A Silver Lining

Пятница 28 октября 2016 — Мэй, — он тихонько скребется в дверь. — Я пошел. — Ты рано, — бормочет она сквозь сон. — Хочу пройтись перед школой. Он выбирает маленькие переулки и парк. В просветах между охряными деревьями воздух по-осеннему прозрачен и утренне свеж, к семи часам конвейер мегаполиса еще не успевает залить атмосферу шумами и дымкой. Маска на всякий случай в боковом кармане рюкзака, но, кроме бегунов, собачников и знакомой группы «йога за восемьдесят», он никого не встречает. Бодрые старухи тянут иссохшие руки к небу, застывают в нелепых позах, как бы намекая всему окружающему о тщете бега наперегонки со временем. Пролетая мимо, Питер отворачивается, разглядывая на другой стороне дорожки барбарисовые кусты с кровавыми брызгами ягод. Интересно, Эл приходится ему родственницей? Кажется, нет. Странный тип. То мелет что ни попадя, то отвечает через раз. Даже за девчонок спасибо не сказал. Питер вчера впервые за две недели написал еще и Хэппи, что у него все хорошо, спас велосипед, — а он и правда сделал это дней десять назад — и хотя бы получил от того в ответ скупое «Молодец, окей, так держать». А ему, если честно, уже не обидно в ответ на эти отписки, ему пофиг. Пофиг, правда. Ну, нет так нет. Ну их всех. Подумаешь. Больше времени на учебу. Он включает музыку, ускоряет шаг и перед самым школьным крыльцом, уже миновав камеры на воротах, чувствует медленное и неотвратимое движение за спиной — чего-то большого, тяжелого. Никак принца-лягушонку в бронированной коробчонке снова подвезли к самому входу? Он вытаскивает наушники, с ухмылкой оборачивается, чтобы отпустить едкий комментарий, и чуть не отшатывается: с капота на него пялится алым злым глазом логотип DNAnalyse — зеленая змеища, закусив хвост, обвилась спиралью вокруг крылатой иглы. Передвижная лаборатория. Наверное, делать ДНК тест вновь поступившим. Хотя в прошлом году просто раздали всем направления в первый же день. Два здоровых медбрата, по виду больше похожие на громил-телохранителей, вытаскивают из фургона огромные контейнеры-холодильники. По спине Питера ползет неприятное липкое ощущение, будто он снова сейчас оказался в окружении тех братков из мафии. Из кабины выходят две медсестры в защитных комбинезонах, волосы покрыты шапочками, на лицах защитные очки и маски. Не хватает только противогазов и значков Biohazard на металлических кейсах. Услужливый самурай вместе со школьным доктором мисс Бернстайн проходят мимо остолбеневшего Питера и с улыбками, точно встречают важную делегацию, провожают гостей внутрь. — У нас сто девяносто семь учеников. Вы успеете за один день? — Получается расслышать сквозь грохот дверей. — Кровь из вены, моча, а у джуниоров дополнительно буккальный соскоб. — А что делать с теми, кто сегодня отсутствует? Питер морщится: он бы предпочел отсутствовать, но камеры, да и Морита его, получается, уже видел. Какого черта! Что за дополнительные тесты? И тут его озаряет: Озборн! После того случая гребанный Озборн хочет проверить всю школу на наркотики, иначе с чего бы брать анализ мочи, будто они спортсмены перед олимпиадой? А Гарри в курсе, интересно? Питер залетает в холл. — Мои родители не давали согласия на проведение медицинских манипуляций! — На этот звонкий упрямый голос можно даже не оборачиваться, он узна́ет его всегда. — Давали, — возражает Нед. — Бумага при поступлении, в прошлом году. Мама недавно такую подписывала для Анхелито. Хотя я не знаю, как у него будут брать кровь, он иголок боится до обморока. — А куда вы его устроили? — Да в школу во дворе, мать с ним не заморачивалась. Но ему нравится. Питер быстро осматривает людное пространство, вслушивается и выходит наружу. К школьным воротам он приближается одновременно с бронированным BMW OSC 007. Завидев его, Гарри выходит сам, даже не дожидаясь, пока водитель откроет дверь: — Как дела? Хуже и хуже с каждым днем. — Сегодня глобальное тестирование. — Отстой, — его усталое лицо еще больше скучнеет. — А по какому предмету? — По наркотикам! А джуниоры еще и… — Наркотики?!.. А Питера убеждал, что просто случайно покурил, один раз, за компанию. Конечно. — Да вон, — Питер, хмурясь, машет в сторону школьного двора, — фургон пригнали и полк медперсонала. Моча и кровь. Нет, может, конечно, на паразитов массово проверяют, но.. — Вот херня! Гарри тянет его за ворота, на улицу. Говорят, что камеры не пишут звук, Донован из параллельного класса к ним вроде на днях подключился и проверил, но это неточно. — А мы вчера с Гвен по паре затяжек, вообще ничего серьезного... Это будет видно? Мама Гарри, по версии Озборна-мудака, умерла от передозировки кокаином в состоянии алкогольного опьянения… Гарри на эту тему не говорил никогда. Но вообще гены, регулирующие действие кахетоламинов, реально ведь существуют… Питер смотрит на него тяжелым взглядом: — Гарри, любые вещества видно. Неделю и дольше. Организм — это ведь… — Я не буду ничего сдавать! — он вспыхивает так же быстро, как Озборн-старший, только скрывает это немного лучше. Но интонации сразу становятся металлическими, как у Мариам, когда она злится. — Думаешь, мудак это все затеял только из-за меня? Чтобы проверить меня? Ну какой мерзавец!.. — Может, хочет проверить всех. Ведь сколько было одноклассников у тебя тогда? Человек шесть? Больше... Люди типа Нормана Озборна, у которых есть деньги и власть, всегда будут сторонниками радикальных мер и ковровых бомбардировок. С него, пожалуй, станется, еще и исключить из школы всех, у кого сегодняшний анализ покажет каннабиноиды или алкоголь. Только день странно выбрал: надо бы понедельник, а не пятницу. А самому Питеру понадобилось меньше суток, чтобы ювелирно выяснить всю подоплеку несчастного случая. Во-первых, он сразу напрямую спросил испуганного Гарри, и оказалось, что