***
Скрежет в повреждëнном борту напряг всех, но ни Мол, ни его братья ни слова не проронили: Дэйлари активировала замысловатую карту на своëм передатчике. Показалось, воздух застыл, настолько сосредоточенно все четверо разглядывали свой новый путь. — Да, перегрузочный узел расположен на отдельной станции, — Мол указал на зеленоватую точку прямо по курсу. — Это нам выгодно: проще будет оттуда вылететь, когда разберëмся, что нам нужно вперëд всего, а что значения не имеет… В охране должны быть только дроиды, но оставайтесь внимательны каждую секунду. Пойдëм втроëм: четвëртый должен быть готов по сигналу забрать нас, и за ангаром всë равно нужно следить, оставим две задачи кому-то одному. Дочка? Прежде чем азарт в глазах Дэйлари сменился разочарованием, Ферал поднял руку. — Брат, не прими за сомнение в твоëм плане, но лучше вам взять еë с собой. За штурвалом останусь я: Дэйлари пока лучше меня с сейбером работает. К тому же, я понемногу разбираюсь с управлением, а нам нужен второй равноценный пилот на всякий случай. Наконец, я почему-то уверен, что скорее почувствую вторжение, чем она. — Мудро, — лидер едва заметно кивнул брату, — значит, будь вдвое бдителен, пока мы не вернëмся. Вероятно, я найду судно, на которое мы пересядем, поэтому прямо сейчас отнесите ближе к грузовому что у кого здесь нужного. Будем двигаться в таком же темпе и не встретим сопротивления на подходе — через двадцать минут сядем в ангар. Ещë раз: держим друг друга на виду, не говорим лишнего, не трогаем то, на что я не укажу. Охрану — ты услышала! — в живых не оставляем. — Это же дроиды! — нахмурилась полукровка. — До них мне вообще дела нет. — Кто бы ни был, микроб, — настойчиво напомнил ей отец. — И вот что ещë… Он раскрыл ладонь, повëл по воздуху, и плащ Дэйлари лëг ей на плечи. Ровно так, как молодые отцы обычно напяливают на детей курточку или штаны: криво, зато с нахлëстом, чтоб не съехало. — Наши с Саважем лица более-менее известны обществу, — пояснил Мол, уже рукой так же неловко накидывая капюшон дочери на голову, — а вот ты и Ферал вроде как в криминальных сводках не предполагаетесь. Побудь пока инкогнито. Чувствую, это сыграет нам на руку. — Жарко, вообще-то. — Зато не продует. Услышал он или нет, как братья фыркнули невпопад, но, может быть, впервые в жизни Мол почувствовал, что улыбнуться хочется больше чем сохранить имидж. К тому же, на горизонте показалась их цель — пока точка, не больше той, что на карте, но с каждым мгновением семья была к ней всë ближе.***
Шварк! Свет в одном из отсеков погас. Охранник обернулся, поднял замысловатый бластер, но ни движения, ни звука больше не было. Ровным голосом, самым настороженным, какой мог быть у машины, он отдал приказ остальным и вызвал на связь дежурного в главном ангаре. Несколько шагов по кристально вычищенной обшивке, глухо отдавшихся в глубине коридора, один или два запроса, оставшихся без ответа, и несчастный дежурный вылетел из прилегающего прохода, рухнул на пол. Над ним наклонился нарушитель порядка, первый за много дней, алое лезвие разрубило дроида пополам, вторая рука неизвестного направилась в сторону вставших веером охранников, и не успел никто и залпа дать, как неведомая сила кого в стены впечатала, кого сбила с ног и поволокла по полу. Видит Сила, Банковский Клан на дроидов денег не жалел: охранники поднялись, взводя курки, ещë одно отделение, резервное, приближалось слева. Но куда там! Сверху, чуть не из-под потолка, к резерву спрыгнула фигура в плаще, выстрелы их отразил такой же пылающий клинок; вперëд попëр, оттесняя охрану к хранилищу, кто-то ещë более громадный, и, пока первый грабитель зачищал остатки, его пособники разобрались с основной защитой за пару десятков секунд. Здоровенный забрак выбил одним движением наверняка очень крепкую главную дверь, некто в плаще просочился ему под руку и, помедлив секунду, грамотно рубанул по панели связи. Последний поверженный дроид зацепил капюшон, падая, показалась взлохмаченная голова, и, отключаясь, охранник только зафиксировал, как самый быстрый член банды запрыгнул на приборку: туда, где только что было можно вызвать помощь, полетел металлический ящик. — Хатт подери, дядюшка! — Спокойно, — Мол поднял обе руки. — Будь осторожен, брат. Успел во вкус войти, хорошо, но не лишай нас бойца. Саваж не ответил ничего: за защитным заграждением он уже разглядел сейф. Сейбер едва коснулся замка, и дверь с жалобным высоким скрипом отъехала в сторону. Дэйлари шагнула на отшвырнутый ящик, оттуда легко, как ветер дунул, порхнула дядьке за спину и присвистнула. — Нич-чего себе… Судя по расплывчатой ухмылке Саважа, сумма была и впрямь приличная. Убедившись, что за ними никто не идëт, Мол махнул рукой: — Давайте, на борту рассмотрите. Грузим это и ищем дальше. — Это же сколько тут, в одном сейфе, — не удержался