A Silver Lining

Четверг, 10 ноября 2016 В шлеме оказывается жарко и душно, липкий пот заливает лицо. Женщина, округлая блондинка, чем-то похожая на Лауру, отчаянно мычит в черную перчатку и дрыгает ногами, распихивая ящики с реактивами и биоматериалами. Мужик на асфальте по-прежнему не шевелится, он хоть жив вообще?.. — Ну, клей уже, чего стоишь, сейчас очухается, — командует Уилсон. Он сидит на полу в полумраке медицинского фургона на коленях и рывком подтягивает женщину ближе к себе, удерживая левой обе ее руки. — Детка, не дергайся. Мы ничего тебе не сделаем, но у меня пушка. Чувствуешь, упирается?.. Не шуми, а не то... — Ты ей нос закрыл, — говорит Питер, и Уилсон немного сдвигает ладонь на лице. Женщина начинает всхлипывать. Наверное, она думает, что ее убьют или, по меньшей мере, изнасилуют. — Ну?!.. — требует Уэйд. Питер хватает металлизированный скотч. — Руки сначала. За спиной. Питер сматывает бессознательному водителю руки, затем ноги, тот немного начинает шевелиться и стонет. — Рот!.. Они договорились, что Питер по возможности не будет использовать паутину, хватит уже разбрасываться биологическими жидкостями где попало, и он залепляет небритому мужику рот в несколько слоев. Скотч почему-то еле рвется под пальцами. В перчатках неудобно. С мужика упали очки и валяются на асфальте. — Теперь сюда его, к этой херне... Питер затаскивает мужчину в фургончик и приматывает к металлическому поручню, машина была когда-то оборудована для перевозки инвалидов, и остались ручки и крепления для колясок. Похоже, и правда, Уилсон вырубил водителя не сильно, тот немного мотает головой, будто скоро придет в себя. — Теперь ее. Ноги. В каком-то отупении Питер хватает женщину за ногу, — и получает второй ногой в жилет и по шлему. — Да не лягайся ты! — Уилсон встряхивает медсестру посильнее. Лицо у нее идет красными пятнами, на лбу наливается синяк, — наверное, упала, когда он запаутинил фургончик и дернул, останавливая. Питер быстрее сматывает ей ноги у щиколоток, зачем-то замечая, что новые кроссовки у нее такие же как у Мэй для пробежек — бело-синие Адидас. — Теперь рот заклеивай. Медсестра умудряется даже в руках Уилсона что-то промычать и дернуть головой. Закатывает мокрые глаза, как животное, которое ведут резать. — Да успокойся, ничего не сделаем. И не вздумай орать - прирежу. Питер с трудом отрывает кусок скотча, Уэйд убирает ладонь, - только не кричи, пожалуйста, не кричи, хрен знает, что у него на уме!.. Нижняя часть лица вся в кровавых потеках помады и губы дрожат, но она молчит, беззвучно всхлипывая, и он кое-как прилепляет ленту. — Волосы не приклей, — уже мягче говорит Уэйд, и, когда Питер отрывает второй кусок, с неожиданной издевательской заботой придерживает другой рукой ее волосы, чтобы не попали под скотч. — Вот так, отлично. Умница, — хвалит он не то медсестру, не то Питера. — Так, а руки связывать пока не будем. Где твой рабочий планшет? Планшет где?!.. - орет он громче, и женщина показывает в угол, где Питер находит сумку и в ней девайс в чехле — обычный Dell, из недорогих. Даже вход без отпечатка. — Введите логин и пароль, — просит Питер чуть не шепотом, лишь бы голос не дрожал. Медсестра набирает Helen.Stein и простое Sunny1212 — может, кличку питомца с набором любимых цифр, и Питер всматривается в незнакомые иконки. Экран сразу настраивает на привычный рабочий лад. — Вот это соединение с сетью, а вот это ваша рабочая программа, да? Медсестра кивает. — Еще пароли есть? Хелен пальцем показывает на генератор ключей и открывает файл с инструкцией. — Ну? Питер оглядывается на Уэйда: да, этого должно быть достаточно, чтобы попасть на сервер. Но кто же знал-то, что у них такая сложная система, если бы Уэйд не надоумил остановить фургон, то, возможно, Питер бы снова налажал там в сети… Уэйд