нелегальную жидкость для вейпа принес Чед из математического, который под их двойным давлением нехотя сообщил, что взял ее — и это в век интернета и анонимных закладок! — нет, Питер лишний раз убедился, что математики все отшибленные — взял у своего соседа, некоего Рашана Хаддида, 23 года, безработного. Тот, в свою очередь, брал вещества у ТиДжей Робинсона, 30 лет, занятого в мелком нелегальном обороте всякого разного, которое покупал либо у Ассама, либо у Диего... Диего и оказался той сволочью, кто, в процессе наблюдения над ним, увез Мелиссу. Он работал на Джузеппе, который был родственником Сандро, который был телохранителем Манчино, которого... которых... Они так и остались в том блеклом пригороде, как упали, медленно истекая густеющей кровью, ночной холод постепенно переходил в трупное окоченение. И, наверное, под утро приехали следователи, и их оцепили лентами, и внимательно изучили все улики: хлопья разлагающейся паутины и пули из винтовки и Глока, и может быть, еще следы протекторов... Интересно, Уэйд сменил резину? — Э-эй? Так как насчет перевести списывание на новый уровень? — Гарри машет ладонью перед его лицом, он, кажется, уже пару минут что-то втолковывает Питеру. — Паркер, ты слушаешь меня? — Что? Прости, задумался... Что ты предлагаешь? Чего за тебя написать? — Напи́сать. Зайдем вместе в медкабинет, возьмем эти банки и в туалет... Питер представляет себя в том тесном туалете вдвоем с Гарри... Нет, разумеется, в моче следов ДНК практически нет, разве что клетки эпителия почек, а они у него не мутировали... Ну, наверное. Он же ничего про себя не знает наверняка... — А камеры? — слабо обороняется он. — Я думаю, там всего одна камера, и та в кабинете. А кровь я сдам потом... Кровь. А ведь Питер никому еще не показывал свои руки. Так и ходит, как гребанный селф-хармер, терпя насмешки от Флэша: длинные рукава, тупые часы с широченными ремешками, или куча дурацких браслетов, чтобы даже если что и задерется, никто не увидел это. Это. — Я тоже ничего не буду сдавать сегодня! У меня... — Питер замолкает. — Экстази или что-то метамфетаминового ряда. Наверное, еще не метаболизировался с выходных, — он шепотом выдает самую маленькую правду, какую только может. Гарри смотрит на него, как будто видит впервые: — Ого, Паркер! А я-то удивляюсь, как ты все успеваешь. А ты, оказывается... — Это было случайно! Малознакомый хрен какой-то предложил, ну, мы вместе на групповую психподдержку ходим… А он типа лечится так от ПТСР… Ну, и я сдуру... Просто один раз, нечаянно, и больше не собираюсь! Гарри, до двадцати лет всеми этими штуками и правда лучше не злоупотреблять, даже просто травой. А вейпами точно нет, уже по телеку говорят, как народ травится. — Ну да, смайл или как его. Нет, этой дрянью мы с Гвен никогда… ты что… — Гарри качает головой. — Я же себе не враг. Мне надо этого мудака еще пережить. Хотя любой остальной дрянью — ай, Пит, это всего лишь одна бутылка пива, будешь?.. Один коктейль. Один хайболл на льду, смотри, сорокалетняя выдержка, надо попробовать. Пара затяжек и только сегодня. — Да и любой такой дрянью, Гарри!.. — Ну и ладно, — Гарри хлопает Питера по плечу и светло улыбается. — Значит, сегодня ничего не сдаем и впредь ведем здоровый образ жизни. Что у нас, химия? Пойдем! Питер шагает рядом с ним, понурый, но к тому времени, когда они доходят до крыльца, ему словно передается часть этой легкости. Гарри никогда не злится долго, его холодная ярость — как искры от металла, как мгновенная реакция на препятствия, которые так или иначе его пытливый ум, или связи, или деньги, или мерзавец-отец помогают ему обойти, пока. За дверями на них сразу обрушивается волна приветствий, не то чтобы адресованных Питеру лично, но он все равно иногда кивает в ответ. Когда ты с Гарольдом Озборном тебя замечают все, кроме Флэша, который упорно глядит сквозь Питера, — и это прекрасно! — и упертого Неда. Мариам сейчас игнорирует Питера безотносительно его окружения, ну и ладно, не очень-то и надо. Их снимают со второго урока, углубленной математики, уже после того, как все разложили на партах тетради и учебники, и приглашают в медкабинет. И Питеру бы пролезть первым, быстро отбрехаться и пойти в класс, тем более, что он подготовился к занятию на отлично, но нет, он стоит в коридоре под этой уродской пальмой, Гарри, развалившись как римский патриций на мраморной скамейке, зевая, строчит что-то в айфоне. Нед в дальнем конце холла, у фонтана с крылатой теткой — Найк, как обозвал ее тупень Флэш, Найк! — болтает с Томасом о политике, то есть Лидс ему вываливает взволнованным монологом кучу фактов, а бедный товарищ слушает и кивает. —... все признаки коррупционной схемы. Они уже и первоклашек стали секвенировать, а это миллиарды бюджетных долларов, и теперь обычные анализы — тоже берут они?! Ты представляешь объем денег, Том? У сестры в роддоме их собственную лабораторию сократили, одного лаборанта оставили для самого срочного, а остальное тоже отвозят куда-то. И разумеется, финансирование порезали!.. — Кровь и моча — хлеб для врача... — с тоской выдает Том, словно предчувствуя, что застрял в неудачной очереди надолго. — Вот именно! Кто-то просто нашел себе кормушку с государственными деньгами! — Нед увлеченно продолжает свои выкладки. — Коррупция в медицине на миллиарды, зато отсрочки по кредитам на обучение — нет, для этого у них денег нет!.. А ведь могли бы десятки тысяч человек обеспечить стипендиями! Питер старается заткнуть чертов паучий слух, чтобы побыть хоть десять минут в тишине. В конце концов, раз он не рядом, то и не обязан вникать в этот бред про купленные госзаказы... а, кстати... — Гарри! Гарольд? А Вы в прошлом году кому проиграли тендер, DNAnalyse Med Inc? На секунду он отрывается от телефона и щурится, припоминая: — Питер, мы в само секвенирование даже не совались, у нас не хватит мощностей, всего несколько машин в лабораториях. Но Озкорп участвовал в двух или трех очень крупных тендерах на поставку реактивов и прочего. А выиграли две фирмочки, наверняка аффилированные с этими козлами из этого днищенского ДНА. — А в суд вы не пытались подавать? Гарри смотрит на него, изгибая брови: — Странно, с Мариам, говоришь, что не общаешься, а когда тебя ее мамочка успела покусать? — Но разве это не логичный шаг, если закупки прошли нечестно?.. Светлые брови еще сильнее изгибаются, почти под упавшие на лоб волосы: — Нет. Господи, какой ты… Пит, это были бы просто лишние судебные издержки. Там же целая банда, наверняка у них крыша в сенате, а мы просто честный частный бизнес, хоть и в топе. Со времен прадеда уже не в политике. Ну, не совсем. Ладно, пойдем в кабинет, чего тут торчать. Что-то Гвен не отвечает... — Ваша фамилия? Другая из медсестер уже собирается вскрыть упаковку с одноразовой иглой, но Гарри останавливает ее жестом: — Озборн-младший, — он делает упор на «младшем», видимо, чтобы не подумали случайно, что он простой однофамилец. Протягивает руку с гладкими ногтями, еще тонкую, юношескую, но Ролекс на запястье, серебряный в тон запонкам, и белоснежная манжета выглядят чертовски по-взрослому, как на фото из журналов. — Могу я забрать свой конверт? Врачи меня посещают, когда мне удобно. — Пожалуйста, мистер Озборн, — Питеру кажется, или все же за очками блестит насмешливая искорка? — Будьте любезны, распишитесь вот тут. Гарри рисует размашистую подпись, складывает конверт со змейкой и убирает его во внутренний карман пиджака. — Я себя не очень хорошо чувствую, — мямлит Питер, когда недоброжелательное внимание медсестры, наконец, переключается на него. — Как будто озноб, знаете. И горло болит. Наверное, у крови будут не те показатели, лейкоцитоз там, давайте, я попозже в районной больнице сам сдам... Температура, если измерять ее под мышкой, у него теперь болтается в районе ста и выше, возможно, из-за близости паутинных желез, так что доказать плохое самочувствие он сможет на раз, главное, чтобы под одежду к нему не лезли. Медсестра смотрит на него еще суровее: — А зачем же Вы пришли в школу, если болеете? — У меня сегодня тест по математике... И снова он выглядит как несчастный дебил. Медсестра достает ему тканевый респиратор, конверт с зеленой змеей и просит пересидеть пару дней дома, отправившись туда немедленно. На ручку, после того, как Питер расписывается, она усиленно брызгает спиртом из флакончика. — Срок сдачи до конца ноября, не задерживайте, а то могут возникнуть проблемы с допуском в школу, и тогда точно пропустите все тесты. Вот сейчас у нее точно в глазах и голосе насмешка. — А для чего кровь? — Комплексное тестирование: паразиты, скрытые инфекции и воспаления, аллергии. — Ясно. Спасибо-досвидания. А может и не Озборн за этим всем стоит? Черт его знает. Едва выйдя из кабинета, Гарри с ухмылкой перепевает тоненьким голосом, растягивая гласные: — У меня сегоооодня теееест по матемаааатике. Питер, обнять и плакать, ты как тот кот из Шрека, бездомный вариант. Питер пихает его локтем: — Ай, да лучше, чем ты: я такой весь супер-дупер, а ну-ка, люмпены, все плясать! — Но пляшут же! И охотно, — Гарри пожимает плечами. — А может, свалим гулять? Мы ж заразные? Гвен скоро освободится уже. — Щас! Мне еще на тест, — Питер запихивает конверт и маску в задний карман джинсов. — Никуда я не пойду. Сейчас вас тут всех перезаражу. Мы все умрем! Хотелось бы ему знать, почему тот измененный под пауков вирус подействовал только на него, ни дядя, ни тетя, ни Гарри — все, кто много контактировал с ним в те дни, — не проявили ни малейших признаков не то что превращения, а даже простуды. Если у него и была до встречи с пауком собственная мутация, которая сделала его таким уязвимым к чужеродному генетическому материалу, то в обязательном ДНК тесте она не отобразилась. Он помнит, как мельтешили черные буквы перед глазами, точно бешеный рой молекул, как извивалась в судорогах змея с логотипа: у него уже начинался жар, когда он дрожащими руками вскрывал свой зеленый конверт с ответом, — но по всем показателям Питер оказался стандартным подростком, с небольшим риском гипертонии и диабета второго типа. Нормальным. Обычным, каких пруд пруди. А через месяц он начал прилипать к стенам и стрелять паутиной. — Слушай, Гарри, а ведь секвенаторы у вас будут свободны после закрытия проекта с пауками, да? — Да их уже, по-моему, спустили на этаж к медикам… Я помню, помню про твоих пауков!.. А что? — Давай замутим проект по биологии? Получишь высший балл автоматом. Ведь действительно можно было бы тихонько проверить образец паутины, образец крови… Потом как-то вытащить из базы DNAnalyse результат того, прошлогоднего анализа. Сравнить… Может, у него вообще генетически все чисто?.. Ага, надейся, больше, Паркер: у тебя — и все в порядке, издеватся противный внутренний голос с интонацией Флэша… Гарри вдруг начинает смеяться в голос. — Что?! Что я такого сказал? — Ч-черт! — Гарри, усмехаясь, смотрит на него блестящими глазами. — Ты хочешь, чтобы она тебя трахнула, да? Попросила остаться после уроков и в подсобке… — Да что ты вообще несешь?!.. Гарри что, намекает, что учительница биологии?.. Дебил! — Сколько ей? Лет двадцать семь?.. Ну, можно еще... Вполне себе мильфа… — Гарри! — Пит, мы покорим ее сердце!.. — Заткнись уже! Совсем с ума посходили все со своими, блин, гормонами… — Господи, Пит, неужели ты не видишь, как она на тебя смотрит! Паркер такой, Паркер растакой, я тебе говорю, если ты — если мы выиграем еще один студенческий конкурс, мисс Леманн точно лишит кого-то девственности!.. Главное, не перед камерами. — Да иди ты! — Питер быстрее шагает