брат, присаживаясь на корточки. — Настоящая удача. Если и корабль найдëм под стать… — Действительной удачей станет смерть Кеноби, — отозвался Мол, и было видно, что он сам готов притормозить с погрузкой. — Деньги не имеют никакого значения, если не идут в дело, и без плана выживания смысла в них нет. Джедаи охотятся на нас прямо сейчас. Придëтся теперь защищаться вдвое яростнее. — Мы справимся, брат! — видит Сила, ни разу Дэйлари не видела дядюшку таким воодушевлëнным. Само собой, такого богатства, какое им досталось сейчас, девчонка и сама в руках не держала, но крупные суммы и видела, и выигрывала, а для Саважа, как, наверное, и для Ферала это оказалось бы куда большим потрясением. Ещë большим — а у неë ведь натурально дрогнули колени. — А я думаю, Кеноби несколько минут подождëт, — полукровка коснулась слитков целой ладонью и вдохнула поглубже. — Боится нас? Пусть понервничает лишний раз, это нам только на пользу. — Не придумывай ничего, план у нас уже есть, — вдруг резко, словно самого себя приводя в чувство, одëрнул еë Мол. — Конечно, нам понадобятся ещë ресурсы, но уже с этим можно будет привлечь союзников к нашему делу. Начало неплохое, и я никому, — он медленно перевëл взгляд с дочери на брата и обратно, — ни одному из вас не позволю сейчас заниматься глупостями. — Да кто просит о глупостях? — Дэйлари явно стушевалась. — Но здесь добра столько, что мы и дяде Фералу нормальный имплант поставим, и кораблик теперь можем не бросать, а подлатать, и… Она встретилась глазами с Молом и прикусила губу. Несколько мгновений отец с дочерью смотрели друг на друга, не нарушая тишины. Саваж прочистил горло и как-то хрипло заметил: — Ты знаешь, брат, я с тобой никогда не спорю, только сейчас она права. Чем союзников искать, надо собственные кости собрать для начала. Кому мы такие покажемся, после боя драные, слушать не станут, если не погонят. Если делу нужно, любой из нас награбит тебе сколько угодно — так ведь? Дэйлари кивнула. Что может пробудить внезапно упавшее на голову богатство в разумном — даже разговорчивость! — Деньги сегодня есть, завтра уже их меньше или нет совсем, — продолжал рассуждать дядька, — но их достать можно, а если у брата воротник лопнет, нового нам не достать ниоткуда… то есть, брата не достать, а не воротник. А про корабль… — О форс, — Мол поднял руку, не желая больше слушать. — Всë это можно делать в процессе, не понимаю, зачем вы оба рассуждаете об этом посреди захвата. Пока болтовня идëт — деньги лежат, храмовники могут нагрянуть в любой момент. Действуйте как запланировали. Дэйлари хотела было вздохнуть, но задержала воздух в груди: Саваж вдруг нехорошо нахмурился. Ещë мгновение, и меч лëг так, будто дядька собирался атаковать. Что?.. — Мы ведь равны, брат, — казалось, говорить ему трудно. Дэйлари подалась вперëд, но на неë, как на надоедливое насекомое, дядька махнул рукой. Вот ещë новости. — Думаешь, я не вижу, как дела обстоят? Один из нас пострадал, а ты словно помешался на джедае, которому… Прежде полукровка не задумываясь встала бы между отцом и его оппонентом, но сейчас ей хватило самообладания только рот прикрыть. Всегда сдержанный и исполнительный, Саваж сейчас был полон плохо скрываемого гнева, только глаза оставались ясными, никакого зелëного оттенка, да вот теперь это не успокаивало, а наоборот. — Ты, верно, забыл? — Мол преспокойно встал к нему спиной. — Дэйлари, хоть ты сохрани зрелый ум, начни наконец погрузку, пока мы побеседуем… мой ученик. От этих слов в помещении воздух вот-вот начал бы кипеть. Ровным жестом, хотя лицо передëрнуло, Саваж активировал меч. Пульт управления контейнерами перестал слушаться — а может, пальцы у Дэйлари резко похолодели? Девушка отступила, запинаясь о злосчастный ящик и плюхаясь на него. Наверное, потом задница ныть будет, но пока тело казалось ватным. — Пора преподать урок, у-че-ник, — отчеканил Мол, оборачиваясь, и лезвия скрестились между собой. Позволяя брату оттеснить его на один-два шага — о, Дэйлари этот манëвр хорошо знала! — забрак перешëл в атаку, ловко развернулся и ровно через секунду прижимал шею Саважа к полу механическими когтями своих уже привычных ног. Дядька оскалился, но не поднимался, только дышал как загнанный хищник. Успокаивался или всë ещë хотел дать отпор?.. — Любой другой, — Мол продолжал вдавливать его в пол, — поверь, был бы мëртв секунду назад. Это и есть ваше равенство со мной, как ты назвал. Помни ты, и пусть запомнят все: пока я жив, я принимаю решения и не принимаю никаких ультиматумов… ясно? В сторону Дэйлари он не смотрел, но да, ей было понятно. Заныла спина, заболела сбитая лодыжка: слова отца оказались пощëчиной, возвращающей в чувство всех. Потирая ногу и нашаривая вслепую пульт, — он соскользнул за ящик — девушка краем глаза заметила, как Мол подал Саважу руку и в меру