A Silver Lining

Среда 2 ноября 2016 Когда не высыпаешься, мир становится немного другим, в нем будто появляются дополнительные измерения, карманы и тупики для дремлющего разума. Едва зайдя в ворота, он слышит девчачий гомон. — Боже, какой хорошенький! — Шелковистый!.. — Ай, смотрите, как выглядывает из ладошки! Сфоткай, сфоткай меня так с ним!.. — Так бы и зацеловала!.. В дальнем углу школьного сада, в месте, которое не просматривается камерами и где теперь повадились курить старшеклассники, собралась целая стайка девчонок — от выпускного класса до младшего. Питер сначала не понимает, чего они там столпились, пока не замечает в самом центре уложенную макушку Озборна. — Не сжимай так сильно, — морщится Гарри, глядя вниз. — Неприятно же! — А мне, можно мне погладить! — Да не толпитесь, всем хватит! — Ну, ты берешь? — Господи, как я хочу, а мне нельзя... Девчонка из гарриного класса — Виктория? — наклоняется так сильно, что край клетчатой юбки ползет вверх по ляжке, Питер смотрит на ее ноги в каком-то оцепенении, различая звук поцелуя и противное сюсюканье «ты мой холесенький»... Наверное, он не проснулся, и весь этот бред происходит в его голове за пять минут до будильника. Он отыскивает лицо Гарри в толпе, и оно словно приближается, красивое, нахмуренное, искаженное гримасой. Но почему Гарри, с тоской думает он, почему — так?.. А Гарри вдруг поднимает голову и смотрит на него, почти с радостью и каким-то облегчением: — Питер, наконец-то! Как хорошо, что ты тут. Иди сюда! Если бы только они были одни в этом сне, успевает мельком подумать Питер, перебегая газон, — но на виду у всех, пусть даже и во сне, пусть даже и с Гарри... Девчонки немного расступаются, пропуская его, Виктория выпрямляется, оглаживая попу под юбкой. Заразы какие, все ведь знают, что у Гарри уже есть девушка. — Пит, прости меня, пожалуйста!.. — из нагрудного кармана Гарри выглядывает, топорща усы, большая зеленая крыса с обгрызенными ушами. На уровне живота он держит картонную коробку, в которой шебуршится что-то огромное. — Пауки, они... — он трясет коробку, чтобы не дать копошащейся массе вылезти наружу. Там паук-мутант, отчего-то вдруг понимает Питер. Как в этих газетенках Неда — огромный, размером с кошку, мохнатый и ядовитый. Что-то в эксперименте пошло не так и... — В общем, я не успел, их сожгли... — Гарри протягивает ему коробку, где сидят еще штук пятнадцать крыс, только белых и маленьких. Лишь сейчас Питер замечает, что и некоторые девчонки держат зверьков в руках, переглядываютя, делают сэлфи, шушукаются. «Надо их выпустить!»— «Ты, что, нельзя! Они умрут, они же ручные...» — Их тоже сегодня отправляли в инсинератор, последняя партия... в общем, ты не хочешь взять пару мышей вместо пауков? Или даже две пары? Я просто не знаю, куда всех деть... Гарри смотрит на него с таким отчаянием и надеждой, что Питеру хочется выхватить у него сразу всю коробку. Что он и делает. — Так, девушки, кто не берет себе мышку прямо сейчас, кладите их обратно. Можно будет забрать после уроков в кабинете биологии!.. Составьте список, имена-телефоны, кому сколько надо. Клетки в подарок! Отдавать будем уже с клетками и кормом, расскажите в классах... Всех, усыновивших мышонка, Озборн приглашает... Приглашает в Луна-Парк! — не глядя, как Гарри поднимает брови, Питер собирает у девчонок мышей и аккуратно прикрывает коробку. — Идем! Зеленого тоже спрячь от камер. Гарри двумя ладонями хватается за область сердца, где сейчас шевелится крыса. Пальцы у него тоже в зеленке. Мисс Леманн сначала смотрит на них скептически, но по мере того, как Питер взахлеб рассказывает о перспективах их с Гарри проекта о социальном взаимодействии грызунов, проникается интересом. — И теперь нам надо разъединить их и раздать в разные условия, мы уже нашли желающих, надо только передержать их до конца дня. Гарри, когда будут клетки? Гарри отрывается от телефона: — Лукас пишет — пока только пять... Он тут недалеко. — Срочно пусть везет эти, потом остальные, — Питер гипнотизирует Мисс Леманн обожающим взглядом лучшего ученика в классе. — Можно они постоят у вас в лаборантской, а после уроков их разберут? Через полчаса они уже разместили всех грызунов, зеленого крыса отдельно, и лучше чтоб решетки покрепче, просит Гарри. — Мы после трех зайдем еще с клетками и с добровольцами, хорошо? — договаривается Питер. — Ладно, ребята. Ой, а это не ваша потеряшка вон там? — мисс Леманн указывает на белую мышку у дверей. — Смотрите, чтобы не разбежались, а то сорвете мне урок. — Наша, — Гарри сгребает мышонка и заходит в лаборантскую посадить его в клетку, потом выглядывает наружу. — Мисс Леманн, нам с Питером надо обсудить один срочный вопрос сейчас. Питер, иди сюда! — Гарри втаскивает его и захлопывает дверь. — Вот! Все