***
— Ты безбашенная, — розовые пальцы перебрали по столу рядом со стопками. — Полетишь одна на такое чудище. Уверена, что помощь не нужна? — Расслабься. Как потратить миллион кредитов, я и сама разберусь. Раз, два. На третий глоток виски закончился. Молодая охотница в полном восторге смотрела на свою собеседницу, такую сильную, стройную, гибкую. Такую… хищную. — И дело не в деньгах, — заверила датомирка, оставляя на столе ровно за выпитое. — Это долг. — Перед кем? — Перед самой собой. Другим я больше ничего не должна. Оба сейбера в креплении держались надëжно. Неудивительно, что никто из мужчин в кантине не решился спорить с новенькой, оказавшейся здесь непонятно откуда несколько дней назад, успевшей поработать с серьëзными головорезами и выйти абсолютной победительницей из непростой ситуации. — Я тебе наберу, — пообещала Вентресс, глядя тилинке прямо в глаза. Латтс прикусила губу. Малиновые щëки в татуировках покрылись румянцем. В самом деле, идти на созданное тобою же, твоим племенем, существо стоило одной. Кто породила, той и убирать с дороги. К тому же, ведьма не прощала больше предательств. Несколько из них разрушили еë жизнь, превратили все крепежи в пыль. А задание с Бобой прошло очень, очень весело. Потому что она прекрасно знала, кого пригласить посодействовать в новую компанию. Где-то сейчас этот бравый ножик?***
Дэйлари отложила падд и прильнула к окну. На Райдонию судьба еë ещë не заносила, и уже сейчас, при приближении, планета казалась ей необычайно красивой. Не сравнить ни с унылым Стобаром, ни с вонючим Лото. Любоваться было самое время: отец уже час медитировал, через некоторое время после начала заставил и дядюшек усесться рядом, а сеть не ловила. Дэйлари ещë раз через плечо глянула туда, где только что сидел Ферал, и тут же его рука легла девушке на плечо с другой стороны. Невероятным усилием воли Дэйлари разогнула уже занесëнный локоть и недовольно сморщила лоб: — Не крадись. Мне, в отличие от отца, ничего доказывать не надо. Я вообще пытаюсь поймать связь. На падде замигала лампочка. Забегали синие буквы. — Это что же, огромная книга мудростей? — Ферал присмотрелся к поисковой строке, к сохранëнным страницам, к названию поисковика, будто до того ничего подобного представить себе не мог. — Что ты в ней хочешь найти? — Да нет же, голонет, — племянница закусила ноготь. — Не видел никогда? — На Датомире не у всех вообще есть техника, корабли и оснащение нам дают только в науку, никогда в пользование, — забрак вытянул шею, заинтересованный, как мальчишка новой игрушкой. — Как работает голонет? Мы отыщем по нему путь? — Это тоже можно сделать, но я хотела почитать, кто из джедаев мог навредить моему отцу, — девушка похлопала рядом с собой: стройный дядюшка прекрасно уместился бы на второй половине кресла. — Так ты, выходит, никогда сетью не пользовался? — Возле нашего поселения не было реки, сети ни к чему, — непонятно было, шутит Ферал или нет. — В чëм смысл голонета? Здесь можно найти информацию о разумных, о направлениях… — О чëм только пожелаешь, — согласилась Дэйлари, что-то быстро набирая. — Вообще-то фамилия, похожая на сказанное отцом во время приступа, мне знакома. Это один из храмовников, героев нынешней войны со стороны Республики, и… Но как бы Дэйлари ни озаглавливала запрос, информация уводила еë куда-то в сторону каждый раз. Военные сводки упоминали джедаев незначительно, портрет Кеноби отобразился в ужасном качестве пару раз. Девушка цокнула языком: — Знаешь, что обидно? У этого есть хоть кривая голография, — в голосе полукровки звучала вся возможная боль, — а про отца ни слова. Я знаю, почему. Всю свою жизнь он был просто инструментом. Его не существовало ни для кого, кроме Сидиуса и его безобразного учителя… не помню, был ли он жив, когда отец меня забрал. Понимаешь, Ферал? Ты живëшь, испытываешь боль, голод, жажду, развиваешь какие-то навыки, достигаешь высот — а тебя нет. Как под пермакритовыми блоками. Мне