завязывает ей руки за спиной и приматывает к другому поручню. — Сейчас отвезем вас в тихое местечко, там посидите пару часов, и вас освободят. Перед тем, как уйти в кабину, Уэйд оглядывает все вокруг и отшвыривает ногой пару ящиков и раскатившиеся пробирки подальше от пленников. Питер подбирает с земли очки и кладет их в нагрудный карман водителя. — Правильно, без улик! — Уэйд бодро выруливает направо, потом вперед между складских помещений, подальше от места происшествия. — Неплохо для первого раза. Питер не слушает и не следит за дорогой, а вникает в систему паролей и безопасности. Если уж Хелен и Томас, так, кажется, было на бейдже водителя, морально и немного физически пострадали — то хотя бы с пользой для дела. Сегодня они точно узнают, что именно нечисто у DNAnalyse, кроме купленных тендеров. Может, получится найти Таню или даже выяснить, кто за всем этим стоит. Хоть бы не зря все это было… Они бросают машину в дальнем укромном углу складской территории, и Уилсон на всякий случай еще раз проверяет салон с пленниками, захлопывает дверь. — А удаленно не получится? Мне Уиззл обычно только вставить доверяет, дальше сам уже… — Тут одним вставить не обойдешься, — Питер все еще изучает систему в аккаунте медсестры. — Барьерная контрацепция… Надо руками лезть… — А ты прям шаришь для девственника, — Уэйд подхватывает на плечо оружие — старковскую электропушку и какой-то автомат. — Давай, погнали обратно к их лабе?.. Питер поднимает их по стене на плоскую крышу четырехэтажного здания, и, сопя, пытается бесшумно выломать железный люк, пока Уэйд медленно прогуливается по периметру, заглядывает во внутренний двор, и, наконец, возвращается с комментарием, что, мол, сила есть — ума палата, а у меня отмычка была. — Ну, давай, — Питер с силой пихает ему в руки оторванную крышку люка, — вон тут сбоку замок еще висит, открывай, раз такой умный!.. Уэйд чуть не роняет крышку себе на ногу, но все-таки удерживается и медленно, с пыхтением, откладывает ее в сторону, без шума. Питер лезет первым, потом Уэйд обгоняет его и ловит за руку на повороте верхнего этажа: — Эй, ты за мной! Камеры у них в основном наружка, но и тут могут быть… Набегут. — Тсс! — Питер шипит шепотом. Ему кажется, что он слышит… Ай, дурацкий этот шлем, лучше б снял!.. — Тихо! Шаги по коридору, ярдов пятьдесят!.. Уэйд тянет его к ближайшей двери, на ней электронный замок, к следующей, к еще одной — та простая. Он скребет отмычкой, пока Питер слушает: пожалуйста, только не торопись, не торопись, шагай медленнее, черт, этот псих же иначе пристрелит тебя!.. Или склеить его, потом тебя? Или броситься туда, вперед, самому?.. А невидимый человек идет, идет, идет… ближе и ближе… Уэйд затаскивает его внутрь, закрывает тихо дверь, и Питер приваливается к стене и выдыхает. Помещение оказывается нерабочим туалетом, Уэйд оглядывается и ржет: — Ха, как в детстве, в школе, с сижками, ныкались от учителей… — Тихо, — просит Питер. Шаги заворачивают. — Хэй, ты хочешь сказать, ты с этим своим Гарри Поттером не куришь в школе? Или вы дома чилите? Может и еще что-то де… Питер шагает к Уэйду вплотную, одну руку кладет ему на затылок, а вторую на то место под черной балаклавой, где предположительно находится этот незатыкаемый рот. Шаги, шаги… Уэйд смотрит на него сквозь прорези маски блестящими голубыми глазами и, видимо, пытается сказать что-то неприличное, а потом вдруг хватает его двумя руками за задницу, сжимает, и на всей его невидимой морде читается глумливое «выкуси». От неожиданности Питер отскакивает от него, как от огня, врезается спиной в стену — черт, черт, а шуму-то! — для паучьего слуха вообще как гром, и сердце грохочет как прыжки по жестяной крыше, и Уэйд сопит как насос вентиляции, и шаги, чертовы громкие шаги, они замедляются прямо у дверей, — а