на урок. Какие же все дебилы с этими сексом, даже умный, казалось бы, Гарри — нет, и он… — Я тебе выпишу пропуск на следующей неделе, как только он свалит в Японию! — радостно обещает ему Гарольд в спину. Предметы тянутся невыразимо долго. Последнюю историю он бы точно прогулял, но что-то в словах Неда, а также перспектива получить балл ниже среднего, заставляют его терпеть эту пытку. То, что сегодня пятница, немного скрашивает школьную тоску. Нет ничего более унылого, чем сидеть в казенном заведении в толпе равнодушных людей и играть роль удобного винтика, делать то, что требуется, в нужном объеме и стандартными методами... От мысли, что и дальнейшая жизнь превратится в эту рутину, становится совсем гадко. Потом университет его отшлифует, потом работа в крупной корпорации... Даже попытки стать супергероем закончились в итоге очередной дрессировкой. И подумать только, он еще и по собственному скудоумию вписался в Германии за ту сторону, которая всех желает посадить на короткий поводок. Питер косится на камеру в углу класса. Дрянь такая. А вот Кэп оказался молодец, вступился за друга и вообще за всех людей, получается. Не зря его народ так любит, вон и старик Уэйд уважительно отзывается, хотя он тот еще беспринципный тип. Увы. Кажется, свобода — это то, что бывает с другими. Герои, которые уходят в закат. Темные типы, утекающие в ночь с чемоданами денег. Миллиардеры, сегодня в Японии, завтра в Швейцарии. Да даже родители, например. Они появлялись и исчезали по каким-то своим законам. Работа, бизнес. В один момент вся семья могла ехать из зоопарка, и Питер засыпал, весь перепачканный сладкой ватой, а наутро просыпался в своей кровати, неприятно прилипнув щекой к подушке, на тумбочке стоял красивый новый паровозик, а отца уже в квартире не было, не было неделю, две-три или даже месяцы — «срочная командировка», объясняла встревоженная мама. Хуже было, когда его везли в Мариенвилль, почему-то всегда под вечер, всегда в темноте, и он не мог удержаться, глаза слипались, он проваливался в мохнатый сон из веток елей и придорожных кустов... А другая жизнь начиналась с того, что бабушка утром раздергивала шторы в побеленной светлой комнате, и Питер уже знал по тихому обреченному звуку часов, по запаху сушеной лаванды, что мама с папой исчезли за ночь, что даже если он выскочит из-под одеяла в утренний холод и подбежит к окну — встретят его только пустые поля, да изгиб дороги, а во дворе уже не будет их машины... — Мистер Паркер, что Вы можете сказать о современной ситуации на Ближнем Востоке?.. Он вздрагивает от неожиданности. Честно, он мог бы сказать только то, что ошибся с выбором предмета. Он обещает подготовиться к следующему уроку. Зато, разумеется, мистер Лидс горит желанием сделать доклад. Питер в прошлом году поддался на уговоры Неда — да это самый простой предмет, Пит, надо просто запомнить несколько цифр и схем, с твоей-то головой! — и теперь страдает. Чертовы даты приходится зубрить, потому что в отличие от точных наук в них нет ни малейшей логики. Это сам Нед умеет ими красиво жонглировать, почти как Мариам словами на уроках литературы, он пользуется датами и событиями, почти как она — кистью. Питер один раз застал ее дома за работой: холщовый фартук в пестрых пятнах и солнечных зайчиках, блестящие волосы собраны в пучок, и краски, такие же блестящие и яркие, ложатся упругими завитками на холст, так что хочется смотреть и смотреть, не отрываясь, провести рукой... Только у Мариам в итоге получается красивая картина, наполненная светом, и кружевом балок, и взлетающими контрфорсами, а из сумбурных бормотаний Неда будто вырастает темное чудовище, тайный монстр современной истории, который сидит под кроватью и так и ждет, когда ты проснешься окончательно, чтобы утянуть тебя в ад заговоров, интриг и паранойи. Преподаватель истории, однако, доволен: — Хм… хм. Ну что же, Эдвард, хотя теории у Вас и фантазийные, но реальную версию Вы также представили. А минус. Но советую не очень увлекаться всеми этими... идеями. Идеями фикс, ага. После звонка Питер подходит к Неду: — Привет, торопишься? Не хочешь в парк? Как обычно... Как раньше — пообедаем, поболтаем? Нед смотрит на него внимательно: — Мне вообще-то мелких сегодня забирать. Но час есть, если согласен гулять возле садика. В итоге они приземляются в маленьком скверике на детской площадке перед Mooby's. Cправа из бургерной несет жареным, слева доносятся визги ребятни на огромном надувном батуте: мальчишки и девчонки скачут и пытаются оседлать веселых бычков или допрыгнуть до воздушных хот-догов, подвешенных к потолку. Дети помладше скатываются с витой горки в виде мясорубки: лезут в огромное пластиковое жерло, исчезают в трубе и с воплями радости вываливаются из широкого раструба внизу. — Как жизнь? — Нормально, — Питер скидывает рюкзак под скамейку и садится. — Да ничего особенного, — он мучительно вспоминает, чем из новостей можно невозбранно поделиться. — Мне доктор Октавиус ответил. У него скоро лекции тут в ноябре, можно вместе пойти... Слушай, Нед, я хотел тебя попросить… Кое-какие из твоих материалов… Ты же собираешь всякие необычные случаи… Ну, про супергероев, про мутантов там и прочие интересные факты… Нед неодобрительно хмыкает, тоже снимая свой рюкзак, и Питер замолкает. — А, так теперь ты это называешь интересные факты, а не шизанутые желтые слухи, как обычно, да?.. Когда тебе они понадобились… — Нед, ты как-то превратно… Я, знаешь, никогда не считал твои увлечения… Ну, там, может, не все прямо правда, но это и не совсем желтая пресса… Во всем этом есть зерно истины, это точно!.. — Знаешь, ты, наверное, сам не замечаешь, но ты становишься точно таким же, как твой Озборн, Пит! Обращаешься к людям, только если тебе от них что-то надо. Только когда собираешься