Diabolus x Dragon: Art Of Darkness

            Габриэль была крайне взволнована. Пару минут назад в её голове вспыхнула искра тревоги, зазвучавшая по обыкновению тихим и не особо располагающим к себе, но всё-таки странно обеспокоенным голосом младшего брата. Это был плохой знак, ведь если Малтаэль связался с ней подобным образом и с подобной интонацией, это значило, что в своей Обсерватории в северном пределе Ксерея он узрел нечто страшное.             Одна из четвёрки Серафимов, она была первой дочерью Библейского Бога и первой красавицей на Небесах, примером и образом которой восхищались младшие ангелы и более могучие создания Света и небожители даже из иных мифологий, но самое важное, что главенствовало над её выдающимися магическими, боевыми и дипломатическими навыками — она была самой понимающей и сострадательной среди своих братьев и сестёр. Именно эта черта позволила Белому Воинству обзавестись выдающимся преимуществом в лице талантливого и беспристрастного предсказателя: Малтаэль был рядовым двукрылым ангелом родом из домена Бина, однако судьба благословила его даром чтения звёзд и бескрайних небес; однажды тот обратился к прекраснейшей из детей Эдема и изложил распутанный им клубок хитросплетений небесных светил с тем, чтобы Габриэль доложила их Господину одну из допущенных космосом вероятностей — в скором времени должен был родиться человек, которому суждено изменить мир и предоставить ангелам мощнейшее оружие в обозримой Вселенной — силу истовой веры миллионов и миллиардов смертных людей.             Серафим отнеслась к тому предсказанию в меру скептически, но совесть и чувство долга перед мужеством отважившегося подать голос младшего брата всё же заставили передать это предсказание и даже отстоять его перед куда менее сговорчивыми Михаэлем и Рафаэлем, чтобы Отец принял это во внимание. То было не предопределённое будущее, но вероятная развязка нескольких простых действий, главным было — решиться сделать шаг. И так оно и случилось, ведь вскоре человек, что был рождён рабом в землях жарких песков и избежал смерти в бушующих водах, оказался усыновлён правящей династией того края, затем понял горе своих бывших сородичей и решился стать для них пророком, чтобы привести тех в землю обетованную. Каков был шанс, что младенец не утонет в воде и не окажется съеден чешуйчатыми хладнокровными хищниками? Какова вероятность, что не умрёт, сбежав в пустыню после преступления, совершённого ради спасения одного замученного старика? Результат тех действий, которые Яхве предпринял на поводу у своей дочери, превзошёл все ожидания, но прежде всего прочего — это было заслугой одного маленького сереброкрылого ангела, слушать пророчества которого не стал бы никто. Никто, кроме Габриэль.             Ещё ни раз доказывал Малтаэль своё мастерство, когда сначала позволил роду человеческому спастись от невероятно разрушительного катаклизма, вызванного буйством спутника Земли, что вывел воды мирового океана из берегов и заставил их поглотить почти всю сушу, затем подсказал Отцу оплодотворить одну из людских женщин, что в итоге лишь усилило зарождающуюся религию появлением на свет обещанного полубожества… Но, тем не менее, время показало, что принести Свет куда сложнее, нежели поддаться Тьме. Благостные знамения приходилось осуществлять, в то время как роковые всегда случались сами собой, и не всегда их удавалось изменить или избежать: напророченную смерть Спасителя не удалось предотвратить теми силами, которые выделил Яхве на это, многие смертные герои и союзники ангелов падали один за другим под натиском злых сил, и даже к последнему сражению, чей исход не был ясен даже Читающему Звёзды из-за некоего аномального, как тот выразился, «искажения», Воинство подготовилось недостаточно хорошо, чтобы избежать гибели своего Повелителя.             Трон Небесный опустел, их расе осталось сделать пару-тройку неаккуратных шагов, чтобы навеки сгинуть в забвении, и Габриэль видела в сложившейся ситуации целиком и полностью свою вину. Каждый исход, хорошим тот являлся или плохим, был так или иначе прочитан и изложен Читающим Звёзды — его работа была хоть и непогрешима, но зачастую безупречна, и каждую неудачу, которую переносили силы Света, ангелесса воспринимала на свой счёт. Она давно убедилась в его способностях и вызвалась служить посредником между нелюдимым братом и всеми остальными, но с каждым жестоким ударом судьбы, к которому не подготовились вовремя или подготовились недостаточно хорошо, она терзала свой разум вопросами о собственной некомпетентности и бесполезности, как одного из лидеров целой расы.             «Почему я не отговорила Отца самого выходить на этот бессмысленный бой?».             «Неужели моих наваждений оказалось недостаточно, чтобы эта бедная женщина не сгорела заживо на костре?».             «Почему я сама не пришла на помощь столь благородной королеве, чтобы та не оказалась ранена собственной дочерью?».             «Стоило послать на поиски этого человека больше наших агентов, чтобы направить его на верный путь, пока тот ещё был ребёнком и не утопил половину людского мира в крови полвека назад!».             Она грызла этими вопросами и фразами саму себя. Ни Михаэля, ни Рафаэля, ни Уриэля, ни кого-либо ещё. Себя.             И сейчас, когда он пронзил её сознание телепатическим зовом, чтобы изложить очередное наблюдение и передать его остальным, Габриэль просто не могла это проигнорировать. Не могла и не желала. Она перенеслась из своего чертога с Третьих Небес сюда, в искусственное измерение, созданное лишь с одной целью — служить домом и местом работы звездочёту, ведь отсюда можно было обозреть всю известную Вселенную с точки зрения, недоступной даже самым совершенным людским механизмам. Здесь находилась Обсерватория — наполненное бесконечными знаниями и бесконечным одиночеством место, где каждый раз, когда босая ступня двенадцатикрылой красавицы в белоснежных одеждах ступала по холодному граниту, казалось, что весь вес вечной тишины давил на её плечи с силой гравитации нескольких Солнц. Именно она добилась выделения под Малтаэля этого техно-магического чуда инженерной мысли ангельских кузнецов и созидателей, но всегда, когда бы ни пришла, будь то даже с его инициативы, как сейчас, младший брат лишь инструктировал её, как бы лучше добиться положительных результатов или отвратить неблагоприятные, а затем прогонял взашей, что облезлую дворняжку. Сначала она обижалась на него на свой чистый и беззлобный манер, но затем, с возрастом и пережитыми лишениями, стала воспринимать неприветливость предсказателя за вполне закономерную реакцию на её же собственную глупость и надоедливость.             «И это справедливо, ведь всё случившееся — это неудача лишь моя.» — горько улыбнулась блондинка собственным упадническим мыслям, пока скользила неслышимой поступью мимо пролётов и галерей. Даже представ перед дверьми главного зала, Габриэль не стала возвращать себе привычное безмятежное и робкое выражение, с которым ассоциировалась практически у всех, кто был с ней хотя бы мельком знаком — Малтаэль был единственным, перед кем она не боялась показать свои серьёзность, угрюмость и крайнюю обеспокоенность происходящим во всём завещанном их Отцом Творении хаосом.             Девушка легонько надавила руками на створки, и те отворились, впустив гостью в огромное цилиндрическое помещение, обставленное по периметру стеллажами с непередаваемым количеством этажей, хранящими на своих полках альманахи, свитки и матрицы с записанными наблюдениями хозяина Обсерватории. Малтаэль не позволял ни единой секунде своей жизни пройти впустую, в первую очередь, для самого себя, ведь он так часто искал ответы на вечные вопросы не только в наблюдении за сферами, куда более величественными и прекрасными, нежели способны создать даже божества-демиурги любой из мифологий, но и за собой и своим внутренним миром, а потому беспрестанно записывал буквально всё. Серафим оказалась прямо на краю пропасти, стоило ей распахнуть двери, но дожидаться, пока одна из множества левитирующих по залу восьмигранных пластин подлетит к ней, не стала, а просто шагнула в бездну, чтобы тут же исчезнуть в столбе золотого света и перенестись на вершину похожего на башню островка в самом центре моря книг и голограмм бесконечно далёких созвездий и систем. Несоразмерно тонкое подножие и широкая, в сотни метров, круглая площадка, основную часть которой занимал сложный многоступенчатый гироскопический механизм. Девушка материализовалась на краю хаотично циркулирующей конструкции и чудом не была зашиблена макетом какой-то крупной звезды, а в дальнейшем была вынуждена проявить некую долю акробатических способностей, чтобы не нарушить целостность этого постановочного космического круговорота. Конечно, она могла бы просто попросить сгорбившуюся над письменным столом фигуру в чёрном балахоне ненадолго остановить механизм, чтобы безопасно пройти к центру — так бы и поступил любой из их братьев и сестёр, хотя ангелесса прекрасно знала, как Малтаэль этого не любит, ведь потом движение сфер придётся возобновлять и навёрстывать, что сулило ненужные затраты сил, сложные расчёты и погрешности, со временем накладывающиеся друг на друга и переходящие в критические ошибки. Поэтому она просто «протанцевала» весь этот путь, чтобы оказаться лицом к лицу с владельцем Обсерватории. Меньше всего Габриэль хотелось приводить любимого братца в плохое расположение духа, потому как он заслуживал чего-то большего, чем её общество — и она в это искренне верила.             — Ты пришла. — он сидел к ней спиной и лишь дёрнул плечом в знак приветствия.             — Я не могла по-другому, ты ведь меня призвал. Что-то случилось в небе? Ты казался очень взволнованным. — с этими словами она обратила взгляд в звёздную бездну, раскинувшуюся над их головами.             Зал Чтения не имел крыши, так что отсюда можно было увидеть всё бескрайнее ночное небо… Хотя ночным оно было лишь номинально, уникальные условия Ксерея позволяли преодолеть законы пространства-времени и донести до наблюдателей всю картину космоса в его текущем существовании: небеса здесь были заполнены сиянием бесчисленного множества звёзд и космических явлений, накладывающихся друг на друга независимо от расстояний, которые предстояло пройти свету до того, как попасть на сетчатку глаза. Никаких задержек и остаточных явлений, обманчиво напоминающих о давно погасших углях, лишь происходящее сейчас, и словно бы всё было прямо здесь, стоит только протянуть руку и зачерпнуть…             — Да, я стал свидетелем сдвига. — он протянул ей бумагу, исписанную символами, некоторые из которых пылали белыми и алыми огнями, то и дело перемещаясь по всей площади пергамента. — Алголь, Звезда Демона, отклонилась от своей привычной орбиты на слишком большое значение.             — Достаточное, чтобы считать это катаклизмом планетарного масштаба?             Он кивнул.             — Хочешь сказать, что она движется к нам? — это было самое грубое и простое предположение, которое могла сделать Габриэль на свой стыд и небогатое знание космологии. В конце концов, она не знала, какое практическое значение для Земли и сопряжённых с ней доменов, вроде Эдема или Асгарда, имело движение настолько далёкой звезды, так что самым логичным было предположить пересечение орбит людской планеты и сорвавшегося со своего места гигантского шара пылающей плазмы.             — Отклонилась в нашу сторону, но свою систему не покидает, пока что.             — Тогда… — и не успела она озвучить наводящий вопрос, как ангел встал со своего места и сделал широкий пас рукой.             Изнутри планетарий наполнился глубокой и холодной тьмой беззвёздного вакуума, и девушка лишилась опоры под ногами. Она не падала, хоть и не пользовалась крыльями, потому что падать было некуда, ничто не тянуло вниз или вверх, и крыльям было бы не от чего оттолкнуться, она просто стояла ни на чём. Вспыхнули три сферы пламенеющего газа.             — Наблюдай.             И Габриэль уставилась на вращающиеся друг вокруг друга звёзды, что то и дело приближались к ней в своём танце, то отдалялись. Ангел указал на одну из них, и девушка, хорошенько присмотревшись, заметила, как пятна на поверхности складываются в узор.             — У этого черепа довольно жуткая улыбка.             — И птица. — он показал на другое солнце, а ангелесса сложила смутные очертания и изгибы в образ ажурной морды чего-то среднего между вороной и совой, уставившейся прямо на неё.             И в заключении, когда по мановению руки Малтаэля три звезды максимально отдалились от них и ускорились в десятки или даже сотни раз, Габриэль увидела, как постоянно меняющаяся конфигурация относительно друг друга и застывающие в пространстве и времени следы выбрасывающихся в разные стороны и моменты времени струй газа, протуберанцев и болидов пролетающих мимо комет складываются в нечто, вроде сильно вытянутой пентаграммы, также напоминающей очертаниями даже не хрестоматийного козла-Бафомета, а облезлый клюв кого-то из пернатых ночных хищников.             — Это… ужасает. Получается, эти звёзды предвещают что-то…             — Они не предвещают, а отражают то, что происходит в данный момент.             — Но я думала, что ты предсказываешь по ним будущее.             — Космос знает грядущее, помнит прошлое и отражает настоящее. Это не пророчество, сестра, Алголь так никогда не двигалась — ни одна звезда так никогда не двигается. Сейчас мы смотрим не в будущее, а на происходящее. И это — сдвиг.             — Имеешь в виду какое-то смещение? Кто-то или что-то влияет на реальность? — она задумалась. Габриэль всеми силами пыталась догадаться, что он хочет сказать, но могла лишь предполагать — в любом случае, способы обращать время и действительность вспять существовали и представляли собой угрозу крайней степени.             — И делает это прямо сейчас. В небе всё взаимосвязано, но то, что мы ныне наблюдаем, не имеет предпосылок — я бы заметил. Хотя…             — Что? — блондинка удивилась. Впервые на её памяти младший брат выглядел таким обеспокоенным и задумчивым.             — Ещё с тех пор, как обзавёлся Обсерваторией, я замечал, что некоторые события происходят не тем образом, которым должны даже с учётом самых вероятных переменных, не являющихся первостепенными. Словно бы какие-то субъекты и объекты должны быть не там, где находятся сейчас, и не являются именно такими, какими положено им быть. Люди, вещи, происшествия — всё естественно, но всё же неестественно одновременно.             — И виной этому Алголь? — любопытство буквально сжигало её изнутри.             — Я не знаю.             — Э? Т-ты не знаешь? Но ведь…             — С недавних пор её хаотичное движение не спровоцировано другими звёздами и силами притяжения иных источников, но влияет на них непосредственно и несоизмеримо больше, чем могло быть при прочих равных. Так не бывает. Это не должно происходить, но происходит, пока мы разговариваем. — он притих, заставив этим самым и блондинку лишь стоять и хлопать удивлёнными глазами, а затем изрёк. — Я не знаю, к добру это или к худу. О природе изменений, вызвавших возникновение сингулярности Алголь и вызванных ею, объективно судить не берусь, нужно более глубокое изучение.             — Значит, всё, что нам остаётся делать — это полагаться на намёки этой звезды? Она ведь нам на что-то намекает этими виражами и гримасами, да?             — Определённо. — и он обратил взгляд на одно из светил, скрестив руки на груди. — Череп и сова. И пятиконечный, но сильно искажённый сигил.             — Я не сильна в нумерологии… Но разве среди дьяволов нет клана, на чьём гербе красуется страшный филин, и которые очень хороши в некромантии, если предположим, что череп — это знак смерти?             — Дом Столас. Кровь, текущая в жилах трёх демонов, и система, разрываемая тремя звёздами, они — ключ к познанию искажения, и либо подчиняются сингулярности, либо сами провоцируют её развитие.             — Тогда нужно сказать Михаэлю, всем рассказать!             — Подбери слова правильно. Повторюсь, я не знаю, во благо или во зло хлопает крыльями вороная сова, и смеётся ли эта мертвая голова со злорадством. Поспешность в выводах не раз нас подвела, а будущее не определимо и неизмеримо, познать его нелегко и сейчас — особенно.

─○●○─

            Чем Инферно отличается от любого другого измерения, вроде Земли или Эдема? Интересный вопрос, который многим покажется риторическим в силу чисто интуитивной и даже инстинктивной очевидности, но вот я отвечу на него в характерной для себя неординарной манере: ни в одном ином мире вы не встретите яблоки особого сорта размером с человеческую голову, которые похожи скорее на больные раком костных тканей черепа, будто бы сошедшие с чернового листа какого-нибудь депрессивного школьника, кто не остановился на весьма удачном изображении этой части скелета, а переборщил с добавлением всё более и более вычурных демонических черт.             Тсантса — так именовался сей фрукт за свою (внезапно) схожесть со снесённой с плеч и успевшей разложиться головой, проросшей когтями, шипами и зубами там, где анатомически это было бы мучительно, если не смертельно, для её обладателя. Жуткий на вид, но вполне съедобный дар адской природы, способный расти, как и вся местная флора, без живительного ультрафиолета и тепла, а под их воздействием лишь увеличивающийся в размерах и массе. Да-да, в обычных условиях эта «башка» напоминала скорее высушенную жрецом вуду голову (в честь чего и получила своё название), а с тех пор, как Кайра возвела над Торас-Моргулом магический мимикрирующий купол, чтобы создать видимость нахождения этого места в человеческом мире, эти яблоки мутировали в по-настоящему монструозные фрукты. Подобия глаз, в которые стали складываться морщины уже переспелых экземпляров, конечно, не двигались и не моргали, только сами яблони обзавелись беспокойным нравом и начали колыхаться даже при полном штиле, а вкус… Ох, как бы это описать? Если раньше они просто были сладкими вопреки даже своему неказистому внешнему виду, то изменившиеся яблоки приобрели просто запредельную приторность, так что от пары укусов горло высыхало, начинало гореть и спазмировать, как от самых острых сортов перца. Впрочем, это — не главное их достоинство.             