снисходительно отряхнул наплечник его брони. — Твоя сила… так возросла, — какой-то внутренний его проводок снова отошëл от припоя, и ничего лучше старший брат сказать больше не мог. Просто вытянул свой пульт и механическими движениями набрал комбинацию. Дэйлари успела поймать в проходе свой контейнер и старательно делала вид, что еë интересуют только сокровища, а вовсе не дядькин жалкий вид. Подумать только! Несколько дней назад она выгоняла этого громилу с корабля, а сейчас сердца ныли: он успел стать ей по-настоящему родным… — В учении я не брат тебе, — вдруг сказал Мол так же глухо, — а ей не отец. Я завершу ваш ученический путь как учитель. Чему было верить, — давящей клешне или протянутой руке — Дэйлари очень хорошо знала и надеялась, что Саваж тоже понял.***
— Похоже, транспорта нет, — сообщил Ферал, когда Мол и остальные вывели контейнеры в ангар. — Или ушëл за грузом, или его хранят в запасном ангаре. Не знаю, стоит ли тратить время и искать корабли, но тут — вот, один грузовик стоит и всë. На вид целее «Одиночки». — Сойдëт, — решительно кивнул ему брат. — Помоги Саважу погрузить и отправляйтесь на борт. Дэйлари! Девушка понуро обернулась. Ссора отца и дядьки и так подпортила ей настроение, а теперь ещë этот треклятый грузовик нашëлся! — Я видел, ты что-то оставила у грузового отсека. Возьми только самое-самое ценное и поднимайся вслед за ними, — велел Мол. — Я пока попробую проверить, не остался ли кто из дроидов жив. Ферал! Ты был изнутри? Посмотри, нет ли защиты системы, и ставь курс на сектор Сертар. Подробнее расскажу, когда уберëмся отсюда. Дэйлари уже не слушала распоряжений, да и не до них ей было. Поднимаясь по трапу, девчонка старалась держаться, но губы поджимались сами. Попроси-ка чего теперь после этого идиотского конфликта! Ди-Ди, деактивированный, но в любой момент готовый проснуться, ждал хозяйку около входа. На нëм обмякла походная сумка с лекарствами, парой коробочек и запасной бумагой для дроида. Дэйлари погладила, словно пытаясь утешить бесчувственную машину, боковой иллюминатор, и хотела уже забрать немногочисленные пожитки, как вдруг снизу донеслось: — Что-то я только сейчас сообразил. Нечего оставлять здесь корабль, на котором могут быть твои следы — о тебе джедаи вряд ли знают, так пусть им не достанется никаких зацепок! Дэйлари просияла. Как она сама не догадалась до такого аргумента! — Вылетай, а мы следом, — это Мол добавил уже через передатчик. — Как будем на безопасном расстоянии, состыкуешься с нашим грузовиком и перейдëшь на борт этой «Авроры». Дальше подумаем. Вдруг твоя игрушка ещë пригодится. Дэйлари поскорее подняла трап, посмотрела вниз — отец с братьями успели разместить груз на борту, им явно ничто не угрожало — и спокойно дала кораблю старт. Странное дело: тысячу раз после встречи с родичами ей хотелось остаться здесь одной, без никого, и вдохнуть поглубже. Вот, осталась. Почему теперь так тоскливо без их пререканий и насмешек друг над другом?***
— Сайблок, значит. Недалеко от прошлого сигнала бедствия. Ади Галлия внимательно посмотрела Оби-Вану в глаза. Казалось бы, прилетел едва живой, и тут же вызвался на новое задание сам. Как сильно было в еë напарнике чувство долга… или не только? — Уверен, это опять братья, — кивнул Кеноби. — Не будешь сейчас задавать вопросов? — Если так нужно. — Их может быть трое, а не двое. Откуда взялся третий, я в толк не возьму. На Датомире нам с учеником ничего не сказали, в сводках я тоже видел лишь двух. Кроме того, если мой мозг меня не обманывает, этот третий — прирождëнный эмпат невероятного качества, но необученный. Придëтся работать осторожнее. Галлия нервно усмехнулась. Что он сейчас испытывает, интересно, осознавая, что Мола одного-то им было много, а теперь у него такие помощники? Но джедайка пообещала же не задавать вопросов. Оставалось ждать. Менеджер встретил их слишком нетерпеливо — едва не выбежал на место посадки. Он старался держаться, но то и дело сбивался, объясняя ситуацию. О форс, джедаи сами всë прекрасно поняли: служаке хватило ума не прибираться, оставить разруху такой, какую навели неожиданные грабители. — Уцелевший дроид всë поведал, и я обескуражен, — мужчина разводил руками, всë время стараясь быть к ним лицом. — Камеры разрушены, всë лишь с его визоров. Сюда проникли два бешеных забрака, вынесли всë, что нашли, угнали мой грузовик! Кто они такие? Чокнутые джедаи? Для официального лица он был слишком уж просторечен. Впрочем, Клан может наказать за промашку строже некуда, любой дипломат запутается в словах — так думал Кеноби, осматриваясь. Подозрение, что мародëры принадлежат к Храму, его задело, но мастер не подал виду. — Прошу вас, покажите мечи, — прогундосил менеджер. Оби-Ван провернул рукоять в пальцах, активировал лезвие. — Другой… у этих были красные. Двойной и два