что-то с них поиметь!.. Он смотрит на Питера укоряюще сверху вниз. Питер откидывается на спинку и запускает руки в карманы, разглядывая площадку. Две девочки крутятся на карусельке-гамбургере, только ноги в белых колготках и черных туфельках ловко отталкиваются от земли, да летят по воздуху косички. — Everybody is looking for something, — вдруг вспоминает Питер слова доисторической песни, которая снова набрала популярность в его детстве. — Всем от всех чего-то надо, Нед. Это нормально. Это общественное взаимодействие. — Ну, раз это нормально… — Нед не садится, все еще обижается. Упрямый, блин. Питер вздыхает. Пахнет жареной картошкой, и он решается на крайнее средство: — Слушай, подождешь, пока я возьму себе пожрать?.. Тебе взять чего-нибудь? Ожидая заказ, Питер прикрывает глаза. В конце концов, если Нед не в состоянии вовремя захлопнуть рот и перестать жрать — это его проблемы, если Мэй выпила вчера столько, что не смогла сегодня сесть за руль, — это ее проблемы, если Гарольд и Гвен покуривают до, после или во время секса — это их проблемы. И он не обязан ничего решать за других. Его область ответственности — это чертовы школьные тесты и теперь вот еще этот хрен знает какой тест от гребанного ДНА. «Двадцать два!» Придется, наверное, рано или поздно ломать их сайт, узнавать, что и как, а заодно и вписать туда свой чистенький анализ крови. Ох, попадется он однажды на горячем… «Номер двадцать два?» Питер забирает кофе и пакет с едой. Нед уже вполне устроился и листает через телефонный переводчик иностранный журнал с библиотечным штампом. Он часто берет прессу на других языках или серфит интернет через гугл транслейт, рассчитывая из дюжины ложных версий слепить одну правдивую. По мнению Питера, подавляющее большинство «догадок» Неда — мертворожденные франкенштейны. Но хобби есть хобби. Да и разве носиться по крышам в паучьей маске — более толковое занятие?.. Нет, ну он спас велосипед на днях… Ну и отчасти тех девушек. Заодно с этим стремным Уэйдом… Питер расставляет на скамейке еду, и они молча жуют, рассматривая детей и прохожих. На вкус эти фирменные бургеры Mooby's в аккурат как та пластиковая каруселька, только соли и глютамата больше. — А какую тебе надо информацию? — Слушай, у тебя же была подборка из иностранных источников про Одиннадцатое Июня? Вот ее. Хочу, знаешь, подробнее изучить… — Так ты же вроде не любишь историю? — Ну, так нет, а свою — да… Этим летом в Вашингтоне, пока вся группа слушала экскурсовода, они с Недом обошли монумент, и действительно: третьим сверху в восьмом столбце был Уильям Фитцпатрик, он два месяца не дожил до рождения Питера. — Ох, точно, прости… дедушка же твой… — И, ну, мало ли, если есть… недавние происшествия с участием… ну, мутантов. Ты же собираешь, нет?.. — Ну, кое-что оставляю, если попадает в руки… Специально не ищу, ты же сказал, что тебе не надо… А что? Зачем тебе мутанты?.. Думаешь, те, кто устроил тот теракт могут все еще быть на свободе? Или готовить следующий?.. Тебе стало что-то известно, когда ты работал с мистером Старком?.. С мистером Старком, ага… И без того мерзкий, кофе начинает одновременно и горчить, и кислить во рту… — Да нет, просто… Ну, самому интересно. Штрафы, происшествия, всякие разные случаи… — Штрафы… — Нед вздыхает. — Если что, то я тебя не знаю, да?.. — Конечно!.. Им это ведь никак не доказать, что ты знал, что я… — Ну, так-то да… А, у Мариам был случай на днях. Она не рассказывала?.. — Да мы как-то… — Все еще в ссоре?.. Ну два барана, ей-богу… В общем, к ним в бюро обратился один дядька, ему все-таки выписали этот штраф по результатам теста, короче, он и не знал, а его счета заблокировали, списали… — Сто штук?.. — Еще и с процентами!.. И за то, что браслет не носил, тоже насчитали. — Да уж… — Если теперь всплывет, что Питер незарегистрированный мутант, то придется брать кредит, чтобы оплатить штраф… или садиться в тюрьму… Или все сразу. При мысли о тюрьме он вспоминает Тумса и, чтобы не думать о нем и не загонять себя дальше в тоску, переводит тему: — А какие у того дядьки были способности? — Да в том-то и дело, что никаких!.. Вообще ноль!.. Там просто какая-то генетическая мутация, я хэзэ, короче, в пределах нормы вариация, но ее почему-то в списке разрешенных нет и ему автоматом начислили… — И что? Отсудил?.. — Еще бы! У мисс Джейкобсон не забалуешь, ты ж ее знаешь. Она ему еще моральный вред штук сто выиграла!.. В паузах между репликами Нед напихивается картошкой фри, как последний раз в жизни. Собственно, насколько Питеру известно, Нед каждый раз и обещает себе, что это последний… Ладно, его тело — его дело. — Ну так что, найдешь мне сегодня про теракт и про мутантов?.. Питеру пиликает сообщение от Мэй, что она сегодня будет поздно. Нед вдруг косится на него и на телефон: — Ты бы хоть мобилу выключал перед такими разговорами, гений… — Да ну, мы же с тобой тогда еще поставили приложение, чтобы микрофон не включался… — Ну… вроде бы да… Во всяком случае, пока никто не пришел… Так, про Одиннадцатое и мутантов у меня не все оцифровано, зайдешь? Я забираю мелких, а потом мама с ними едет… на нашу семейную встречу одну… А я свободен и как раз подберу тебе…. — Нед, я бы без тебя пропал! — Питер быстро заталкивает в рот остатки бургера и картошки. — Вы все бы без меня пропали. Поэтому Нед, сделай то, Нед, сделай это, ты не представляешь, как мы тебя ценим… — он сгребает мусор в урну, но сейчас его сытое ворчание уже почти добродушно. Неду важно быть незаменимым, это его способ встроиться в общественные игры, и, как знать, может быть не самый плохой. — Веди, — предлагает Питер, подхватывая оба рюкзака. Нед живет в странном квартале, его построили на пару десятилетий раньше, чем тот новый комплекс, где дядя с тетей купили кондо, и почти все квартиры