черт, надо было просто закрыться на защелку! — но теперь уже поздно, поздно, и ручка медленно идет вниз… Уэйд хватает за нее и резко дергает дверь на себя, второй рукой выбивает у камуфляжного пистолет и складывает его мордой в пол, заламывая ему правую до хруста. Голова с седыми кудряшками стучит об кафель просто оглушительно. — Молчать, а то убью! Где у вас тут ближайший компьютер с сетью? Где сеть? Щас руку сломаю, блядь, или уже? — он нажимает куда-то и охранник, пожилой негр, громко стонет, на что Уэйд снова со стуком прикладывает его головой об пол. — Да тише ты! А ты что стоишь? Где скотч?.. Пока Питер заматывает ноги и руки, одна все-таки, кажется, сломана или вывихнута, охранник сбивчиво рассказывает что на третьем пять человек охраны на этаж и две лаборатории, а основная на первом, там с дюжину докторов. Уэйд выхватывает у Питера скотч и сам залепляет окровавленный рот. — Вот чудненько, они тут каждые десять минут на связь выходят, — Уэйд забирает рацию. — Теперь бегом придется. Ну ты молодец, конечно, спалил нас!.. Зато хоть можно не цацкаться!.. — Напоследок пнув охранника, Уэйд выталкивает Питера в коридор. — Ну, слышал? Погнали вниз, я впереди. Перед лестницей, снова заслышав шаги, Питер с силой отпихивает Уэйда, вылетает вперед, за секунду паутинит здоровенного латиноса, оттаскивает его из зоны видимости камеры на потолке, — ну, вот и засветились, возможно, — и на возмущенное «Охренел?» шепотом посылает Уилсона в жопу. — В твою, что ли? Понравилось?.. — В свою! Я иду первым, если больше двух — говорю тебе, а с одиночными сам справлюсь. Дальше по коридору он запаутинивает другого охранника, когда тот курит у окна, — значит, их пока не заметили. — Правильно, распишись еще на стенке, что ты тут был, имя фамилия… — У паутины другая ДНК, — говорит наугад Питер. — Не та моя, которая в базе. Черт, он же так и не забрал от Гарри флэшку… Может, и не другая. Ладно, это все потом, потом… — Эй, направо сейчас. Уэйд заворачивает в боковой коридор, Питер спешно возвращается и проскакивает перед ним и через десять ярдов останавливается у двери с кодовым замком… Черт, а теперь как же?.. Может, у охранников был пропуск?.. Вот черт, надо идти назад теперь. Питер оглядывается. — Ну, чего встал? Постучись, что ли? — Уэйд машет в воздухе пластиковой картой на веревочке. — Тук-тук-тук, я человек-паук… — Уилсон! — Да, кто-то умный сразу, а кто-то потом… — Ты не стреляй только, — шепчет Питер. — Я справлюсь… — Не тормози только!.. Уэйд прикладывает карту охранника, и она, на удивление, срабатывает, створки разъезжаются в стороны, и… Питер смотрит, как два доктора в халатах: какой-то белобрысый и озкорповский Адам Гаррисон, — тот самый, кому он пожимал руку на днях и на круглом лице которого сейчас улыбка сменяется шоком и удивлением, — пялятся прямо на него… На мгновение Питер забывает, что он в шлеме и что его не узнать. И за эти самые потерянные секунды — две ослепительные белые вспышки, хлопки, и белобрысый падает на пол, а Адам успевает было вскочить, но тут же снова падает в кресло, головой об столешницу… В воздухе разливается слабый запах грозы. — Ты… ты их убил?.. — Ну, если никто не был оборудован кардиостимулятором… — закидывая электролазер за плечо, Уэйд по-хозяйски заходит в небольшое хорошо освещенное помещение с парой зарешеченных окон, заставленное оборудованием, в котором Питер узнает четыре секвенатора старых моделей и несколько громоздких напольных центрифуг... — Давай живей, а? Сука, ваще не тихо бьет, не набежали бы… И перезаряжается долго, только по гражданским стрелять… Питер подскакивает к компьютеру. Ох, ну хоть дверь закрылась за ними, хорошо, что не торчат на виду. Он скорее возится с паролями и выгружает вирус в сеть, в то время как Уэйд заматывает Адама и его коллегу