обычных. Сильные и быстрые… кто они, если не из ваших? — Ситхи, наши противники, — пояснил Кеноби, тут же запинаясь о странный момент. — Минуту. Вы сказали, три меча? Кто-то орудовал двумя, или у них были помощники? — Был! О небеса, был! — сниввиан хлопнул себя по голове. — Ниже ростом, лицо прятал. Не знаю, кто это, но он уложил полтора десятка дроидов в одиночку! Джедаи переглянулись. В прошлый раз меча у третьего я не заметил, он не дрался вовсе. Что-то не так. — Тот же дроид, кажется, упомянул сектор Сертар, — вспомнил менеджер. — Может, они туда направились? — Если так, — Оби-Ван медленно кивнул ему, — я приблизительно догадываюсь, как они будут действовать дальше. Спасибо, что вовремя дали нам сигнал. Не пугайтесь, джедаи не устраивают дебошей. Ади тронула вдруг его за плечо сзади. На ладони джедайки лежал крохотный, с ноготь величиной, кусочек сплющенной белой массы, пахнущей кисло и пыльно. — Что это? — На сто процентов не уверена, но нечто похожее брал себе при мне на обед мастер Иит Кот, — Галлия раскрошила лепëшечку в пальцах. — Обогащëнный кальцием мягкий сыр. Кажется, забраки едят его, чтобы укрепить рога. Не Опрессу же он, в самом деле, понадобился? Кеноби перевëл дух и улыбнулся уголком губы. Вроде зацепка пустяковая, но до чего забавная!***
Что и говорить, внутри грузовика было в разы просторнее! Дэйлари, конечно, тут же подметила: ни лежаков, ни склада для бытовых вещей, ни умыться негде, зато полно места. Хорошо, что отец решил не оставлять «Одиночку»! Ферал подошëл поближе к одному из ящиков, повëл рукой и заулыбался: — Вот спасибо, что захватили. Хорошо преисполняться в познании, но пока меча нет, подойдëт и это. Некоторые штучки отсюда я только видел, не то что попользоваться… — Спайс нашëл? — пошутила было Дэйлари, но отвела взгляд, разглядев Саважа за пилотским креслом. В отличие от крошечной «Одиночки», этот грузовик оснастили только одним местом за приборкой, и там сейчас сидел Мол. Полукровка отлично видела, что дядька устал, но не отошëл ни к ящикам, ни просто подальше, чтобы сесть хотя бы на пол. Он будто нëс свою… службу. — Не-а, оружие, — Ферал положил руку ей на плечо. — Мировое оружие, я бы с таким арсеналом… Младший из братьев наклонился чуть ниже и едва слышно попросил: — Помоги мне там, пожалуйста. Я бы их попросил, да заняты. Отмазка была преглупой, и, отходя вместе с Фералом к корме грузовика, Дэйлари угадала каждое его действие. Вот остановит, вот возьмëт за плечи ладонями, вот пытливо посмотрит в глаза. — Что уже случилось, пока меня не было рядом? Ей даже отвечать вслух не пришлось. Дэйлари молча взяла дядькину кисть и уложила себе на висок. Ферал прикрыл глаза, разбирая образы, и цокнул языком. — Подумать только. А я всë гадал, когда это случится. — Что, драка? — полукровка покосилась на старших забраков. — Поверь, даже хорошо, что тебя там не оказалось. Так себе зрелище: твои родные друг другу… — Скажем, не друг другу, а очевидно один другому, — поправил Ферал. — Схлестнуться для них было вопросом времени, на мечах или словом. Почему, сама понимаешь: не слишком приятно, когда тот, кому ты, может быть, вытирал задницу, засунул твой авторитет прямо туда же. — «Может быть?» — Дэйлари укусила палец, чтобы смешок не вышел слишком громким. Воображение упорно рисовало перепелëнатого отца, рассуждающего про цель и средства у дядьки на руках, тут бы кто угодно некультурно заржал. — Мне было три месяца, когда Кха… Мола увезли, — совершенно серьëзно пояснил Ферал, — я не помню, каким ребëнком он был. Может, и Саваж давно забыл. Ты ведь не знаешь, какой он… — в его голосе теперь было столько тепла, что хватило бы дать сил яблоневому бутону расцвести. — Понаблюдай, улучи минуту, как он смотрит за твоим отцом, за мной, за тобой. Не «на», именно «за», понимаешь? Я никого из них не могу ни поддержать, ни осудить — кто даст слово самому маленькому, пока большие разбираются? — Теперь мелкая у нас я, и я понимаю, — напомнила Дэйлари. — Хочешь сказать, что… — Мол куда лучший воин, стратег, — Ферал обнял еë за плечо, и почему-то захотелось уткнуться ему в грудь, — но Саваж много лет учился другому искусству, которого твоему отцу не хватает: следить, чтобы дети не скатились в навозную кучу, пока сами по себе гуляют. Скажешь, это умение не так важно — нет, неправда, мы ещë не попали, значит, в заваруху, которую разрешит старший, а не сильнейший. Ему будет нетрудно уступить, но если вдруг кто-то окажется в опасности — слушать не станет, вытащит за шиворот и встряхнëт ещë. До своего проклятия Саваж всегда… — Сектор Сертар на подходе, пять часов до планеты Флоррум, — сообщил Мол, щëлкая пальцами в воздухе. Впервые за много дней дочь от этого жеста поморщилась. — У нас может не быть в ближайшие дни времени выспаться и поесть как следует. Предлагаю перейти на маленький