Интересный факт, который я выцепил из изучения всего и вся, на что потратил немалую часть своей новой жизни: при правильном способе перегонки и настаивания, сок тсантсы превращался в действительно страшное оружие. Всего одной столовой ложки, введённой внутривенно, вполне достаточно, чтобы вызвать даже у взрослого дьявола острый приступ сахарного диабета с каким-то количеством патологических осложнений, преодолев наш необыкновенный метаболизм и иммунитет к врождённым и приобретаемым заболеваниям, но круче всего — половины означенной дозы хватает, чтобы произвести на многих не-демонических маджинов и, конечно же, на людей влияние крайне мощного наркотика, когда мозги фигурально (а с несколькими порциями — буквально) превращаются в податливую пастилу. Привыкание не у уроженцев Преисподней вырабатывается мгновенно, и если дать им доступ хотя бы к трём-четырём дозами — смерть от абсолютного перенасыщения сахарозой и иными веществами, обычно безвредными, но в больших количествах крайне токсичными. Летальное инъекционное оружие, которое бы никогда продвинулось далее штучного экспериментального образца, если бы не одна интересная финансовая схема, которую предприняли самые порочные и злобные даже по меркам общества нелюдей дьяволы (в числе которых моя мать тоже): конкретно этот тип яблок растёт лишь на исконных территориях под управлением нашего рода, в других землях семена «головы» не выживают и не развиваются, так что Стигия выступает единоличным экспортёром данных фруктов единственному импортёру, который и занимается перегонкой сока в наркотик по уникальной технологии — дому Пурсон. Родовой способностью представителей этой змееглазой генетической линии является выделение и манипулирование ядами, патогенами, гормонами и феромонами в крайне широком диапазоне, и довольно иронично, что они зарекомендовали себя умелыми и состоятельными фармацевтами… и драгдиллерами.             Существование сыворотки и специфика её производства — это, по-хорошему, секрет, нисколько не уступающий по значимости истинной природе Фигуры «Короля», до которого докопалась Кайра, чьим интересом овладел вопрос, отчего же основным покупателем неказистых яблок были Пурсоны, а всеми остальными — их подставные фирмы-перекупщики. Она предпочла не вскрывать этот гнойник не то что перед широкой общественностью, но и перед самими горе-самогонщиками, а предприняла два простых шага: взвентила цены на внешний экспорт тсантсы просто до Шестого Неба и стала отслеживать перемещения уже готовых партий наркотиков при помощи «Чёрной Руки», чтобы, во-первых, собрать на соперников по теневому рынку поистине неприличное количество компромата и, во-вторых, исключить некоторые роковые «недопонимания», что могли бы возникнуть между нашими кланами.             Хах, не устаю убеждать себя в том, что мне далеко до её деловой хватки, хотя о целесообразности использования этого наркотика я бы поспорил. Манипуляционная эффективность «Трупного сахара» мне представляется крайне ограниченной, потому что подсаженные на него люди или, скажем, ёкаи становятся в лучшем случае неадекватны и для чего-то более сложного, нежели единичного вымогательства, пригодятся едва ли. Раздражительность, рассеянное почти до предела внимание (из-за которого бедолагу может тупо сбить машина или же подвести координация при спуске по лестнице), нарушение кратковременной памяти, психические неврозы — всё это делает подпавших под зависимость не особо-то полезными информаторами, шпионами или долгосрочными союзниками, и в идеале, если без извращений, их бы использовать в качестве толпы пушечного мяса, когда надо, к примеру, разгромить местный картель-конкурент, или превратить конкретно взятого человека в овощ в качестве особо артистичного способа убрать с дороги или наказать. Против же дьяволов это… Это просто быстродействующий яд. Ввёл и забыл, что уже интереснее, так что у меня имеется парочка шприцов с подобной жидкость на всякий случай — должно хватить, чтобы буквально засахарить до кристаллического состояния кровь оппоненту уровня немногим ниже нынешних Владык Демонов.             Но я отвлёкся. Сейчас я держал в протянутой руке плод, надкусанный с одной стороны тремя небольшими, но капитальными укусами, и постепенно пропускал в него собственную демоническую энергию, заставляя кроваво-алую кожуру и такую же мякоть иссыхаться и трескаться, пока образовавшийся комок пепла не просочился меж пальцев и не развеялся по ветру, даже не успев достигнуть земли. Это просто демонстрация, которую я решил провести для обладательницы сего прикуса, сидящей у меня на коленях под сенью одинокой яблони, и, судя по взгляду, её это очень впечатлило.             — Братик, здорово! Ещё! — захлопала Виз в ладоши. Её смех оказывает на меня такое медитативное воздействие, что даже не хочется думать о чём-то другом…             — Почему бы тебе самой не попробовать?             — Я могу?             — Я научу, протяни руку. — легко кивнул я, и сестра, сначала посмотрев на свою ладонь, тут же вытянула её перед собой, словно бы в ожидании, что яблоко само упадёт в него.             Визвейн ещё слишком мала, чтобы воспринимать какие-либо вербальные инструкции или реагировать должным образом на сложные фразы, вроде «Сконцентрируйся» или «Очисти разум», так что я решил сам дать ей толчок для развития в нужном направлении, а заодно и несколько снизить тот накал, с которым её же собственная энергия накапливалась внутри этого столь хрупкого тельца. Я обхватил миниатюрное запястье и коснулся большим пальцем середины её ладони — с виду ничего особенного, но если обратиться к более тонкому плану существования, то прямо сейчас я как бы «ужалил» контур её ауры когтем своей собственной, проделав небольшое отверстие, через которое стали стремительно вытекать скопившиеся излишки магии. Виз к собственному изумлению выпустила из руки поток лениво перетекающего в воздухе красно-чëрного дыма, который пополз по земле вокруг нас и к подножию этого холма. Даже несмотря на то, что трава здесь была чёрного цвета от природы, можно было с лёгкостью уловить, как она гниёт и осыпается, также как и яблоко обращаясь во прах.             По мере высвобождения тлетворной маны Виз (серьëзно, по ощущениям её демоническая сила токсичнее моей или Кайры раза в полтора) я держал другую руку на её голове, чтобы оценить, насколько действенной является моя метода, и мы продолжали так сидеть, пока не почувствовал ладонью лëгкий холодок вместо бушующего пожара у неё на лбу.             Я почти полностью опустошил её источник, так что беспокоиться о перегреве не стоило ещё пару месяцев, а там глядишь и Кайра сподобится уделить своей дочери толику настоящей материнской заботы и возьмëтся за обучение её контролю демонической энергии. Изначально, я бы мог сделать то же самое, что и сейчас, при помощи <Поглощения Жизни>, но решил, лучше будет показать сестре границы её собственных возможностей, заодно убедившись, что она родилась не бессильной, как один Баэл.             Я прикрыл ту «протечку», что до этого создал, и аура Визвейн сама собой восстановила собственную целостность практически мгновенно. Потрясающе.             — Я могу… как братик… — устало зивнула она и стала клевать носом. Магическая сила — такая же неотъемлемая часть организма, как жизненная или ментальная, и немудрено, что она почувствовала себя очень уставшей.             — Ты можешь лучше, Виз, когда-нибудь сможешь. — я легонько поцеловал её в щёку и приобнял, давая поудобней устроиться на своих коленях, чтобы смогла заснуть.             — Смогу… лучше… — тихое бормотание и последовавшее за ним сопение и меня заставили сладко зивнуть.             Теперь она не давила на меня своим жаром, и я огляделся: на этом холме осталось лишь три живых организма — мы с ней и, как ни странно, сама яблоня. Дерево не только не пострадало, но и плоды его, что до этого были не такими уж и маленькими, выросли раза в два, приобретя даже более дьявольский внешний вид, чем до этого. Это и была причина, по которой тсантса росла лишь на землях Стигии — вся почва здесь исторически была пропитана нашей особой некротической силой, которую содержали в себе артефакты, некогда воскрешëнные во время войны и ныне перезахороненные трупы, многие образчики архитектуры и даже сам воздух. Из-за этого выживали здесь лишь самые неприхотливые культуры, водились лишь самые адаптивные звери и жили лишь самые угрюмые, безразличные и стойкие демоны во всём Аду.             Я откинул голову на ствол яблони и уставился в пасмурное небо. Скоро пойдут первые капельки и промелькнут вспышки молний, так что надо бы уже собираться домо…             — Мастер, разрешите отвлечь? — донëсся голос Мистис откуда-то сверху, и я прикрыл глаза. Оказывается, кора хорошенько напитавшегося некро-магией древа тсантсы очень упругая и способная гнуться, что каучук.             — Не от чего отвлекать. Что-то случилось?             — Ваша мать в данный момент принимает у себя «гостя», она послала за Вами.             — Послала её, а не тебя. — я стрельнул взглядом в сторону Мейзекин, которая поднималась к нам.             — Милорд, прошу прощения, что отвлекаю Вас от… — было начала она, но я показал ладонью, что не стоит распыляться, затем взял Виз на руки и направился в сторону поместья.             — Определитесь, кто из вас будет мне докладывать в таких ситуациях, это надоедает.             