тут сдаются. Пестрое, прямо сказать, цветное население, шумное коммьюнити, однако без криминала, по-семейному свойское. Все здешние многоэтажки будто вывернуты изнанкой наружу, и теперь окна и балконы ощетинились антеннами, кондиционерами, вентиляторами, вазонами, купальниками, полотенцами, ракетками для бадминтона, бельем, включая даже бюстгальтеры, сноубордами, велошлемами, нитками сушеных перцев и косичками чеснока, досками для глажки, каким-то дамским бельем, птичьими клетками, удочками, тренажерами, непонятными девайсами, опять кружевными бра и трусиками и всяким разным — кто-то сказал бы хламом, но это наросты жизни, как лишайники на деревьях или плесень на домашних лепешках. И хотя Питера всегда окружала сдержанная англо-саксонская простота и эргономичные интерьеры икея-стайл, ему становится так спокойно и неожиданно уютно всякий редкий раз, когда он заглядывает к Неду в его тесную квартиру или в этот оживленный уголок… Нью-Йорк в целом, а в районе Манхэттена особенно — собран, необычайно занят, подчеркнуто вежлив, не переходя на личности, как белый воротничок в Джей Пи Морган. Да, мистер Спайдер-Мен, благодарим, мистер Спайдер-Мен, Вы сегодня вернули три камеры туристам, две сумочки и один айпад, поддерживая имидж нашего безопасного и доброжелательного города, какое плодотворное сотрудничество! И, кстати, с понедельника нужна лицензия на супергеройскую деятельность, надеемся, у Вас все в порядке с документами?.. Но приходя в такие места, как это, Питер с удовольствием воображает себя в какой-то новой жизни, в деревне, но не в холодном Мариенвилле, а в другой, южной, разноцветной, где босоногие смуглые ребятишки бегут за ним гурьбой с криками «Аранья! Аранита!..» и просят покатать на паутине… Из дверей детского сада Нед появляется за руку с маленькой принцессой Каталиной. Она немного светлее, тоньше, а аккуратно подстриженные прямые волосы лежат идеально ровно. Но те же широкие скулы и нос, такая же манера открыто улыбаться, показывая белые зубы, — просто Нед делает это реже и лишь в присутствии тех, кому по-настоящему доверяет, — выдают в ней единокровность и единоутробность. В своих редких теперь снах Питер видит ту девочку пятилетней, сколько ему самому было в то лето, и никогда не может разглядеть лица. Мать и отца видит четко, а ее — нет, она зияет пустым пятном и неким символом, узлом их сложных семейных отношений, узелком на память. Хотя, наверное, она должна быть похожа на маму с детских фотографий. Надо пересмотреть. Каталина весело прыгает и показывает Питеру новые пластиковые браслетики и бусы, потом бросается обниматься к Анхелито, который выходит из школы в окружении друзей. Анхелито высокий для своих семи, на голову выше сверстников, темный и кудрявый — действительно, залетный ангел в этом большом семействе. Он орет громче всех, смеется звонче всех и носится так, что никому его не догнать, только щиколотки мелькают из-под коротких штанин. Так и хочется сбросить рюкзаки и тоже влететь на полной скорости в это броуновское неостановимое движение. Нед тащится следом степенно, как имперский крейсер среди шустрых истребителей, и лишь покрикивает «¡Oye, oye, Catina, no corras! Упадешь — платье порвешь!» — Привет, Нед! — пожилая женщина со странной прической, малиновыми и зелеными нитями, вплетенными в уложенные волосы, машет ему и приобнимает за плечо Каталину, которая тут же прыгает, размахивая руками в браслетах и тараторя что-то по-испански. — Здрасьте, миссис Гарсиа. Как дела? — Да вот вышла за молоком. Как учеба? — Отлично. — Ты молодец. Вот и я все твержу своим Пако и Лусите, что беритесь за ум, пойдете тоже в хорошую школу, как детки Карменситы... Как Мерседес, еще не выучилась на доктора? — Пока нет. Еще копит, чтобы меньше брать кредит. Планирует через год. Миссис Гарсиа кивает и плывет дальше, яркая юбка покачивается в такт неспешным шагам. Дома у Неда миссис Лидс — или мисс Карденос? или уже снова миссис Лидс? Питер уже совсем запутался в их непростых семейных отношениях с разводами и снова схождениями, а поэтому почти всегда обходится без фамилии, а просто вежливым «Здрассьте» — красит губы перед большим зеркалом, увешанным по бокам бусами и талисманами: голубыми глазами от сглаза, черными крестиками на удачу, шестиконечными звездами, медными подвесками-солнцами и серебряными лунами, китайскими красными шнурками, индейскими пучками пестрых перьев... Вот уж чего миссис Лидс лишена, помимо научного мышления, так это религиозной нетерпимости: если магия помогает, то она помогает всем, независимо от их веры и убеждений, считает она. Любая сойдет. Помада у нее красная, ногти блестящие красные и даже запах духов кажется ярко-алым, будоражащим, как майские цветы. — Нед, спасибо тебе, золотце мое! Ты уверен, что не поедешь с нами? Питер, привет, как дела? Нед, может, все-таки передумаешь? Бери Питера с собой! У Исабель сегодня крестины…— напевно поясняет она. — Мы все не поместимся в машину. Кстати, ты взяла кресло у Долорес? — Но можно поехать на такси. Нет, еще не брала. Анхелито, костюм! Ну что, Пи-итер?.. Давай поедем и Неда уговорим. — Мам, у нас проект, надо обязательно доделать сейчас, Пит не может в выходные. Нед тянет Питера обратно в коридор и, пока они медленно поднимаются два этажа по разрисованной лестнице в конфетных бумажках и липких брызгах, объясняет, что им ни в коем случае не надо участвовать в этой сомнительной истории одной из его многочисленных кузин: мудак-муж ее бьет, отнимает деньги, а один раз даже угрожал пистолетом, при всех, у бабушки на семейном празднике, представляешь, каков мудак, стрелял! Ему даже по суду пытались чего-то запретить, но теперь она родила ему второго и все, вся эта огромная так называемая семья с обеих сторон радуется и празднует, как ни в