кажется, отец согласился заботиться обо мне в том числе потому, что наличие меня напоминало: нельзя окончательно хоронить себя под пермакритом. Разве я смогла бы забыть его… — Сколько тебе было лет, когда Мол пропал? — дядюшке бесконечно хотелось помочь. Любую тоску можно утешить, а рану исцелить, и только безысходность в глазах можно было считать началом конца. Глаза Дэйлари как раз будто остекленели. Ей было обидно, а как иначе. Никто не должен быть забыт, особенно такой воин, да что воин… Ферал видел как наяву ребëнка, просто ждущего отца домой, от вечного боя и лишений подальше. — Семь, восемь, не скажу точно, я не помню дня своего рождения, — полукровка говорила совершенно спокойно. Слишком спокойно. Нет, на Датомире не было принято отмечать каждый оборот вокруг солнца, но учëт годам вели строго. — Я проснулась и почувствовала… знаешь, как с утра во рту бывает гадко? Вот так было в душе. Помню, солнце светило, на Корусканте что-то устраивали, фестиваль или праздник, а я… я хотела только убежать. От Сидиуса, от жителей Столицы. От себя. Оба замолчали. Дэйлари уже и не помнила ничего толком из того времени. Кроме одного поступка, спасшего ей не только жизнь, но и веру в разумных. В некоторых. Целую неделю маленькая Дэйла возвращалась сюда по вечерам, на пятнадцатый уровень, к зеленоватой двери. Сначала было страшно, потом стыдно, но желудок так или иначе оказывался требовательнее. В квартире жила зеленокожая твилекка с добрым полным лицом. Дэйлари каждый раз надеялась, что успеет ровно к еë появлению в коридоре, чтобы не просто взять маленький контейнер, а от всей души сказать короткое «спасибо» — ей и это одно слово давалось с трудом. Девочка всë ещë боялась разговаривать с чужими, какими бы добрыми они ни казались. Женщина из квартиры с зелëной дверью повела себя неожиданно, когда Дэйлари, убегая от хозяина магазина с потихоньку вытащенными с прилавка хлебными палочками, ненароком толкнула еë головой — рожками! — прямо пониже спины. Твилекка схватила малышку, но вместо того чтобы толкнуть в руки нагоняющему владельцу палочек, спрятала себе за спину. Дэйлари затаилась, кусая щëки, чтобы задержать дыхание и не выдать себя, и расслабилась, только когда еë ласково погладили по волосам: — Он ушëл. Не бойся, детка. Твилекка протянула руку, чтобы поздороваться. Дэйлари, помня, что обмануть могут в любой момент, попятилась, прижимая к себе пакет. Женщина грустно вздохнула: — Я не буду отнимать. Не буду. Не с моей задницей вообще хлеб есть. Дэйлари смутилась: в указанном месте еë спасительница и правда была очень мягкой. — Ты вроде бы не грязная, на голове не бардак, — стараясь быть спокойнее, заговорила твилекка опять. — Не с нижних этажей? Потерялась? На все вопросы девочка мотала головой. Добрая женщина предложила, открывая дверь: — Хочешь зайти погреться? Или связаться с теми, кто может забрать тебя. Есть кому? На улице как раз стояла премерзкая осенняя погода. Из дома вкусно пахло цветами и сливочной помадкой, за которой Дэйлари как раз планировала вернуться в магазин. Но… нет. Не теперь. Полукровка отступила ещë на пару шагов. — Некому? — твилекка огорчилась совершенно искренне. — У тебя есть мама, бабушка, подружки? Папа? Знакомое слово, которым отец не позволял называть себя, резануло слух. Не помня ни о какой осторожности, Дэйлари горячо закивала. Конечно, он есть. Он всегда есть и будет, только сейчас… — …вы разминулись, — догадалась хозяйка квартиры. — Давай я позвоню ему. Он наверняка тоже оббегал половину Столицы, чтобы тебя найти. Дэйлари почувствовала, как болит глубоко в груди. Нет, не от бега. Больше всего на свете девочка хотела бы, чтобы у отца был передатчик, чтобы можно было дописаться или дозвониться до него, сообщить, где она! Только даже будь у него возможность ответить, пользоваться сетью у доброй женщины было нельзя. Никому нельзя раскрывать, что твой отец — верный слуга самого Дарта Сидиуса. Чувствуя, что ломит