пять клеток открыты и большая часть мышей разбежалась. — Зараза, это он! — Кто? — Да крыса! Мистер Уайт, его тренировали на лабиринтах и прочем... Замках, видимо, тоже. Мерзкая скотина! Ну свою открыл, пусть, а остальные все зачем? Питер рассматривает клетку: — Ого, он даже вытащил палочку из колеса, чтобы подцепить защелку... Умный! — Ты давай мышей собирай, умный! — Гарри ползает в черном костюме под стеллажами. — Ага, попался, подавай клетку! Пятый!.. Ты их пересчитывал? — Всего восемнадцать. Звенит звонок и слышно, как в кабинет заходят младшеклассники. Отлично, они прогуляли химию из-за этих мышей. Ладно, с мистером Коббвеллом у Питера тоже любовь и понимание. Еще полчаса они как можно тише собирают грызунов по всем углам, закрывают клетки, Гарри со вздохом сажает зеленого Мистера Уайта снова в карман. — Ох, ну мы и выглядим... — Гарри пытается отряхнуться, смачивает узкие ладони каплями из крана и чистит колени от опилок и пыли. — Проверь спину?.. Пока Гарри пытается вычистить ершиком для мытья пробирок зеленку из-под ногтей, Питер мокрыми руками снимает грязь с его спины, плеч. Из-за дурацкого карликового роста взгляд Питера как раз на том уровне, где склоненная шея в светлых коротко стриженых волосах укрыта воротом пиджака. Запах теплой кожи и холодной свежести снова пробивается ему в нос, в грудь, натягиваясь дрожащей паутинкой внутри. — Давай тоже тебя почищу? — шепотом предлагает Гарри. — Да ну, я сам. — Да я нормально отмыл, смотри, не испачкаю, — он смешно демонстрирует влажные руки, будто малыш перед тем, как сесть за стол. — Так сойдет, — Питер быстро хлопает себя по бокам и споласкивает руки. Гарри пожимает плечами, лезет в свой кожаный кейс — только он один может ходить в школу, как в офис на Уолл-стрит, — и достает фирменный бейджик с микрочипом: — Держи, моему лучшему сотруднику. Фотку взял какую-то неудачную, на ней Питер лыбится, как придурок, это они втроем с Гвен ходили в кино. А имя... — Эндрю Гарф... Гарфункель?! Хочешь скорее помирить нас с Мариам, сделав меня евреем? — Ну я же не мог написать Питер Паркер, этот мудила тебя на дух не переносит, вдруг увидит где-то в списках. Хорошая музыка, между прочим. Гарри садится на старую низкую парту, Питер встает рядом: вот, теперь он даже выше. Их плечи почти соприкасаются. — Допуск максимальный для стажера, но если надо что-то сверх — бери мой пропуск, или пойдем вместе. Он снова свалил на месяц, Япония, Англия, еще что-то, так что теперь все мое — и башня, и дом. Кстати, Гвен сегодня будет с ночевкой. Может, и ты придешь? Кино, еда. Даже если хочешь, Пит, можешь привести кого-то с собой, гостевых комнат полно... — Да ну, скажешь тоже, кого я приведу, Неда, что ли?.. — Ну а кто тебе нравится, кроме Мариам? — не отстает Гарри, но Питер лишь мотает головой. — Вы с ней пока еще в контрах? Зря... А эта рыженькая кудрявая? — Эрика? — Вот, помнишь же ее. Симпатичная девчонка. И не дура. — Умная, но... Гарри, да у меня не горит, ну что ты пристал... — Я? Это ты на нас с Гвен смотришь, будто тебя в рай не пускают... Питер, я тебе говорю, даже просто секс без супер-эмоций классный, вот у меня еще до Гвен, в твоем возрасте... Какой это такой возраст у Питера, всего два несчастных года разницы! Разве это вообще существенно? — Только не говори ей, ладно? — продолжает Гарри. — Еще до Гвен у меня... Не нужно ему этих тайн. — Эй, не болтай. Видишь, подслушивает. Питер протягивает палец к любопытной зеленой морде, и Гарри достает крыса из кармана и вдруг как-то по-детски счастливо улыбается: — Прикольный такой, усатый. Тяжеленький. Хочешь погладить? Питер аккуратно касается зверька напряженными пальцами. Мягкий, теплый. Живой. Вау, он потрогал Гарри за крыса. Это успех. Хочется плакать и смеяться одновременно. Да, Флэш, да, твой гребанный Человек-Паук — о, ты даже не представляешь, насколько он... Хоть Питер и старается вообразить, будто его лицо сейчас скрыто под маской, но, наверное, что-то видно все равно, потому что Гарри всматривается в него и тихо спрашивает: — Нравится же, да? — Еще бы, — шепчет Питер. — Самый умный в лаборатории. Как ты. — Он тоже с измененной ДНК? — Нет, это только мыши. А он обычный. У нас пара стажеров изучают когнитивные способности, как сайд-проект. А недавно у них забрали помещения, и всех крыс поселили в одну клетку, и, видишь, другие его обижали... Я пытался обработать уши... — ага, значит получил по ушам от сородичей. — Кто-то хотел забрать его ребенку, а я подумал, что, может, тебе понравится... А то один всегда дома торчишь с этой учебой... Возьмешь его? Гарри осторожно пересаживает крыса со своих рук к замершему Питеру. — А пауки?.. Гарри качает головой: — С пауками все. Прости, Пит. Я обещал-обещал, а в итоге... Вот это, конечно, очень