И Кроули даже не удивилась, а лишь посмотрела на сидевшую на тенистых ветвях дерева Мисти с нескрываемой неприязнью во взгляде и получила в ответ не менее злобный и враждебный «зырк». Соперничество между ними уже вошло в привычку, оно также естественно, как и между Вали и Рокси, и с недавних пор по понятным причинам лишь обострилось. Вот, что означает иметь гарем. Как я уже однажды заметил и не раз удостоверился на практике: быть объектом воздыхания сразу нескольких субъектов противоположного пола — тяжкое бремя и главным образом из-за неприязни входящих в такое формирование женщин друг к другу. Сато верно сказал: какими бы они ни были, где бы ни родились и как бы ни были воспитаны, чувства — есть чувства, и для любого здравомыслящего существа будет вполне естественным желать того, что любо сердцу, только лишь для себя. Я более чем уверен, что если эти миры не произошли из воображения их авторов, а всего лишь пришли тем во снах и мечтах, чтобы просто быть рассказанными, то Ишибуми Итиэй и Акихиса Икэда (как и огромное множество иных писателей) слишком сильно приукрасили действительность, сведя всё к приторной ванили, которую даже не особо интересно читать или смотреть по ней анимированные адаптации. Даже лучшие подруги и родные сёстры могут в миг стать друг другу антагонистичны, если поймут, что положили взгляд на одного и того же парня, и, не ровен час, начнут строить друг другу козни, если не рвать соперницам волосы и подмешивать в еду разные интересные приколы. Это естественно.             Что же до меня, то меня такое веселит! Мистис знает о нашей с Мейзекин связи, а Кроули явно не нравится, что в вопросах влияния на окружающий мир я полагаюсь в основном на своего «Рыцаря». Люцифер и Аластор полагают, что если первая является Белым Императором драконов и моим «Ферзëм», то она у меня в фаворе, а вторая из-за моего пренебрежительного отношения к титулу «невеста» остаётся не у дел, но пару дней назад секс с Рокси на глазах у Вали дал им новую пищу для размышлений, кто же на самом деле плетется в хвосте. Я разжигаю меж ними вражду, потому что мне нравится наблюдать за этим, в конкуренции рождаются лучшие решения. Зачастую.             Вернувшись домой и уложив Визвейн спать, я направился в гостиную, попутно поинтересовавшись одним из фамильяров, кто же этот загадочный «гость», чтобы не быть удивлëнным при личной встрече. Визитëром оказалась обворожительная молодая женщина с короткими острыми иссиня-черными волосами и пронзительными золотистыми глазами… От которой веяло еле ощутимой драконьей аурой. Одета она была в короткие облегающие шортики, чёрные кружевные чулки с невысоким сапогом, такие же безпальцевые перчатки до плеч и в весьма специфичную и открытую верхнюю часть, вроде тканного жилета-бюстгалтера. Откровенный наряд со множеством открытых мест, но мою мать, пьющую с незнакомкой чай, волновала не внешность, а то, что девушка дразнила её словом и делом, поглаживая ступнëй внутреннюю часть бедра Кайры, отчего у последней разве что бровь дёргалась. Выражая недовольство, она, тем не менее, не особо-то пыталась прекратить эти поползновения.             — …и после этого мы с ним провели страстную… — не успела гостья договорить, как Кайра тут же стряхнула её ногу со своей, видимо, ощутив моё присутствие.             — Прошу прощения, что задержался, я укладывал сестру спать, дневной зной её доконал. — подал я голос, предварительно постучавшись.             — Тэмозарелла, ты как раз вовремя, позволь тебе представить мою давнюю знакомую, Ти… — демоница отхлебнула ещё немного и поставила чашку с блюдцем на стол, а её собеседница стрельнула в мою сторону не особо-то заинтересованным взглядом.             — Так это твой сын, Кайра? Была бы ты мужчиной и на пятьсот лет моложе — я бы вас не отличила. — тонкие губы изогнулись в лёгкой улыбке, и дама повернулась по мне в полоборота.             — Ты не умеешь делать комплименты, Тиамат… Хотя должна признать, кое в чём ты права: прекрасным лицом и острым умом мой сын полностью пошёл в меня. Не так ли? — мама вопросительно уставилась на меня, когда я присел рядом с ней на кушетку.             — Скромностью — тоже. — колкая и лаконичная фраза, едкое звучание которой Кайре не понравилось, а вот её «давнюю подругу» повеселила, что та даже усмехнулась.             — Тэмо…             — Ты пригласила меня на вашу встречу только для того, чтобы похвастаться перед одной из пятёрки Королей-Драконов?             — Хо? Ты знаешь обо мне, дитя? — драконесса приподняла бровь.             — Я весьма начитан. Дракон Кармы Хаоса, да, я осведомлён о многих, кто носит подобные броские прозвища. Было бы странно, если бы у меня в слугах ходила Хакурьёку этого поколения, а я оставался холоден к этой теме — так ведь можно и нарваться на того, кого не стоит делать своим противником, не правда ли?             — Язычок у тебя подвешен, маленький Столас, мне такие нравятся. — и змееокая ловко облизнулась, что явно пришлось не по душе Хозяйке Разложения.             — Даже не смей и помыслить о том, чтобы гипнотизировать моего ребёнка, Тиамат. Я согласилась тепло принять тебя в своём доме и познакомить с сыном по той лишь причине, что ты вежливо меня попросила, но повторюсь: твои суждения ни к чему не приведут, и явилась ты сюда зря.             — Не будь такой букой, Ка-чан, я всего-то предположила, но раз уж он здесь, то почему бы тебе не оставить нас наедине, чтобы твой драгоценный отпрыск поучился дипломатии? Будь любезна, дорогая, принеси нам ещё чайку.             — Не помню, чтобы комодские вараны так много себе позволяли.             — Осторожно, ты ведь знаешь: варану съесть ворону — как языком телепнуть.             Вот, что на драконьем и демоническом наречиях означает выражение «лучшие друзья»: постоянное стремление задоминировать собеседника по всем фронтам, давя на него взглядом, словом, мимикой и аурой. Нечто похожее я видел при встрече Кайры с Равенной Фенекс на своё десятилетие, и если сопоставить это с тем, каким образом общается мой родитель со всеми остальными персонажами, вроде Гремори, Ситри или Бладривер, то можно с уверенностью сказать: Дракон Кармы Хаоса и Хозяйка Разложения очень близки и унижать друг друга им приносит искреннее удовольствие. По крайней мере, ни с кем иным, кроме неё и матери Равель и Райзера, Кайра не выглядит настолько живой. Впрочем, наблюдать за их перепалками мне, как ни странно, совершенно неинтересно.             — Это всё, конечно, жутко занятно, и слушал бы я вас до самого вечера, но что вы хотели у меня спросить? Моё время дорого.             — А знаешь что, я передумала, Тиамат, — выпалила демоница и победно ухмыльнулась. — Вела бы ты себя потише, то я, быть может, и удовлетворила бы твой интерес, но теперь не вижу в этом смысла, мой сын не обязан тебе ни о чём говорить. Тебе пора.             Блять, мне уже становится интересно, зачем старые клячи позвали меня на свою вечеринку «Кому за пятьсот». Есть, правда, пара предположений, но с Кайрой под боком, если уж она так разъярилась, узнать истину будет непросто.             — Ты будто ждёшь третьего ребёнка, дорогая, нервы шалят? Мы ведь так приятно общались, а что теперь?             — Это просто ты забыла, как себя вести в цивилизованном обществе, а с такими общаться на их же уровне мне не улыбается.             Напряжение между ними замешалось в воздухе и стало почти что осязаемо. Достало. Я метнул ментальное сообщение Джазии и обрисовал ситуацию и то, что хочу от неё, а спустя несколько минут и парочку словесных плетей, которыми Кайра и Тиамат хлестали друг друга по лицу с особым садизмом, грандмастер «Чёрной Руки» постучалась в дверь и, не дожидаясь разрешения, вошла в комнату с прижатым к груди планшетом с бумагами.             — Прошу прощения, госпожа, вы просили не беспокоить во время приёма гостей, но возникло дело, не терпящее отлагательств. — брюнетка изрекла цель визита и преподнесла своей хозяйке, видимо, отчёт о чём-то важном настолько расчётливо и бесстрастно, что у последней даже не осталось шанса возмутиться.             Кайра уставилась в документ, затем помрачнела, встала с дивана и направилась прочь. Что эта киллерша там написала?             — Разговор окончен, Тиа. Джазия, проводи нашу гостью к северным вратам, она отправляется восвояси. — не глядя скомандовала демонесса, интонацией отсекая любые попытки воспротивиться у тех, к кому слова были обращены. Вернее сказать, так казалось, ведь стоило Кайре исчезнуть с горизонта, как я утвердительно кивнул бинт-Хассан, вопросительно взглянувшей на меня, и женщина без какой-либо задней мысли покинула помещение, даже не дёрнувшись, чтобы исполнить желание матери.             Недоумевающий же взгляд драконессы меня изрядно позабавил, ведь она, скорее всего, не ожидала, что одна из прислужниц мамы просто так наплюëт на прямой приказ и всего лишь закроет двери гостиной, чтобы оставить нас наедине.             — Хм, а разве эта красотка не должна была хотя бы попытаться выдворить меня отсюда? Конечно, вряд ли у неё бы получилось, ведь я ещё не сделала то, зачем пришла, но всё же…             — Госпожа бинт-Хассан и появляться здесь во время вашего визита не должна была без воли моей матери, однако ж…             — Что, Кайра в этих землях уже не главная? Не сумела совладать с собственным же детёнышем? — задорно сверкнули эти янтарные глаза.             — Не совсем. Просто она уже стара и слишком ментально измотана постоянным обдумыванием многосложных планов, чтобы адекватно воспринимать реальность. Была бы повнимательнее, то поняла бы, что центр притяжения начал смещаться со своего исконного места в пользу более светлого будущего. Но это так, для красного словца — не хочется называть её всего лишь горделивой маразматичкой при чужом человеке… Ох, я, кажись, так и поступил. — и не жалею, кстати.             — А ты ещё более дерзок, чем описывала Гёкуро. — хм, так вот оно что? Неужели мой безобидный буллинг одной маленькой мафиозной семейки и их колхоза мне аукаются таким образом? Хотя, это мы ещё посмотрим, кому и что аукается.             — Кто, извините?             — Шузен Гёкуро. Ну, такая строптивая светловолосая шоколадка с неплохой задницей и прицепом из трёх дочерей. Помнишь такую клыкастую цыпу?             — Хм, что-то смутно вспоминаю. — я просто красуюсь в надежде выудить из неё, зачем явилась. — Это важно?             — Да не особо, это она навела меня на тебя, но не бери в голову — я здесь не ради её убогих, как и она сама, причин. — Тиамат легкомысленно дёрнула плечами, закинула ногу на ногу и завела руку за спинку дивана, явно показывая, что выступает в этой истории не в качестве исполнительной и методичной наёмной убийцы, посланной за моей головой в наказание за проявляемую заносчивость. У неё были свои мотивы.             — Тогда чем могу быть полезен?             — Видишь ли, — она посмотрела на свои ногти. — Мне стало любопытно: как у такого молодого и несмышлённого дьявола могла появиться в слугах носительница «Божественного Разделения»?             — Всего лишь удача. Я тренировался в лесу неподалёку от города и наткнулся на смертельно раненную девочку с белыми волосами, решил сжалиться, а потом всё как-то само собой закрутилось.             — Как-то скучновато, не находишь? Я-то предполагала нечто более эпичное, вроде, хм, ну, хоть что-то.             — Компьютерные и настольные игры для того и придумывали, что окружающая нас действительность ординарна и предсказуема. К сожалению, это так.             — Стало быть, ты заимел себе и владельца «Усиливающего Механизма» настолько же невпечатляющим образом? — так вот к чему всё, да? Шузен совершенно отчаялась и решила натравить на меня Драконьего Короля, насрав тому в уши дезинформацией, пф! Это ведь моя прерогатива.             — Мне было бы и самому любопытно понаблюдать за взаимодействием настолько разнополярных персонажей у себя на привязи, но, к сожалению или же к счастью, с чем-то подобным столкнуться мне не довелось.             — Хочешь сказать, ты ничего не знаешь про Секирьютея этого поколения?             — Я осведомлён о возможностях артефакта с душой Красного Императора драконов внутри, и что вражда между Английским и Валлийским за сотни лет обрела статус скорее кармического наказания для их наследников даже после смерти, но если вы спрашиваете, не ходит ли носитель красной рукавицы у меня в прислужниках, то ответ мой прост и изящен, что молоденькая французская горничная из фильма для взрослых: «Нет».             — То-то я не чувствую запаха этого ублюдка поблизости, хотя след ауры у них довольно-таки сложно вывести. Выходит, эта сучка меня провела. — закономерный вывод, но прозвучал он даже как-то снисходительно, а вовсе не обиженно. Драконьи мозги — хуже куриных, какой хаос в них царит?             — Я могу договориться с матерью и дать вам время самой походить по Торас-Моргулу и убедиться, что мы не скрываем от вас объект ваших исканий. Будьте здесь, как дома, для нас будет честью принять у себя такую значимую персону.             — К чему такая любезность?             — С теми, кто не стремится откусить мне голову, я максимально открыт и мягок, такой уж я демон.             Признаюсь честно, у меня даже при всём желании не получилось бы налепить на лицо настолько лёгкую и непринуждённую улыбку в разговоре хоть с кем-то из живущих (разве что только с Виз наедине), если бы я в момент произнесения этих фраз не представил про себя, насколько сильно Шузен легнули рычаг гильотины, в которую сами же и просунули свою голову…             …И так оно и случилось, ведь я с той же самой улыбкой наблюдал за тем, как играючи Тиамат раскидала вампиров. Змееокая не посчитала нужным воспользоваться моим предложением, а почти сразу же распалилась и направила гнев стихийного бедствия на своих незадачливых горе-нанимателей, когда при помощи <Драконьих Врат> переместилась из Подземного Мира прямо ко вратам логова Шузен. Одним взмахом руки, наполненным разрушительной аурой, она рассекла дворцовый комплекс на две половинки, одна из которых тут же оказалась испарена волной всесжигающего пламени, а затем вторглась в дом к полуночникам по всем правилам «Большого переполоха в маленьком Китае»: растаптывая вампиров-охранников, ёкаев-наёмников и прочую шушеру, одним своим приближением испепелив даже пару-тройку химер, аналогичных тому ассасину, которому Мока четыре года размозжила голову, а Мистис затем порубила в салат. Не прошло много времени, как она вошла в кабинет Гёкуро, попутно как от мух отмахнувшись от Акуа и Калуа, несмотря на все их бойцовские таланты и убийственные способности, и, как ни странно, просто прописала матриарху вампирья сначала смачную пощёчину, а затем коленом в пах.             И если от первого удара женщина заработала простой «разрыв шаблона» от странного контраста всего творящегося апокалиптического кошмара с таким несерьёзным шлепком по щеке, не потеряв даже парочки зубов, то второй, судя во звуку, размозжил ей парочку почек и нижних рёбер, и вот здесь она уже рухнула на четвереньки, явно готовая оказаться отодранной во все щели, и стала блевать кровью и растёртыми в манную кашу внутренностями.             Всё, что последовало дальше, можно было описать лишь одним предложением: «Жалкое зрелище».             На вопрос Тиамат, что сподвигло вампиршу совершить столь глупую оплошность, которая, кстати, окажется последней в её жизни, Гёкуро… разрыдалась. Затравленная и сломленная, она задыхалась от собственных слёз и соплей, как делала Калуа при нашей встрече когда-то, при взгляде на что у Драконьей Королевы, по всей видимости, совершенно пропал аппетит. То ли это она так хитро пыталась вымолить себе прощения и пощады, то ли уже окончательно обезумела от осознания бессилия, но своего Шузен добилась: услышав из её уст жалостливую историю об адских мучениях с моей подачи, Тиамат лишь хмыкнула, что ей совершенно побоку на их горе, и что в следующий раз она откусит летучей мышке голову, если хотя бы почует её запах где-то поблизости, а затем удалилась.             А старшая Шузен так и осталась лежать и плакать. Это выглядело настолько натурально, что вариант с притворством отмёлся сам собой — сейчас ей было не перед кем выделываться или унижаться. О нет, сейчас ей действительно было плохо, и не сказать, что из-за невыносимой физической боли, ведь, судя по впитавшейся в кожу выблеванной ранее крови, полученный урон та уже свела на нет. То были слёзы злобы. Отчаяние и ненависть, семена которых я когда-то проронил в её душу парой фраз убедительной лжи, а затем несколькими грамотными акциями заставил эти чувства прорасти глубже, чем способны вообразить представители человеческого вида. И в этом была моя цель: я косвенно ломал Гёкуро день за днём осознанием одного лишь факта моего существования, разъедал душу и провоцировал деградацию её личности подобно раковой опухоли — и всё лишь чтобы добиться желаемого. И я получал и продолжаю получать от этого искреннее удовольствие. Это уже давным-давно вышло за рамки даже самого изобретательного наказания за омрачение праздника моего десятилетия… На самом деле, я за такое дерьмо даже и косо бы на них не посмотрел, причина нашей конфронтации крылась совершенно в ином. В моём эгоизме и в переменах в этом мире, вызванных неким таинственным искажением, и в том, что вампиры сами обратили на себя мой взор своей глупостью.             Всё, что я хочу добиться от Шузен — следование «канону». Из-за того, что девять Тёмных Владык изничтожили оригинальное монструозное тело Алукарда, оставив его недоношенный клон на произвол судьбы, для Гёкуро и создаваемой ею в тандеме с Фуджисаки «Сказки» не осталось возможности пробудить махину ото сна при помощи крови Шинсо, текущей в жилах Бладривер или её дочери, как было в оригинальной истории «Крестика». Следовательно, никакого внедрения клеток Дракулы в представителей вампирского клана и никакой мутации этих недоумков в шогготоподобных страхолюдин во время атаки компашки Аоно Цукунэ на штаб-квартиру террористов… И никакого поднятия всего этого великолепия в качестве моей армии нежити, что уже обидно! Именно поэтому я столь сильно отравляю существование этой семьи, чтобы даже несмотря на отсутствие «спящей красавицы», они нашли способ, как возвысить Короля-в-Маске до уровня его оригинального тела и сознания, срастили своих приспешников и прислужников с сутью обезумевшего Истинного Предка и обеспечили меня огромной коллекцией интересных игрушек. Как завязанные на бесконечном клеточном делении и реконструкции органические ткани будут работать, умерев и напитавшись нечестивой энергией одного из Столпов Ада? Будут ли превращённые в зомби вампиры-мутанты и Истинные Предки столь же эффективны, как и при жизни? Мой разум спазмирует каждый раз, как представлю армию послушных некроморфов-рабов, вполне себе успешно отражающих вторжение заносчивых механоидов-эвесов и больно бьющих в ответ. Постоянно разлагающийся и регенерирующий Чужой-Годзилла, по разрушительной силе не уступающий Джуби-Десятихвостому…             Собственно, по аналогичной причине я до сих пор не вырвал и «Грааль Сефирот» из тела и души его нынешней обладательницы, как «Запретный Взор Балора» — из Гаспера Влади совсем недавно. Потому что армия зомби-драконов во главе с убитыми и порабощёнными Ажи-Дахакой, Апофисом, Кром Круахом, Нидхёггом и прочими именными персонажами и армия зомби-шогготов с парой-тройкой Шинсо в качестве лейтенантов — это, без сомнений, куда статуснее, нежели толпа никчёмного упырья. С такими активами уже можно будет на что-то в этом мире претендовать.             