шею, она снова качнула головой влево-вправо. — Ох, бедняжка, — еë снова погладили. — Давай я хотя бы накормлю тебя. Или с собой принесу, если не хочешь заходить. У тебя такие голодные глазки… подожди в коридоре. Твой преследователь может вернуться. Дэйлари прошла за ней в дом, но забилась в угол, не желая делать больше ни шагу. Как здесь было хорошо! Полы с подогревом казались мягкими и совершенно не скользкими. Свет не резал глаза, его было ровно сколько нужно. Вдоль стен висели рамки с меняющимися пейзажами, около входа на, судя по запахам, кухню громоздился шкафчик с безделушками. Уюта, казалось, даже многовато. Девочка никогда не заглядывала в подобные жилища даже мельком. Дома, конечно, отец поддерживал и еë приучил наводить полный порядок, но сам интерьер, если стол, широкую кровать и стойку можно было назвать таким вычурным словом, заметно уступал в разнообразии. Вернулась твилекка. В руках она несла старый рюкзак бордового цвета. — Здесь хороший ужин и кое-что запить, — она благоразумно поставила рюкзак на пол, не передала в руки. — Желаю тебе наконец встретить твоего папу. Но если что… я каждый день прихожу с работы в половине шестого. Мне не жалко угостить такую умницу. Как тебя зовут? Моë имя Джара, а твоë? Девочка молчала. Джара улыбнулась как можно ласковее. — Хорошо, можешь не признаваться. Точно не останешься? «Одиночка» входила в атмосферу земли, названной Молом Райдонией. Дэйлари встряхнулась. Пора возвращаться в настоящее. Мысль, что с Джарой их разлучили обстоятельства, а рюкзачок ещë лет пять путешествовал по Галактике на борту корабля или на спине, почему-то согревала. Вид за иллюминатором окончательно разогнал все воспоминания. Райдонианский пейзаж поражал своей красотой: растения, громадные грибы, некоторые здания, всë флуоресцировало — где синим, где ментоловым цветом, где тëмно-розовым. Дэйлари развернулась было, чтобы позвать всех посмотреть, но отец и братья уже стояли у выхода. В темноте у всех троих, словно отдавая новой земле уважение, одинаково засветились жëлтым глаза. — Всë хорошо, — Мол остановил дочь жестом, когда девушка поднялась, чтобы присоединиться. — Ты останешься на борту, пока мы всë не зачистим. — От кого чистить-то, брат? — поинтересовался Саваж. — Джедаи в такую глушь не суются. — Я и не на них хочу вас проверить, — показалось, что отец хмылится. — Идëт война, Саваж. Привлечь внимание джедаев можно только кое-чем покрепче военных действий. Мы начнëм отсюда и будем сеять разруху и гибель по всем таким планеткам… пока он не отзовëтся. Будьте беспощадны к местным ровно как были бы к моим личным врагам. Без этих смертей не обойтись. — Я никого не ощущаю, — Опресс прикрыл глаза. Дэйлари почувствовала, как потеют руки: ей не нужно было и сосредотачиваться, чтобы услышать через рëв двигателей: — Дети! Бегите скорее, это корабль с провизией! Он прибыл! — Что-то в этот раз совсем маленькое судно! Не останемся ли мы опять полуголодными? — Пока мы под крылом Республики, еды до конца жизни хватит! — О да, — отозвался Мол, — как раз до конца жизни. Дэйлари, передай Фералу меч и будь готова взлетать. Видишь, даже эти жалкие черви понимают, что твоя посудина никуда не годится… Видя, что племянница тормозит, Ферал подошëл и сам щëлкнул креплением, снимая с него сейбер. В отличие от отца, он не был полон беспощадной решимости, но каждым движением показывал: что бы он ни думал об операции, спорить с лидером не станет. Не в этот раз. Дэйлари неотрывно смотрела, как подбежавшие жители разлетались в стороны, будто мешки с объедками; как то одного, то другого пронзало алое лезвие — чаще отца или Саважа, Ферал ещë побаивался сейбера и то и дело хватал очередного несчастного, чтобы приложить об землю. Молодого мужчину, на фоне дядюшки совсем тощего, он сцапал за шею, надавил посильнее и медленно улыбнулся, когда запали глаза и скосился в угол рта язык неизвестного. Нескольких разумных оставили в живых. Дядьки толкнули