плохо. Питеру действительно нужен был живой паук, а лучше два, чтобы иметь возможность сравнить результаты секвенирования. — Да неважно, — улыбается он. — Там на этаже было уже пусто утром, я спустился в инсинераторную... А они уже всех за ночь... Только эти остались... — Гарри машет рукой в сторону клеток. — Последняя коробка. Понимаешь, они их жгли... Просто кидали туда... Живыми. Гарри подходит к клеткам и насыпает в каждую еще корму — с явным перебором. — А ты говоришь, эксперименты на людях... — Ну, во-первых, я не буквально. А во-вторых, люди, — он поднимает указательный палец со слабыми зеленочными разводами, — обычно заслуживают то, что с ними случается. В отличие от этих малышей. — Ну, ты еще скажи, что по этому твоему закону Мерфи бедные должны беднеть, а богатые — богатеть, — замечает мельком Питер, хотя слова Гарри он обычно умудряется пропускать мимо ушей, в отличие от Мариам — у той будто рыболовные крючки в каждой фразе, есть такие спорщики... а с Гарольдом ты соглашаешься и смотришь, смотришь и соглашаешься. Денежная магия, шутит про это он сам. — Не должны, но так получается. Это реальность, Питер. Мы в ней живем. И ты, кстати, в ней отлично устроишься. Вот увидишь, кроме Озкорп тебя еще засыплют предложениями! Нам еще придется изрядно потратиться, чтобы перебить того же Вейланда!.. — Гарри, ты торгуешь шкуру не поступившего никуда школьника. Кажется, Гарри верит в него больше, чем он сам. — Зато на лоях, — тихо смеется тот. — Знаешь, дед любил охоту, с собаками и там чуть ли не на лошадях. Так вот, самых лучших щенков было видно, еще когда они слепые, и они самых крутых сразу брали в дом и... Черт, воду, воду же чуть не забыли! — он спешно набирает в большую, на пятьсот миллилитров, мензурку воды и разливает по поилкам. — Много не лей, а то все расплещется потом, вечером их ведь разберут уже... — тихо советует Питер. Блин, зря он, наверное, Уэйда с собакой в тот раз сравнил. Неприятно это как-то. Гарри на всякий случай еще раз пересчитывает пленников и потом снова. Каждый раз у великого экономиста получается новое число. Питер присоединяется, фоткает и считает по фото. Сходится! — И Луна-Парк... Ну ты и выдумал, Пит! Да я умру с каждой девчонкой туда ходить... — Что, думаешь, из парней никто не запишется? — типа подкалывает он. Кроме Питера с этим крысом. Впрочем, он-то как раз получил его не по списку, а по дружбе, так что ему и не положено привилегий... Он аккуратно опускает его в карман толстовки. — На свидание с Озборном? Вот уж спасибо, не надо мне такого! — морщится Гарри. Питер, отвернувшись, смотрит в оконце на противоположную стену, потом внимательно и долго рассматривает неявный бугор крыса на своем животе. Вроде беспалевно. Наконец, он поднимает голову и советует: — Кстати, тебе вовсе не обязательно туда ходить. Купи групповой билет на закрытие сезона, разошли каждому — каждой. Обещано было приглашение. Про твое личное присутствие я ничего не говорил. Звонок заглушает восхищенное — «Паркер, ты чертов гений!..» Операция «мышиная возня» проведена с успехом, и после уроков он еще раз отказывается от приглашения в особняк. Во-первых, у него дома «проект по радиоэлектронике», а не озвученное во-вторых: не хочет все время мешаться третьим. Да и крыса надо разместить. Он даже проходит по парку, надрав запоздалых одуванчиков и какой-то травы, и возвращается домой с крысом за пазухой, клеткой в руках и тяжестью на душе. Они вместе обедают. Сегодня Мэй, наверное, уходила позже и оставила им пару увесистых контейнеров. Мистер Уайт пылесосит крошки лучше, чем робот, а еще Питер скармливает ему половину своих овощей из салата. Вообще от этих сельдереев и морковки у него паутина какая-то стремная и не той консистенции, надоело! Скорее бы у Мэй прошло это очередное увлечение ЗОЖ, ПП и прочим ХЗ чем, потому что в битве за доминирование на кухне Питер и его сто блюд из яиц явно проигрывают. Задумчиво отправив тарелки в посудомойку, а бодрого и зеленого Мистера Уайта в клетку вместе с чахлой и куда менее зеленой травой, он собирает и настраивает по памяти DIAS-1000 и начинает со своей комнаты. Ну бред же, реально. Допустить, что за ним может кто-то следить!.. Обычно это он сам любитель совать нос в чужие дела. Не найдя никаких посторонних устройств за пятнадцать минут, Питер лезет в ящик с радиодеталями, откуда на него с немым укором глядят полурабочие веб-шутеры, и достает несколько трекеров. Активирует один, закидывает на полку с комиксами. Ну, и где сигнал?.. Не работает у Уэйда эта фигня, надо ему сказать, пусть вызывает на дом настоящего специалиста... Но, еще повозившись с настройками, Питер вдруг с удивлением находит по прибору свой трекер. Ха. Впрочем, немудрено найти то, что есть. А вот доказать