёлся, а Рокси уже наверняка ощутила своим копчиком моë напрягшееся от этой ситуации естество.             — А ты знала, с кем имеешь дело всё это время, и тебя это не смущало, красавица. Ты мазохистка, и именно по этой причине так долго молчала, верно ведь?             — Э-это не та!..             — Это так. — отрезал я и поцеловал заднюю часть её аппетитной багровой от смущения и стыда шейки, отчего девушка вздрогнула всем телом.             Это было её слабым местом — я специально издевался над ней таким образом в течение долгого времени, чтобы в вопросах, хм, интимного характера у меня или у того, кто меня мог заменить, если бы когда-нибудь отказался от неё, был аргумент и рычаг давления. Именно поэтому Роксен заикалась и вела себя, что божий одуванчик — находясь сзади, я жëг дыханием её шею и в любой момент мог атаковать это место самым неожиданным способом, от которого нельзя было увернуться. В её воспитании и поведении были пробелы и некоторые некорректности, но в общем я могу сказать, что за время наших странных отношений сделал её максимально уязвимой к манипуляциям с моей стороны.             Как же так получилось, что сейчас я сидел на кровати и самым наглым образом домогался до абсолютно беззащитной и беспомощной девочки, сидящей ко мне спиной и примостившейся своей аппетитной попкой к моему паху? Что ж, могу лишь сказать, что с самого начала это было её же собственной инициативой, проявленной в качестве благодарности за некое благородное деяние. Я знаю, слова «Тэмозарелла» и «благородный» крайне трудно совместить в одном предложении или хотя бы на одной строке, но всё же я это не так давно совершил.             День моего четырнадцатилетия ознаменовался некоторыми интересными событиями, от заведения новых знакомств до долгожданной потери девственности со жгучей служанкой, но пришествие семьи Аластор в полном составе я увлекательным или хоть сколько-то важным не считал. По крайней мере, сначала. Каздан Аластор при первом взгляде казался достойным аристократом и своей харизмой и обаянием лишь немногим не дотягивал до нынешнего Владыки Люцифера — типичный икимен, от которого разило уютом и спокойствием, и хотелось верить, что его семья не просто выглядит обеспеченной и довольно-таки дружной, а такой по-настоящему является… Повторюсь, всё это — лишь при первом взгляде. Весь образ лидера дома Аластор — созданная ради личной выгоды маска, под которой скрывался неспособный сознаться в собственных ошибках и некомпетентности неуравновешенный тип, который нередко вымещал свою злобу на собственной семье и в особенности на своей родной дочери. Каздан превосходно играл на публику, но стоило посторонним отвести взгляд, как тот превращался в свинью, одурманенную той практически безграничной властью, которой обладал в пределах своих земель. Мать Рокси, госпожа Кларисса Вивьен, не просто так была обычной служанкой и на празднике выглядела отстранённее и скромнее всех остальных, ведь, пожалуй, не найдётся в логове Аластора прислуги, что не была бы им совращена или просто изнасилована, или же борделя, где бы тот не зарекомендовал себя крайне требовательной и садистской по отношению к партнёршам личностью.             Как я об этом узнал? Как обнаружил тот простой факт, что Рокси хороша в целительной магии, ведь ей приходилось так часто латать себя после побоев, которые той устраивал собственный отец по самым разным причинам, начиная досадой из-за неудавшейся сделки и заканчивая банальным нетрезвым состоянием, когда от него разило перегаром? Я сам увидел это в её воспоминаниях, когда решил попрактиковаться в искусстве управления сознанием и выбрал для этого свою собственную невесту. Домашнее насилие было сопряжено с безразличием, с которым лорд Аластор давал своей изначально нежеланной младшей дочери всë, чтобы она только молчала об этом и не особо напоминала о себе неуравновешенному родителю. Маме Роксен доставалось не в меньшей степени, только в отличие от дочери, истязания которой хоть как-то ограничивались осознанием её скорого возможного вливания в нашу семью в качестве моей жены, у госпожи Вивьен не было такого более-менее надёжного буфера — Рокси сама не раз это видела и исцеляла побои и ссадины ещё и своей матери, что та получала как от собственного мужа, так и от его более высокородных, привилегированных и не менее испорченных, чем он сам, любовниц. Со временем физический гнев Каздана перешёл в более тихое, но не менее жестокое психологическое насилие — его жутко злили неудачи своей дочери как в плане учёбы, так и на любовном фронте, ведь развернувшееся не в пользу последней соперничество с Вали за мою благосклонность давно стало достоянием общественности, но это уравновешивалось осознанием того, что когда-нибудь мы с Роксен поженимся, и стоит ей тогда хоть что-то рассказать об отношении к ней родных, как это могло обернуться для их клана серьёзными проблемами. Поэтому он в последнее время более давил на её, запугивал и унижал, нежели бил…             Хотя незадолго до моего Дня Рождения двуличный дьявол дал волю кулакам и от души отлупцевал Рокси по весьма веской (как ему показалось) причине: она отказалась становиться «Королем».             Дело в том, что к этому возрасту Роксен уже достигла того уровня силы, при котором могла быть выдвинута своей семьёй в качестве кандидата в дьяволы высокого ранга, и в случае успешного прохождения соответствующих тестов ей полагались свои собственные Фигуры Зла и подобающее звание. Не сомневаюсь, что Каздан не верил в неё и её достижения, добытые тяжким трудом и годами самосовершенствования, свидетелем коих мне довелось быть — он, как сам выразился в разговоре с ней, был глубоко убеждён, что такая возможность предоставилась по той лишь причине, что Роксен несла в себе его кровь, и без этого она сама не была хоть на что-то способна. Однако, он бы не был собой, если бы даже вопреки презрению и брезгливости не воспользовался таким прекрасным шансом. Даже среди высокородных демонов мал процент тех, кто имел к подобному нежному возрасту собственных перерожденных слуг, большинству приходится идти к этому десятилетиями, и далеко не все успешно проходят экзамен на повышение на общих положениях — это когда семья слишком бедна и незначительна, чтобы заслужить себе право самостоятельно определять условия и количество тестов, необходимых для продвижения в адской иерархии себя и своих вассалов. Несмотря на то, что клан Аластор когда-то принадлежал к числу Возвышенных и был создан Люцифером на манер Люцифугов и прочих пяти подобных им домов, но в качестве прислужников для Вельзевула и его потомков, семья Рокси со времён успешной революции анти-сатанской коалиции бедствует — им повезло выжить благодаря двуличности своего основателя, в ответственный момент предавшего своих сюзеренов и перешедшего на сторону врага, но с тех пор никак иначе, нежели «жалкими», их назвать язык не поворачивался. Каздан буквально рвал задницу, чтобы обеспечить своё неоправданно раздутое самомнение приемлемым количеством средств, и был уверен, что стань его вынужденная наследница высокоранговым дьяволом, то он поимеет с этого неиллюзорные выгоды.             Но она, как я и сказал, решила отказаться, за что и была жестоко наказана. Я не особо часто использовал Рокси в экспериментах по телепатии при помощи некромантии, но последний раз пришёлся через неделю после того, как мне стукнуло четырнадцать. Тогда-то я и понял, к чему была вся эта загадочность и отрешëнность, с которыми она обратилась ко мне в тот знаменательный день — эта маленькая забитая девочка, обычно скрывающая боль и страх за маской высокомерия и самоуверенности, искала защиты и одобрения у того, кто являлся для неё самым близким человеком, а также хотела таким образом отгородиться от воли своего отца. Я прочёл её мысли, понял чувства и на короткий момент даже разделил эмоции: Рокси прекрасно осознавала, что из себя представляет становление «Королём», а также какое значение она, будучи демоном высокого порядка, возымеет в глазах Каздана — для неё это не сулило ничего, кроме ещё большей эксплуатации, ещё большей ответственности за его ожидания и ещё больших страданий за неудачи, свои или преимущественно его. Роксен захотела предотвратить падение на плечи столь непосильного бремени и не нашла для этого лучшего способа, нежели придти ко мне и напроситься в слуги, да сделать это так туманно, что не было ничего удивительного в провале. В какой-то момент она сдрейфила и просто замолчала, потому что побоялась.             В тот день и в ту минуту она боялась всего, а потому никак не воспротивилась моему отказу, ведь тогда всё это мне казалось жутко надуманным, и ведь не без причины, потому что пути решения проблемы она выбрала не самые интуитивные и здравомыслящие, это было больше похоже на помешательство… Но я над ней не смеюсь, по крайней мере, не сейчас, когда вырвал мою Рокси из когтей её семьи и привёл в свою.             Да, на самом деле не будет ошибкой сказать, что я — чуть ли не такой же ублюдок, как и Каздан Аластор, если не превосхожу его по этому параметру. Отец Роксен издевался над ней и её матерью, поднимал на них руку, унижал, вымещал злобу и выливал на их головы всё своë бурлящее дерьмо, чтобы вновь натянуть улыбку и выглядеть надёжным и примерным дворянином и семьянином… А я всё это время, с тех самым пор, как научился читать чужую память и чувства, прекрасно об этом знал. Знал и равнодушно молчал, хотя видел всю эту грязь и беспросветную тьму глазами и ощущениями самой Рокси. Мне было плевать до самой глубины души, ведь я никогда не относился к ней со всем должным уважением или хотя бы заинтересованностью — для меня она всегда была пешкой, разменной монетой и марионеткой, ценной ровно настолько, насколько у меня хватит фантазии её использовать до приведения в негодность. Как и ему. Признаюсь честно, раньше я бы и не задумался над чем-то подобным, но в тот момент, когда пару дней назад в очередной раз решил потренироваться на ней без её ведома, меня пронзило некое чувство — это была какая-то шипучая смесь жалости и дикого, зудящего под кожей извивающимися червями раздражения. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, но… Когда-то я ведь сказал Рокси, что с момента нашей помолвки она стала принадлежать не своей или моей семье, а мне самому — желание, вполне естественное для демона или любой иной нелюди, но тогда я лишь хотел убедить её в том, что ставить своё право быть моей невестой в поединке с Вали было не в её власти, а теперь… Теперь меня обуревала злость, что кто-то подобным образом обращается с той, кто по праву принадлежит мне.             Нужно было видеть лица Роксен, её матери, самого Каздана и остальных его наложниц и прислуги, когда я, придя к ним в гости, завёл разговор о недопустимости такого ситуации. Моя дорогая фьянсе до глубины души удивилась, ведь даже вообразить не могла, откуда я знаю обо всём этом, а ещё побледнела, будто залежалый труп, когда осознала, что после этого разговора ей достанется ещё больше, чем когда-либо раньше; её отец же сначала отпирался, потому что не верил, что хоть кто-либо мог увидеть всю его суть сквозь располагающую к себе личину, но когда осознал, что притворство и хлопающие глаза ни к чему не приведут, посмотрел на меня с таким высокомерием, которое явно не соответствовало разнице в нашем статусе. Даже будучи несовершеннолетним наследником Столпа Ада, я уже был богаче, влиятельнее и могущественнее его, лорда-патриарха клана, ныне падшего с вершины старой иерархии Преисподней, а он делал вид, будто всё как раз-таки наоборот.             — Что ж, если нет смысла фальшиво улыбаться, то так будет даже легче. — усмехнулся мужчина, схватил Рокси за волосы и притянул к себе, отчего та вскрикнула, а на уголках её глаз мелькнули маленькие слезинки. — Посмотрите, принц Столас, разве не стоит сказать своему будущему тестю спасибо за то, что я так прекрасно выдрессировал эту строптивую сучку — и всё ведь для вашего удовольствия! Вам достаточно всего лишь сжать кулак, как она тут же заткнëтся и сделает всë, чтобы только не получить по лицу. Хоть моя дочь от этой шлюшки и в меру бесполезна, но это всё же не значит, что сын Кайры не сумеет натренировать её должным образом, чтобы она хотя бы соответствовала его предпочтениям в постели, почву я уже подготовил! Кроме того, когда она получит собственные Фигуры Зла, вы сможете таким образом собрать себе через неё прекрасных рабынь — у меня на примете есть парочка озорных суккубов и эльфи…             Но договорить он не сумел, так как залился пронзительным криком от боли, возникшей из-за потери одной из конечностей — в какой-то момент я кинул Мистис, прячущейся в тенях, ментальную команду, и та стегнула его чёрным гутоперчивым щупальцем-клинком <Канис Ликаона> аккурат по локтевому суставу, так что рука, которой этот неродивый отец удерживал свою дочь за волосы, упала на пол куском мяса. Мяса бесполезного настолько же, насколько противным мне был сам Каздан Аластор.             — Ч-что за?!.. — и не успел он толком возмутиться и, судя по взгляду, по своему обыкновению обвинить в случившемся Рокси, как я диактивировал одну из висевших на мне аккреционных ловушек и выпустил какую-то долю своей ауры.             — А теперь, лорд Аластор, позвольте мне кое-что вам разъяснить. — и хоть начал я вежливо и за здравие, но весь последующий разговор он провёл, будучи прижатым к полу подавляющим любое сопротивление давлением. Каздан, правда, попытался освободиться при помощи <Архитектора Преисподней>, но конструкции из его демонической энергии не успевали даже материализоваться, как тут же оказывались дестабилизированы частицами моей собственной. Не <Бесполезность> Белиалов, <Червоточина> Абаддонов или <Разлом> Бельфегоров, но способ любопытный — по крайней мере, я понял, что <Корона Мортис> за счёт своего деструктивного и негативного воздействия на всё окружающее бытие способна ослаблять, подавлять, а при должном уровне контроля даже гасить чужие родовые способности, как бы разлагая их изнутри и нарушая связи меж частицами маны ещё на стадии формирования заклинаний. Раньше использовать эту силу против других высокородных демонов в противостоянии сырой разрушительной мощи мне просто не приходилось, что же, возьму на вооружение. Кто знает, может, стоит попробовать провернуть то же против не-дьяволов, вдруг это будет эффективно?             Далее я популярно разъяснил этому червю несколько важных вещей, в которых так грубо ошибаться ему более не следовало. Во-первых, никто в целом мире не смеет безнаказанно называть мою невесту и её маму эпитетами вроде «сучки» или «шлюшки», во-вторых — подобная ему чернь просто не в праве так фамильярно упоминать Кайру и общаться со мной, не по статусу ему это, а в-третьих… Третьим делом я в красках расписал своему, так уж вышло, будущему тестю, что станет с ним и его кланом, если я узнаю, что от их рук с головы Рокси и госпожи Вивьен падёт ещё хоть один волос, на коже появится хоть один ушиб, будет испорчена хотя бы одна нервная клетка или же будет услышано хотя бы одно нелестное слово.             Я не пожелал, чтобы подобные люди отравляли своим существованием воздух, которым дышу я или моё окружение, так что пообещал забрать Роксен из дома Аластор — так оно и случилось. Кайра была хорошего мнения о своей невестке, а когда я описал ей всё то, до чего докопался в ходе «расследования», она меня не разочаровала: вскоре после этого происшествия мать Рокси была выкуплена у своего мужа с тем, чтобы войти в штат прислуги нашей семьи, а сама златовласая принцесса оказалась объектом судебного процесса по передаче прав на опекунство над ней Кайре. Всё это произошло настолько тихо и быстро, без лишней суеты, отчего возникло ощущение, что моя мама готовилась к чему-то подобному уже какое-то время, о чём я не постеснялся спросить у неё напрямую и получил не самый очевидный ответ.             — Ты с самого начала знала, что так оно всё и обернётся?             — Не совсем так и не именно сейчас, но всё же надежда была, что ты поможешь Рокси с её проблемой.             — Ты прекрасно знала о творящемся в их семье, но всё равно оставила всё это на меня? Что если бы я решил не копаться в прошлом или просто проигнорировал её страдания? Твои действия слишком сильно противоречат друг другу, мама.             — Не драматизируй, Тэмозарелла. Если бы я сказала своё слово раньше тебя, это бы ни к чему не привело, Рокси нужно не это.             — Ты ей так сопереживаешь и даже решаешь за неё, что будет лучше? К чему это? Только не говори, что с первого взгляда в эти зелёные глазки увидела в них одиночество и боль, и это что-то тебе напомнило? — тогда я улыбнулся, потому что до меня дошло нечто занятное. — А, а, а, я понял. Ты как-то рассказывала, что в планы дедушки не входило давать тебе большую роль, нежели инструмента в политических играх… Неужели всё было запущено настолько?             — Твоя проницательность иногда походит на простые выдумки, сын. — холодно кинула она и удалилась по своим делам, а мои плечи вздрогнули от еле сдерживаемого смеха.             А ведь действительно, что ещё бы могло заставить такую совершенно не расположенную к эмпатии и рефлексии древнюю демонессу в подобной мере благоволить и переживать за судьбу маленькой затравленной девчушки, что даже решила настоять на её помолвке со своим собственным сыном? Это был взгляд в омолаживающее зеркало, не иначе. Не знаю, какой на самом деле была Кайра пятьсот лет назад, до того, как решилась устлать себе тропинку на вершину смертями представителей нашего клана, но мне почему-то кажется, что она просто увидела в Роксен саму себя и захотела что-то с этим сделать, чтобы та не стала копией её самой. Или, может, я просто всё себе выдумываю, и у моей матери есть мотивы куда более хитрые и масштабные, нежели пока могу вообразить…             Но больше похоже, что в этом случае она просто поддалась эмоциям, потому что Рокси и великие свершения — это антонимы. Хотя бы до тех пор, пока не возьмусь за неё всерьёз и не захочу сделать из неё кого-то действительно стоящего внимания.             Её план, каким бы он там ни был, меня кое-чем не устраивал: по моему убеждению род Столас достиг такого могущества, которым располагает сейчас, лишь по той причине, что мою мать закалило горнило одиночества, коварства, безразличия и братоубийственной жажды власти, свободы и могущества вершить собственную судьбу и судьбы остальных, а я своим вмешательством, вполне возможно, лишил того же самого Роксен. Кайра — идеальный пример того, каким должно быть хрестоматийное порождение Тёмной Стороны (хотя бы по убеждению безумных философов на подобии деда Вайрелл), но достигла она этого силой воли и жестокостью, поставив во главу угла принцип выживания ради жизни при всех благах, даже если ради этого пришлось пожертвовать буквально всеми вокруг себя. С другой же стороны, Рокси была совершенно не такой. Она рисковала уподобиться моей матери, если бы осталась на попечении своего отца, но вероятность достичь тех же впечатляющих результатов, при этом не споткнувшись и не оказавшись сожранной множеством открывающихся в таком случае опасностей, для неё всё же виделась мне в меру низкой, но всё же не нулевой; возможно, лучше для неё было бы остаться там, под бичом Каздана, пропитаться болью и стать сильнее от этого… Но она не такой демон, я это прекрасно знаю.             