Но до тех пор стоило холить и лелеять моих марионеток должным образом. О том, что «Бригада Хаоса» дойдёт до своего закономерного апофеоза и бесславно вымрет до единого представителя согласно закону естественного отбора, успев снабдить меня кучей сладких плюшек, я не сомневаюсь, а вот с цирком Шузен приходится возиться. Я дёргаю за ниточки таким образом, чтобы у них всё сложилось наилучшим (для меня) образом, только центральные лица этой пьесы то и дело лажают. Сначала Фуджисаки пошёл против врага, который был ему не по зубам, в надежде заполучить изначальную силу своего оригинала экстерном (оказывается, помимо известных ранее, существуют и другие Шинсо, расселившиеся по миру и занимающиеся своими делами), затем Гёкуро отхватила по лицу от Драконьей Королевы… Довольно сложно иметь дело с недоумками, не правда ли? Они будто напрашиваются, чтобы я предоставил им на блюдечке Моку или Акашу и таким образом форсировал конец этой нелепой партии, только таких подарочков эти бомжары не дождутся — хотя бы потому, что у меня иные планы на этих вампирш.             Что ж, я вдоволь насладился агонией и унижением смугленькой бедняжки и оборвал связь с фамильяром, через которого и наблюдал за всей развернувшейся на Земле феерией, вместе с тем кинув клич Мейзекин и Мистис, чтобы тащили сюда свои модельные задницы. Как ни странно, но встреча с Тиамат заставила меня кое о чём задуматься и вспомнить… И если всё так, как я предполагаю, то я просто астрономический осёл!             — Мы здесь, Ваше Высочество. — подала голос Кроули и склонила голову, Мисти последовала её примеру… Так, а это что ещё такое?             — Выпрямитесь. — команда, которую они выполнили даже с каким-то рефлексом и явили мне свои лица.             Казалось бы, ничего необычного, как всегда незаинтересованные и чуть ли не по-сестрински холодные лица, от красоты которых у любого здорового мужчины перехватило бы дыхание… Только вот нечто меня смутило. Враждебность по отношению друг к другу на каком-то примарном уровне у них была практически перманентной, на неё я научился не обращать внимания, чтобы не рябила в поле моего восприятия, однако еле ощутимый запах крови, разлившийся в воздухе, выдал их попытку меня обмануть. Вернее сказать, я назвал это «запахом» просто ради простоты, на самом же деле стоило сделать лишь полшага за грань и коснуться астрального плана, чтобы заметить, как аура Мейзекин сочится во все стороны бесконтрольными потоками духовной энергии. Это очень похоже на следы соприкосновения с косой Мистис, лезвие которой существует одновременно во множестве измерений, а потому, при нанесении чему-либо урона, рассекает это сразу на нескольких планах бытия — физическом, магическом, духовном и даже концептуальном. Такова сила Мрачных Жнецов — полубогов, порождённых правителями подземных миров различных мифологий.             Я тут же обдал своих служанок волной магии, чем заставил отступить на пару шагов. Их лица исказились, покрылись будто помехами на телевизионном экране и в одночасье открыли следы довольно-таки жестокой перепалки, но главное — я насильно сомкнул пробоины в духовном теле Кроули и «зашил» их нитями из собственной маны, ведь от того удар косы Жнеца и сокращает жизнь своей жертвы, что подобные разрывы крайне трудно заживают (если вообще на это способны) и постоянно обедняют в живом существе концентрацию духовной и жизненной энергии. Выбросом ауры я также дестабилизировала эти жалкие иллюзии и открыл для себя синяки, ссадины и множество глубоких ран до самых костей, покрывающие не только лица, но и тела, облачённые в уже изорванную и заметно пострадавшую одежду.             — Милорд, позвольте объяс… — и не успела мой «Рыцарь» договорить, как я слегка дёрнул указательным пальцем в их сторону, попутно метнув сгусток хоть и практически незаметной, но всё же куда более плотной маны, чем до этого. Их просто разметало по комнате, как кукол на нитках, проломив телом одной софу, а телесами другой — платяной шкаф, погребя под обломками.             — Успокоились? — стало быть, пока я отводил от себя угрозу быть атакованным незваным бродячим драконом, эти курицы решили помериться силой и исполосовали друг друга чуть ли не в салат? Как уже говорил, меня веселит соперничество, но только лишь то, что не выбивается за рамки моего виденья. Я видел, как за меня дерутся (или пытаются драться) Роксен и Вайрелл, но, если не считать их самой первой дуэли четыре года, дело никогда не доходило до чего-то более серьёзного, нежели пара сломанных пальцев, вырванные волосы, фингалы под глазами и вёдра женских слёз и соплей, но эти… Эти дуры всерьёз решили переступить черту? — Я надеюсь, мне не нужно говорить вам, что каждая и вас — мой ценный актив? Можете относиться друг к другу, как вам будет угодно, но следите за собой, чтобы не разочаровать меня. Вы знаете, что с вами будет, если я окажусь недоволен исходом. Это ясно, милые?             — Я-ясно, Ваше Высочество…             — Если такова Ваша воля, Мастер.             — Замечательно. Хм, я почти даже забыл, зачем вас позвал. Да, Мейзекин, ты помнишь, как несколько лет я послал тебя в Японию, чтобы разузнать информацию об одной местной семье?             — Милорд, с Вашего позволения, о какой именно? — ну да, это ведь и правда случалось неоднократно, круг моих интересов весьма обширен, так что теперь приходится уточнять.             — Хьëдо Мицуки и её родители. У меня имеются некие подозрения касаемо их, так что я хочу, чтобы этим делом занялась Мистис. Ты легко могла ошибиться в тот раз, а с ней шанс положительного исхода выше. Вам понятно, что я имею в виду?             — Вполне. — на этих словах моя горничная слегка приуныла, а убийца с пурпурными волосами лишь вопросительно хлопнула глазами.             — Поступили сведения, что у этой девочки с большой долей вероятности может находиться во владении один из крайне ценных и редких Святых Механизмов. Какой — пока не ясно, но я не хочу, чтобы он попал в руки Белиалов, на чьей территории обретается цель. Выясните, имеет ли действительно место быть артефакт, и доложите мне. И приведите себя в порядок, моим слугам не пристало появляться в таком виде прилюдно. На этом всё.             Закончив раздавать инструкции и выдворив девушек из комнаты, попутно починив мебель, которую ими сломал ради большей наглядности своего недовольства, я, тем не менее, не мог дождаться результатов разведки Мистис. Я не знал, чувствовать мне огорчение, радость или нечто иное в случае как положительного, так и отрицательного исхода, но ожидание явно меня распаляло, словно некая детская истома.             — Тэмозарелла, нужно поговорить. — и пока я размышлял над очередными возможностями, удобно расположившись в кресле, в гостиную без стука или какого-либо подобного проявления манер вошла Вайрелл.             Выглядела она одновременно холодной и разгорячëнной, что-то вроде сдерживаемого из последних сил гнева. Взгляд на неё астральную проекцию это только подтверждал: она сочилась яростью и отчаянием, которые пыталась до поры до времени подавить, а также драконьей маной, словно приготовилась к сражению. Было похоже, что плотину вот-вот прорвëт…             — Что всё это значит?! — и выдержки в ней хватило ровно на столько, чтобы войти в помещение и подойти ко мне вплотную, после чего сорваться на крик.             — Что «всё это»? — я знаю, что во многом перед ней виноват, но хотелось конкретики, о чём именно она хочет узнать.             — Не включай дурака, что это за запах?! — запах? Это ты о?..             — Хм, ты об этом? — я провёл по щеке пальцами и показал их Вали.             Интересно, ведь именно в это место меня так нагло и пугающе неуместно, но всё же соблазнительно лизнула Тиамат прямо перед тем, как покинуть Преисподнюю. Вот уж не знаю, сделала она это ради каких-то своих интересов или же в формате насмешки, но последнее у неё явно получилось, если предположить, что Вали рассвирепела именно из-за ощущения выделений другого дракона на моей коже. Будет забавно, если окажется, что она уже настолько синхронизировалась со своим Святым Механизмом, что обрела некоторые характерные для драконов черты, как физиолоческие, так и психологические. Хотя, о чём это я? Последнее в ней прослеживалось с самого начала.             — Ты ревнуешь? Хочешь — можешь и ты меня «пометить». — я сейчас играюсь с огнём, но это действительно забавно. Гнев и раздражение кого-то другого меня по-настоящему забавляют.             — Я тебя ненавижу. — выпалила она и схватила меня за воротник рубашки, чем оторвала от кресла и приблизила к себе. Она стояла, немного наклонившись ко мне, а я застыл в странной и неудобной позе «в полтора».             — Что-то новенькое, Вали. Отпусти меня, пожалуйста.             — Тэмозарелла, ты!.. — но я не стал выслушивать её претензии, хотя бы не в таком соотношении в пространстве, когда перевес явно не на моей стороне, так что я мягко положил пальцы на её запястье, а затем поддал силы и уже совершенно не мягко сжал с такой силой, что хватка Люцифер разжалась сама собой, без её ведома. — Аргх!             — Когда я говорю «пожалуйста», это означает «немедленно», Вали, учись читать между строк.             Я продолжал сжимать её руку, пока девчонка, не в силах выдержать нарастающую от этого боль, не рухнула на колени. После этого мои пальцы разжались, а Вайрелл так и осталась в позе скорчившейся от боли в животе, держась за покрасневшее и дрожащее запястье.             — Как оказалось, моя мать знакома с одним драконом, а эти существа, как ты знаешь, довольно-таки своенравные. Это — еë слюнявого языка дело, но ничего более. Я ответил на твой вопрос?             Она явно опешила от того, что я не преминул ответить силой на силу даже против неё, но возникшее замешательство быстро уступило новому приступу гнева, и её лицо ожесточилось… А затем я оказался пришпилен спиной к стене, когда Люцифер сорвалась с места и толкнула меня локтем в грудь.             — Почему ты позволил ей это сделать?!             — Кх, я просто не ожидал, что она так внезапно…             — Я про Аластор!!! Почему ты позволил ей себя соблазнить?! — её распирала злоба, а меня распирало от внутреннего ржача.             — О чём это ты?             — Не придуривайся, я видела, как вы занимались «этим»! Ты… Как ты мог, я ведь!..             — Ты ошибаешься, Вали.             — Я же сказала, врать бесполезно! В ту ночь вы…             — Нет, я не об этом. — и моя мягкая улыбка, почти сравнимая с той, с которой я с нисхождением общался с Тиамат и лицезрел падение Гёкуро до уровня амёбы, сама по себе проступила на лице. — Видишь ли, в своём суждении ты ошиблась. Нет, то что у нас с Рокси в ту ночь было много незабываемого секса — это правда, — и тут её зубы скрежетнули так сильно, что выбили искры, а мне стало трудновато дышать от всё усиливающегося давления на грудину. — Только вот это не она меня «соблазнила». Я просто взял то, что причиталось мне и чего мне в тот момент хотелось. Я — существо прихоти, я беру, а не отдаю, уж мой-то «Ферзь» должен был это понять.             Как ни странно, но давление на мою грудь сошло на нет… Но Вали просто убрала эту руку и тут же ударила ею в паре сантиметрах от моей головы с такой силой, что стена разошлась в стороны глубокими и ветвистыми трещинами, а я почувствовал, как из моего правого уха по щеке побежала кровь. Мою барабанную перепонку разорвало от хлопка, вызванного преодолением её кулака звукового барьера. Неприятное чувство, скажу я вам, но при помощи магии этот урон оказался практически сведён мною в ноль, а я благодарил свою физиологию, что ветром от этой атаки мне не сорвало плоть с лица.             Когда же я отвлёкся от исцеления, то увидел, как тело демоницы покрылось слоем угрожающей тёмно-синей ауры, а с лица так и не сошло жуткое раздражение.             — Ты ведь и этой шлюховатой горничной позволил себя попробовать? — её взгляд явственно говорил, что это был чисто риторический вопрос, ответ она уже знала, так что отпираться смысла не было.             — Позволил, и не единожды, но ты заговорила об этом только сейчас. Почему же?             — До случая с Аластор я просто не знала, как на самом деле ощущается запах секса, было не с чем сравнить, но теперь появился пример…             — Хах, это так мило.             — Что смешного? — несомненно, с каждой фразой, сказанной не во имя примирения, а в моей привычной манере, я только глубже копал себе могилу… Только вот буду ли лежать там я?             — Ты такая невинная, Вали, вот что мило. Разве есть в этой природе что-то, что пахнет также, как секс?             — У тебя хватает наглости говорить мне это в лицо?!             — А я не должен был?             — Нет. — жёстко отрезала белокурая демонесса, и в её янтарных глазах показалось бело-голубое сияние силы. — Ты не должен был давать им с Аластор приоритет, не должен был ставить их передо мной!             — А тебе не кажется, что это не тебе решать, красавица? — я попытался перехватить инициативу в развернувшемся конфликте и положил ладонь ей на плечо, но Вайрелл, всё также не отводя от меня злобного взгляда, сняла мою руку с себя и впечатала её в стену с демонстративностью, с которой я сам не так давно подавил вялые попытки Рокси сопротивляться моим бесчинствам в нашу первую ночь вместе. Я это оценил, но лёгкую улыбку с лица всё же не снял — не стоило терять марку.             — Я имею на это полное право. Ты — мой!             — С чего ты взяла?             — Я дралась за тебя!..             — Ты всего лишь отстаивала своё право быть в составе моей свиты и делала это по той лишь причине, что твоя собственная несдержанность и гордыня сделали тебя целью номер один. Твоё неумение думать головой критически по отношению к собственным решениям тебе самой вставляет палки в колёса… Как и твоя самонадеянность. — пф, как будто я не такой же?             — Я хотела добыть тебе влияния в Подземном Мире, хотела сделать королём!             — Какой здоровый маджин захочет начинать свою карьеру с какой-то там затхлой школы, пребывание в которой скоро подойдёт к концу? У меня и так огромная уйма иных и более занятных и важных дел, нежели становление видной фигурой в подобном месте. Ты просто тешишь своё самомнение, потому что тебе нравится поклонение со стороны всего этого полуфабрикатного мяса.             — Пусть так, но… — она даже и не скрывает, что относится к любому из них, как к скотине. Мне нравится. — Разве я не заслужила хотя бы маленькой благодарности за свои старания? Может, я и не соответствовала твоим ожиданиям… Но разве тебя это остановило, когда я растёрла гордость Аластор в порошок, а ты всё равно учёл её стремления и позволил остаться рядом с собой? И даже взял её, стоило ей только разодеться, словно дешëвой портовой шлюхе!             — Спасибо. — скромно кивнул я, а на лице Вали проступило недоумение. — Спасибо тебе за то, что всегда находишься на моей стороне, что поддерживаешь меня своей силой и делишься своей решимостью, чтобы я не чувствовал себя одиноким и потерянным в толпе чужих лиц. Я искренне благодарен тебе за то, кто ты есть, и за то, кем я могу быть при тебе.             — Это… — она явно таких слов не ожидала, а потому в очередной раз опешила и даже позабыла о таком избитом приёме, как урезание личного пространства, потому как оторвала кулак от стены.             — В чём дело, принцесса Люцифер? «Маленькая благодарность» не удовлетворила неоправданно раздутое эго Её Императорского Высочества, и, говоря это, вы просто пытались выставить себя жертвой бесчеловечной эксплуатации? — флаг в этой ментальной борьбе, наконец, покачнулся в мою сторону, и ловким движением мы с Вайрелл поменялись местами: теперь она оказалась прижата к стенке, а я наседал на её и смотрел чисто физически немного сверху-вниз (мы были одного роста, просто сейчас она чуть согнула колени). — Поверь мне, дорогая, ты абсолютно не представляешь, что в моём случае означает «бесчеловечно эксплуатировать», и всё, что ты для меня когда-либо сделала - ты делала лишь ради себя самой. Тебе просто нравится чувствовать себя такой важной и сильной, хотя всё это тебе дал именно я.             Вполне предсказуемо, что кто-то склада ума Вали не стал бы в течение даже столь непродолжительного промежутка времени терпеть потерю инициативы в подобном противостоянии, так что аура, которая до этого, казалось бы, угасла вместе с запалом самой Хакурьёку, вспыхнула с новой силой и объяла нас обоих магическим сиянием. Она тут же схватила меня за грудки с улыбкой, указывающей на свою победу… Но ничего даже отдалённо напоминающего звенящий возглас Альбиона Гвибера, вещавшего каждый раз, когда срабатывала способность <Деление>, не последовало, а раздался сигнал критической ошибки или перегрева, свойственный скорее компьютерным программам. Хорошо, что при одном только её появлении в неблагоприятном расположении духа я активировал гаситель Святых Механизмов — непередаваемо полезная штучка.             — Э? П-почему не сработало?             И в ответ на это я лишь сжал руку в кулак и нанёс ей удар прямо в живот, отчего Вали прогнулась на меня и упала на колени с утробным кашлем.             — Это я натаскивал тебя, позволял показать себя на широкой публике, даже несмотря на расхождения с моими планами, и вот, как ты мне отплатила? Попыталась использовать свои силы против меня? Это я дал тебе свободу делать, что заблагорассудится, пока это в рамках допустимого, даже предоставил по-настоящему достойный и богатый выбор направления дальнейшей жизни, которого ты до нашей встречи была лишена, и не позволял вам с Рокси убить друг друга, потому что каждая из вас представляет свою уникальную ценность и каждая стоила мне очень многого, а что же получил в итоге? Жалобы об обмане каких-то мнимых ожиданий?             Хоть и было видно, что от моего удара она несколько пострадала, даже пролила некоторое количество слюны на пол и мои туфли, но всё же встала, чтобы хотя бы принять мой гнев лицом к лицу.             — Думаешь, твой Святой Механизм и кровь первого Люцифера делают тебя такой особенной? Что ж, с тем, что я подарил Роксен, она скоро тебя догонит, а когда вы в очередной раз попытаетесь выгрызть друг дружке хребты в своих нелепых сварах — я не стану её останавливать. Не бери на себя больше, чем можешь откусить, Люцифер, тебе в одиночку со мной не совладать.             — Я всегда это знала. — и прежде, чем я успел среагировать, она подалась вперёд и сцепила наши губы в поцелуе.             