незаменимым скотчем и укладывает их за стеллаж с реактивами. Кто-то сдавленно мычит залепленным ртом и получает, судя по звуку, пару тычков. «Готов», — отписывается Питер Уиззлу и прячет всю технику в рюкзачок, пока Уэйд мягко подталкивает его к выходу. Ответа нет. — Давай, валим, валим!.. — А подтверждение?.. — Дай сюда телефон! — Уэйд надиктовывает нецензурную фразу, видимо, на автоответчик Уиззла, и через пять секунд Питер получает от него в чате сообщение, как они его задолбали и где он их всех видел. — Подтверждение получено! Все, погнали, я спешу вообще-то… — Уэйд прикладывает к дверям карту, и она не срабатывает. Он елозит кусочком пластика по считывающей панели. — Так, или мы оба уже никуда не спешим… Не подходи к окну!.. Подхватив Питера за плечи, он запихивает его в уголок между секвенаторами: — Сиди тут, — а сам пытается выглянуть в ближайшее из окон, но тут же отшатывается. Стекло рушится со звоном, а пули рикошетят от стен и техники. Уэйд расстегивает куртку, под ней печально известный пояс с кнопками и другой пояс, с гранатами и чем-то похожим на взрывные устройства. Он хватает гранату, Питер подскакивает к нему, — в окна снова стреляют очередями, бьется еще стекло, а Уэйд дергает его на себя, вжимает в стену и вкладывает в ладонь колечко чеки — вот черт! Черт, ну зачем он?.. — Выходи за меня, а? Сейчас второе достану!.. На улице момент абсолютного затишья, крики «Ложись!», «В укрытие!», «Вот блядь!» — и потом взрыв. За стеллажами отчаянно мычат научные сотрудники. — Не надо, — тихо говорит Питер и, наверное, остается неуслышанным. Звенит мобильный. Уэйд отпускает его запястье, и он со второго раза попадает рукой в карман. Номер не определен. Уэйд тыкает «ответить» и «громкая связь». — Два долбоеба! Залетели?! Открыть вам дверь?.. Там дюжина охранников… — На счет пять, — просит Уэйд. — Только без гранат, — просит его Питер. — Не помяв яиц, яичницу не приготовишь, — вдруг тихо говорит он. — В нас ведь на поражение стреляют. Я-то выживу… — Давай попробуем так… Я запаутиню… В телефоне хмыкают, и Уэйд вырывает его из рук, командует: «Отсчет пошел!», выключает и запихивает Питеру обратно в карман. — Быстрее свалим — меньше жертв. Я выхожу первым, потом ты — и сразу на выход. Туда на крышу и ни на что не отвлекайся, понял? Это дымовуха. — У Уэйда в руке серая граната-баллон, он подталкивает Питера к дверям. — Ну, в горе и в радости… — Створки начинают движение, он выдергивает кольцо и закидывает гранату в щель, перехватывает электропушку и вытягивает Питера за собой в черное облако, где уже гремят выстрелы. — Погнали!.. Питер летит наощупь, по ощущениям, кого-то отпихивает со стуком в стену, скачет по потолку, стреляют очередями, сзади хлопают электрические разряды, кто-то кричит, в большом коридоре дыма меньше, он паутинит двоих, оглядывается на Уэйда и — его откидывает ударом… Уэйд подхватывает его, стреляет так, что уши закладывает. Кричат и снова стреляют, они пробегают упавших, Питер, кажется, наступает на кого-то… На последнем этаже прозрачно и безлюдно, только звенит в ушах, Уэйд поднимает его к люку и дает еще очередь назад по коридору. Питер подтягивает его наверх, сзади бухает еще одна граната. — Допрыгнем туда? — Уэйд показывает на соседнюю крышу. — А во дворе? Если снизу будут стрелять… Уэйд кидает гранату: — Сейчас! — и обнимает его. Питер прыгает, внизу гремит, он паутинится в воздухе за трубу, они падают на соседнюю крышу, бегут и прыгают дальше, потом вдоль какого-то забора, за забор, дальше по земле мимо складов, потом на другую территорию, и снова наверх, на крышу и за выступ. Отсюда даже почти не видно дыма, который вдалеке растворяется в вечереющем воздухе. У Питера ноги гудят, голова гудит… Уэйд хватает его за руку: — Все, бля, — я набегался... Какого хера — у них целая