Один путь, наиболее мрачный и тернистый из великого множества возможных, закрылся, ведь ни я, ни Кайра уже не позволим ей вернуться обратно, но остальные тропки всё ещё ждали своего часа. У меня пока ещё не до конца сформировалась чёткая концепция относительно будущего Роксен, а строить на неё планы она, скорее всего, сама мне и позволит — всё равно ведь деваться некуда, а думать самостоятельно, а не из-под палки Каздана, ей ещё только предстоит научиться, но одно я знаю точно: если грамотно распределить ресурсы и дёргать её за правильные ниточки, то когда-нибудь у меня появится союзник, о верности и полезности которого не придётся беспокоиться. Это сложный и выматывающий путь, в котором очень легко оступиться и трудно вернуться в колею, но я попробую. Люблю прокачивать персонажей с нуля.             Как бы то ни было, моя душа, что ни с того ни с сего обеспокоилась происходящим в жизни Рокси противоестественным с человеческой (но не с демонической) точки зрения хаосом, наконец умиротворилась и я продолжил прокладывать себе путь к собственному светлому будущему — строить планы по уничтожению потенциальных и уже действующих конкурентов (а для меня Алукард, Ризевим, Аид и их бродячие цирковые труппы представляются корпоративными конкурентами, но никак не идеологическими антагонистами) и приобретать средства для их осуществления. К примеру, этим утром я сгонял в Карпаты, чтобы забрать у своей хорошей знакомой и, по совместительству, надёжной деловой партнёрши парочку техно-магических наворотов, грамотное использование которых в теории сулило если не полностью удалить с горизонта угрозу Три-по-Шесть, то хотя бы низвести её до половины своего критической значения, чтобы с этим уже можно было тягаться более традиционными способами — жёстким и кровавым мордобоем. Кто знает, быть может, против Уроборос и Мелвазоа с его хипарями это тоже покажет себя достойной розыгрыша картой, но говорить о таком всё же пока рановато — Зверю Апокалипсиса ещё только предстояло поработает для меня подопытной крысой, а там уже и видно будет. Хм, я настолько воодушевился обещаниями этой ведьмы, что наверняка показался ей безумным террористом континентального масштаба, а иначе объяснить мою радость этими хорошенько модифицированным аккреционным ловушкам было трудно.             Домой я вернулся в настроении настолько приподнятом, что меня даже пробило на беседу с отцом. Не знаю, было такое желание просто посидеть на травке, в компании с хорошим когда-то-человеком и лёгким бризом понаблюдать за облаками и поговорить о разном, что в той или иной мере меня интересовало. Стоило видеть лицо Сато, когда мы перешли от непринуждённого обсуждения моих успехов в школе и озвученных на вечеринке планов на будущее обучение в Академии Ёкай, вызвавших у матери некоторое неодобрение своей внезапностью, к вопросам по успешной семейной жизни с любимой женщиной и ребёнком.             — Не рановато ли тебе о таком думать, Тэмо-кун? — было видно, что он желал перевести наше общение в другое русло, но я был несгибаем. — Я, конечно, понимаю, с Рокси-чан у вас стало налаживаться, да и Вали-чан неровно к тебе дышит, но всё же…             — То есть, красочно описывать своему сыну процесс ваших с матерью любовных похождений — это ничего, это можно и нужно, а объяснить, как правильно справляться с последствиями успешного развития этих событий — это за гранью разумного?             — Ты до конца жизни будешь мне об этом напоминать?             — Ты не представляешь, настолько противно и стыдно слушать о том, в какой позе твоя собственная матушка более всего любит быть отпяленной твоим же отцом, и на какую точку ей нужно надавить, чтобы тут же сквир…             — Ладно, ладно!!! Я сдаюсь! Спрашивай, что ты там хотел, только прекрати, прошу тебя, умоляю, сынок! — в ответ на его истерику я лишь продолжил смотреть в полуденное небо с меланхолией во взгляде и мыслях — не безразличной, но умиротворённой.             — Что ты чувствуешь, когда, скажем, застаёшь маму спящей в обнимку с Виз?             — А, вот ты о чём? — он последовал моему примеру и посмотрел на плывущие белоснежные облака, которые, видимо, как и мне, напомнили ему о родине, а затем улыбнулся. — В такие случаи мне безумно сильно хочется к ним присоединиться, но нежелание рушить такую идиллию это пересиливает, и я просто накрываю их одеялом поплотнее, чтобы не замёрзли.             — Это вряд ли, Виз очень жаркая.             — Ты понял, о чём я. Но, кстати, да, иногда мне кажется, что она заболела, но потом вспоминаю, что с тобой в этом возрасте было также. Кайра-чан говорит, что это естественно: дети большинства нечеловеческих рас не могут в силу возраста совладать с производимой в их телах избыточной энергией, а потому она накаляет их изнутри, чтобы найти выход.             — Если Виз уже сейчас походит на ходячую печку, то вам с мамой стоит задуматься над тем, чтобы начать учить её хотя бы выпускать демоническую силу должным образом. Нормальное повышение температуры в описанном тобою случае — всего три-четыре градуса относительно человеческой среднестатистической, а у неё значительно больше. Я беспокоюсь, как бы она не сварилась в собственном соку.             — И правда, надо бы с этим что-то сделать. — он что, только сейчас об этом задумался?! Кайра тоже не придала этому значение? Мне уже действительно боязно оставлять сестру на них…             — Эх.             — Чего так сокрушëнно вздыхаешь?             — Переживаю, что в будущем мне придётся нелегко, будучи окружённым кучкой таких же тепловых пушек.             — Ха-хах, ты уже планируешь, что у вас с Рокси-чан будет сразу столько детишек? Это, знаешь ли, большая отв…             — Ты знаешь, что в случае чистокровных дьяволов такое малоосуществимо из-за нашей неплодовитости. Я ведь говорю сейчас не только про неё.             И стоило мне это сказать, как Сато подавился, хм, собственным ртом?             — Кха-кха! П-погодь, погодь! Кха… Ты… Ты сейчас говоришь о детях от разных женщин?             — Это ненормально? Мне казалось, что нечто подобное для дьяволов, что урождëнных, что перерождëнных — вполне обыденное дело, как и для иных маджинов. Когда у сильного самца несколько самок — это ведь хорошо, разве нет?             — Ты говоришь это слишком бездушно и легкомысленно, прибавь осознанности! Это ведь не коллекционирование каких-то там дорогих автомобилей, это — живые существа, и нужно быть осторожным в таких вопросах. Как бы женщины ни были воспитаны, менталитет и традиции, даже отличные от человеческих, не заменят им собственное эго и желания, ведь все они — исключительно эгоистичные и вряд ли захотят делить тебя с кем-то ещё, кроме ваших собственных детей. Не причиняй им боль только потому, что тебе захотелось разнообразия, сынок, так поступают лишь ублюдки, вроде Каздана.             — Ты явно думал над этим дольше меня.             — Не дольше, просто это — первое, о чём задумается в таком вопросе любой мужчина, когда-то рождённый на Земле. Любой здравомыслящий мужчина, которому яйца нужны не только для того, чтобы осеменять их содержимым женщин, но ещё и для того, чтобы звенеть ими по правильным причинам.             — Столько бравады, но за чужими юбками ты всё же бегаешь — вон как прислуга краснеет при виде тебя.             — Кхем, это же всего лишь флирт! Я ведь мужчина, и у меня имеются трудноудовлетворимые физические и эстетические потребности, а твоя мама не всегда бывает в должном расположении духа, чтобы их соблюсти… Особенно сейчас, когда она предпочитает самой заботиться о Виз-тян, а не скидывать всё на прислугу, присоединяясь только в редких случаях, как в твоём случае… Ой. — поняв, что только что сморозил, он тут же заткнулся и лишь виновато ойкнул. — И-извини.             — За что? Её часто не было рядом из-за работы, но у меня всё же были ты, Мейзекин, Освальд, даже Фэй-Лонг немного, так что ничего. Сомневаюсь, что в будущем, когда на мои плечи свалится её бремя, я превзойду маму на поприще воспитания детей. Ладно, что более важно: флирт или не флирт, только я не поверю, что на фоне историй о ваших с мамой отношений остальные, более отвлеченные байки — такая уж неправда. Ты изменяешь ей куда чаще, чем может показаться, и периодически заглядываешь в «Белый Варан», чтобы поразвлечься с сотрудницами мадам Лонг, а то и с ней самой. Это контрастирует с твоим «Не заставляй женщин плакать понапрасну, сынок, так поступают только уроды». Каковы оправдания, Мистер Трындун?             — Эх, и это для тебя «более важно»? — он с досадой потрепал чёрные волосы. — Так твоя мама мне сама и разрешила, но только лишь с условием, что буду предохраняться. Она когда-то так и сказала, схватив меня за шиворот: «Можешь трахать своих шлюх столько и в каких-угодно позах, но любить ты можешь только меня, уяснил?». А как тут не уяснить, когда у твоего паха держат нож?             — Странная у неё ревность. — блять, как это жутко.             — Это типичная демоническая позиция, но она — я знаю, в это крайне сложно поверить, — не настолько эгоистична и жадна, чтобы ограничивать меня столь жестоким образом, как соблюдение целебата от одного случая, когда у неё «не болит голова», до другого. Одно дело — когда ты поддаёшься минутной слабости и изменяешь любимой женщине, но с её же собственного одобрения и не позволяя себе лишнего, но другое — когда заводишь серьëзные отношения с несколькими девушками, берёшь их в законные жёны и пытаешься сделать так, чтобы они друг друга не растерзали в очередном споре, кого из них ты больше любишь. Ещё будучи человеком я попробовал нечто подобное, времена и место, в которых я тогда жил, такое допускали, но ничем дельным это не закончилось — я разуверился в этой идее и для себя решил, что для удовлетворения бывает легче заплатить деньгами, нежели слезами и поломанными жизнями… А потом встретил твою маму, а дальше ты сам в красках знаешь, что там было с моих слов.             — Картины этого кошмара я никогда уже не смогу выжечь из своей памяти, спасибо за детские травмы. Ты же знал, с кем и о чём говорил, а я всеми силами пытался не слушать, но…             — А-а-а, ну прости дурака! — он сложил руки в молитве, обращённой ко мне. — Кстати, а с чего ты решил, что я сплю ещё и с Лонг-сан, а не только с её девочками?             — Госпожа бинт-Хассан мне напела. Хорошо же ты предохраняешься, ничего не скажешь. Надеюсь, за неимением презервативов ты хотя бы магией пользуешься, потому что будет очень неудобно, если окажется, что половина столицы ходит в прямых потомках моего легендарного отца-жиголо.             — Кругом предатели! Я же попросил их…             — Это не предательство. Джазия уже некоторое время более работает на меня, чем на вас, так что старые сделки более недействительны.             — Хах, неужели? Ты что, решил отстранить свою мать от дел?             — Нет, ни в коем случае, я просто немного разделяю обязанности. Ей в одиночку трудновато со всем справляться, возраст там и прочее дерьмо, так что считай это помощью ей и вам с Виз, ведь если однажды мама, скажем, уйдёт на пенсию, вы с ней сможете проводить вместе куда больше времени.             — Решился её наконец заменить? — его брови выгнулись мостиком.             — Пока что хочу походить на свободе ещё пару веков, а потом — возможно. Вам придётся немножко подождать, пока созрею, но сейчас я, по крайней мере, делаю так, чтобы вхождение в титул повелителя Стигии для меня стало более планомерным и безболезненным, когда придёт час.             — Мудро, узнаю сына Кайры-чан. — он потёр небритый подбородок. — Так вот, насчёт твоего вопроса…             — Не стоит, я уже кое-что для себя понял, спасибо.             — Да? И что же?             — Гораздо легче уделять внимание одной женщине и детям от неё, нежели десятке таких же — если хочется разнообразия в сексе, то для этого вполне подойдут и куртизанки, благо их везде навалом на любой вкус и цвет…             — Не совсем этого ожидает услышать отец от своего подрастающего сына.             — Яблоко от яблони, это я унаследовал от тебя. Жалко только, что с выводами мы немного запоздали.             — П-п… П-п-подожди, повремени немного, пр-р-р-р-р-р! Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя скоро…             — Нет, до твоего становления дедушкой ещё далеко, я не собираюсь лишать себя свободы в этом отношении в ближайшие три-четыре десятилетия. — и на этих словах он громогласно выдохнул. — Я про то, что… Возможно, у меня уже имеется нечто вроде гарема, по крайней мере, и трёх женщин, к которым я, как ни странно, испытываю нечто… Я к ним, наверное, привык. Не знаю, не хочется видеть их с кем-то другим.             — Д-да, это точно, ты просто привык! Фух, не пугай меня так, хорошо? То, что тебе приятно с ними общаться, ещё не значит, что…             — Я уже потерял невинность с Мейзекин, — с совершенно каменным лицом произнёс я, отчего, казалось, даже ветер перестал шелестать листвой. — И не удивлюсь, если после случившегося мы с Рокси…             И он просто закрыл уши ладонями, чтобы только не услышать продолжения. Что, Кесарю Кесарево, старый ты маразматик! Впрочем, как я понял уже этим вечером, наша с ним задушевная беседа оказалась пророческой, да настолько, что фраза, на которой он меня тогда прервал, решила воплотиться в облике самой Роксен, явившейся мне перед сном в весьма и весьма специфическом амплуа.             — Ну, к-как я тебе? М-м-мне идёт? — когда она вошла ко мне в комнату, на её лице места живого не было, настолько оно было красным от смущения и стыда.             Хах, ещё бы, ведь для девушки её склада ума и характера должно быть крайне стыдно и непривычно появляться перед мальчиком, к которому та неровно дышит, в таком-то виде. Верхняя часть её тела была занавешена (потому что это были скорее две занавески, нежели одежда) прозрачным подобием шелкового пеньюара персикового цвета, обитого по краям белым бархатом и кружевом, который был предназначен скорее подчеркнуть скромную грудь, осиную талию и плоский животик, нежели скрыть их; тонкие ножки Рокси украшали прозрачные чулки с поясом того же цвета, что и нескромная комбинация сверху, а поверх подтяжек по всем канонам красовался бедный кусочек белого кружева, назвать который даже стрингами язык не поворачивался. Чтобы не скрыть от меня ни единой детали, её длинные золотистые волосы были заплетены в косу, и всё это выглядело довольно-таки эротично.             — Тебе моя мама подсказала так одеться? — без доли упрека, но с лёгкой улыбкой произнёс я, скользя взглядом по каждой из открывшихся прелестей своей очаровательной фьянсе.             — Н-нет, что ты! Это я сама… — ага, конечно.             — Тогда почему ты так смущаешься, и всё тело так мило дрожит? — пока Рокси мямлила, я подошёл к ней и положил руки на тёплые и гладкие девичьи плечи, отчего та в миг остолбенела.             — Э-эт-то п-потому что… — но до конца изречь какие-нибудь там жалкие оправдания я ей не позволил и вцепился своими губами в её.             Забавно, ведь пару недель назад я бы на такое не решился и скорее всего просто бы ошпарил девочку собственным холодным безразличием к её персоне, но с тех пор кое-что изменилось. После первой ночи, проведённой с Мей, я проникся вкусом женского тела и чуть ли не ежедневно приставал к горничной с тем, чтобы та удовлетворила мою начавшую всё расти и расти ввысь, вглубь и вширь похоть. Она не отказывалась, потому что знала, что не имела на это права, да и сама желала подобной близости, однако всё же не хотела, чтобы о нас кто-то узнал, потому заводила меня в укромный уголок и там расплачивалась собственным телом и страстью за то, что когда-то поддалась моему напору. Я многое узнал о физической и ментальной сторонах женского бытия из этого «совместного шитья» (я так это называю, потому что в какой-то мере «подшиваю» Кроули под себя, чтобы она лучше меня удовлетворяла), а самое главное — уверился в собственных силах. Ничто так не придаёт уверенности мужчине, как потеря девственности с обворожительной красоткой и последующая активная половая жизнь с ней же, и благодаря этому в случае Роксен я просто сочился решимостью. Я спас её от Каздана, в недавнем разговоре убедил всё же пройти экзамен на повышение, чтобы получить собственные Фигуры Зла, а не становиться чьей-то прислужницей, и теперь она стояла передо мной в столь вызывающем облике, соблазняя робким взглядом, ванильным запахом дорогих духов и вишнёвым вкусом сладких губ — разве я не имею на всё это прав? Мы с ней никогда не были особо близки, всего лишь вынужденные помолвиться по воле родителей дети, но сейчас понимаю, что разыграл хорошую партию после её поражения Вали и оставил у себя в качестве своеобразного заслона. А она и рада была пригодиться мне хоть так. Рокси прекрасно знала, что никому в целом мире нет до неё никакого дела, и что я, что собственный отец будем использовать её, не жалея в процессе — разница была лишь в том, что я был с ней хотя бы не настолько жесток.             Хотя, это ещё как посмотреть. В отличие от Мейзекин в наш первый раз, Рокси не предприняла даже малейшего импульса к сопротивлению, было видно, что она вполне допускала успешный результат этого ночного вторжения в мои покои, а потому с готовностью приняла наш поцелуй и позволила себе в нём затеряться… Правда вот, это не помогло ей удержаться на ногах — коленки подкосились то ли от волнения, то ли от слабости, вызванной подобной близостью, но позволить ей упасть и разорвать наш поцелуй на такой неудовлетворяющей моё собственное эго и либидо ноте я не позволил. Моя рука скользнула вдоль спинки Роксен, отчего она вся покрылась мурашками, и пальцы впились в мягкую округлость, чтобы хотя бы так удержать её от падения. Для неё это стало уже слишком: от силы в руках, которыми демоница обхватила мою шею, дабы не упасть, не осталось и следа, ноги тоже стали ватными, так что забота об удержании равновесия полностью пала на мои плечи. И я был несказанно рад всё взять в свои руки, буквально.             Я бы мог позволить нам упасть и уже на полу дать ей то, чего она так жаждала, но зачем, когда в пяти шагах есть мягкая кровать, уже немного пропитавшаяся ароматом нашей с Мейзекин взаимной тяги друг к другу и похоти? И мы перестали целоваться лишь в тот момент, когда я перевёл одну руку с аппетитной попки ниже, чтобы ухватиться за её бёдра, а второй обхватил за плечо, слово пышный букет цветов — таким образом я подхватил Рокси на руки, как сделал бы муж, уносящий свою прекрасную новоявленную женушку из-под венца к первой брачной ночи. А почему, собственно, «как»? Судя по испуганному, но в то же не особо-то протестующему взгляду, ей наш первый поцелуй понравился (она была совершенно не агрессивна во время его, а решила течь по течению, полностью отдавшись моей воле), а сменивший адовое покраснение лёгкий румянец в тандеме с улыбкой и дрожащими на моей шее руками это только доказывали. Она наверняка оценила тот дикий контраст с ситуацией с отцом, который я решил для неё создать: если раньше ей приходилось страдать от физических и ментальных пыток Каздана и проводить бессонные ночи в кошмарах и рыданиях, то сейчас, раз уж Рокси сама пришла ко мне с кристально-чистым намерением соблазнить, не спать ей предстоит уже по совершенно иной, более приятной, но не менее мучительной (в хорошем смысле) причине.             — Прости, что я так слаба — даже на ногах устоять не могу.             — Слабость — грех, Рокси, особенно в нашем мире, ты знаешь. — она было подумала, что я собираюсь начать упрекать, но вместо того, чтобы сбить нам настроение, я решил подогреть эту ситуацию и лизнул ушко демонессы, сама же она ëкнула от неожиданности и чуть было не вывалилась у меня из рук, после чего обратила взгляд смущенных глаз в мои. — Но со мной можно. Тебе — можно.             