АриС.Т.О.краты

— Иногда мне кажется, что ты специально носишь эти уродливые юбки, чтобы не садиться на мой байк. — Это только одна из многих причин. Из черной блестящей сумочки Фру достала электронный испаритель и закурила. Бросить у нее так и не получилось. Кафе было забито людьми, но Роко наотрез оказался брать место с тихой ширмой. Ширма представляла собой электромагнитное поле, которое блокировало посторонние звуки, но всем было известно, что и у нее есть уши. Поэтому они выбрали столик на двоих у панорамного окна. — Выкладывай, — сказала она. — Мы не пользовались голосовым кодом про двоюродную бабушку много лет, Роко. Ты что-то узнал? — Герци жива, — Рокфор перешел на шепот, наклонившись к столу. — Ох, Атланты… Роко, немедленно выпрямись! — Фру хлопнула ладонью по столу. — Ты ведь знаешь, что мы с тобой находимся под круглосуточным наблюдением. Пока ты говоришь, твоя спина должна быть идеально ровной, как у танцора русского балета. Улыбнись мне и сделай вид что действительно говорил с моей бабушкой. Ты ведь говорил с бабушкой, Роко? — Говорил, — Роко послушно выпрямил спину. — Твоя бабуля связалась со мной с неизвестного устройства. И знаешь откуда? Из городка Потерянная Миля. По крайней мере, так запеленговал ее мой коммуникатор. — У тебя сохранились координаты? Ты сможешь связаться с ней еще раз? — Это будет непросто…

***

Часы над входом мигнули, поменяв цифры. Из окошечка, похожего на прицел фотокамеры, вырвался луч и спроецировал в воздухе голографическую птичку. Заиграла имитация птичьего щебетания, голограмма задергалась. Амелия посмотрела на часы. — Ого, как время летит! Через пол часа нужно быть в клубе. — Беги скорей, не то Уолдо с тебя три шкуры спустит. Передай ему привет. — Кому-то сегодня придется поработать за двоих, — Амелия послала воздушный поцелуй и скрылась за дверью. — Отличный протез — заметила Герци, забираясь в соседнее кресло. — Только немного устаревший. Отсюда хорошо было видно и экран сканера, и резкий профиль О’Мэлли, который растворялся в полумраке комнатки за ширмой. Кутаясь в халат, она подобрала под себя ноги и откинулась на спинку — здесь она чувствовала себя на удивление спокойно. Хотелось, чтобы все проблемы испарились. Чтобы она снова оказалась в своей комнате в Башне. В то же время, она не могла желать этого по-настоящему, потому что сошла бы с ума от незнания того, что случилось с О’Мэлли. Эбби вернулась с подносом, на котором стоял знакомый чайник и две чашки. — Это лучшее, на что нам с сестрой удалось заработать. Разбираешься в протезах? — Круче, — Герци взяла с тарелки на столике яблоко и откусила. — Я инженер-биомеханик, учусь. Герци разглядывала ногу Эбби, оценивая механизм коленного сустава и толщину мышечных пластин. И вдруг подпрыгнула в кресле, едва не опрокинувшись назад. — Вы не просто близнецы, вы — сиамские близнецы! — А ты сообразительная булочка, — Эбби улыбнулась. — Но это же… Просто невероятно! Эбби исчезла на кухне, затем вернулась с подносом, на котором приехал все тот же чайник с фиалками и две чашечки. Сквозь задернутые шторы едва пробивался дневной свет. Ноздри Герци защекотал аромат чая с пряностями. Жаль, О’Мэлли сейчас в отключке и не может оценить этот уют, ему бы понравилось. Его дорожная исповедь не выходила из головы девушки. Не обязательно было спрашивать его о прошлом, все встало на свои места. И фото девушки в бумажнике, и образ жизни О’Мэлли. И тайна, скрытая за брезентовым пологом в мастерской. Всему этому теперь нашлось объяснение. — Завтра утром его сможет осмотреть наш доктор, — Эбби мельком взглянула на показатели сканера. — Первую помощь в Бесплодных Землях умеет оказывать даже десятилетний ребенок, но ему нужен специалист. — Расскажи что-нибудь о вас с сестрой. Чем вы занимаетесь? — Ох, это длинная история. — О’Мэлли вроде никуда не торопится, а без него я не уйду, — махнула рукой Герци в сторону кровати. — Поэтому, времени у нас предостаточно. Янтарные глаза Эбби сверкнули в полумраке комнаты, она улыбалась ими. Ее кресло выдвинулось вперед, сокращая границу между девушками. Чай из фиалкового чайника разливался по чашкам. — Людям… Таким, как мы, сложнее всего выживать. До битвы с восставшими андроидами мы были всего лишь девочками с ужасной патологией. После того, как машины обезумели и напали на людей, все изменилось. Ты ведь знакома с историей этих мест? — Да, раньше вас называли Объединенное Королевство. Роскошное было государство, со стабильной экономикой. Сплошь аристократы, знатные дома и поместья. Заводы, поля для игр, различные заведения — у вас было все. — Все, кроме хорошей армии, — Эбби поставила чашку на краешек стола. — Каждая семья держала при себе от пяти до пятидесяти андроидов — в зависимости от благосостояния. Вся армия состояла из механизированных солдат. Никакого рабства, никакого ручного труда. Все могли жить и заниматься саморазвитием… Точно как ты сейчас. — А потом они все обезумели, — продолжила Герци. — И вы пострадали больше всех. — Мы не просто пострадали. Мы оказались истреблены. Уйма сил с соседних государств оправлялась к нам — но Королевство уже не спасти. На восстановления уйдут столетия. Теперь центр развития — это Новая Гавань. Все бабло гребет старуха Бонфамили, сидя в своей высокой башне, и подобные ей. Последнюю фразу она произнесла с интонацией человека, который испачкался в чем-то липком и смердящем. Это было неприкрытое отвращение, и еще немного — досада. Тяжело находиться прямо на наковальне, когда сама история опускает на нее свой тяжелый молот, куя новое время и новое поколение. — Вы ненавидите их? — Ненависть разрушает, — сказала Эбби, забирая чашку и откидываясь на спинку кресла. — Ненависть не позволит нам с сестрой существовать и довольствоваться тем, что у нас есть. И вовсе не ненависть помогла нам заработать денег на операцию. Мы долго скитались из одного «дома развлечений» в другой. Под видом экзотики удавалось неплохо продавать свои услуги. А потом нас подобрал Уолдо, и мы узнали себе цену. — Уолдо — ваш босс? — Он нам как отец. Нам и другим девочкам. Он хозяин заведения, в котором мы с сестрой работаем танцовщицами. — Ох, теперь понятно, откуда у вас столько силы в руках. Вы так бодро подхватили О’Мэлли сегодня утром. Эбби рассмеялась. Это был чистый, искренний смех человека, который знал, что такое хорошее время. Потому что прошел через плохое. А одно без другого, как известно, существовать не может.