армия? Автоматы! Это незаконно!.. Ну, правда… Нечисто что-то… Он тяжело дышит. Питер снимает наконец-то надоевший шлем и утирает пот с лица. Справа на черной пластине откуда-то царапина, неровные края. — Оо, это рикошет в висок, — Уэйд проводит перчаткой по шлему. — А это, — он тычет бронежилет в живот, — кишки в мясо. К вечеру синяк будет. Он снимает балаклаву и вытирает ей блестящую шею, лицо. Весь красный и страшный из-под маски. Но на самом ни царапинки. Конечно, первым стрелял… — А ты? С этими гранатами? Сколько там кишков в мясо? А они ведь просто делали свою работу, Уэйд!.. А ты их ни за что!.. Питер путается в ремнях и застежках, скидывает под ноги тяжелый жилет, который всю дорогу только сковывал движения. Может, в него бы и не попали, будь он налегке. В животе плохо, то ли от удара пули, то ли так. Уэйд сплевывает в сторону: — Ну, может, кого и зацепило. Не наглухо, я думаю. А ты что, хочешь и в говно влезть, и руки не испачкать, да?.. Тогда тебе не со мной. Мне этот детский сад… Питер плюхается на крышу и долго смотрит в рюкзак на свои кроссовки, потом надевает их и бесконечно возится со шнурками. Перед глазами то заплаканная Хелен, то этот охранник, Т. Морган с разбитым лицом… А во дворе ведь были такие же люди, обычные, простые, и в коридоре тоже… А если им оторвало конечности? Или осколками перебило артерии? А если скорые не успеют и не спасут? Десятки пострадавших безымянных людей… — И тебе их совсем не жалко? — А жалко знаешь где? — взвивается вдруг Уэйд. — Ты думаешь, Таню кто-то жалеет?.. Может, вызвали уже роды, — и в морг, хорошо, если плод одним куском оставили… А тетю тебе свою не жалко, если б ей твой жалостливый труп сегодня принесли?.. Тут, знаешь, не страйкбол, если ты не заметил!.. Он как специально пытается задеть побольнее. И что Питер ничего сам не может, и про возраст, и про Мэй вот… И этого охранника тоже напоследок пнул… не из-за чего. А просто потому что может, мудак… и в том закрытом туалете тоже… облапал… — А тебе какое вообще дело, да? И до меня и до тети Мэй? И что ты вот лезешь, как будто тебе, блин?.. Как будто дело есть… Хотя ведь никому из них дела нет, ни Старку, ни этому… только оба самоутверждаются, блин!.. Это только бедной доверчивой тете Мэй, которую они все так некстати приплетают по любому поводу и без, и есть до него дело по-настоящему, а они, а им — наплевать им на него!.. — И не приплетай сюда Мэй! — орет Питер. — Ты-то не она! А вы!.. Вы мне все вообще никто, чтобы указывать!.. Уэйд молчит, и в наступившей тишине от питеровых слов как будто расходятся круги, как по воде. — И правда, — медленно говорит Уэйд. — Ну и делай сам, как знаешь. Он разворачивается и идет прочь к пожарной лестнице, сбрасывает с плеча винтовки, отщелкивает разгрузку с последней гранатой и с лязгом кидает в сторону, и Питер смотрит на широкую удаляющуюся спину, и на эти шаги, и что он не оборачивается, а оборачивалась всегда к нему только мама… И у него что-то перегорает внутри, он бросается вперед одним длинным прыжком и обнимает Уэйда сзади, чуть не сбивая с ног: — Подожди!.. Уэйд матерится, резко поворачивается с искаженным лицом и вдруг обхватывает его двумя руками так крепко, отрывая от земли, что у Питера кости трещат — или это воздух трещит вокруг них и дрожит, колеблется, и так же у Питера колеблется все внутри, как будто его внутренности поддели на невидимый крючок и волокут куда-то, и если сейчас эта сила подсечет его, и вырвет из хватки Уэйда, и дернет посильнее — все в груди превратится в груду ошметков... Голова кружится, и в глазах рябит, он непроизвольно вцепляется в Уэйда и зажмуривается. Внезапно в следующий миг их с силой швыряет вниз, Питер падает на Уэйда, из него выбивает дыхание, а правое колено пронзает острая боль. Какое-то время он просто лежит