чем не бывало, совет им да любовь, пусть поколачивает ее и дальше, отец детишкам как-никак… Питер, я ненавижу эти штуки!.. Это просто, просто!.. Это омерзительно, соглашается Питер. Нед шумно пыхтит на лестнице. Они выносят автокресла, сумки с едой, подарки и когда, наконец, приезжает Мария-Мерседес, помогают всем рассесться в ее стареньком Форде, пристегнуться и выдыхают, отправив семейство в гости. В наступившей тишине слышно, как на кухне капает кран, а у соседей поет радио. Нед плюхается в разболтанное кресло в своем компьютерном уголке и, видимо, по привычке, берет в руки наушники, вертит, потом откладывает их. Питер, у которого ощущение, что он просто крадет у друга драгоценнейшие часы одиночества, предлагает, что он, наверное, может прийти в другой день, чтобы не мешать. Нед долго смотрит на него: — А разве другу можно помешать? — Можно. — Нельзя. — Нед неловко распластывается на полу, напоминая большого тюленя, и копается среди вещей под кроватью, достает одну из обувных коробок с газетными вырезками и передает Питеру. — Держи, вот это самое толковое про теракт. А про мутантов… Вот, это свежее. — Он протягивает пластиковую папку на кольцах. Питер копается в коробке. Сверху лежит старый журнал на тонкой серой бумаге. «Teoria de la Improbabilidad» — очевидно, название. Дальше желтым крупно «Número especial» и совсем огромными буквами «Mutantes: Monstruos o Superhumanos?», эта надпись идет поверх размытой фотографии не то останков археоптерикса, не то альбатроса... — Погоди, — вспоминает Питер, морщась. — Ты же мне уже давал его в прошлом году, там фейки про крылатого человека-ангела и про рыбу с ногами... — Не с ногами, а наоборот с лицом! — поправляет зануда Нед. — Да это неважно, просто сам состав… Это уровень желтой прессы, ау! — Ты точно читал его? — Нед начинает листать страницы и на первом же развороте показывает Питеру новость. — Вот, смотри, твой стадион! Для тех, кто не понимает иностранного: Одиннадцатого июня две тысячи первого года лидер мутантов Леншерр попытался совершить покушение на президента США. Он был остановлен спецслужбами и в результате падения стадиона на жилые кварталы… более тысячи жертв… Продолжение на странице пятнадцать. Страница пятнадцать оказывается обляпана и склеена мерзким коричневым соусом. Нед, чертыхаясь по-испански, пытается разлепить тонкую бумагу, и она рвется. Тогда он включает настольную лампу, подносит к ней журнал и показывает Питеру на просвет. — Вот, видишь, и фото есть.Питер вглядывается в троящиеся буквы и очертания стадиона, зависшего в воздухе над городом, как гигантский космический корабль. Пятьдесят тысяч посадочных мест, шестьсот футов в диаметре… Весь этот бетон и металл весили, должно быть, сотни тонн. А он-то сам страшно гордится тем, что пережил столкновение с грузовиком, когда в этом сентябре спасал их школьный автобус. — А что тут написано?.. Нед плюхается в компьютерное кресло, которое с жалобным скрипом проседает под ним, щурится и читает урывками: — Штаты своей репрессивной политикой только провоцируют… вызывают всплеск недовольства и терактов…… Магнит… Нет, Магнето, лидер Братства Мутантов, запрещенного на территории США… — Какие он требования выдвигал? Перед тем как уронил на город стадион?.. — Тут вообще написано, что стадион упал в результате столкновения мутантов с правительственными войсками… И женщина родила двухголового… Нет, стоп, это с другой страницы. Эх, любил дедушка, земля ему пухом, читать за едой… Это соус моле негро, охренительно вкусный… — Нед водит журналом так и эдак перед лампой, слюнит палец, трет темное пятно и подносит к носу. — Вон, даже пахнет какао и священным листом. Как будто мне снова шесть, и я в гостях… Так, текст. Он потребовал выпустить мутантов, которые силой удерживаются, ну, в каких-то правительственных учреждениях… объявить амнистию всем его соратникам… Выделить участок земли… самоуправление… И в случае невыполнения требований собирался захватить президента… И дальше вот в результате столкновения с силами спецназа… — Подожди, спецназа? А в учебнике этого не было… Я загуглю?.. — Да, вон TOR… Питер смотрит статью в википедии, потом другие источники. — Слушай, тут нет ничего про спецназ! Вот, пишут, что в три утра, пока все спали, он поднял и обрушил стадион… Поэтому и такие жертвы, что ночь… — Да нет, вот тут пишут, что и полиция была, и войска и спецназ… la Policía, las Tropas Especiales, la militar — черным по белому… Кстати, у тебя разве тот дедушка не военный был?.. — Уильям?.. Ну, он тоже служил, да… Он, типа, даже подполковник… Все это случилось так давно до рождения Питера, что он даже он особо помнил… Мама только говорила, что он там погиб, и что его имя есть на обелиске… — А ты не думал, что вдруг… — Нед смотрит на него внимательно — Ну, вдруг он был там по военным делам?.. А не просто в квартире спал?.. — Слушай, не знаю… Я даже не знаю, где у него квартира была… — Питер трет ладонями лицо… Ему никогда и в голову не приходило, что дедушка Уильям мог быть… ну, участником тех событий, а не жертвой… — А поищешь… еще источников, хорошо?.. Неужели правда там какое-то темное дело? Магнето убили войска… и из-за этого стадион упал, и… Но, с другой стороны, это же именно он виноват, что поднял этот стадион, да?.. А полиция и войска защищались, защищали гражданских… А если бы он вообще ничего не поднимал, то и жертв бы не было?.. Виноват ведь всегда тот, кто первый напал. Логично. Тот, кто первый ударил… И Магнето хотел напасть на Белый Дом, на президента… И логично, что его остановили, и что стадион… что пострадали жилые кварталы?.. Нет, террористы виноваты, однозначно, но вот если… Если полиция и войска?.. Если бы они обезвредили его не над жилыми кварталами, а на лужайке перед Белым Домом?.. Жертв было бы