и себе, и, главное, этому параноику, что чего-то нет... Питер выползает в коридор. Без энтузиазма размахивая по сторонам сканирующим приемником, осматривает ванную, кухню, большое внимание уделяет оконным проемам. Той осенью он один раз сдуру вылез на крышу прямо из окна кухни и два раза — с балкона. Как раз сбежал через балкон в тот день, когда дядя Бен... когда он пошел его искать и... Но и окна чистые, никакой прослушки. Еще покрутив настройки, он идет в комнату Мэй. Вот там-то детектор будет спотыкаться на каждом гаджете, которых у нее — миллион. Но вдруг в гостиной его внимание привлекает слабый сигнал откуда-то из глубины комнаты... Очередная фоторамка с вай-фаем? Нет. Что-то в районе стола. На нем только пульт от телевизора. Но срабатывает не он. Со вздохом Питер лезет под стол, отмечая про себя, что недурно бы когда-нибудь, может быть, убрать пыль, ну хоть немного... Блядь! Это хуже, чем обнаружить камеры в школе. Не веря себе, Питер тянется к странной темной штуке: в конце концов, это похоже на элемент конструкции, какой-нибудь паз или, наоборот, упор, крючок — что угодно, только не... Подслушивающее устройство!? Врезавшись головой в столешницу, Питер выкатывается на кухню, хватает самый прочный нож и, стиснув зубы, вновь ныряет в ставшую чужой и неприятной гостиную. Он отставляет в сторону графин с водой и стаканы, сбрасывает на пол скатерть с пультом и книгами — как в дурном дежа вю — и переворачивает стол. Маленький плоский приборчик, в пластиковом корпусе, впившийся в дерево столешницы как мерзкий клещ, просто не может быть ничем другим, как прослушкой!.. Хочется раздавить его рукояткой ножа, уничтожить, растоптать! Питер подцепляет край лезвием, надавливает, металлические острые ножки нехотя отходят от дерева — и штучка у него в руках. Он так и расковыривает ее, по-грубому, с усилием, царапая пальцы, как поступают с устрицей, которая должна умереть. И точно из устрицы — дрянное отвратительное содержимое вываливается ему на ладонь, включая малюсенькую батарею, поцарапанный чип, передатчик... Ну черт побери! Его передергивает. Выкинуть поскорее эту мертвую мерзость или сжечь... Но надо сначала узнать, откуда это и что оно успело записать... Или лучше проверить последнюю комнату?.. Питер наспех сканирует спальню Мэй, ничего не отодвигая и никуда не заглядывая. Вроде чисто. По крайней мере, он убил эту дрянь. Если через полчаса в квартиру не ворвутся вооруженные люди, то... Он летит в свою комнату: вот тут на чипе, кажется, есть своего рода маркировка. Через увеличительное стекло он считывает серийный номер, вбивает дрожащими пальцами сначала в гугл, — да дьявол побери, не может быть!.. — потом заглядывает глубже. Крыс тыкается усатой мордочкой в запястье, напрашиваясь не то поиграть, не то поесть, и Питер аккуратно ссаживает его на кровать, иди, иди, не до тебя сейчас. Все поиски и в светлом интернете, и в темном указывают на завод микроэлектроники в Ченду, провинция Сычуань, который в прошлом году заключил миллиардный контракт со Старк Индастриз на поставку комплектующих. Черт, черт, черт!.. Питеру хочется швырнуть клавиатуру в стену или сбросить что-то со стола. Вместо этого он возвращается к детектору и еще раз методично и очень тщательно обходит все уголки квартиры, проползая на коленках буквально каждый миллиметр, забираясь на стены. Больше ничего. Но этот чертов передатчик! На самом видном месте! Его даже можно было обнаружить без всяких приборов — просто возьмись мыть пол и подними случайно голову... Питер переворачивает стол, накрывает его вновь мятой скатертью, обращая внимание на пятна от заварки, — тот самый стол, за которым он впервые летом увидел своего кумира так близко... Вся энергия вдруг выходит из него разом. Недоразложив вещи по местам, он возвращается к себе, падает на кровать лицом в подушку и долго лежит так, кажется, даже засыпая на какое-то время. Будит его щекотное перышко на правом ухе или ползучее насекомое, он, вздрогнув, поднимает руку — согнать немедленно! — и утыкается в теплый меховой комочек. Разлепляя припухшие глаза, Питер приваливается к стене, прижимает крыса к груди и сидит неподвижно. Если указательным начать чесать зверьку шею, то он так доверчиво замирает, вытягивается на руках. — Вон тебе, дураку, тоже уши обгрызли, да, за то, что самый умный?.. и я думал, что самый умный... Становится вдруг так жалко всех, что хоть снова плачь. Значит, надо шевелиться. Мэй скоро вернется. Питер идет в ее комнату и снимает с дорожного чемодана маленький кодовый замочек. Проверяет, есть ли в клетке вода и еда, и запирает неугомонного зверька снова. 