Я подарил ей надежду, которую пока что не планировал отбирать. Я не люблю её или хоть кого-нибудь в целой Вселенной той самой любовью, которая заставляет жертвовать ради любимого жизнью, здоровьем или хотя бы нервами, я и сам не знаю точно, что это за чувство, но при виде Мейзекин с тех пор, как наше количество раз перевалило за число календарных дней в месяце (и это за одну-то неделю), а теперь ещё и глядя на Роксен после всего, что случилось с ней, я понимаю: «Это — моё». Бескомпромиссный эгоизм и желание безраздельно обладать всем её телом, всеми мыслями и душой — вот, что движет мною каждый раз, когда взгляд случайно цепляется за стройные длинные ножки Мей, её пышную упругую грудь, осиную модельную талию, идеальную аристократическую осанку, чувственные манящие губы… И сейчас по отношению к своей невесте я чувствую абсолютно то же самое. Я присел на кровать и усадил Рокси на свои колени, и тут же поддался зову каждой детали в её облике — от вульгарно-эротичной одежды и общего телосложения, которое грозилось по мере взросления составить Кроули здоровую конкуренцию, до запаха парфюма и ощущения шёлковых золотистых волос на собственной коже. Я знаю, что это странно для того, кто лишь телом своим является четырнадцатилетним ребёнком, желать девочку её возраста… Но кому не насрать? Я дьявол-аристократ, чьи рамки дозволенного день ото дня только ширятся с ростом могущества и влияния, более того — бывший человек с весьма и весьма извращенной психикой и перекрученным мировоззрением, и не хочу отказывать себе хоть в малейшем удовольствии, о которых в прошлой жизни не доводилось даже помышлять. Роксен — моя, Мейзекин — моя, и раз уж они так щедро предоставляют мне себя без остатка и задней мысли, то и мне не стоит ограничиваться. Я. Хочу. Большего.             С этими мыслями я дал волю рукам исследовать каждый уголок её тела, а сам стал мучить поцелуями и покусываниями её ушки и дрожащие губки, подавил попытку сопротивления при воздействии на слабое место, что у Рокси находилось под затылком, и просто наслаждался тем, как она изнемогает под моими жестокими «пытками». Полученный с Мей опыт пригодился как нельзя кстати, и по внутренней стороне бёдер демоницы потекло нечто прозрачное и тёплое.             — Больше не можешь терпеть? — моя усмешка, сопровожденная демонстрацией Рокси пальцев, насквозь промокших от её льющих ручьём любовных соков, обернулась прекрасной реакцией — она ещё больше смутилась, но в купе с изнывающим от вожделения лицом это выглядело просто непередаваемо эротично.             — Д-да… Ах! Т-тэмозарелла, не мучь меня, умоляю…             — Я заметил, что ты перестала называть меня «мужем» в последнее время. Неужто решила отказаться и найти себе кого-то более понимающего? — я чмокнул её плечо, отчего та снова вздрогнула, а пальцы, что до этого показал, вернул в трусики, чтобы продолжить измываться над тем скромным разрезом плоти, увенчанным небольшим лепестком. Я уже предвкушал, как войду в эту тугую тёплую киску, что сейчас с жадностью сосала мои пальцы, и заставлю ту сокращаться всё сильнее и делаться теснее с каждым толком, но для этого ей ещё предстояло дать своё согласие.             — Я-я думала, что тебе это противно и…             — Ты знаешь, что мне трудно выражать свои эмоции. Я привык быть один и не доверять никому — такой уж я дьявол, мне не просто открыться близким людям, как сейчас… Но твоё отношение меня задевает. Я подумал, что ты ко мне охладела, что, в принципе, естественно, если учесть, как я с тобой обращался. Прости меня. Прости, что не пришёл раньше.             Эти слова её явно шокировали. Ещё бы, она наверняка подумала, что в тот момент, когда узнал о проблемах в семье, о которых она так упорно молчала в страхе перед наказанием от рук отца, я проникся к ней и к её трагедии, что-то осознал и переосмыслил и сделал для себя вывод, что не хочу её потерять. Пусть думает так, так удобнее нам обоим.             — Т-ты!.. Я никогда не слышала от тебя подобных слов. Тэмозарелла, это…             И я крепко обнял её со спины — не с тем, чтобы сильнее раззадорить или раздразнить, а с тем, чтобы придать этому вечеру тот оттенок, который был более всего мил её сердцу. Роксен любила меня чистой и наивной любовью, даже не скрывая желания, чтобы эти чувства когда-то стали бы обоюдными. Она хотела быть принятой, обласканной, похваленной и успокоенной, укрытой сильным плечом от этого враждебного мира, хотела признания и взаимности… А мне хотелось распалить это пламя до его максимального значения, чтобы сегодняшняя ночь (и все последующие, если карта ляжет) стала для нас незабываемой. Я слышал, что секс с добавлением настоящей любви и теплых чувств хотя бы у одного участника разительно отличается от такового, спровоцированного банальной похотью, и заниматься таким с своей женой (или жёнами) куда как приятней, нежели со шлюхами, для которых мужчины — просто очередные клиенты. Не знаю, «шалить по-взрослому» с Мей было просто волшебно, это вызывало привыкание, если не зависимость, но стоит как-нибудь наведаться к Фэй-Лонг и попробовать пару-тройку её девочек, чтобы сравнить ощущения и опыт.             А пока я обнимал Рокси в надежде пробудить в ней ту страсть, которая удовлетворила бы наши аппетиты, как мой гастрономический, так и её эмоциональный. И это сработало, потому что по рукам потекли тёплые слезы, а плечи моей невесты дрожали от попыток подавить плачь. Она действительно прониклась ситуацией и просто разрыдалась (от счастья, наверное, но судить не берусь).             — Я, *хнык*, я так давно хот-*всхлип*-тела, чтобы т-*ум*-ты…             — Я знаю, всё знаю. — и вместо того, чтобы дать ей разразиться проникновенной исповедью, которую блондинка изрекала бы долго и мучительно из-за застрявшего в горле слёзного кома, сместился чуть левее и повернул её голову так, чтобы поцелуй в таком положении был наиболее удобен. Мы с Рокси одновременно прикрыли глаза, дабы подчеркнуть момент и больше сосредоточиться на том, что чувствовали наши губы и языки, столь долго ждавшие шанса в очередной раз сцепиться так, чтобы никогда уже не расставаться.             Но хорошего понемногу, особенно перед основным блюдом. Предварительные ласки — это, конечно, хорошо, но на то они так и называются, что за ними должно идти нечто более потрясающее. Это нечто и последовало: мы оба переползли на кровать, и Роксен, устроившись поудобней, явила себя мне ещё более беззащитной и открытой, чем когда-либо до этого. Она ещё стеснялась и опасалась ею неизведанного, но уже смотрела на меня скорее с вызовом и просьбой сделать первый шаг, сделать её своей. А я просто не мог наглядеться на эту красоту или отказать себе в удовольствии отведать предложенного лакомства. Женское тело отныне для меня не в новинку, душевное спасибо Мейзекин, но думается мне, что каждый раз, когда девушка передо мной с призывом раздвигает ножки или ласкает собственную грудь, для меня будет особенным.             Я запустил руки под пеньюар, потому что, даже несмотря на прозрачность и невероятную тонкость материи, этот элемент одежды не заменил бы настоящую кожу, и её груди легли в ладони, словно росли специально под меня. Это была не та сворачивающая мозги набекрень избыточность, которой Кроули соблазняла каждый раз, когда просто поворачивалась ко мне фронтом, а вполне умеренное и заманчивое ощущение. Бюст бывшей охотницы на демонов заставлял быть грубым, поддаваться варварскому инстинкту овладеть всем и сразу, но эти «красавицы» воздавали чувство эстетического насыщения — сразу видна разница между владелицами.             — М! — хоть Рокси и прикусила палец, чтобы не допустить стонов, этот эротичный вздох она всё же подавить не сумела, когда я присосался к одной из двух маленьких вишенок. Ситуация была точь-в-точь как с Кроули, когда я не ведал пощады и границ, истязая одно из самых чувствительных мест на женском теле всем, что было мне тогда доступно: ладонями, пальцами, ногтями, губами, зубами и языком.             От таких стимуляций она выгнулась мостиком, а я лишь зафиксировал её в таком положении рукой и продолжил, совершенно глухой и недосягаемый для своего, что было кроме нас двоих. Её уже не сдерживаемые стоны, мольбы о пощаде, нежное поглаживание моих волос в надежде вернуть их хозяину хоть немного выброшенных в форточку самообладания и меры, влажные и жадные причмокивания с моей стороны — и, в конце концов, громкий и продолжительный изнемогающий писк юной демоницы, говорящий об оргазме. Силы вновь покинули её ноги и руки, и Роксен рухнула на кровать. По комнате разлился терпкий аромат едва ли не физически осязаемой похоти, и моё тело само понесло голову к источнику.             — Т-тэмо… Я ещё не пришла в себя, гх!.. — жалобная мольба, порожденная моим бесчинством на плоском девичьем животике и милом пупочке, меня, однако, ни от чего не удержала, я стянул с её бёдер мокрые трусики и припал своими губами к её половым.             Это было наивысшей степенью издевательства над Рокси, ведь действительно, не успела она отойти от одного оргазма, как я постарался вызвать у неё другой своим нисколечки не вежливым и не обходительным куни. Языком и пальцами я исследовал каждую складочку её влагалища, до которой хватало длины дотянуться, при этом жадно пья любовные соки демоницы и впитывая носом её истинный запах. Киска Рокси своим вкусом напоминала нечто вроде земляники, и это разительно отличается от того, что я чувствовал, пробуя это же самое место у Мейзекин. Похоже, у каждой женщины свой уникальный аромат и вкус… И это подогревает интерес попробовать как можно больше. В конце-то концов, а на что ещё тратить всю ближайшую вечность кому-то, вроде меня, как не на удовлетворение собственных неизбывных плотских потребностей и извращённости?             