на широкой груди, пытаясь заглотить воздуха, и слушает, как бешено стучат свое и чужое сердце, как чужие легкие, наконец, поднимают его, делая вдох и тут же Уэйд весь подбирается, выползает из-под него, Питер снова ощущает его жесткие ладони на животе, груди, не получается оттолкнуть, голова кружится, и стонет, согнувшись, когда Уэйд его ставит на четвереньки на асфальт. Откуда на крыше асфальт?.. — И не лапай меня!.. — сипит он на последнем дыхании, не в силах сбросить эти нахальные руки. — Мудила… — Да нахер надо!.. — Уэйд резко отпускает его так что он едва не тюкается носом в асфальт… — Сопля!.. — И вдруг закашливается, долго, с хлюпаньем, и сплевывает на дорогу алым. — Сука… ты целый?.. Пит?.. Внутри и правда точно катком проехались… Питер осторожно катает во рту слюну — вроде без крови, но такой кислый вкус, будто его вот-вот стошнит. Он украдкой вытирает губы об рукав. Не красное. — Нормально, — он распластывается по земле. — Тошнит. Полежу. Его мутит и в ушах звон. — Говнюк мелкий! — Уэйд сидит рядом и тяжело дышит. — Я тебя в отбивную превращу, если ты еще раз так сделаешь! Слышишь?.. Сам говнюк, мысленно проклинает его Питер. Асфальт под щекой шершавый и пахнет пылью. Он слушает шумное дыхание злого Уилсона и сквозь мушки в глазах рассматривает улочку, на которой они очутились: аккуратные двухэтажные домики, облетевшие кусты в остатках рыжей листвы… Телепортироваться ужасно неприятно. Питер пытается дышать ровнее. А могло бы еще и оторвать что-нибудь. Или как у Уэйда, там, внутри… Ох, мутит. — А ты… как?.. — Каком кверху, бля… — Слышно, как Уэйд поднимается. Голос у него уже тихий, не злой. — Не помру. Руки-ноги целы?.. — Ну, вроде бы… Тяжелые ботинки шагают за спиной, останавливаются перед глазами. Мудила. Говнюк. Тоже, наверное, футболистом был в школе. Ума не надо… Терпеть его не могу!.. И ведь столько всего поменялось с тех пор, сам он необратимо поменялся и мутировал, но нет, блин, жизнь обязательно подкинет очередного урода, которому надо ткнуть его мордой в асфальт. За что?.. Ну вот за что, а? — Ну, чего разлегся? Поднимайся давай, пошли отсюда, — издевательски тянет, только что не называя его стыдным ненавистным прозвищем… Шаги удаляются, Питер медленно поднимается и на желейных ногах хромает следом. Уэйд вышагивает молча, руки в карманы, спина немного в пыли… Он выглядит таким долговязым, нелепым, торчащим в этом приглаженном мире нормальных людей, среди ровных лужаек и респектабельных авто… Вот в этом доме с пятью спальнями живет адвокат, в том, с балкончиком, или, как его, мезонином, — обитает, например, офтальмолог, с женой и тремя детьми, вот и бассейн у них виднеется на заднем дворе… А напротив в доме с веселым сиреневым крыльцом — живут психологиня и лохматый программист с лохматой собакой… У них такие классные светильники, как старинные фонари, и этот куст с яркими красными листьями… Вот эта вся жизнь, которой у него самого не будет никогда, Питер не знает точно, почему, но чувствует, что для него это что-то недоступное, как картина в музее, они ходили с ЭмДжей прошлым летом, и вот ты только смотришь на нее, а внутрь не войти… И он такой же тут чужой как Уэйд, они здесь одинаково чужие, и если кто-то сейчас смотрит на них из окна, как они ковыляют, вот, например, пенсионеры из этого белого домика, смотрят украдкой из-за кружевных занавесок, — то, наверное, думают, что они вместе… Питер замедляет шаг. А Уэйд нет, так и чешет, прихрамывая. Но потом и правда приостанавливается на развилке. Но не оборачивается, мудила. Ну и хрен с тобой. Питер хмурится и идет следом, а тут больше и некуда. Частные дома сменяются архитектурой, может, прошлого века или даже позапрошлого. Старой. Гугл-карты вообще показывают, что они в Александрии, Виргиния. За двести пятьдесят миль от