2605, отчего-то эти цифры первыми приходят на ум, двадцать шестое мая. Потом он собирает прибор в коробку и пишет Мэй смс, что пошел к Неду, чтобы не ждала к ужину, и отключает телефон, забрасывая его под подушку. Если она захочет его услышать и не дозвонится — можно сказать, что сел аккумулятор. Он оставляет и рюкзак дома, захватив с собой лишь пару купюр на такси. Мало ли что у него. А то Уэйд так трясется за этот свой чужой дом. Даже чтобы заполучить его, не стал убивать женщину с младенцем на руках. Или это было в обратном порядке?.. Проблема в том, что зачастую преступник ведет себя, как нормальный человек, не будешь знать — не отличишь... И в любом нормальном человеке тоже есть кусочек вот этого, мерзкого, — Питер так и не выкинул разобранный жучок, завернул в кучу слоев фольги зачем-то и закинул в коробку с деталями повыше на шкаф — просто этой дряни или не видно, или она дремлет, как замороженный зародыш, а потом что-то кликнет — и это мерзкое в человеке начинает расти, сильнее и сильнее. Как опухоль или плесень. А с виду не угадаешь. Ему даже не хочется расшифровывать, что там этот жучок успел записать — да их обычные разговоры с Мэй, обсуждение, что на ужин и ко скольки в школу... И вот зачем Старку надо было делать это — вот просто, чтобы что? Лишний рычаг контроля?.. как же мерзко! Все внутри гнилые. Почти все. Может, Питер и сам бы в других обстоятельствах... Он ежится. Жаль, что не взял еще куртку потеплее. Без телефона и рюкзака ощущение, что ты голый перед миром, чуть ли не с содранной кожей, и любой встречный может ткнуть прямо в мясо... Пройдя от дома пару кварталов куда глаза глядят, он садится в первое попавшееся такси и просит: Сэндс Пойнт, адрес не помню, ближе к месту покажу дорогу. Можно музыку погромче? Какую станцию? Без разницы. Звонит в ворота. Потом перелезает через забор, чуть не раздирая штаны о колючую проволоку, — хорошо, не под напряжением, а то с Уилсона станется, — и звонит в дверь. Оставляет прибор на крыльце, обходит дом. Сзади лужайка, пустой бассейн, редкие кусты. На всех окнах решетки, снизу жалюзи, на втором этаже шторы. На кирпичной кладке забора следы от пуль, но чердачный «пулемет» при ближайшем рассмотрении оказывается всего лишь веслами. Грести бы ему отсюда, оставив коробку под дверью, так ведь даже записку нечем написать. И уехать теперь — значит идти четыре мили до железнодорожной станции, а потом от зоопарка еще две мили до дома. Господи, ну что с ним не так, почему он все делает, не подумав, даже прется к кому-то без предупреждения. Где-то вдалеке шумят волны, и Питер снова бездумно перебирается через забор, но идет в сгустившихся сумерках не к главной дороге, а в другую сторону, к морю, где трава сменяется полосой песка и камней и дощатым причалом, к которому пришвартован небольшой узкий катер. Направо через залив Хэмпстэд видно огни другого берега, а слева через пролив Лонг-Айленд марево света разливается над континентом. Обычно об этом забываешь, но здесь возле воды особенно явно ощущается, что ты на острове: море вторгается в пространство суши и суеты, медленно подмывая берег, уворовывая крупинки песка, неустанно день ото дня стачивая скалы, и если заплыть или заехать дальше, к северной оконечности острова, к маяку, — там будет еще больше воды со всех сторон, безграничный текучий мир до горизонта, послушный только ветрам и течениям, пустой, одинокий, в котором стирается и забывается то, о чем... Его возвращает на землю автомобильным гудком — короткий, два длинных, короткий. У разверзшихся ворот стоит Грэнни. Уэйд зачем-то ждет его, не трогается с места, пока он подходит, и во дворе они оказываются одновременно. — Купаться нельзя, тут и табличка была. И там дальше по берегу в дырку в сетке лазать в природный парк тоже нельзя. Особенно после восьми, когда он закрывается, наконец, от этих хайкеров. — А который час?.. — Да около того и есть. Уэйд включает с брелка наружное освещение, и некрасивый дом становится уютнее от вспыхнувших желтоватых шаров. — Поможешь? Все пассажирское сиденье завалено пакетами из Уолмарта, и Питеру вдруг это кажется таким странным, что они могут делать покупки в одних магазинах, ходить в одни и те же места. Хотя чему тут удивляться, Уэйд — такой же нью-йоркер, а еще по совместительству мутант, убийца, отец, муж и питеров случайный знакомый... да и двадцать миль между ними не такое уж большое расстояние. Меньше часа без пробок. Он подхватывает пару пакетов: — Компульсивный шоппинг? — Да вообще. Большому пузцу — большая жратва. Уэйд ловко открывает дверь, включает свет, предупреждая: «Глаза!» — и Питер зажмуривается, а когда открывает их — дом не узнать: мусор и обломки вынесены, ковра нет, а пол отдраен так, что сияет, вазы и финтифлюшки исчезли, только пирамидка по-прежнему тут, на комоде, с календарем на ноябрь, где почти каждый день подписан: 13-45, 14-30 и прочее, а некоторые обозначены