Прикосновение

Покосившиеся набок избы провожали мужчину, закинувшего на сильное плечо коромысло с пустыми ведрами по двум концам. Его бедному отцу вновь приходится несладко — панская дочь, желавшая выйти замуж за Дарена и, собственно, отвергнутая без раздумий, помимо того, что теперь уже перенесла свое внимание на старый колодец посреди деревни, подпуская к нему всех, кроме их семьи, так теперь и пытается закрыть кузню ни в чем не повинного крестьянина. За это Дарен чувствовал себя виноватым и уже думал: «А, может, утопить панскую барышню?» Никто не знал, что на уме у этой девицы, но с паном шутки плохи, потому приходилось каждый раз таскаться к реке за водою. Дарен бросил взгляд на деревню, проглядывающую на холме, за небольшой рощей, и со вздохом опустил наземь ведра. Близится ночь, потому следует поспешить, если он, конечно, не горит желанием столкнуться с неприятными личностями вроде лешего или ещё чего куда более нежелательного. Он подошёл к берегу, немного пригнулся, чтобы зачерпнуть воды и посмотреть, чиста ли она в этом месте, как вдруг ощутил, что в темноте что-то прикоснулось к его руке и схватило за запястья. В любой другой ситуации он, не задумываясь, ответил бы ударом, но, не успел он даже вырвать руки, как из травы на берегу показались маленькие светящиеся жучки — светлячки, которые облаком поднялись в воздух и осветили все вокруг. И Дарен смог ясно увидеть, что на него смотрели человеческие глаза и держали его в крепкой хватке человеческие руки, да такие бледные, что будто бы сами источали свет. Мужчина вырвал руки, открестился и отошёл подальше к берегу. После он услышал бульканье воды — видимо, нечисть скрылась в воде и решила больше не беспокоить бедного крестьянина. Дарен набрал воды в ведра, вновь закинул коромысло на плечо, и отправился домой, имея странные чувства по поводу неприятной встречи. Прошел день, другой, прошла и неделя. Пана успокоила свою душу и, собственно, решила колодец и жителей деревни оставить в покое. Казалось бы — все, наконец, она образумилась, но нет — девушка вновь начала докучать их семье. Отец лишь пожимал плечами. Похоже на то, что у него был план.  — Хату оставить придется, — сказал как-то кузнец. — Пана нас до могилы доведет, коль мы не уедем.  — Но куда нам ехать? — спросил тогда Дарен, перемалывая муку.  — Ты же помнишь пана, что приходил как-то? Он позаботится о нас. Хата будет своя, оброк у него меньше, да и пана изводить не будет.  — Так что нам, родную деревню оставлять из-за этой барышни? Здесь земля наша, все здесь наше, а мы должны уехать…  — Другого выхода я не вижу. Казалось, причин для того, чтобы идти к реке, не было совсем, ведь колодец оставлен в покое, но во время очередной прогулки Дарена необыкновенно сильно повлекло к берегу. Он прогуливался по роще, цветущей близ тихой речушки, внимательно рассматривал растения, как вдруг услышал женский смех по другой берег. Он настороженно выглянул из-за дерева и всмотрелся в темень: на противоположной стороне реки сидели у костра прекрасные девушки, пели да танцевали.  — Кто летит за пургой, из обители молний, тот единственный в силах шагнуть через край… — слышалось оттуда. Вдруг из воды к ним чинно вышла обнаженная высокая женщина с кожей такой бледной, будто бы полупрозрачной, и с жемчужной чешуей на ногах.  — Барин ожидает вас, пора заканчивать, — проговорила она, и девушки с печальными вздохами начали собираться.  — Потуши костер, — попросили они кого-то и нырнули в воду одна за другой. «Русалки», — догадался мужчина. Воцарилась тишина. Дарен с обомлением наблюдал за развернувшейся сценой, в полном шоке вышел из-за дерева и пошел до деревянным доскам настила, чтобы рассмотреть другой берег получше. Вновь из высокой травы поднялись целыми тучами светлячки, а на берегу и вправду потух костер.  — Так гряди из-за гор, из-за бурного моря, и у этого мира ее забирай… — вдруг послышался мужской голос, и Дарен поскорее вернулся за дерево, чтобы беспрепятственно пронаблюдать за очередной необыкновенной с Из высокой осоки, через камыши и рогоз, вышел укрытый одной лишь разорванной рубахой мужчина, перебирающий в тонких пальцах длинные светлые волосы свои. Кружась, мужчина снял с головы васильковый венок и бросил в воду. Он опробовал босой ногою воду и, видимо, решив, что она вполне подходящая, зашёл в реку по грудь, пред этим скинув разорванную рубаху наземь. И кожа его также начала волшебно переливаться перламутром.  — Забирай, забирай, — напевал он, скрываясь в воде. Прошло какое-то время, прежде чем Дарен отмер и смог ясно мыслить. Он огляделся, опираясь о березовый ствол, вновь оказался на настиле и присел на деревянные доски, задумчиво глядя в воду. В водной глади отражался ясный месяц да звёзды, и было так тихо, спокойно; где-то вдалеке журчал да звенел родник. Да, в их местах встретить нечисть — совсем не редкость, только вот обыкновенно все порождения Нави осторожны, осмотрительны, а сейчас вдруг устроили пляски у костра. И долго бы крестьянин сидел за размышлениями, только вдруг услышал он из темноты томный мужской голос да отшатнулся.  — Вы так глубоко задумались, — заметил он. Дарен привстал на колени и заглянул в воду. На него снова смотрели те самые глаза.  — Наверняка Ваше сердце страдает от множеств печалей, — сказал незнакомец. Вот уж нет, быть затянутым в бездну речную — последнее, чем Дарен сейчас желал бы заняться.  — Изыди, нечистый, — открестился он и отошёл чуть дальше. Коварный обитатель Нави затих и опустился под старые деревянные доски настила.  — А здесь, в воде, так тепло и хорошо… Пойдёмте со мною, — позвал его за собой житель реки. Дарена молчал, глядя на него с каким-то недоумением.  — Прошу прощения, — донеслось у воды. — Я впервые это делаю… Мне так неловко. Похоже, я сделал что-то не так…  — Впервые? — Дарен присел на корточки и посмотрел сквозь доски настила на нечисть. — Ты никогда ещё не завлекал людей?  — Никогда, — житель реки медленно выплыл на видное место, и свет маленьких жучков пролился и на светлые волосы его, и на мертвенно бледную кожу, переливающуюся перламутром, и на сильные руки, поросшие чешуей. И так волшебно выглядело это порождение Нави, что Дарен и сам был готов пойти за ним без лишних промедлений, но вовремя остановился и понял, что это лишь чары, наваждение.  — Пожалуй, ты сделал всё правильно, — подумал вслух крестьянин, — только вот мне в на дно речное совсем не хочется.  — А зря, тут хорошо, — речной житель облокотился о деревянную доску настила и еле заметно улыбнулся. — Вода сегодня необычайно приятна. Да и ночь — поглядите — просто волшебна.  — И вправду, — согласился Дарен, медленно переводя взгляд на ночное небо. Внезапно из речной глуби вышла обнаженная девушка с перламутровой чешуей и длинными волосами, прикрывающими ее грудь.  — Ты долго здесь будешь, Ник? А? Неужели ты решил затащить очередного человека на дно реки? Мало тебе тех, которых ты прошлым месяцем завлек? Дарен тут же взглянул на незнакомца, и тот неловко усмехнулся и зарделся, не зная, что и сказать. Русалка, вышедшая из воды, бросила что-то про барина и про то, что Ника давно уже ждут, и уплыла.  — Обождет наш барин, — огорченно пробормотал речной житель. — Все мне загубила, божевольная дуреха. Дарен долго смотрел на него, еле сдерживаясь от смеха, но все не выдержал и расхохотался. Неужель русалка пыталась вызвать у него доверие и тем самым повысить шанс того, что он согласится искупаться в реке?  — Ну вот, моя ложь раскрыта, — недовольный речной житель положил голову на чешуйчатые руки и вздохнул. — И вправду достаточно с меня, сыт по горло этими людьми Они немного помолчали.  — Я из ближней деревни, из Даниловской, — мужчина приклонил слегка голову, — мое имя Дарен.  — Я Ник. Как сейчас в деревне? — он поднял голову, и взгляд его загорелся. — Пан Любич, верно, совсем уже взрослый…  — Пан Любич помер лет пять тому назад… — Дарен нахмурился, глядя на растерявшегося речного жителя.  — Как же? Ему лет эдак двадцать пять должно быть было.  — И было бы, коль бы он не напился, не подрался с приказчиком и не получил бы лавкой по голове.  — Да как же лавкой? — рассмеялся Ник.  — Вот так, с размаху, — смеялся в ответ Дарен, показывая, как именно пана Любича ударили по голове. Вновь из воды вышла та русалка и злобно поглядела на смеющихся крестьянина и Ника.  — В самом деле! Брось ты этого человека, барин злится!  — И пускай злится, я из воды вышел всего на один вечер, — нагрубил мужчина.  — Ишь придумал! Как так — на поверхность ни шагу, а как барин святы устроил, приспичило ему поболтать о жизни. А ну, живо! Ник со вздохом поглядел на Дарена, погладил вдруг его по щеке и с лёгким смешком нырнул в воду. Просидев ещё около часа на настиле, мужчина вернулся домой. Отец уже спал, потому он бесшумно разделся и улёгся спать на ложе из сена. Наутро Дарен отправился в поле, чтобы полить гряды и вспахать землю, а отец его занялся обычным своим делом — ковкой. За тем и проходили их дни, и утро за утром наступало, говоря об очередных человеческих заботах да тяготах. Каждый вечер Дарен приходил на берег реки, и каждый вечер виделся с тем порождением Нави. Пана успокоилась: казалось, это было затишье перед мощной бурей. Несколько раз она приходила со своими телохранителями к их дому, но тщетные угрозы ее не производили никакого видимого результата, потому последнюю неделю она была тише воды да ниже травы. И сегодня мужчине не терпелось поскорее вернуться к реке и вновь встретиться с тем речным жителем, но день тянулся предательски долго. Когда же наступил вечер, он помог отцу закрыть кузню, прибраться дома и сразу же поторопился к реке.  — Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету… — слышалось у бесшумной глади воды.  — Почему так печально? — Дарен присел на настиле и без всякой опаски окунул ноги в воду.  — О, ты пришел, — из-под настила выплыл русал и забрался на настил, присаживаясь рядом.  — Неожиданно, не правда ли? — рассмеялся Дарен, приходящий сюда каждый вечер без исключений.  — Да уж, — вздохнул Николас. — Неужто забот других нету, кроме как сидеть да болтать с нечистой силой?  — Пусть и были бы заботы, я бы приходил.  — Тогда пойдем со мной, — предложил речной житель, — я сбегу от барина, и мы уплывем в море. Я всегда мечтал жить в море.  — Нет, я не могу, — покачал головой Дарен, — да и к тому же мы скоро уезжаем из Даниловской… Ник замолчал, глядя на мужчину так, будто бы его предали.  — Далеко?  — Не так уж и далеко, в соседнюю деревню. Я все равно буду приходить. Батюшка мой нашел пана, который приютит нас в своей деревне, только вот не нравится мне этот… — не успел Дарен договорить, как его беспардонно заставили замолчать… поцелуем. Житель Нави положил его на лопатки, деревянный настил жалобно скрипнул в ночной тишине, Дарен обескураженно уставился на Ника, но вовремя решил, что пребывать в шоке не самое время и стоит просто забыться в чувствах, охотно отвечая на поцелуй. И тела их слились воедино в эту ночь, и даже ясный месяц от стыда скрылся за тучными облаками, но возлюбленных ничто больше не волновало, кроме как их поющие в унисон сердца. Дарену вовсе не хотелось возвращаться домой, но Ник после нескольких очередных поцелуев сполз в воду, глядя на него преданно, и сказал, что ему пора, иначе барин будет вне себя от гнева.  — Что же за барин у вас такой?  — Водяной наш, — махнул рукой Ник. — Он нам жизнь даёт, княже наш, коль так сказать можно. Обыкновенно они утопленниц к себе берут, да вот, нашему барину захотелось мужской компании. Иначе среди этих божевольниц можно запросто сойти с ума.  — Ладно, ладно, тогда ступай, — Дарен ещё раз напоследок поцеловал его. — И Завтра тоже приходи.  — Но завтра ведь купальская ночь. Здесь девиц будет много. Да к тому же у барина нашего именины… А впрочем, все равно.  — Девы венки по водам пускают чуть дальше, у самой деревни, а тут не ходит никто.  — Тогда я буду ждать, — Ник оцеловал его руки и нырнул в воду. Дарен долго смотрел на ночную гладь, и сердце его часто-часто билось, он понимал, что того, что сейчас творится внутри него, не чувствовал он никогда. Он вернулся домой и крепко-накрепко уснул. К следующему вечеру к их дому вновь заявилась пана. Настырная женщина! Но Дарен был полон энергии, потому вышел на порог и вскинул подбородок.  — Что такой занятой барыне понадобилось у простых крестьян? Прошу прощения, — он вытер испачканные в земле руки о рубаху, чтобы разозлить чистоплотную барыню. Девушка выпрямилась ещё больше и надула размазанные свеклой щеки.  — Пришли мы в последний раз предупредить, что коль вы кузню не закроете, вам худо будет.  — Барыня, а нарушаем ли мы какие-то правила батюшки Вашего? Верой и правдою мы платили оброк, служили пану, а теперь что-то приключилось?  — А кто мужику давал право предавать сомнению решение паны?  — А батюшка давал Вам право вершить суд среди его крестьян? Барыня от возмущения стала задыхаться и махнула своим громадным сопровождающим.  — Схватите его, а кузнеца убейте да сожгите тут все! Дотла! — взвизгнула она, и мужчины — настоящие амбалы, продвинулись внутрь хаты. Дарен кинулся к кузне, чтобы защитить отца, но двое из мужчин, пришедших с барыней, схватили его за руки, не давая двигаться. Дарен и сам, сказать так, был ужасающих размеров, но двое против одного, да и к тому же, выше и крупнее, не оставляли никаких надежд на освобождение.  — Королобые, отпустите меня! Нашли чего — пане прислуживать, мы с вами все мужики! — он вырывался изо всех сил и сквернословил, но никак не мог освободиться. Из кузни послышался приглушённый вскрик отца, а вскоре Дарен совсем близко заметил огонь. Яростно закричав, мужчина все же вырвался и кинулся в полымя.  — Вот и разожгли мы чудный костер на купальскую ночь, — смеялась пана, словно ведьма, стоя посреди огня. Кузня рухнула прямо перед ним, балки с грохотом обрушились вниз и принялись гореть с новой силой.  — Папа! — закричал Дарен и принялся голыми руками разгребать горящие балки, обжигающие его руки до локтей. Через какое-то время он смог откопать изуродованное тело отца; он с ужасом поднялся, на глаза невольно навернулись слезы. Дарен с гневом в полыхающем ярче этого пламени взгляде обернулся и понял, что люди паны приближаются, потому, не думая, перескочил через горячие балки и побежал. Он мог бы приняться защищать тлеющие доски да палки, а толку от этого не было никакого. Ему некуда было бы бежать с месяц тому назад, но сейчас он ясно понимал: он направляется к реке. Там не будет бед, не будет забот, теплая июньская вода и Ник примут его с распростёртыми объятиями. Он бежал изо всех сил, оббежал пол леса, чтобы оторваться от погони, вернулся в берёзовую рощу да кинулся к реке. На воде медленно качались девчачьи венки из маков и васильков, на которых сидело несколько светлячков. Где-то вдалеке стрекотали сверчки, со стороны деревни слышались хохот и пляски. Быстрым шагом Дарен направился к настилу, где обычно ждал его Ник, но там его не оказалось. Тогда мужчина присел на колени и осмотрел все вокруг себя, чтобы убедиться, что тот над ним не пытается подшутить. Он присел на колени и тихо вздохнул, закрывая лицо руками, как вдруг сквозь пальцы вдалеке, у дальнего берега, заметил что-то странное. Присмотревшись, Дарен тут же спрыгнул в воду и начал с трудом пробираться, отбрасывая в сторону мешающиеся венки. Русалки, стоявшие вокруг чего-то и с сожалением говорящие что-то про разгневанного барина, тут же юркнули в воду. Кровавые разводы, словно бы пятнами, распространялись по воде, бездыханное тело утопленника медленно качалось на волнах. Перламутровая чешуя будто бы поблекла, перестала так сиять. В груди зияла страшная кровоточащая рана, но никаких признаков жизни порождение Нави не подавало.  — Ник… Ник? — в ужасе Дарен приподнял мертвое тело, капли воды со звоном попадали вниз. В груди разгоралось пламя бесконечной печали, он начал задыхаться, рухнул в воду вместе с телом и разрыдался, наконец, начиная ощущать и боль от ожогов. Он хотел, чтобы река приняла его, связав водами своими их души. …и река приняла его.