их на колени, кто-то активировал межпланетную линию связи. Дэйлари видела одни тени и мелькающие пятна. Она считала себя достаточно закалëнной жизнью, чтобы снести голову тому же Морли, мусорщикам, но сейчас… Она не слышала, что Мол проговорил, жестом указав Саважу нагнуться: — Выйдите из периметра съëмки, оба. Кеноби заслуживает сюрприза. — Пригнись! — крикнул кто-то. Похоже, ей. Дэйлари отошла от иллюминатора и легла: девушку сильно мутило. Только ли от трупов? Устало прикрывая глаза, полукровка расслышала сквозь шум в голове: -…явись ко мне, джедай. Один! Иначе точно так мы покараем всю эту землю! Раздался знакомый звук. Так сейбер резал плоть. К горлу подкатила тошнота.***
— Я не узнаю тебя! — воскликнул незнакомый голос. Дэйлари резко села, но остаток сил растворился, потраченный на это движение. Вставать и идти к окну она уже не могла. Приходилось слушать. — Зато я помню, — это был отец, — каждый миг своей агонии я помню, джедай! Настала пора расплаты! Хатт. Почему именно сейчас еë так развезло! Загудели сейберы, сталкиваясь, кто-то из противников теснил другого от кораблика подальше. Вдруг таинственный джедай поражëнно проговорил: — Ты? Но как… И закричал не своим голосом. Дэйлари почти видела, как враг отца, враг всей их семьи сжал виски, зажмурился, напрасно пытаясь бороться с невыносимой и незнакомой головной болью. Кто-то пнул его, Кеноби полетел в сторону, рухнул, глухо ударяясь о землю. Новый удар! Ещë и ещë! Металлические шаги только послышались в его сторону. Значит, вот как глушит Саваж, если ты чужак для него. — Чего он вскинулся? — недовольно спросил старший дядька. — Я его пальцем тронуть не успел. Повисла тишина, только джедай скулил, как анубий сын, пытаясь подняться. — Я успел, — нерешительно отозвался Ферал. Дэйлари готова была поклясться, что он поднял руку и пошевелил пальцами, будто здороваясь. — Просто увидел его мозг, как бычий, без черепа, волос, присмотрелся, а он давай верещать. — О-о, — отец явно был доволен и от полноты чувств наградил Кеноби ещë одним пинком. — Мы над этим поработаем, брат. Сразу, как покончим с этим.***
Ферал опëрся о дверной проëм, сложил руки на груди и с неуверенным интересом следил за избиением, иногда угадывая, куда джедай полетит в следующий раз. Теперь он понимал, как сильно повезло храмовнику в первой стычке с братом. Мол и в одного мог раздавить его как букашку, а уж с помощью Саважа, тоже скалящего зубы, обеспечил бы перед смертью достаточно травм, чтобы сойти от боли с ума. Он, вроде, так и сказал — каждый порез с той же силой. — Брат! — окликнул его Саваж. Младший поëжился. Сейчас Опресс напоминал не себя обычного, но чудовище, едва не лишившее его жизни, и встречаться с его ядовито-жëлтым взглядом не хотелось. — Попробуй сделать то же самое, чем заставил его кричать! — Подними, — распорядился Мол, не оборачиваясь ни к старшему, ни к пленнику. — Хорошо видишь? Пробуй, брат. Если я прав, ты только что обеспечил нам отличное преимущество в будущих сражениях. — Башку можно и раскроить, — Саваж тряхнул джедая в воздухе, — если тебе больше его мозгов не видно. Младший честно сосредоточился, глядя прямо Кеноби в переносицу. Ничего. Храмовник так и висел в руках у брата, не двигаясь, обвисал себе потихоньку со стонами. Ферал перевëл дух, но как только удалось сконцентрировать сознание, тысяча невидимых иголочек впилась в виски ему самому. До него из последних сил пытались дозваться. — На корабле проблемы, — проговорил забрак, стоящий у выхода чьего-то разгромленного дома. Оби-Ван удивился, как он вообще ещë видит, слышит и обрабатывает информацию: в самом неадекватном полëте, родной стихии бывшего падавана, у него так не кружилась голова и не поджимался желудок. Чудеса поодиночке не происходят: на лице Мола, злобно довольном каждым наносимым ударом, промелькнула тревога. Первым ответил обычно неразговорчивый Опресс: — Пусть поможет. Мы тут закончим. — Да, ступай, — Мол медленно покачал