жирными крестами. «Музыка» записано под одним и «Страна Оз» под другим. В общем, больше похоже на расписание встреч с ребенком, чем убийств. — Ну как? — Чисто! — Еще бы! А у тебя-то как? Питер быстро возвращается на крыльцо: — Тоже чисто. Спасибо за эту штуку! — он заносит радиочастотный анализатор и ставит посреди просторной пустой гостиной. В общем-то он говорит почти правду. Теперь у него тоже чисто. Уэйду совсем не обязательно знать, что он как лох... — Куда продукты? На кухню? — Тащи из машины, а я складывать буду. А вот кухня уже не сияет чистотой, особенно вся заваленная пакетами. В самом низу под грудой покупок Питер находит две огромные еще теплые коробки с пиццей: — Куда поставить? — Да ща сожрем. Одну тебе, одну мне. Ты пиво куда дел? — Уэйд роется в пакетах и кидает ему банку. — Я лучше Колу. — Пошарь там! — он энергично машет в сторону рукой с куском пиццы, и кружочек помидора метко летит и прилепляется к дверце шкафчика. — О, мы так в школе делали. — Мы тоже! Хмм, но я-то думал, ты в приличной учишься... — Сейчас да. А до этого три — не очень были. — Долго еще срок мотать?.. Интересно, Уэйд не будет больше предлагать пиво, если Питер ответит честно про возраст?.. — Последний год. Нет, я не брешу, — предупреждает он очередной вопрос. — Я просто слишком умный, поэтому по ускоренной программе… — Оно и видно, — Уэйд допивает пиво и сминает банку. — А я выпускные провалил с треском. — Оно и видно, — Питер в сомнениях рассматривает два последних куска пиццы. — Ну, то есть, я думал не то, что ты там, ну, тупой и учился плохо, а что за поведение... — А хрен знает, не помню, за что, — Уэйд щурится за окно в темноту. — Может, и так... Ну чего, по кофейку и расходимся?.. Он разгребает пакеты у кофемашины и делает две большие кружки, расстегивает зеленую куртку, шарится по карманам пока не извлекает мятые пакетики сахара из TGI. — Ну что, поедешь к мутантам-то?.. Я в четверг свободен. — Завтра? — Ага! А, да, хотел попросить, раз ты такой умный. Ща... Уэйд выскакивает с кухни и поднимается на второй этаж, гремит там чем-то, потом возвращается и протягивает Питеру игрушечный синий паровозик. Детальный, красивый. У такого все колесики крутятся, и огни горят, и даже пар может идти из трубы. Почти такой же, как дарил Питеру каждый раз отец — при отъезде или возвращении. Они мечтали создать целую железную дорогу, во всю комнату. И вот собирали потихоньку. У него и сейчас стоят два на полке. — Сможешь немного переделать?.. — Питер, наверное, долго молчит, так что Уэйд вдруг поясняет: — Мне для ребенка. — А я думал, у тебя дочка?.. — Ну надо же, с виду хипстер, а такой сексист! Смотри, мне надо приделать сюда на проволочке пульт, но не простой… — После долгих пояснений и уточнений Уэйд заворачивает игрушку в пакет. — На. Только не сломай и не забудь завтра. В три подхвачу на нашем углу. Питер быстро дожевывает пиццу, и они выходят. — Причал тоже... — «твой» не самое удобное слово, учитывая, как Уэйду все досталось. — К дому прилагается? — Ага! Да мой участок вообще раз в десять больше, чем огорожено, — у Уэйда, видимо, уже нет никаких сомнений по поводу права собственности. — А весь этот забор тут делали на случай быстро отстреляться и улететь на катере. Видел мою красавицу? Сто двадцать миль как на прогулке, два движка по полторы тыщи лошадок! Я чуть не обкончался от счастья, когда ее нашел! — Сто двадцать, ого! — Питер как-то и не рассматривал лодку. — А я и внимания не обратил... — Да ну ты что, пойдем, она такая!.. Такая! Ч-черт, триста лет не гонял, со времен Моби Дика!.. — Уэйд тащит его на причал. — Бля, хоть пулемет на крыше ставь, чтоб не спиздили! Кажется, будто глаза у него сверкают в темноте, как у кошки — так его распирает изнутри. — Вот, видишь! — он хлопает узкое сильное судно по стеклопластиковому борту. — Акулка моя! А удобная — залезь, посмотри! Питер неуверенно запрыгивает внутрь. На воде слегка покачивает и ведет, как вчера, когда он напился в том баре. — Можешь внутрь залезть! Там такая кровать! Собственно, кроме нее ничего и не поместилось... Тесная моя малышечка, красотка!.. Но шустрая — прям как ты... — Так, мне, наверное, уже пора… Уэйд меж тем гремит связкой ключей, что-то делает с канатами и вдруг, отталкиваясь ногой от причала, запрыгивает внутрь. — Э-эй, ты что?.. — Да тут до твоего Куинса три плевка морем! — Уэйд вставляет ключ, заводит моторы, стрелочки на приборах начинают подскакивать, и катер медленно выходит на чистую воду. — Слышишь, гудит, сейчас разогреется! Кстати, — он снимает куртку, оставаясь в одной майке, и протягивает Питеру. — Надень и застегнись, сейчас ветрено будет. Сначала катер идет неспешно, преодолевая сопротивление воды, потом быстрее, ветер уже бьет в лицо и в грудь, несмотря