Нью-Йорка. А этот-то хоть знает, где они, или просто идет наугад?.. Окликнуть его?.. Одинокая фигура в наступающих сумерках… Такой же, как и Питер, невпопад. На очередном повороте он будто призадерживается, смотрит в телефон. Потом оглядывается. Ждет. Пялится на Питера, как он идет. Черт, и Питер как назло чуть не спотыкается под этим взглядом… — Что с коленом? Прошло?.. — Почти. Мы в Александрии, ты знаешь? — Ну. На пять миль мимо. Питер, тут и одного-то может распидорасить, а уж если вдвоем… Уэйд выговаривает ему это уже совсем беззлобно, почти устало. Чуть дальше за ними на углу горит витрина китайского ресторанчика и уютный отсвет падает на его лицо. — Уэйд, я не хотел… Я же не знал, что ты будешь телепортироваться… а просто… — Устроил халявные обнимашки?.. — Ухмыляется Уэйд и, пока Питер не знает, что ответить, вдруг на секунду приподнимает руку, будто хочет его потрепать по плечу, но потом сует обратно в карман. — Ладно, не дуйся, мир?.. — Не знаю… — Питер отводит глаза… Какая-то случайная тетка с любопытством взглядывает на них с другой стороны улицы. — Ну что ты уперся, а? — Это ты уперся. Что я ничего не значу, а ты все решаешь... Уэйд тяжело вздыхает, как человек, который разговаривает с дебилом. Сам такой. — Ладно, ладно, в следующий раз будем приходить к консенсусу… Пойдем уже!.. — На вокзал?.. Уэйд смотрит на него долго и как-то странно, оценивающе, так что становится совсем не по себе: — А ты вроде не спешишь? — А что? Питер смотрит снизу вверх, но тут же тушуется от этого разглядывания. Конечно, он уже немного устал, да и поздно, но-о… Во-первых, он по легенде все равно у Гарри с ночевкой, а во-вторых, если Уэйд его хочет куда-то еще позвать… он косится на ресторан: там не так уж много народа, да и вообще уютно, и пахнет оттуда восхитительно… жрать очень хочется, по правде говоря. Но Уэйд как будто еще думает, звать его или нет. Как будто они не просто пойдут по-приятельски пожрать и все такое, а это какое-то более серьезное решение, ну, как когда приглашаешь кого-то — типа, намеренно, именно его, чтобы вместе… Вон там в углу столик удобный... — До завтра можешь задержаться?.. … на всю ночь? И где они будут болтаться потом после ужина? Не будут же торчать в кафе до утра? Или?.. Или мало ли что Уэйд ему сейчас предлагает, непонятно… И предлагает ли?.. Питер смотрит себе под ноги и пожимает плечами. Нет, Уэйд же не мог его оценивать — ну, в этом смысле, да ну, глупости, не выдумывай… Или снова стебется?.. Короче, надо сваливать от этого мудака. — Ну и отлично. Пойдем тогда, — кивает Уэйд, расценив его молчание по-своему, и Питер, как загипнотизированный, идет следом, хотя и не собирался соглашаться. — Пойдем, пойдем! Опаздываем уже… — Куда опаздываем? — умудряется выжать из себя Питер. На вокзал они, что ли, в итоге идут? — Да ждет меня тут… одна. Тоже упрямая. Вот хотел вас познакомить… — Уэйд улыбается, косясь на него. Питер сглатывает комок в горле. Уэйд ускоряет шаг. Паззл складывается всеми кусочками. Вот к кому он так рвался вчера. Эта… эта... И духи ее, и помада… названивал ей… Зачем вообще Питеру о ней знать? — Я домой поеду. А Уэйд вдруг останавливается, оборачивается и начинает его уговаривать: — Да ну, брось ты. На ночь глядя. Мы ща втроем пожрем, посрем, позанимаемся, кровать у нас в принципе есть на тебя… А завтра спокойно поедешь к обеду. Черт. Они что, там еще и заниматься собираются в соседней спальне? А Уэйд же знает про его супер-слух?.. Пожалуй, это как раз то, чего Питер предпочел бы не слышать… — Я лучше сейчас… В животе у него громко бурчит. — Вот, видишь, аргумент!.. Природа, Пит, берет свое, а люди — свое. Да не стесняйся, у нас там все свои… Нет уж, не всем же быть без стыда. — Уэйд, я решил, — Питер останавливается. Вокруг уже улицы — почти центр. — Пойду на