головой. — Приведëм его в чувство, отнесëм на «Одиночку», и можно подниматься. Неплохо закончить свою жизнь спутником этой милой земле, а, Кеноби? — Какой он спутник, — старший забрак, похоже, был сегодня особо словоохотлив. — Космический мусор, только и всего. Золотистый член банды скрылся. Кеноби вдохнул поглубже. Рëбрам досталось… Забраки, не забывая отслеживать каждую его конвульсию, зачем-то встали поближе, потом вовсе — спина к спине. Опресс повернулся куда-то к балкам, пряча на пояс сзади выбитый в поединке сейбер, и взгляда не сводил с непонятной Оби-Вану точки. — Объяснишь? — поинтересовался Мол. Ответить братец ему не успел. Сверху послышалось: — Поискать ещë по Галактике достойных противников! Вижу, ты всë ещë животное, Опресс… О нет. Только не она. Оби-Ван уронил голову на жëсткий пол и прикрыл глаза. — Второй уже лучше, — Вентресс спустилась на уровень ниже, — хоть наполовину разумный. Но берегись его лап, Дарт… Мол. Без головы сражаться, думаю, ещë труднее. — Тварь! — прорычал старший забрак, рванувшись к ведьме. Напрасно: Ассажж не шагнула на землю, напротив, еë смех раздался откуда-то выше. Мол похлопал брата по плечу — из кого поменьше Саважа такой нежный жест вытряс бы душу — и поинтересовался: — Вот эта? — брат кивнул ему, опуская сейбер. — Разберëмся с ней позже. Последи за нашим дорогим гостем, а я проверю, как дела на корабле. Если там… проблемы, к отлëту посудина вряд ли готова. Оби-Ван сомкнул веки. Отчего братья постоянно осекались, обрывали фразу? Что же, если их машина не поднимается в воздух, он умрëт попозже. Если повезëт — в атмосфере. Когда кто-то дëрнул его за плечо, Кеноби и поворачиваться не хотел, пока не услышал: — Эй, ты. Да, ты. Давай, поднимайся. — Что ты делаешь? — он правда соображал гораздо хуже обычного. Вентресс собралась добавить? — Спасаю тебя, безмозглый, — ведьма легонько толкнула его пяткой обуви в плечо. — Вставай наконец. Остался только Опресс, вдвоëм справимся. Ну? Хочешь героически поваляться в сушëной траве? Ждать Мола не советую, на них двоих нас сейчас может не хватить. — Их не двое, — Оби-Ван расправил плечи. В бакту придëтся нырять с вышки, судя по спине. — Был кто-то третий, я до того его не видел ни на одном задании. — Какой третий? — Вентресс немало удивилась, но обернулась к Саважу. Меч Кеноби так и висел у того на поясе, сам забрак удачно высматривал что-то в темноте, упуская их из виду. — Нет у них больше никакого третьего. Вот, держи. С возвратом. Война научила Кеноби неприятной истине: если речь идëт о выживании, можно взять и оружие ситха… ситхессы… кто она теперь, если собралась сражаться против братьев? Он кивнул, сжимая гнутую рукоять в ладони, и в этот момент Опресс обернулся к ним. Оби-Ван хорошо ощутил, что и этого забрака что-то тревожило ровно за секунду до поворота. — Прорываемся к моему транспорту, — ведьма не сводила взгляда с одного алого лезвия, с другого. — Выкину тебя на первой же республиканской планете.***
Ферал не успел ничего разглядеть в полутьме каюты — сразу услышал жалобный задавленный стон со стороны узкого лежака. Приблизившись, он словно ощутил под безрукавкой ледяные ладони страха: Дэйлари свернулась в клубок и отрывисто скулила, и брусничное лицо еë казалось не просто бледным теперь, а серо-зелëным, как плесень. — Помоги, — выдавила она, поднимая руку. Пальцы крупно трясло, но выставить указательный в сторону панели управления она смогла. — Под шкафом для выпечки… баночка. Бордовая. Дай. После каждого слова она хватала воздух ртом. Забрак в пару шагов достиг заветного ящичка, вытянул на ощупь несколько перемотанных силиконовыми лоскутами бутылочек. Бордовых с буквой «Н» было сразу три, и он сжал их между пальцев, показывая племяннице. — Любая подойдëт, — полукровка хотела кивнуть, но голова замоталась, как у куклы на верëвочках. Вспоминая, как брат поил его отварами, чтобы привести в порядок, Ферал придержал девушке голову, нажимая под скулами, и