на наличие низкого лобового стекла. Питер наспех застегивается и прячет кулек с паровозиком в карман, и Уэйд словно ждал этого — выжимает скорость на полную. Они моментально разгоняются, инерцией будто откидывает назад, в мягкое кресло, и вот уже нос судна задирается и они почти летят над поверхностью воды. — Йууу-ху-ху!! Погнали! — Уэйд делает несколько виражей, и их окатывает водяной пылью то слева, то справа, потом выравнивает курс и снова прибавляет скорость. — Черт, не видно ни хрена, надо радар включить, — он всматривается в засветившиеся экраны. — Смотри, как легко идет! Он разворачивается, крутит восьмерки, катер весело прыгает по волнам, вода хлещет в лицо со всех сторон. Кажется, последние куски пиццы были все-таки лишними... — Эй, ты плавать-то умеешь? — вдруг обращается к нему Уэйд. — Ну, так... — Не вывались за борт. Но блюй наружу, внутрь нельзя!.. После этих слов Уэйд, кажется, немного успокаивается с поворотами, хорошо, что им навстречу никто не попадается... кстати, почему? То ли навигационный сезон уже закрыт, а может, плавать по ночам нельзя? — А мы не нарушаем? — А нас не поймают! Уиии!!.. Давно хотел обкатать эту детку! Ну, хороша же? Пит высказывает осторожную мысль, что неплохо, потому что он вообще ожидал ржавую дырявую посудину времен «Титаника», как по вкусам Уэйда к технике. — Да ну тебя, — Уилсон, гад, как специально закладывает очередной вираж. — Посудина тоже была, да утопла, туда ей и дорога. А эту я на зимовку поставлю и еще Элли летом прокачу. — Эй, эй, осторожно, там, кажется буйки слева! — Где? — Там! Вон! Прямо по курсу! — На, рули! — Нет!!! Как сбавить скорость? Где обороты менять? — Ну, че совсем затормозил-то? Вот, давай я тебе побольше добавлю… Давай, давай! А теперь влево, сильнее влево, вот так!.. Сейчас направо! Тут не авто: все время крутить надо. Давай еще газку!.. Неплохо, да?.. Уэйд, наконец, забирает у Питера штурвал и еле уходит от летящей на них опоры под мостом Трогс Нек. Вообще, если бы Питер не сидел сейчас, вцепившись в борт, и не ожидал, что они сейчас перевернутся в любой момент, во что-нибудь впилятся на скорости или вдруг за ними погонится водная полиция, то было бы даже красиво: огни подсветки от моста падают на черную воду цветными полосами, по обоим берегам пылает зарево ночных огней. Они быстро пролетают второй мост между Куинсом и Бронксом и вскоре сворачивают с Ист-Ривер в маленький проливчик, переходящий в речку. — Уэйд, сбрасывай скорость! — Ага, с ветерком! — Сбрасывай! Смотри там прямо! И справа! Останови у причала! — Где причал?? Там был причал? — Уилсон крутит головой по сторонам и оборачивается. — Да смотри вперед уже! У шоссе останови! Вместо этого Уэйд проносится по мелеющей речушке мимо гаражей, промзон и автостоянок и, наконец, выключает моторы посреди непонятно чего, похожего на грязную сточную канаву. Водичка тут, прямо сказать, воняет и сияет бензиновыми разводами. Вместо золотых рыбок в ней ворохом у берега плавают пластиковые бутылки и бумажные стаканчики, а одинокий фонарь на заросшем берегу освещает все это безобразие. — Кр-расота! — Уэйд оглядывается. — Все, дальше некуда, — он переводит взгляд на мокрого насквозь Питера. — Ха, выглядишь, как обсос! — На себя посмотри, ты еще и лысый, так вообще похож! — Похож-похож, — бурчит Уэйд. — Я вообще большой, длинный, необрезанный и твердо стою, — он подтягивает катер к берегу, хватаясь за куст, кидает куда-то на берег веревку, — на ногах. Вылазь давай! Питер в один прыжок оказывается на берегу, Уэйд с треском прыгает следом. — А где мы? — А хрен знает! Твой родной район, между прочим, — он берется за ремень, потом за ширинку. — Черт, прилипло все, — потом косится на Питера. — Что, так и будешь пялиться? Нет, у меня, конечно, есть на что посмотреть. Фыркнув, Питер отворачивается, Уэйд некоторое время топчется на берегу, потом долго журчит — блин, прямо в реку что ли? Нет, тут, в общем, и так была не самая экологичная обстановка, но все-таки... — Водой ты было, адское пойло, и в воду возвратилось, — торжественно провозглашает Уилсон, шурша молнией. Питер рассматривает сквозь заросли остовы полуразобранных машин, гаражи, облезлые надписи «Мон аж» и «Ра вал-схожде ие». Ну и заехали. — Ну что, пойдем искать попутку тебе? — облегченный, Уэйд ломится вперед как медведь. — В ту сторону, — показывает он почему-то налево, хотя другие направления абсолютно такие же гнилые. — Во, гляди, человек! Полундра! На абордаж, то есть! — Уэйд хватает его за руку и тянет к ржавому пикапу, возле которого и правда копошится черный негр в черной ночи... Питер брезгливо вытаскивает ладонь и прячет ее в длинный рукав, но послушно трусит следом. В кроссовках хлюпает с каждым шагом. — Эй ты! Подбрось пацана до угла Куинс и как