меньше, да?.. Не тысяча людей, а несколько десятков, а президента и его администрацю могли бы вообще успеть эвакуировать… Короткой трелью звенькает сообщение, и Нед тянется за телефоном: — Сейчас, подожди секунду, отвечу… Лиз пишет. — Как у нее дела? — Питер раздвигает черные шторки и присаживается на нижний ярус кровати, принадлежащий Неду, на мягкий матрас. Если завернуться в одеяло и закрыться полностью, тут наверное, так уютно, как в коконе… Если бы не крошки чипсов на простыне и запах несвежих футболок — хотя в этом тоже есть что-то такое, живое и домашнее… Он ложится на подушку и разглядывает потолок кровати, обклеенный вырезками, послойно, кажется, еще с тех времен, когда Нед ходил в подготовишку: трансформеры, миньоны, лего, покемоны, фантастическая четверка, Бэтмен… Потом у Неда появился комп: фоллаут, масс-эффект, цивилизация, дота, майнкрафт, снова покемоны… Что-то, видимо, прибавила Катарина, среди пацанских увлечений рандомно розовели сердечки и котятки… Где-то виднелись наклейки от апельсинов и бананов, более свежие стикеры с каких-то галерей, библиотек, модных кофеен и креативных пространств — заслуга ЭмДжей, которая вечно пытается их просвещать… Наконец, самыми поздними были просто фотографии — какая-то латиноамериканская модель с карими глазами и классной улыбкой аж в трех видах, на одной фотке в совсем откровенном топе; потом крашеная блондинка, кажется, актриса, ну, такое; потом Чудо-Женщина, как же ее зовут-то, хотя неважно, она красивая и Питеру тоже нравится; потом какой-то снимок с Хаббла, туманность — Нед, неужели ты дрочишь на космос, а не на теток? — и это возможно, потому что с краю прилеплены вырезки — ракета и солнечная станция Вейланда… И уже совсем сбоку, на стене, маленькая черно-белая фотография какого-то древнего усатого дядечки в наушниках и с микрофоном — наверное, журналист, — и, внезапно, Мартин Лютер Кинг, ну хоть кто-то знакомый, с удовлетворением думает Питер. Сам он в новую квартиру что-то перевозил, да так и не поклеил, валяется больше года папка с постерами под кроватью… Только дядя Бен успел в гостиной развесить часть фото до того как… Нед долго молчит, залипая в телефон… Потом вдруг словно вспоминает, что Питер все еще тут: — Лиз, она… Ну, так, потихоньку. Они с Томми пошли в новую школу. Ей вроде нравится в Портленде. А чего ты ей сам не напишешь?.. Историю с арестом мистера Тумса и судом в школе замолчали. И Лиз, кажется, не рассказала об этом ни одной живой душе, просто объяснила всем, что они переезжают в Орегон, потому что бабушка заболела и ей нужна помощь. И Питер до сих пор не уверен, знает ли Нед про суд и тюрьму? Сообщила ему Лиз по секрету или нет? Наверное, да. Девчонки все почему-то ему страшно верят и всегда откровенничают… Черт побери. Значит, и Нед знает. И Питер знает… Но Питер знает больше, что это именно он посадил Тумса из-за того чертова происшествия с оружием… А Неду он не рассказал, кого именно им удалось сдать Старку, кто там был главным… преступником… И, надо отдать должное, хоть и мудак, но часть про замять происшествие в СМИ и сделать суд закрытым — это Старк сделал… Что могла сказать Неду Лиз, за что ее отец сидит? Что она вообще сама знала? Строительные махинации? Воровство? Коррупция?.. — Питер? Пит? Вы не общаетесь?.. Он садится на кровати и врет напропалую: — Да, Нед, я как-то… я не люблю весь этот текстинг. Вживую лучше, ну, с девушками… — Ну, Орегон, конечно, не ближний свет… Но, может, они приедут сюда на Рождество, Лиз пока не знает… Она же тебе так нравилась, ну?.. — Она обо мне даже и не вспоминает, могу поспорить. — Нет, ну почему же… Вот я тут писал ей… — Нед крутится в кресле и скроллит сообщения. — Питер ботанит, как всегда. И вот она ответила: понятно и смайл. Напиши ей?.. — Да я не умею. Передавай привет… Слушай… Я пойду, наверное?.. — Ну-у… — Нед пожимает плечами, но остаться не предлагает. — Моих еще часа три не будет. Нет, Питер, кажется и так уже злоупотребил… — Нет, пойду. Нам завтра рано… А по мутантам у тебя больше ничего не осталось?.. — Он прихватывает синий скоросшиватель. Нэд выдает ему еще одну папку вырезок — картонную на завязках — и флэшку: — Только не перепутай порядок, видишь, они тут все пронумерованы, ну вот эта часть… А эта без номеров но по датам! И не посей, я еще не все отсканировал, а это старые штуки, их хрен найдешь. Вон тут даже восемьдесят второй год есть, прикинь, древность! И семьдесят пятый. А то ты ж сказал, что тебе не надо, ну и я перестал оцифровывать… Ты как флюгер, Питер… — Я держу нос по ветру, Нед!.. И тебе советую. Спасибо! Питер коротко обнимает его. Нед мягкий и пахнет едой… Уютный. Было бы ненапряжно сидеть тут и все это читать, но… В общем, он вываливается от Неда с полным пакетом макулатуры, но, возможно, полезной… Возможно там удастся что-то разыскать… Дома в прихожей он наталкивается на мешок садового инвентаря: маленькие грабельки, лопатка, перчатки, садовые ножницы — и долго стоит у дверей, и дышит, и слушает, как тетя Мэй готовит что-то на кухне, шумит вода и остро пахнет зеленью, хорошо, что она не услышала, как он вошел. Могилы удивительно быстро зарастают травой. Он не виноват в этом. Не виноват. Но это как шрамы, как эти чертовы паутинные железы — однажды появившись, никуда уже не рассосутся и будут саднить по ночам, напоминая, всегда. Он закрывает глаза и дышит, впитывая запах дома, знакомые звуки, их светлые стены и интерьеры в скандинавском стиле. Слышно, как тикают в комнате Мэй часы, — те, что они покупали вместе с Беном. — Привет, Мэй! В этот раз он не задерживается у дверей на кухню, не предлагает свою помощь и проскальзывает в свою комнату, чтобы еще немного посидеть перед ужином, собраться с мыслями, может быть, послушать музыку, взять себя в руки и жить дальше.