автобус, а вы там сами… Уэйд смотрит на него с каким-то разочарованием, что ли. — Точно? А знаешь, хочешь монету кинем? — Он хлопает себя по карманам. — Орел — останешься. — Решка, — бурчит Питер. Конечно, ему только жребий тянуть с его удачей. И точно — Уэйд подкидывает свою монетку и она падает на его изъязвленную ладонь вверх каким-то позеленевшим цветочным гербом. — Видишь, сегодня по-моему. Он улыбается и кладет монетку Питеру в нагрудный карман. «На удачу в будущем», ха-ха, смешно. — Ну, пойдем, что ли? — Уэйд явно торопится. — Мне еще надо зайти по пути… В аптеку, конечно, за гондонами. Куда же еще. Питер морщится и зачем-то послушно трусит следом... Ладно, он тогда свалит после ужина. Сколько можно быть третьим лишним. Да ну, к чертям это все… Сидеть там в углу, неловко, скучно, смотреть, как они там обжимаются или что… Они доходят до маленького сквера, Уэйд машет ему подождать здесь, а сам пропадает в проулке. Питер шуршит по опавшим листьям и садится на лавочку, вытягивая ноги. Он смотрит на медленных прохожих, на трех- и пятиэтажные кирпичные домики поодаль, в которых начинает зажигаться свет, а кто-то сильно преждевременно вывесил рождественские цветные фонари и сейчас они кидают яркие отблески на рыжий фасад. В центре садика вокруг бледной чаши отключенного уже фонтана бегают дети, кто-то ползает по пластиковому лабиринту-горке, а одна девочка раскачивается на высоких-высоких качелях — у нее смуглая кожа, а копна длинных темных волос совсем как у ЭмДжей, густая и, наверное, шелковая. Питер невольно любуется ей, как она взлетает вверх к самым деревьям и падает обратно, красное пятно курточки мелькает в золоте листьев... Это как его полеты над городом — и лицо у нее такое счастливое сейчас. Его вдруг тоже охватывает какой-то восторг свободы, будто он может прямо сейчас оставить все свои проблемы, и телефон, и Уэйда с этой его кралей, и всех преступников, и оправдания перед тетей, и школу — он сбросит их прямо тут, на облупившихся досках, а сам понесется вперед, как этот мальчишка в синей куртке — прятаться дальше в сад за темными стволами деревьев, или взлетит вверх, как эта девочка, только ветер свистит в ушах, или пойдет бродить по тихому городу, дальше, дальше по течению улиц, и не надо будет ни оглядываться, ни возвращаться, и никто ему будет не нужен, и только новое и восхитительное — какая-то огромная счастливая свобода будет ждать его впереди. Питер даже поднимается со скамейки и делает несколько шагов вперед — пройтись, подойти к этому предвкушению и поглядеть одним глазком, хотя бы просто представить, — а может, и вправду улизнуть, сбежать в упоительное обещание радости и освобождения... И вдруг девочка на качелях поворачивается и машет ему рукой, тормозит, шаркая по земле красными сапожками, соскакивает и бежит к нему, улыбаясь, протягивая руки. — Оу, ну наконец-то! — кричит она. — Я уже столько ждала!.. Питер замирает. Ей должно быть десять сейчас, и она даже не знает о его существовании, как и он неделю назад не знал о ней, что она жива. Девочка улыбается ему во весь рот. Нет, это какая-то ошибка, нет... Она должна быть старше, а эта совсем еще кроха, начальная школа, у нее и нескольких зубов спереди не хватает... И не похожа совсем, смуглая... Не может быть... Она подбегает к Питеру, но не останавливается и несется мимо, дальше. — Папка, папочка-а!.. — Привет, конфетка! Питер оборачивается: на покинутой им лавочке стоят пакеты с едой навынос, а дальше смеющийся Уэйд кружит на руках смеющуюся девочку. Дочка. Это его дочка. Уэйда. — А вот и мой сюрприз, — Уэйд кивает в сторону лавочки. — У-у, картошка? — морщит нос дочка. — Разве это сюрприз? Мы в прошлый раз ее ели. — Питер! — улыбается Уэйд. — Паучок. Крутой мутант, помнишь, я рассказывал. И самый умный школьник в мире!