кораблик и там отдохнуть. Дежурим по очереди. — Я первая! — Дэйлари вскинула руку. В самом деле, ей было сейчас совсем не до сна, и в возможность подумать, переварить всë услышанное девушка вцепилась как хищница в дичь. Похоже, никто не был против: за столом, доедая припасы так, что осталось на один раз, братья клевали носом, даже отец едва держался. Путешествие было долгим, семья в первый раз так успешно завершила начатое — разумеется, все хотели просто лечь и забыться! Дождавшись, пока остальные задремлют, Дэйлари подумала, сняла с лежака плед, укрыла трëх воинственных мужчин поудобнее и села за приборку — одна из камер теперь отслеживала, что происходит на грузовике, и в любой момент туда могло потребоваться вернуться дежурным. Как хорошо, что послушалась торговки и взяла самый широкий отрез ткани, думалось полукровке, пока корабль нëс их к новому приключению. Где бы купить столько сердечных сил, чтобы каждого так же легко выслушать и понять, как одеялом спрятать от холода? Минуты тянулись долго-долго. От скуки девчонка включила Ди-Ди, перевела в режим уборки — обычно дроид подметал мусор только за собой, но хитрая комбинация кнопок открыла в нëм полезную функцию. Набрала в голобраузере «сектор Сертар», пролистнула пару вкладок о ландшафтах планет, расположенных там, как вдруг сеть выдала хорошо знакомое название. Скуку тотчас будто смыло с лица. Мол ведь только что его назвал, чем она слушала? — Флоррум? — тихо сама себя спросила Дэйлари. — Пираты? То ли плохо, то ли замечательно. Я ведь одного местного проходимца знаю… Ферал заворочался во сне, сбивая одеяло. Взволнованная своей находкой, Дэйлари механически поправила одеяло, погладила его по темечку, чтобы успокоить, и нечаянно пнула несчастного уборщика-художника. Ди-Ди обиженно свистнул, откатился в сторону и затрещал, пытаясь лечь как положено. Стараясь справиться с неожиданной тревогой, полукровка поставила его на колëса, заправила выпавшую бумагу, но один лист положить на место помедлила. Здесь начинался рисунок, пока нечëткий и неинтересный — серое или бурое пятно да какое-то сизое пятнышко поверх. Видимо, надо поменьше шпынять дроида, раз рисует такие глупости. Что-то всë же заставило еë остановить Ди-Ди и поместить листок в отсек. Дроид живо заработал, крутясь около Ферала, светодиод на крышке загорелся зелëным — «ожидайте». Дядька морщился во сне, дëргал плечами, вдруг показал зубы. Справляясь с любопытством, Дэйлари по три раза проверила все камеры, заглянула в печь и даже отыскала забытую банку сока, а Ди-Ди всë ездил вокруг лежака, шуршал, мерно гудел, не желая раскрывать своей тайны. Полукровка оскалилась ему совсем как это делал Мол: — Ещë минуту тебе даю. Не успеешь — деактивирую! То ли работа была окончена, то ли художник испугался, но светодиод замигал голубым, из принтера показался долгожданный рисунок, а сам Ди-Ди, пикнув, укатился под лежак. Возле Ферала, как заметила Дэйлари боковым зрением, было уж очень чисто, зато бумагу она в спешке положила обратной стороной, и теперь бурое пятно, оказавшееся изголовьем кровати, наплывало на смятое одеяло, под которым виднелись две пары ног. В этот раз рисунок был куда чëтче обычного — может, Ферал видел сны более яркие, чем Саваж и Мол, может, лучше транслировал их, или очень уж подействовала угроза хозяйки. Это было неважно, ведь от рисунка у Дэйлари сжало горло, как при простудном грибке. В неказистой кровати спали три юных забрака: ближе к краю худенький мальчик лет десяти, у стены — малыш не старше четырëх, а между ними, раскинув ручки, совсем кроха, даже без татуировок. В сознании отозвалось: «Мне было три месяца, когда…», и только после этого Дэйлари не увидела, но догадалась, кто из детей какого цвета, какой рисунок на чьëм лице. Идти до кресла было далеко. Девушка села прямо на лежак, несколько раз ощупав, точно ли не мимо, и взяла испорченную, но такую понятную картинку обеими руками, жадно вглядываясь. Точно как сейчас, укрытые одним одеялом на всех, только безмятежнее и, верно, счастливее, спали три брата на кровати — должно быть, самодельной? наверное, одеяло тоже было домотканое?.. столько вопросов, пустых, бессмысленных, застряли в голове. Просто ей хотелось сейчас узнать как можно больше, о чëм мечтали эти мальчики, во что любили играть, кто что хотел на завтрак, да что угодно, лишь бы понять, кем отец и дядьки были до разлуки друг с другом. Ферал что-то простонал, не открывая глаз. Дэйлари бережно сложила рисунок под подголовный валик, нашла его руку и сжала. Не в еë воле было вернуться назад и помочь им, маленьким, уберечь от чего-то страшного, но хоть успокоить одного из родственников во сне ведь под силу? Девушка крепко держала золотистые пальцы двумя руками, безымянным проводя по тылку ладони. Никто не учил еë этому, но бывают вещи, которым мы