влил всю жидкость в пересохший рот. Струйка потекла по щеке, но Дэйлари не заметила этого. — Отпусти теперь. Несколько мгновений она лежала неподвижно, восстанавливая дыхание. Румянец не возвращался, зато дрожать девушка почти моментально перестала. Ферал протянул вторую баночку, Дэйлари сорвала крышку прямо зубами и жадно выпила. Пустой сосуд покатился по полу, видимо, руки держали ещë плохо. — Не ожидала, что гранатового концентрата будет много, — полукровка наконец села, стараясь держать спину прямо. — Спасибо, ты меня с той грани вытянул. Я уже бредила. Вот вы сели в засаде, а я почти сразу… — Вам не уйти! — разгневанный вопль Мола заставил брата отвлечься, а дочь вздрогнуть, и в следующий же момент корабль тряхнуло. Ферал в последний момент выровнял баланс, удерживаясь на ногах. Запахло палëным. Тишину ночи разогнал громкий скрежет работающего двигателя чужого судна…***
— Это задержит их, — пообещала Ассажж, опираясь на приборную панель локтями и тут же выпрямляясь. — Нет, надо проверить люки. Последи за полëтом. — Кто же ещë с ними был, — Кеноби неохотно занял пилотское кресло: полëтов он не любил. — Я уверен, что видел третьего. Честно говоря, Мола и одного Галактике хватило бы, но нет, теперь их уже трое. — Здорово тебе отбили голову, — ведьма цокнула языком, но губ так и не сомкнула. В лобовом иллюминаторе корабля, вокруг которого теперь в попытках разобраться с пробоиной подпрыгивали два брата, она рассмотрела ещë одну фигуру. Неизвестная тень вытянула откуда-то депластиновый мешок, сунула пальцы себе в рот, вырывая, и когда криво стриженая голова поднялась, Вентресс едва не села прямо на задницу. — О-очень неожиданно, — она хмыкнула, не отрывая взгляда от любопытного зрелища. Оби-Ван тоже повернулся, но с кресла ничего было не разобрать. — Что ты видишь? — Я вижу невероятной силы иронию во всëм произошедшем, — кивнула Ассажж сама себе. — Знаешь что, я довезу тебя до цивилизации, не до Центра, но поближе к нему. В первый и последний раз. Удар вражескому судну они нанесли достаточный, чтобы то не поднялось в погоню сразу. Слава небесам, теперь и ей было некуда торопиться. — А потом у меня появятся свои дела. Наконец-то действительно важные.***
Пробоину удалось залатать только к раннему утру. Мол опëрся на бок кораблика и с кислым лицом заявил, буравя уже здоровую дочку взглядом: — Ни слова в защиту твоей заводной игрушки. Мы раздобудем немного средств и немедленно пересядем. Пока удалось достичь лишь части задуманного: теперь джедаи будут охотиться на нас. Ближе к вечеру я займусь вашей новой тактикой, а пока… Все всë понимали и без окончания фразы. Только Дэйлари, пока они возились с починкой, была в своих мыслях и, когда старшие забраки направились внутрь, потянула Ферала за рукав. — Мне правда виделась какая-то дрянь. Лучше расскажу: не хочу, чтобы из-за моей слабости опять всë пошло к криффовой матери. Как только вы вышли и отправили сообщение джедаям, по каюте зелëный дым разлился. Я нюхаю — ничего не горит, не протекло. А дым всë гуще! Сначала я перестала в нëм видеть, потом меня и скрючило, сама не заметила как согнулась. Ты его не видел? Как думаешь, остальные тоже нет? Младшего забрака кольнуло неприятное волнение, но сегодняшним боем он был вымотан, поэтому просто стиснул племяннице плечи и бережно провëл руками вниз. — Будет страшно — кричи, все поднимемся. Я сейчас не соображаю, да и не видел сам никакого дыма. Тебе лучше лечь. Дэйлари кивнула. Как только лежак с валиком подушки приняли на себя всë еë недомогание, всю тяжесть сегодняшнего дня, полукровка моментально заснула мëртвым сном. И не заметить ей уже было лоскутов ярко-зелëного тумана, стелющегося по «Одиночке» от приборной до грузового. — Сын мой, вставай, — произнëс кто-то в темноте. — Исполняй, что тебе велено. Рассвет только близился, на корабле не работали осветительные приборы. Два жëлтых огонька показались в полной темноте: Саваж резко открыл глаза.