Это было резко… но не непредсказуемо, я просто не захотел от этого уворачиваться, да и смысла в том особого не было, это бы сбило весь настрой. В принципе, всё, чему я позволил здесь и сейчас случиться и прозвучать — это лишь ради того, чтобы нам с ней выпустить пар. За годы сотрудничества у каждого из нас накипело многое по отношению к другому, и если о своих собственных чувствах я прекрасно знал сам, то вот Вали я читал, благодаря <Похищению Души>. Каждый из нас испытывал выворачивающее наизнанку раздражение, но если у меня оно было связано с разочарованием от поступков Люцифер, её узколобости и, быть может, слишком завышенных ожиданий касаемо её и её потенциала, то эта девчонка попросту злилась, что мой взгляд обращён на кого-то другого помимо неё. Как так, ведь она такая исключительная буквально во всём!             Эх, сколько манги, новелл и прочей литературы я прочитал за эту и предыдущую жизни, где затрагивалась тема метафизического символизма, не выходящего далее тропа о том, что Люцифер — это воплощение смертного греха гордыни как явления и концепции, Сатана — гнева, и так далее по списку высших демонов… И всё же, никто из моих знакомых не воплощает повадками и даже самим своим существованием этот стереотип также полно, убедительно и интересно, как мой верный «Ферзь», Вайрелл Лилит Люцифер. Она до глубины души гордится тем, что несёт в себе кровь своего прадеда, ведь без этого она бы не обладала таким колоссальным количеством демонической энергии, какое находится у неё в распоряжении сейчас — достаточно, чтобы при должном старании и умении быть способной вписать себя в историю в качестве одной из самых могущественных волшебников. Также она безмерно тщеславна, ведь буквально каждая способность её Лонгина, которым она пользуется и на который рассчитывает более всех других своих достоинств, воплощают собой сам принцип «господства»: скорость, превосходящая сам свет, стремительное уничижение всей силы врага и низведение его самого до ползающего по земле червя одним лишь прикосновением или присутствием, абсолютная защита и буквальная неприкосновенность. Хах, но более всего в ней примечательна та самая, особая форма гордыни, свойственная и понятная далеко не всем. Гордыня подчинения.             Столь бы свысока она не смотрела на весь окружающий её недостойный мир, существовала одна вещь, одна персона, пред который она была готова встать на колено и кинуть к её ногам все, что та пожелает: богатство, величие, признание… и себя саму. Вайрелл утопала в экстазе от осознания собственной исключительности, что лишь тот, кому суждено править всем и вся, достоин называться её не менее исключительным хозяином. В ней пылали амбиции, но она верила, что они меркнут по сравнению с амбициями его и его целями, настолько алчными и грандиозными, что лишь их владелец достоин владеть и ею самой. Думаю, не нужно пояснять, кого я имею ввиду, правда? Вали любила меня той самой любовью, которая заставит мир содрогаться в агонии, если я вдруг захочу узреть его мучительный конец. Она была глубоко убеждена, что кроме меня у неё не было более ничего и никого, ради кого стоило бы жить, никакой иной цели и стимула к существованию и развитию кроме нужды в ней с моей стороны. Эта любовь, эти беззаветная преданность и обожание, иногда назойливые инициативность и требовательность к вниманию с моей стороны — всё это, однако, оказалось в одночасье мною попрано проявлением страсти к другим женщинам, её злейшим соперницам, и такой смачной пощечины Люцифер сдержать уже не смогла. Ещё бы, ведь это именно я избаловал её, превратил в то, чем та является сейчас. Мне хотелось воспитать себе солдата, которого будет эффективно, а главное — не жалко бросить на заклание, но методу я для такого, по всей видимости, выбрал неудачную. Она слишком ко мне привязалась… Я знаю, это даже лучше, варианты с предательством отметаются практически полностью, нежели обычные дружба и благодарность за оказанные в прошлом услуги… Но всё же мне начинает быть от всего этого несколько не по себе. Я не боюсь, но эта проклятая совесть начинает поднимать голову, а мне такое не по нраву!             Что ж, отступая от лирики и возвращаясь к реальности, я всё же верю, что этому разговору необходимо было состояться — и лучше рано, чем поздно, в какой-нибудь более неподходящий момент. Вайрелл слишком зазналась и уверилась в собственном лидерстве по отношению к другим дамам, меня окружающим, а это бы могло вылиться в ненужную для меня головную боль. Роксен довольно кстати подвернулась под руку именно тем, чтобы вот так несознательно ассистировать мне в укрощении строптивого дракона. Вали нужно было осадить, показать, что большая часть её свершений и достижений — это просто плевок в океан, ведь, если говорить образно, негоже просить трёх коней за горсть риса, не так ли? В глобальном плане она не сделала абсолютно ничего, чтобы заслужить моë расположение и право стоять выше других претенденток на моё сердце, и ей это крайне важно втемяшить в голову. Жестоко и цинично? Пускай, но главное, чтобы практично.             И пока я размышлял над причинами и следствиями своих поступком, моё тело само собой, уже на каком-то условном рефлексе, выработанном постельными утехами с Мейзекин и Роксен, заставило Вали чуть ли не таять в моих руках.             То, что изначально началось, как поцелуй жены, стремящейся успокоить и похвалить обожаемого мужа, постепенно переросло в натуральную прелюдию к её первому разу. У Вайрелл опыта в близости было даже меньше, нежели у Рокси, так что никакого сопротивления в разрастающейся и ускоряющейся борьбе она оказать мне не смогла. Переплетение языков, смешение слюны, покусывание нежных девичьих губок в каком-то примарном порыве… И мои пальцы, ласкающие тонкую белую шейку с одной стороны, и проскользнувшие под капроновые колготки и белые хлопковые трусики с рисунком змеи — с другой. Вали «поплыла» от всего этого практически сразу: по её бëдрам потекло нечто тёплое, прозрачное и пахнущее самым сладким из смертных грехов, а лицо исказилось в выражении похотливой истомы, будто бы она была готова кончить в любой момент. А она, собственно, и кончила спустя пару минут таких ласк, окончательно замарав собственное нижнее бельё и мои пальцы. Выносливость у неё в этом плане также никакая.             — Убожество. — не со зла сказано, просто мне подумалось, что в этой ситуации самым оптимальным решением будет всячески утверждать своё превосходство над ней, а Вали такое, по всей видимости, пришлось по душе. Хотя, глядя на то, как после оргазма она тяжело дышит, не особо твёрдо стоя на ногах, что даже приходится опираться о мою грудь и плечо, характеристика «жалкая» ей всё же подходит.             — Э-это не… — взглотнула она. — Ты подарил им такие же ощущения?             — То было несравнимо лучше, нежели просто заставить тебя обмочиться, как какую-то сопливую школьницу. Секс — это самое лучшее, что природа сумела подарить двум разнополым существам. Лучше власти, лучше денег, незабываемая эстетика и ужасаюшая дикость в одном движении, в каждом толчке, в каждой кульминации. — и пока я нашëптывал ей эти слова на ушко таким голосом, что мне самому себе захотелось дать, Люцифер, судя по взгляду, была готова вот-вот кончить вновь.             — Я-я хочу также! — вся её бравада и гордыня тут же испарились, стоило ощутить зависть и аромат похоти, и не осталось ничего, кроме мольбы. Действительно жалко.             — Ты не заслужила. Пока что не заслужила. — чувствую себя редкостной скотиной, говоря это кому-то вроде неё в подобной ситуации — особенно когда она смотрит на меня с настолько затравленными глазами и тянет руку, будто бы к религиозному идолу.             Это была моя победа. Более никакой гордыни и строптивости, никакого тщеславия, лишь покорность и зависть по отношению к другим моим любовницам, что они сумели ощутить то, чего я её так жестоко лишаю. В этом и была вся Вайрелл: дракон жаждал покорять, но также желал и быть покорённым. Что ж, почему бы и нет? Однако, для достойного и победоносного завоевания жизненно необходимо подкопить собственные силы и истощить противника. Я так и поступлю: постараюсь максимально измотать её дух и волю к доминированию, чтобы в итоге преподнести достойную награду. Награду за действительно заслуживающие уважения и признательности с моей стороны подвиги, конечно же, иначе будет совсем не то. В конце концов, она — мой дракон, мой личный «предпоследний босс», встающий непреодолимой преградой и последним рубежом для всякого, кто захочет «искоренить Великое Зло» в моём лице, а таких особенных миньонов было просто необходимо дрессировать должным образом.             — Что мне сделать, чтобы ты не относился ко мне, как ко всему этому жалкому мусору из Академии?! — хах, она действительно это спросила? Как бы… не воспитать себе вместо генерала второсортную яндерэ…             — Мы обсудим это, как только оба остынем. У меня имеется пара-тройка занятных мыслишек, Вали. — хорошо, однако, что в этот момент я уже выходил из комнаты, потому как увидь Люцифер эту по-сатанински жуткую улыбку, от которой сводило скулы, то явно бы задумалась о пересмотрении своих приоритетов.             Что ж, с синей и белой ящерицами я худо-бедно совладал, настал черёд красной! Надеюсь, с ней будет легче… А что там насчёт ещё одного, который чёрная игуана?