учимся сами, по наитию. Форсъюзеры, конечно, заверят вас, что это Сила подсказывает — отчего тогда мы, нефорсы, иногда без подсказки догадываемся, как надо? Вот только в следующую секунду с Дэйлари произошло то, чего не могло быть с неодарëнным существом. В голове слегка поплыло, и девушка словно со стороны почувствовала тепло куда большее, чем от одной руки, тепло живое и немного беспокойное. -…не должна ничего вам объяснять. Возьмите брата и ложитесь спать. Я приду поздно, вы все трое к этому часу должны заснуть. Дэйлари ощутила себя в головах кровати маленькой-маленькой — не того роста, что был у неë в детстве, но уменьшившейся в три-четыре раза, и поджала ноги, пытаясь понять, что происходит. Смутно, как в тумане, полукровка разглядела бледные руки, кладущие вниз свëрток белëсой ткани. Кровать немного прогнулась — значит, положили сюда. Раздались тихие шаги, и подсознательно девушка поняла: рук в этом помещении больше нет, их хозяйка тихонько вышла. — Вот ещë, — донеслось спереди обиженное сопение. — Никому нянькаться не велят. Мы почему будем, а? — Это наш братский долг, — ответил уверенный голосок справа. Дэйлари хотела было зажать себе рот, но вырвавшийся писк был беззвучен, и, кажется, тут его тоже никто не расслышал. — Ложись набок, я нас укрою, и в тепле он не будет пищать. Ты себя вëл так же: сунули в тепло, вывалил себе язык и сопишь. — Вот и нет, — настаивал первый голос, — совсем я не соплю и не вываливаю язык. А ведь дети ещë слюни пускают, ты видел? Столько было трепетного ужаса в этих словах! — Отвратительно быть таким мелким ребëнком, — продолжил капризник. — Ты только что спишь, ешь и гадишь, и от тебя никакого проку. Чего мама его вообще принесла в дом! Ей разве нравится, когда пускают слюни? — Ты тоже был червяком, Кхамеир, — мягко проговорил ему брат. Дэйлари скомандовала себе мысленно — повыше! — и разглядела, как старший мальчик, поправляя одеяло, укрывает сперва среднего, по-особому заправляя под бок, затем младшего, сложив ткань вдвое. — Был и я, и все Братья Ночи были, и даже Мать Талзин. С этого начинается наш путь. К самым маленьким надо быть ласковее, тогда они вырастут полезными. Иди под руку. — Ты и будь ла-асковее, — передразнил Кхамеир. — Вот он вырастет, а мама принесëт ещë одного, и придëтся качать его тоже. Чего ей не хватало двух детей? — Могло хватить одного, и тогда бы не было тебя, — заметил ему брат, но Кхамеир нехорошо улыбнулся. Насколько Дэйлари было известно, дети так скалятся, когда задумали пакость. — Это неправда, Саваж. Я бы родился всë равно. Мама ведь говорила, что меня больше любит. Говорила, обязательно говорила! Я слышал! Да ты и сам знаешь. Больших приносят, чтобы кормили маленьких, это всем известно. Дэйлари затаила дыхание. Провокация была глупой-преглупой, но десятилетних мальчишек она видела в жизни навалом: большинство на дразнилки могло и врезать обидчику, будь тот даже маленьким. От ответа ещë юного Саважа сердца закололо: братец только погладил наглого родича по крохотным рогам и сам уложил «под руку» — выше сгиба локтя. Дэйлари знала, что рог у отца на затылке очень колючий… — Верно, и для этого тоже, — согласился Саваж, прикрывая глаза. Кажется, он такие шуточки слышал каждый день по сотне раз и вполне привык. — Но вот теперь есть Ферал, и ты стал тоже — старшим, уже для него. Значит, мама правильно нам его отдаëт? Кхамеир замолчал. Много в жизни ему приходилось думать над жизненными сложностями, и это была явно одна из первых. Правда, упрямый характер победил: мальчик пихнул сонного Ферала брату под бок. — Большие ребята говорят, Голод будет, — прошептал маленький забрак, глядя в никуда. — Вот он дурак, конечно, что пришëл сюда в Голод. Хлеба и мяса ведь дают на семью. Сам кривой вырастет, и мы не будем наедаться. Вот как! Ты даже об этом и не думал! В этих словах было злое торжество: уж очень хотелось гордому Кхамеиру переспорить спокойного брата, доказать, что есть за что его любить больше! Дэйлари почувствовала: глаза щиплет. Сколько из него, непокорного, потребовалось выдирать этот невероятный задор… — Не думал, — признался Саваж, ещë ближе подбирая к себе братьев. Кажется, Ферал спал, громкий шëпот совсем его не беспокоил. — Что я могу поменять, если он уже есть? Голод я видел, это не так страшно, как ты думаешь. Под конец прошлого Голода ты родился. Если бы я сам съедал то, что давали нашему дому на двоих, был бы сейчас ты жив? Нет. И мама бы грустила. Этого хочешь? Ответа не было, только упрямое сопение брату в плечо. Будущий воин изо всех сил не желал плакать. Объятия, укрывшие его от, должно быть, прохладного вечера, понемногу успокаивали, дыхание стало ровнее, Кхамеир в последний раз уставился на брата — синими-синими глазами, как два отражения весеннего неба, только подумать — и через миг закрыл их, проваливаясь