A Silver Lining

Пятница 21 октября 2016 «Ну еб тебя!..» — это первое, что думает Уэйд Уинстон Уилсон, увидев Питера Уильяма Паркера (еще не зная ни имени, ни положительного супергеройского статуса) в ночной прицел своей сладкой девочки. Да ебать этого блядского клоуна, figlio di puttana, ну что же ты, сука, забыл на крыше бронированного фургона, в котором дон Франческо Травальоли прибыл на встречу?... Акробат, блядь! Он уже три часа тут яйца морозит, за пару дней до — выверил эту позицию и даже, мать его за ногу, погоду с утра послушал — дождь там, ветер, возможные поправки. И вот — нате вам, какой-то недоношенный хер в каком-то клоунском костюме — как он вообще там оказался на крыше и не слетел по дороге?... — сейчас испортит ему такой план!.. Бронированный автомобиль подкатывает к задней двери небольшого ангара и останавливается, люди Манчино уже полчаса как тут, один охранник пропускает прибывших внутрь — самого Франческо и двух телохранителей, тот, что повыше и был за рулем, прет два увесистых металлических кейса. И пока этот лохопед у входа закуривает, поглядывая на дорогу, чертов красно-синий клоун тенью перелетает с авто на крышу. Ау, вы там слепоглухие, что ли? Квота на инвалидов ради налоговых послаблений? Он же на дюжину футов прыгнул, не меньше, такой бум должен стоять, что и Уэйд бы отсюда услышал! Клоун быстро проползает дальше и скрывается за горбом крыши, куда именно — Уэйду теперь не видно с его идеальной, выверенной, просчитанной, блядь, позиции. Так жизнь корректирует идеалы. Он сверяется с часами, гламурная Китти подмигивает ему глазиком-стразиком. Ну, если в ближайшие десять минут здесь не развернется блядский цирк во всей красе, то Уэйд снова ошибся реальностю его цель, мистер Манчино, комиссар полиции Нью-Йорка, пожалуй, все-таки приедет. Он ерзает и еще раз просматривает всех в прицел: один задний тупой охранник с пистолетом, на центральном входе еще двое с AR-15 и в брониках и один господин в костюме, вероятно, с пистолетом и тоже в броне. Трое внутри. И где-то еще болтается этот клоун. — Ну, маленький, миленький, ты только не суйся, куда не надо, — просит его Уэйд. — Потерпи минут пятнадцать. Мне только один чистый выстрел в этого копа, и я пойду за своими свеженькими Франклинами, а вы всем строем можете пойти на х… Из ангара доносятся гулкие звуки выстрелов. Ну, вот и оно — нахуй, похуй, хули, хуюшки, хуяк… Он с грустью почесывает задницу и немного отлипает от винтовки. Лимит матюгов на страницу еще не превысил? Или тут хронометраж? Итальяшки бегают, как муравьи в разворошенной куче. Один задний и один передний заскакивают внутрь, а костюм хватается за телефон. К гадалке не ходи — отменяет встречу. Отлично поработал. — Да идите вы все в жопу, а я домой. Он уже почти собирается встать, когда действие вдруг перемещается наружу. В проеме он видит жестикулирующего дона Франческо с каким-то хитрым оружием и двух его шестерок, которые держат под руки полубессознательного тощего — совсем еще ребенка без маски. Костюм убирает в брюки телефон и тянется правой под пиджак… Бывают в жизни минуты невероятной неземной ясности: ты словно паришь над миром и над собой, прозревая поток бытия в его мельчайших деталях и подробностях. Моменты, когда время замедлило ход, и секунды красными каплями повисли в бесконечности, и когда ты, застыв, оглядываешь прошлое и будущее, зная наперед все, что должно случиться. Неотвратимое и четкое осознание череды событий за один миг до того, как ты капитально, эпически, проебешься. Уэйд испытывает одно из таких озарений перед тем, как нажать на спусковой крючок. Камера. Мотор! Первым падает костюм. Когда пуля с разлету заходит в череп, создавая избыточное давление, трескаются мелкие кости типа височных, а мозговое вещество расступается, образуя полость диаметром с теннисный шар, которая тут же смыкается и выплескивает в выходное отверстие фонтанчик алой жижки. Шлеп. Хлюп. Губы сами вытягиваются трубочкой, как у старательного ученика, заливающего белую страницу красным пятном чернил. Потом Франческо получает пулю в грудь и, броник или нет, его это валит с ног. Тот, что справа, успевает еще немного пострелять не в ту сторону, вот придурок-то, — в голову. Бах!.. Симфония, разыгранная на твоем спусковом крючке, как по нотам. Маленький большой взрыв в масштабе черепной коробки. Одно движение руки, последний толчок, и сознание расширяется багровым облаком, как фейерверк на День Независимости, лицо точно кровавый пион распускается лепестками мяса и мозгов, и липкая кашица шлепается на стену, течет по скрученному спазмом телу, выталкивая последние брызги, последние искры гаснущего разума в тишину, в темноту, в маленькую передышку. Горшочек, довольно, не вари. И он, лежа на своей крыше, будто снова чувствует этот родной запах, раздувая жадно ноздри, — за двести ярдов, за тысячи миль, всегда и везде — запах крови, и смерти, и свободы... Того, что в конечном итоге и определяет его жизнь последние много лет. Левый заскакивает обратно в ангар, но без толку — Уэйд случайно попадает ему в шею и алые капли причудливым узором ложатся на дверь. В Японии это называется мимолетное очарование вещей. Захочешь — нарочно не повторишь. Особенно с краской для стен. И, кстати, о повторах. Камера плавно движется вбок. Крупный план оптического прицела. Он выпускает еще две пули в дона Франческо. Ну и мерзотное же имечко, во всех переводах. — А другие двое? Ладно, поверим, что ты не полный неумеха. — Уэйд быстро собирает гильзы, подхватывает винтовку и трусит к пожарной лестнице — идеально, профессионально. — Лежи там, никуда не уходи. Пару минут спустя пацан все еще послушно лежит, как уронили. Уэйд щупает пульс — еле бьется и еле дышит. Но хотя бы без пулевых. Ну профи же, а? — Спокойно, принцесса, теперь ты в надежных руках. Айнен момент, проверю, что нынче за вас дают. Уэйд заскакивает в ангар и четырьмя выстрелами позже возвращается с кейсом, придерживая его, чтоб не распахнулся. Принцесска переброшена задом кверху через одно плечо, сладкая девочка с новым оружием — на другом, под мышкой чемодан с деньгами, Уэйд покидает место действия, чувствуя себя гребанной феей любви и доброты.