ее, Джуел авеню? — А?.. Кто? Что?.. На них вылупляется пожилой дядька: он не похож на головореза, но и доверия не внушает абсолютно. Торчок. Или просто странненький. Питеру на таких везет. — Я из береговой охраны, — Уэйд делает широкий жест в сторону воды. — Вон вытащил прыгуна, а то он чуть не утоп тут. Быстро вези его домой! Давай-давай!.. А я пойду проверю дальше обстановку... С этими словами Уэйд шустро скрывается в прибрежных кустах, и Питер — интересно, этот чувак тоже? — слышит тихую ругань, потом громкий «бум!» об катер и плеск, как будто что-то большое и тяжелое рухнуло в воду, и снова ругань... — Подвезете, пожалуйста? — Питер поворачивается к мужику. — У меня сорок долларов есть... Где-то были... Он соображает, что поверх его шмоток на нем все еще чужая куртка и оглядывается в сторону кустов: звать — не звать?.. — Парень, да садись быстрее, не мерзни, бесплатно довезу! Ты что, правда утопиться решил? Кажется, одновременно со старым пикапом, там в канаве заводится и катер. Мужик везет его по адресу, все десять минут пути повторяя на разные лады, что жизнь хорошая штука, дерьмо случается, конечно, и немало, но все это такая фигня по сравнению с чудным даром господа: сексом, бабами, алкоголем, — у чувака какие-то неконвенциональные религиозные убеждения, так что Питеру приходится только соглашаться и кивать. Пообещав водителю к концу поездки, что он больше никогда! — да точно никогда! Все, никаких самоубийств через утопление! Тем более не с этим придурком поблизости! — он выскакивает из машины и бежит домой. Мэй сидит на диване в гостиной, за тем самым столом, но Питеру кажется, что с тех пор прошла уже вечность, а не полдня. — Мэй, все хорошо? К нам никто не приходил? Хэппи?.. — Питер, никто, но ты!.. Как ты!.. Где?!.. — Там был такой ливень, вот буквально в двух кварталах от нас! Промочило до нитки. Даже куртку пришлось взять... — он разводит руки. — Это мистера Лидса... Как бы в подтверждение его слов за рамой раздаются громовые перекаты, хотя, может, Мэй их и не слышит. — А телефон не брал?.. — Дома забыл. Ну так и хорошо ведь, да? А то бы и его намочил и испортил... Он бочком пробирается в свою комнату и раздевается. Мокрый до самых чертовых трусов!.. хорошо, что простуды к нему теперь не пристают... Он принимает горячий душ, кидает свое в стирку, а куртку вешает на спинку кресла как есть, хотя, конечно, запах от нее такой, будто кто-то сдох в горе и болезни, давно и в один день, — достает только паровоз из кармана и, еще держа сверток в руках, понимает, что тот как-то нехорошо гнется. Ну вот, доболтался в этой лодке. Если взять отсрочку, то он, пожалуй, успеет найти такой же. Питер набирает Уэйда, но тот не отвечает. Набирает еще раз через десять минут после горячего чая, тоже ноль. Он успевает разобрать поломанный паровозик и заценить масштаб разрушения: восстановлению подручными средствами не подлежит, — и звонит снова. Не получив ответа, с неким предчувствием Питер начинает обшаривать многочисленные карманы куртки — вовсе не потому, что хочет или ему любопытно, а из сугубой насущной необходимости — и извлекает на свет: Глок, две обоймы, швейцарский нож, пачку денег, огрызок буррито, хорошо, что завернутый в бумажку, но с таким запахом, что Мистер Уайт начинает нервно бегать по клетке, видимо, проживая в генетической памяти помоечную жизнь своих далеких диких предков... Тут Питер прерывается и идет на кухню выкинуть объедок, завернув его в три пакета. По возвращении он находит в других карманах презерватив, несколько размокших рекламных листовок, потертую фигурку крокодильчика из киндер-сюрприза, явно подобранную на той же помойке, что и буррито, и — та-дам! — связку ключей от уэйдовой бэтпещеры. Но телефона в куртке нет. Остался дома, вероятно. Питер еще раз безуспешно пытается дозвониться. Пока он загружает пустую куртку в стиралку, в его мобильном уже три пропущенных. Оперативно. Он перезванивает и шепчет не без сарказма: — Привет. В отличие от тебя, я дома! — Пф-ф, а откуда я тебе звоню, по-твоему? — отбивается Уэйд. — Я ж дверь не закрыл, свет не выключил, и даже Грэнни нараспашку! Хороший белый район, что можно вот так... А ты что, уже хотел сломя голову бежать мне ключи возвращать?.. — голос Уэйда превращается в насмешливое воркование. — Ути, сладкий... — Иди ты!.. — шепчет Питер с нажимом. — Паровозик не забудь завтра. В три, — Уэйд вешает трубку. А... Э-э... Ну, типа, взаимное спасибо за прекрасный вечер. Поговорили, да. Питер со вздохом возвращается к разобранной поломанной игрушке. Потом лезет на шкаф, достает с верхней полки два своих «ломакатива», как он их называл в детстве. Но детство же кончилось, да? Он берет паровозик получше, красный, свой самый любимый когда-то, и начинает разбирать его.