в сон. Лишь убедившись, что младшие заснули, Саваж задремал сам. Даже спящий, беззащитный, как любой ребëнок во сне, он казался Дэйлари слишком серьëзным. Четыре года одному, три месяца другому… сколько ему самому досталось детства? Образ шатнулся в сторону, в голове поплыло. Резко стало холоднее, дыхание сбилось, картинка перед глазами затряслась, словно девушку сунули в мешок головой наружу и побежали. Дэйлари прищурилась, дëрнула подбородком и прямо над затылком расслышала сбивчивое дыхание. Всë остальное казалось непонятным, мутным, будто она едва проснулась. «Раз это воспоминания Ферала, — подумалось ей вдруг, — значит, это он спал только что. Куда его могут нести среди ночи?» Тут же сверху ответили, и горячий выдох сделал на градус теплее действительно ночной холод: — Потерпи, малыш. Я ведь не мог тебя дома оставить одного! Не хнычь, ну же, сейчас я их догоню, и можешь засыпать назад. Только не выпади. Я тебя крепко завязал, но ты уж держись. Сосредотачиваясь, Дэйлари посмотрела «со стороны». Маленький Саваж в одной ночной одежде и с переноской, в которой висел сонный младенец, со всех ног бежал куда-то по жухнущей редкой осенней траве. Босыми ногами он наступал на камни, ветер дул, почти снося его, ещë самого мальчишку, но Саважу было плевать. Только у высокого камня, за которым через десяток метров начинался обрыв, ребëнок перевëл дух и затаился. Жëлтая ладонь со сбитыми костяшками накрыла рот Фералу. — Тш-ш. Лучше спи. Какое там спать! Прямо над обрывом стояло небольшое, но мощное судно знакомого Дэйлари типа. Нехорошее предчувствие кольнуло сердца по очереди, когда с трапа сошла высокая фигура в тëмном плаще, навстречу пришельцу шагнула другая — пониже и крепкая, кажется, женщина. На еë руках безмятежно спал маленький М… пока ещë Кхамеир, но сколько мгновений оставалось этому имени быть? Зажимая рот обеими ладонями, будто громкость могла выдать еë там, в далëком прошлом, Дэйлари проводила взглядом незнакомую ей ведьму. Шаг, ещë шаг. Заговорщики поравнялись, но передавать сына датомирка не торопилась. Явно, будто собственную, Дэйлари ощущала тревогу своей бабки, желание насколько получится оттянуть уже принятое решение. — Всë лучше, Кайсина, чем умереть через двадцать лет бесславно, — о, как давно она не слышала этого голоса, даже новости Республики смотрела осторожно, чтобы лишний раз не встретить! — Не вздумай меня обмануть сейчас — в этом нет и тебе нужды. От бессилия изменить что-то хотелось выть. Ведьма вздохнула — слышно не было, лишь приподнялись плечи. Но стоило ей протянуть руки навстречу ситху… — Мама, не надо! — маленький Саваж сделал неровный шаг из-за камня и бросился наперерез, едва не сталкиваясь с матерью. — Не отдавай его, не надо! Хочешь, я буду есть половину или совсем брошу, только не так! — Что ты здесь делаешь? — внезапно в голосе Кайсины не послышалось ни волнения, ни печали, одна сухая строгость. — Я не разрешала тебе выходить ночью. Ещë взял и младшего! Ступай домой немедленно! — Не пойду, — мальчик встал твëрдо, мотнул головой с ещë коротенькими рожками. Казалось, и сильный взрослый не сдвинет его с места. — Можешь выпороть. Никуда не пойду, пока не заберëшь брата назад! Как ты можешь его отдавать, он ведь плакать станет, и… — Со слезами, упрямый ты щенок, — вдруг отозвался Сидиус, — справиться я сумею. Послушайся матери и отойди, иначе накажу тебя я сам. Саваж не отступал, смотрел не моргая матери в глаза, и столько было в нëм недетской решимости, что племяннице мигом стало дурно. Воротник, которым она утирала глаза, промок насквозь, попыталась пискнуть, чтобы облегчить горло — голос не слушался. — Бейте, — мальчик не смотрел в сторону того, кто вот-вот разлучил бы его с братцем, капризным, нахальным, может быть, драчливым, но родным; не от страха не смотрел — презирал, кажется. — Кхамеира я вам не отдам. — Уйди, — мать поджала губы, красивые, полные, Дэйлари неосознанно тронула свой рот, сравнивая. — Ты ещë слишком мал, чтобы понять, почему его надо увезти. Как-нибудь без тебя разберусь, кого из вас куда деть. Ну? Ни шагу. Казалось, ребëнок, должный ещë переживать только о разбитом носе и невкусной похлëбке, действительно был готов к удару, толчку или пощëчине, но не отступить. Вот только если мамины наказания он мог знать хорошо, то, подумалось полукровке, методы Сидиуса были для него неизвестны — и тотчас же наставник, чтоб ему упасть с этого обрыва на острые скалы, поднял руку, направляя на упрямого мальчишку раскрытую ладонь. Ни слова не произнесла еë бабушка, пока маленький Саваж, здорово себе ещë и спину отбив при падении, корчился от удара сизой молнии на лысеющей осенней земле. Три секунды он стискивал зубы, но что может ребëнок — и закричал высоко и жалобно, как цыплëнок, которому прямо на рынке вырывают голову, чтобы запечь