Кхем, но я отвлëкся. От моих ласк Рокс вцепилась руками и даже пальцами ног в одеяло, вновь выгнулась мостиком и запрокинула голову с выражением нестерпимой муки, а бёдрами ещё плотнее прижала моё лицо к своему сокровенному местечку. Она, наконец, уяснила, что пытаться образумить меня — лишь тратить силы попусту, а потому просто извивалась, будто уж на углях, и приготовилась вновь кончить. Я понял близость момента, когда мои пальцы внутри неё будто тисками зажало… И тут же прекратил.             Хах, я же говорил, что являюсь ещё большим ублюдком, чем Каздан? Что ж, сейчас я это доказал, когда стал с упоением собственной жестокостью наблюдать за растерянным и даже испуганным выражением Роксен, которую так нагло и совершенно несправедливо лишили того, что было в полушаге от неё, и чего она так страстно вожделела.             — Тэмозарелла, почему?..             Ах, «Тэмозарелла, почему?..» — музыка для моих ушей и услада для глаз.             — Несправедливо, что только ты здесь получаешь удовольствие, не думаешь? Ты же, вроде бы, собиралась отблагодарить меня, но пока что хорошо только тебе. — это была ложь. Я тоже наслаждался преподнесённым аперитивом, но всё ж-таки хотелось чего-то большего и более изысканного.             Стоило видеть лицо златовласой барышни, будто бы загипнотизированное моей промежностью, когда я расстегнул ремень, ширинку и избавился от штанов и трусов. Она сама была почти что в неглиже, так что теперь мы оказались, считай, в равных условиях. Условия действительно являлись обоюдными, ведь как и мне снесло крышу от запах Рокси, так и она подползла ко мне на четвереньках, поманенная запахом уже изрядно взапревшего от истомы мужского достоинства.             — Это… Тэмозареллы… — произнесла она в полтона, явно позабыв дышать от волнения и возбуждения.             — Это член, Рокси, которым я собираюсь наказывать свою милую развратную суккубочку всю ночь напролёт. Ты, наверное, не знаешь, как с ним обращаться…             — Матушка рассказала мне об основах. М-меня просто удивил размер, хоть и видела тебя несколько раз до этого…             Сука, Кайра, старая ты раздроченная блядища! Нет, я знаю, что так не отзываются о своих родителях, но… Вместе с наслаждением от неумелого, но старательного минета маленького и до этого совершенно невинного рта, мозг заволокло гневом от осознания, что моя мать попыталась научить мою же невесту азам удовлетворения мужчины. В этом в принципе ничего плохого нет (на самом деле, мне стоит её даже поблагодарить), но я сам хотел этим заняться и развратить Рокси собственными руками и не только! Хотя ладно, всё равно ведь основной процесс и первый в её жизни опыт будет получен моими стараниями, здесь и сейчас, но остаётся вопросом, почему я не увидел подобных уроков в памяти блондинки раньше, когда читал её память? Что, это слишком постыдные воспоминания, до которых не удалось добраться даже мне, или просто навыка в таких делах ещë не хватает? Возможно, что всë вместе. Да и хер с ним, сейчас стоит сосредоточиться на моëм собственном, который Рокси с упоением отполировала тёплым и влажным язычком, а затем подарила кончику сначала нежный обычный поцелуй, а затем глубокий французский.             Она заглотнула головку и несколько дальше, но на этом я столкнулся с неким препятствием в виде основания языка, нëба и сузившегося горла, так что вошёл в неё не полностью. В принципе, это логично, потому что какими бы богатыми она не обладала теоретическими знаниями (даже если предположить, что карга вполне приемлемо её натаскала), практика у неё была нулевая — сомневаюсь, что Рокси тренировалась на бананах или огурцах, ведь увидь её кто-то за подобным занятием, об этом узнал бы и я. Нет, моя подруга детства была невинна, ей ещё предстояло всему научиться, а мне — обеспечить это на должном уровне.             Но даже несмотря на трудности, Роксен всё равно старалась со всем, что у неё было в запасе: она бороздила просторы моей разгоряченной плоти своим ртом, да делала это так старательно и даже фанатично, будто бы желала получить за это похвалу. Что же, за старанием следует награда, и я положил ладонь ей на макушку с тем, чтобы погладить и выразить таким образом свою благодарность… Но было это всё лишь для вида. До уровня Мей ей ещё очень далеко, я уже пристрастился к тому мастерскому минету, которым моя горничная щедро одаривала своего хозяина чуть ли не каждый день (например, сегодняшним утром — дважды и с пайзури), а с теми навыками, которыми Рокси пыталась меня ублажить, она выбилась бы из сил раньше, чем достигла хотя бы половины моей условной «шкалы». Поэтому я ещё некоторое время понаслаждался потугами своей невесты, радуя её напускным сбитым дыханием и фальшивым блаженным выражением лица, после чего вновь жестоко ту обломал, стянув за подбородок со своего члена. Её обиженная и растерянная моська, дополненная прозрачно-белыми ниточками смешавшихся девичьей слюны и моего предэякулята, показали, что сексуальное насилие — это не только причинение физической боли и повреждений, но и оставление партнёра неудовлетворенным. Рокси понравилось ублажать своего жениха ротиком, я определил это по её рвению и чему-то напоминающему сердечки в глазах (а я ведь на какой-то период времени даже забыл, что нахожусь в кроссоверном аниме-вëрсе), но я присёк попытки вновь взяться за дело, когда после разлуки с новообретенной «вкусняшкой» вновь потянулась к ней.             — Тэмо, я… — судя по взгляду, в ней зародился страх, что своей неумелой «игрой на флейте» только всё испортила, а словами это только подтвердила. — П-плохо? Это мой первый раз, я ещё научусь, вот увидишь! Только…             Но сказать что-то в духе «Только не оставляй меня!» и расплакаться от осознания каких-то своих женский умозаключений ей было не суждено, ведь я наклонился к стоявшей всё это время на четвереньках демоницы и вцепился поцелуем ей в шею, отчего красавица всем телом вздрогнула и пискнула.             — Не переживай, Рокси, у нас впереди ещё целая вечность, не так ли? — в конце-то концов, неумение девушки работать ртом — ещё не повод разрывать отношения, правда ведь? Тем более когда представился повод разорвать кое-что другое…             Под моим напором она перетекла на спину, как и лежала до этого, а я выпрямился и ухватился за одну из заключённых в соблазнительные чулки миниатюрных лодыжек. Девушка с опаской выжидала, что же её сумасбродный женишок сотворит дальше, а затем покраснела ещё сильнее, когда я стал измываться над её ножкой. Я ощутил языком немного солоноватый от пота вкус пальчиков, сполна насладился терпким запахом ступни и чувством, как ладонь и пальцы скользят по голени и колену, приобретшим завидную рельефность из-за напряжения. Да, у меня был такой фетиш, и это даже не самый запущенный из них. Несмотря на свою поразительную проницательность касаемо меня, даже Мейзекин не догадывалась о степени извращенности своего господина: у меня имелась целая прорва как распространённых, так весьма специфических сексуальных предпочтений, основная часть из которых была направлена на то, чтобы ни одна часть женского или моего собственного тела не была «потрачена впустую», так что Рокси ещё предстояло прочувствовать на себе всю тяжесть ноши, которую решилась взвалить на свои хрупкие, гладкие и такие аппетитные плечики.             — Поможешь мне ножками? — нескромный вопрос, от которого у неё буквально пар из ушей попëр от невероятного смущения.             — Т-тебе такое правда нравится?             — Пока что не знаю. Я просто хочу понять, какая часть тела моей возлюбленной более вожделенна моему собственному.             Произнесение этой фразы с выделением интонацией слова «возлюбленной» — вот, что склонило чашу весов в мою пользу и заставило Аластор воодушевиться моим порывом, так что она тут же обхватила своими ступнями мой член в своеобразное влагалище… Но что делать дальше Рокси не знала (они с Кайрой до такого, похоже, ещё не дошли), так что я сам стал двигать бёдрами, попутно удерживая руками её ноги в одном положении. Думаю, что со временем я всё же сумею развратить её до той кондиции, когда она начнёт получать удовольствие от подобных извращений и проникнется моим садизмом, чтобы самостоятельно начинать дразнить меня подобным образом, но пока что всё, что Рокси сейчас чувствовала — это мой горячий пенис на своих ступнях и заставляющий чуть ли не задыхаться стыд, если судить по взгляду и дрожащим губам.             — Так горячо!             — Сейчас станет ещё жарче.             Прошло сравнительно немного временем такой специфической мастурбации, и я почувствовал близость к залпу. Но сделать это я решил ещё более неординарным способом: я отвёл ножки Роксен так, чтобы коленями она касалась собственной груди, просунул член под кружевную резинку чулка её правой ноги почти на всю длину и стал двигаться взад-вперёд ещё активней. Девушка от подобного, мягко говоря, офигела, так что смотрела на меня с совершенно непередаваемым выражением, наверное, удивления… А мне было наплевать, я только-только начал кайфовать. В конце я излился в эту импровизированную киску из плоти и шёлка, а когда чуть отошёл от головокружения, вызванного такой гиперактивной разрядкой, специально натянул чулок на бедро Рокси поплотнее. Мне почему-то показалось, что это к чему-то приведёт, и даже не ошибся: зрелище проступающего сквозь тонкую ткань пятна и вытекающих из-под края этого элемента одежды ручейков пота и спермы немного сорвали мне крышу, что я в очередной раз поцеловал девушку, но куда жаднее, чем раньше.             