свежайшим. Сквозь пелену, закрывшую обзор, Дэйлари только поняла, что мальчик съëживается на земле в комок, подставляя спину своему мучителю, и не глаза или горло он, скорее всего, хотел защитить в первую очередь… Сидиус опустил руку. Только тогда ведьма вся передëрнулась: на спине еë старшего сына остался длинный ожог, чëрный и красный разом. Дэйлари готова была поклясться, что слышит, как хрустят его жилы, пока Саваж пытался подняться и наконец рухнул плашмя, из последних сил отпихивая сумку с братом, чтобы не придавить. — Так ли это было нужно? — всего-то спросила датомирка, и не было понятно, сожалеет ли она. Ситх шагнул к ней вплотную, почти выдернул спящего Кхамеира из рук и покосился в сторону неподвижного ребëнка. — Ты знаешь сама: никакого воина не создать без боли. Будем надеяться, что он запомнит на всю жизнь, что не нужно переговариваться с теми, кто тебя сильнее. Но, о форс, какое упрямство. Может, хочешь отдать двоих? Я и этому дело найду. — Мать Талзин заподозрит что-то, если пропадут два ребëнка, — как будто, хатт подери, это была единственная причина для неë! — Забирай одного, самого удачного, и да будет его путь достойным. Старший ничего никому не расскажет. — Этот? — из-под капюшона показалась премерзкая ухмылка. — Нет уж, позволь мне самому позаботиться об его молчании. Будто кто мог ему запретить! Ситх присел рядом с поверженным Саважем и опять растопырил пальцы; мальчик хрипнул, поднимая голову, но вновь обмяк на земле. — Ты спал ночью, — глухо отозвалось где-то в затылке. — Ты не помнишь своего сна. У тебя лишь один брат, и так было всегда. Маленький Ферал несколько раз дрыгнул ногами: в переноске стало ему тесно. Сидиус посмотрел было на него, но махнул рукой — второй он крепко и небрежно прижимал к себе будущего ученика — и направился к трапу. Ледяные руки взяли переноску, кажется, пихнули Саважа в плечо, и датомирский холод растаял, будто никогда и нигде в Галактике его не было. Дэйлари сомкнула веки: глаза высохли и по-настоящему болели, тоже как при «гнилом горле». Ровно так же, словно больную, еë трясло; мышцы были мягкими-мягкими, только рука, держащая руку Ферала, сжалась как клещи. Потребовалось серьëзное усилие, чтобы еë отпустить. Полукровка тут же плюхнулась на пол, отбивая копчик, но ей было плевать, и глаза зажала рукой девушка только от внезапно ставшего слишком ярким света: слëз у неë совсем не осталось. Ферал спал спокойно, больше не ворочался. Дэйлари не замечала этого: отползла к своему лежаку, кое-как взобралась и легла к стене лицом, поджимая к груди колени, как в детстве. Ничем не вышло бы помешать уже свершëнному, но девчонка того и не хотела больше. Мозгу стало холодно, в сознании осталось только одно чувство — прочие надолго скрылись в крохотном кусочке ночи двадцать восемь лет тому назад. — Ненавижу, — громко прошептала Дэйлари в стену, глядя перед собой и ничего не видя, кроме ухмылки своего главного врага. — Как же я ненавижу тебя! Чтобы ты сгорел от своих же молний! Уши заложило, воздух, хотя этого не могло быть, побагровел, и когда Дэйлари повернула голову на лëгкое прикосновение сзади, стало понятно, что вообще-то еë трясут за плечи, и довольно сильно. Видимо, еë взгляд прояснился, потому что Ферал издал едва различимое «уф» и сел на лежак рядом. — Ты что? — участливо спросил дядька. — Воды дать? Сон дерьмовый снился? Да, но не мне. Дэйлари только мотнула головой. Стакан ей всë-таки сунули в руку. Давно такой ледяной воды пить не приходилось! Девушка села, прижимаясь к стене, и глотала через силу, с каждым глотком давая зажатому горлу размякать. — Всë уже хорошо, — отозвалась она, когда Ферал наклонил голову. — Всë кончилось… — Давай я за тебя подежурю, а ты, вон, на моë место ляг, если страшно, — тут же предложил дядюшка. — Я место нагрел, Саваж мягкий, когда спит… Ну что можно было ещë хуже сейчас сказать! Невероятным усилием воли Дэйлари глотнула свой всхлип вместе с водой и спросила невпопад: — Ты часто сны видишь? Ферал задумался. Пока думал, успел нацедить ещë воды и передать ей, но ответил уверенно. — Видеть-то вижу. Брат говорил — дëргаюсь, значит, какие-то сюжетные. Только как проснусь, ничего не помню ровным счëтом, но если нервный утром, значит, что-нибудь да снилось. Сейчас, кстати, выспался хорошо, то есть, сна не было… — Был, — Дэйлари вытянула рисунок из-под своего валика и сунула дядьке в руки. С минуту оба молчали, один разглядывая, вторая в ожидании. Наконец Ферал пожал плечами. — Подсознание — это, конечно, вещь. Помнить я этого никак не могу, между мной и Кхамеиром четыре года с месяцем… — Тебе Саваж это сказал? — перебила Дэйлари, и забрак протянул, будто сам не понимал, что отвечает, совсем как когда пытался вспомнить, откуда ему известно имя Мола: — Нет. Он, кажется, мне никогда не рассказывал, что нас трое.