Эх, будь я на месте Рокси, то сильно бы засомневался после увиденного, стоит ли мне иметь дело с таким извратом, коим себя перед ней показал… Только вот демоница не отпрянула от меня, на её лице ни разу не проступило даже мимолётного отвращения или неприязни — такое чувство, что она хоть и лишилась дара речи, но всё же смотрела на всё это с неким, м, изучающим интересом? Наверное, имелся бы у неё блокнот под рукой, Аластор бы записывала всё в мельчайших подробностях, но за неимением бумаги всё случившееся та старательно запоминала, чтобы понять, чем меня следует баловать в постели, когда поженимся. По крайней мере, мне хотелось верить, что мысли её были действительно такими.             Как бы то ни было, настало время главного блюда. Её киска уже была достаточно влажной, чтобы принять меня без смазки или чего-то подобного, плюсом к этому дополнительное скольжение бы придала её слюна, пот и моё собственное семя, оставшиеся на члене после минета и столь экстремального футджоба, всё должно было пройти гладко.             — Сначала будет больно, Рокси — это из-за разрыва плевы. Я буду нежен и постараюсь, чтобы тебе понравилось. — приговаривал я, выискивая головкой наиболее удобный угол для вхождения в лоно девушки. Настало время сделать её по-настоящему своей, как и Мейзекин когда-то.             — Откуда ты столько знаешь?             — Тоширо-сан часто приносил мне разные «фильмы», чтобы я в будущем «не ударил в грязь лицом» перед той, кого люблю. Теперь я понимаю, к чему всё это было. — конечно же я врал. Нет, мой отец действительно устраивал мне сеансы просмотра порнухи и хентая — причём из Подземного Мира, здесь в подобных вещах преобладала такая специфичность и экзотичность, которой Япония со всей своей порно-промышленностью могла лишь позавидовать, только вот знал я столько о тонкостях секса не от его поучений, а от того, что у меня под рукой всё время находилась безумно похотливая и развратная горничная-педофилка, что конечно же пыталась сокрыть эти черты под маской безразличия и профессионализма, но получалось это с недавних пор крайне хреново. Особенно когда я давал ей повод для действия, будь то намёк или прямой приказ.             — К-как стыдно!.. — и не говори, видеть собственного отца, смотрящего на других дико трахающихся людей и нелюдей — то ещё удовольствие.             — Я привык. Что более важно, ты готова? Я не обижусь, если откажешься. — я коснулся ладонью её щеки и немного погладил большим пальцем. — Знать, что после всего, через что пришлось пройти, тебе снова придётся терпеть боль — это должно быть непросто…             — Мне немного страшно… Но если это будет мой любимый, то мне куда легче. Т-только не дразни меня, как до этого.             — Хорошо.             И я вошёл в неё. Преграда, созданная природой не пропускать инфекции в женское лоно, тут же оказалась порвана, а преодолевать вторую, чтобы попасть внутрь матки, я не спешил, ведь Рокси и так захлестнула волна плотских ощущений, что ранее ей были незнакомы, а больший напор мог ей и вовсе навредить. Мой член оказался во влагалище не полностью, и по той неохваченной четверти потекли струйки последней девственной крови, как и по ягодицам Аластор. Её лицо исказилось в выражении боли, тип которой мне самому было не постичь в силу бытия парнем, но я прочувствовал эту потребность в крепком мужской плече, когда она скрестила ноги на моей пояснице с тем, чтобы я её обнял — и я так и поступил, попутно решив немного облегчить ношу Роксен. Частицы моей демонической энергии устремились в зону ниже её живота и, согласно моей воле, стали одна за другой выжигать нервные клетки, которые могли передавать партнёрше ощущения дискомфорта и боли от разрыва плевы, мгновенно гася их. Моя невеста — не такой тип личности, которой понравится грубое отношение к себе, и потому я решил свести к минимуму неприятные аспекты нашего первого раза, заглушив боль от потери девственности почти сразу, как это произошло, чтобы она побыстрее втянулась в процесс и начала получать удовольствие. Почему я не сделал этого заранее? Чтобы обострить её чувства и показать, каким сладким может быть контраст во время секса.             И это сработало, потому что стоило начать плавно двигать бёдрами взад-вперёд, как Рокси сама вскоре стала подмахивать мне своими. От выражения страдания в столь чувствительном месте не осталось и следа, она позабыла об этом и отдалась мне со всем усердием, которое до этого проявляла при работе ртом. Я же, в свою очередь, ухватился за её бёдра и стал постепенно прибавлять силы, раскаляя нас обоих. Затем я лёг на барышню подо мной и продолжил пировать её грудью, отчего киска сжалась только сильнее, а ощущение заключенных в воздушный и теперь уже влажный от пота и семени шёлк ножек на своей спине, сладость бюста Рокси и чувство, как её пальцы гладили мои волосы, а нос зарылся в мою макушку, не способствовали спаду страсти. Я буравил её влагалище, каждый раз упираясь в шейку матки, а в ответ чувствовал, как тёплая пульсирующая плоть обхватывает меня всё плотнее и жарче, будто влагалище само разгоняло каждый толчок, чтобы я проник ещё глубже.             — Ах! Ах-ха, Т-тэмозарелла… М-муж мой!.. Мне так хорошо! — эти сладкие стоны девушки, которая уже откровенно наплевала на всю окружающую нас двоих действительность, туманила и мой разум, так что я просто поставил своё тело на автопилот и отдался этому чувству. И правда, каждая женщина обладает своим собственным уникальным соцветием вкусов и ароматом, своим собственным звучанием, своим уникальным темпераментом и стилем занятия любовью, и сравнивать в этом плане Роксен и Мейзекин будет некорректно — хотя бы до тех пор, пока моя фьянсе не дорастет до человеческого совершеннолетия и не раскроет весь потенциал женского тела в самом расцвете сил. А до тех пор я буду наслаждаться греховным чувством растления подростка, являясь физиологически таким же.             Последовала смена позы, и теперь мы с ней лежали на правом боку, а я, придерживая одной рукой ногу Рокси, а второй лаская её набухший клитор и немного надавливая на лобок, продолжал входить в её уже сзади. Это было не слишком удобно в плане глубины проникновения, но с лихвой компенсировалось ощущением её ерзающей попки на своём животе. Кроме того, в таком положении мне открылась парочка слабых мест, на которые я не промедлил напасть со всей присущей мне бездушностью — задняя часть тонкой шеи Роксен оказалось атакована чередой поцелуев, отчего она почти буквально растаяла и скоропостижно кончила, да так, что испачкала простыню мощным сквиртом. Меня же сжала с такой силой, что сам чуть было не того…             Бурно кончив, демоница обмякла, и сил у неё хватило, лишь чтобы повернуться ко мне утонувшим в послеоргазменной неге лицом и вымолить поцелуй, который я с радостью ей и подарил. Наши тела действительно подходили друг другу, как ключик и замочная скважина из одного комплекта, и мне безумно понравилось закрывать эту дверь на всё новые и новые обороты, так что я всё же подарил возможность Рокси отведать порцию своего семени, когда довёл себя до кондиции трением об её животик и позволил этим манящим алым губкам сомкнуться на головке члена. Она терпеливо дождалась окончания эякуляции, не забыв напоследок чмокнуть кончик и дать мне полюбоваться на количество семени, которым я её накормил. «После того, как он изольётся тебе в рот, обязательно покажи ему, сколько он выпустил, и сколько собираешься проглотить,» — что-то такое, я уверен, Кайра ей когда-то сказала, ведь у самой Аластор до такого бы явно мозги не дошли. Если это так, то я, возможно, зря гнал на свою мать… Но всё равно, было как-то даже обидно, что этому свою невесту научил не я сам.             Как бы то ни было, лицезрение её «трапезы» меня завело, так что наши постельные игры продолжились. До встречи с Мейзекин и Сато я и так многое знал об этом процессе из просмотренной в прошлой жизни тонны хентая и порно, а с Кроули только закрепил эти знания и уяснил, как из них действенны, а каких — туфта, так что в последующие часа два я буквально наказывал Рокси, потому что как-то иначе, нежели экзекуцией, это назвать было сложно. На фоне её пассивности и покорности даже активная услужливость моей белокурой «Пешки» казалась дерзким и агрессивным отношением, так что какую бы позу или способ соития я не предлагал, блондинка с готовностью на это шла. Мне это понравилось, но не в той извращённой манере, в которой я часто принуждал к сексу Мей и доминировал над ней к радости нас обоих, а с какой-то особой чувственностью. Это было больше похоже на лепку из пластилина, и данному «рукоделию» я отдался с тем же самозабвенным усердием, с которым постигал тёмные искусства и запретную магию.             Под конец, когда силы покинули нас обоих, я рухнул рядом с девушкой, чуть ли не с ног до головы покрытой прозрачно-белой глазурью, которой столь старательно украшал её прекрасное тело, чтобы запечатлеть эту картину в своей памяти. Рокси же, полностью опустошённая жаркой ночью, лишь протянула мне руку и вложила свою ладонь в мою перед тем, как с удовлетворённым и счастливым лицом провалиться в сон. А я просто сжал её пальцы меж своих, попутно проследив на границах восприятия за прячущейся за дверью комнаты невысокой тонкой фигурой, силуэт ауры которой на мгновение вспыхнул малиновым заревом и быстрым шагом направился прочь.             Вайрелл.             С самого начала и вплоть до конца наших с Аластор «танцев» она внимательно наблюдала за нами через замочную скважину, периодически взрываясь подобными вспышками гнева, ревности, горечи, нередко даже страха и отчаяния, явно борясь с собственными хаотическими мыслями по поводу сложившейся ситуации, а я, в свою очередь, старался даже в порыве страсти сохранять нас с Рокси в пределах ограниченного угла обзора своей «Королевы», чтобы каждая деталь животрепещущего процесса была ей прекрасно видна. Если честно, не знаю, что заставило Люцифер придти в такой поздний час — захотела ли она пожелать мне спокойной ночи и напроситься переночевать, как много раз до этого здесь и в Академии, или же засекла соперницу в странном наряде и решила проследить за ней, — но она явно не была рада тому, что я не только изъяснялся со своей неожиданной гостьей эпитетами вроде «возлюбленной», но и позволил той себя соблазнить и перехватить у Хакурьёку пальму первенства в извечном соперничестве за моё сердце. Эманации злости, безысходности, грусти, отрешённости — они сменяли друг друга с такой скоростью, что можно было сказать лишь об одном: пока мы с Роксен занимались сексом, Вали натурально сходила с ума.             Почему же я позволил этому случиться, если изначально заметил её? Что ж, меня с недавних пор стали грызть опасения касаемо отношения Люцифер ко мне и ко всему вокруг нас, так что я думал, как бы немного осадить её и отвратить от того, чтобы пытаться заявлять на меня монополию (потому что такие вопросы были вне её юрисдикции) из-за своей подавляющей других грубой силы, и Рокси мне так удобно подвернулась под руку. Я говорил и делал с ней всё то, что говорил и делал не только чтобы разжечь огонь страсти и удовлетвориться за её счёт, но и чтобы показать своей самой горделивой и надменной прислужнице, что в вопросах, касающихся наших отношений, последнее слово остаётся за мной.             Конечно, та могла воспринять это в качестве предательства, и это определённо бы мне аукнулось в не таком уж и далёком будущем, но всё же я полагаю, что до подобного не дойдёт, главное — подёргать за нужные ниточки, использовать нужные слова и вбить ей в голову нужные мысли. Не факт, что получится, всё может сорваться, и тогда… Ну, не зря ведь я выкрал «Аскалон» из Куо, верно?

─○●○─

            Это был очень жаркий день для Флоренции. Синоптики обещали небольшую облачность, которая могла бы хоть немного ослабить полуденный зной, однако на глаза молодой смуглой женщине, облаченной в лёгкое приталенное чёрное платье, не попалось даже намёка на хоть какие-то белëсые образования в бескрайнем синем небе. Хоть она и сидела под столовым зонтиком и ела ванильное мороженное с внушительным количеством вязкого клубничного сиропа, попутно запивая ледяным мятным фрешем, чтобы хоть как-то охладиться, но абсолютного безветрия и стоявшей из-за него совершенно адской духоты это не компенсировало от слова «совсем».             Ещё хуже для восточной красавицы было то, что цель её пребывания в этом наполненном ненавистыми людьми, ради которой она продела путь с другого конца Земли, по всей видимости, была совершенно индифферентна к нахождению в этой натуральной финской сауне и с упоением и урчанием доедала очередной сделанный на огне бургер, которых женщина к этому моменту заказала ей уже пять. Зверский аппетит, хотя самой японке в такую жару не хотелось вообще ничего, а девушка с короткими иссиня-чёрными волосами, что сидела напротив неё, лишь только разминалась.             Гëкуро подождала, пока её собеседница не опустошит эту тарелку с бургером, ведь пытаться говорить с той, пока что-то жуёт, было неблагодарным делом — всё равно не ответит.             — Ну, что ты решила?             — Итак, — вытерев губы салфеткой, стрельнула бледнокожая красавица янтарными глазами. — Ты хочешь, чтобы я пробралась в Подземный Мир, вторглась в Стигийское Княжество, без приглашения заявилась к чете Столасов, перебила рёбра и распяла наследника этого рода вместе с его трёхлетней сестрёнкой на стене, попутно сделав это с малышкой на глазах у паренька, да так, чтобы о твоей причастности не узнали посторонние, но чтобы это напоследок понял он? Я правильно тебя поняла, дорогая, ничего не упустила?             — Верно. — прохладно кивнула Шузен, отодвигая опустевшую чашку с мороженным. — Я знаю, что это в твоих силах, а самое главное — в твоих же интересах.             — Ты плохо меня знаешь, и глупо было полагать, что я выполню твою просьбу, Гëко-чан. Детоубийства не по статусу одной из Драконьих Королей… Да и не тягаться мне с Кайрой Столас, так что ты пролетела сразу в обоих своих предположениях.             — Вот как, а мне казалось, что тебе захочется отомстить ублюдку, что украл у тебя твой давний любовный интерес, и оборвать в отместку за это жизнь его дочери?             — Это в прошлом. Родись она на пару веков пораньше, я, быть может, и вытворила бы нечто такое, но сейчас у меня иные, более важные дела.             — Например, жрать за мой счёт?             — Ты сама предложила, не надо жаловаться. — в её голосе прибавилось задора, ведь нос учуял приближение очередной вкусняшки, заказанной ранее. И правда, официант учтиво представился и поставил на стол перед двумя неописуемыми красотками деревянный поднос с немалых размеров пиццей, разделённой на четверти четырьмя сырами, кусочками самого разного салями и целой россыпью оливок. — Большое спасибо!             — Это за счёт заведения, buon apettito. — улыбнулся молодой паренёк изрядно воодушевившейся от нового подношения женщине и поставил рядом с пиццей два бокала с мохито. Он упорхнул также легко, так и пришёл, а два золотых глаза, прорезанных вертикальными змеиными зрачками, лишь с интересом проследили за его частью ниже поясницы.             — Я думала, что ты только по женщинам… — Гëкуро удивилась такому вниманию собеседницы к обычному человеческому мужчине.             — Хороших девушек в эту эпоху осталось совсем немного: каждая вторая — шлюха, каждая третья опасается собственной красоты и женственности, такие надутые и привередливые, и дальше, думается мне, будет только хуже. А парней — ещё целый непочатый край. Не зря же природа создала нас так хорошо подходящими друг другу, верно?             — Как скажешь, но мне… — и не успела Шузен вернуть разговор в нужную ей колею, как синевласая девушка надкусила пышущий жаром ароматный кусочек лакомства, а это означало, что дальше та будет глуха, пока не доест, а ведь она заказала помимо этого ещё несколько блюд, чтобы умаслить строптивую драконессу. Вампирша не желала более растягивать эту беседу, и её глаза, сокрытые под солнцезащитными очками, мелькнули хитрым огоньком, а губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Полагаю, твой ответ: «Нет». Что ж, ладно, тогда Секирьютея этого поколения придётся убить кому-то другому…             И стоило ей это произнести, как зубы златоокой красавицы, успевшие впиться в кусок пиццы, сомкнулись с такой силой и резкостью, которых было явно через чур для подобной еды.             — Повтори. — наконец-то она привлекла её внимание, теперь оставалось лишь закрепить успех. — Что ты сказала про этого малинового мудака?             — Ах, так ты не знаешь? — усмехнулась повелительница ночи и легонько дёрнула плечами. — А я ведь поэтому и пришла к тебе за помощью, что какой-то сопляк скачет по миру людей и только и делает, что коллекционирует реликты. Он опасен, и чем раньше это поймут остальные, тем лучше.             — Хочешь сказать, у него в слугах сейчас ходит обладатель «Усиливающего Механизма»?             — Угу, «Божественное Разделение» также при этом поганце. У меня пока что мало информации, но о наличии двух Небесных Драконов в его зоопарке я могу судить точно. Заинтересовало?             — Вполне. Я посмотрю, что можно сделать с мелким безрогим бесом, но только в том случае, если он встанет между мной и моим призом.             — А он встанет.             — Значит, уже можешь его отпевать.             — Я воздержусь.             Конечно же Гëкуро лгала. Она не могла знать даже о малой толики планов и наворованного имущества Тэмозареллы, поскольку тот тщательно следил за сведеньями касаемо себя. Единственный её возможный информатор, Акуа, не так давно получила свой первый и последний шанс попросить помощи и рассказать о тёмных делишках шантаривовавшего её демона, воспользовавшись прорехой в блокаде Столаса, но даже так девушка обратилась к матери своей сводной младшей сестры, а не к собственной, после чего получила непрозрачный намёк о глупости подобных действий в виде зелёного бантика Кокоа, обмокнутого в её же собственную кровь. После этого Чёрная Дьяволица присмирела ещё больше, старшая же Шузен могла лишь только предполагать недоброе в мыслях юного демона, но не знать наверняка. Всё, о чём та была осведомлена — это общеизвестная информация, что у Тэмозареллы имелся «Ферзь» с означенным Святым Механизмом, хранящим душу Белого Императора драконов, так что свою ложь вампиресса сокрыла под правдой, чтобы увеличить шансы переманить на свою сторону одну из Драконьих Королей. И это сработало, главным теперь было добиться смерти младшего Столаса раньше, чем вскроется истина об отсутствии в подчинённых у него Валлийского Дракона этого поколения.             — Тогда мы договорились. Нужно хорошенько подготовиться, так что я обеспечу тебя всем необходимым для перехода и поделюсь имеющимися данными о твоей цели, а пока можешь развлекаться. Жду тебя в «Континентале», Тиамат. — с этими словами она положила перед драконессой флаер с адресом упомянутого отеля, какое-то количество евро и удалилась.             Девушка с прохладой во взгляде посмотрела на предоставленную листовку, затем проследила за изящно виляющими бëдрами смуглой вампирши — также прохладно, после чего пригубила трубочку мохито и выискала глазами того самого официанта, принесшего пиццу с напитком. Невысокий кареглазый блондин порхал между столиками и разносил заказы, а в какой-то момент, заметив на себе взор синевласой посетительницы, неловко ей улыбнулся. Тиамат же хищно и еле заметно облизнулась, отчего щёки паренька порозовели и тот поспешил внутрь ресторана, чтобы передать поварам очередной заказ.             — Уж я-то развлекусь, Шузен, можешь не сомневаться, и дозволения мне твоего не требуется. — тихо проговорила она, встала из-за стола и направилась под крышу, чтобы добиться от приглянувшегося человечка своего «десерта».