***
Он заворочался на постели, потому что стало холодно. Ибо почувствовал, как его руки выпустили тёплое тело, как легонько прогнулся матрас, а в следующую секунду собственная кровать показалась чересчур просторной и пустой. Он нахмурился. Ибо готов был поклясться, что снова слышал это тихое жужжание, только на этот раз его услышал и Чжань. Сквозь тонкую пелену сна Ибо увидел, как Чжань соскользнул с кровати и начал шарить по карманам джинс в поисках телефона. Судя по черноте неба стояла глубокая ночь, и Ибо тяжело выдохнул, прикрывая глаза. «Видимо, нам не проснуться в одной постели» Он почти уснул, когда услышал глухой удар, словно что-то тяжёлое упало на ковёр, и, лениво разлепив веки, сонно позвал: – Чжань? Но едва он открыл глаза, как увидел, что Чжань рухнул на колени с тем же звуком. – Чжань! Ибо рывком вскочил с кровати и устремился к худому телу. Чужие плечи дрожали, грудь колотило, и Ибо не мог понять, как ещё секунду назад мерное дыхание Чжаня на соседней подушке превратилось во вздохи, сотрясаемые страшными хрипами. Он хотел, чтобы это было последнее, что он мог услышать, потому что в следующую секунду комнату пронзил душераздирающий вопль. Вопль чужого имени. – ЧЖОЧЭ-Э-ЭН! Из карих глаз одна за другой заструились тонкие слёзы, стекая по впалым щекам и подбородку, беспорядочно капая на пол. Растерявшись, Ибо взял в ладони чужое лицо, слегка встряхивая, и испугался, когда вместо любимого мягкого блеска словил обезумевший взгляд. Пустой зрачок, словно чёрная дыра, затягивал в самую глубь, красные прожилки тонкими нитями сплетались в сетку вокруг темнеющей радужки, застилаемой влагой нескончаемых слёз. Застилаемой отчаяньем и страшной болью, пронзающей Ибо до костей. Глянув на выпавший телефон, Ибо быстро поднёс трубку к уху, слыша монотонный женский голос на другом конце: – Алло? Алло, Вы меня слышите? – Да, – поспешно ответил Ибо, большим пальцем стирая прозрачные капли на подрагивающем подбородке. – Как я сказала, Вы указаны в списке срочных контактов Ван Чжочэна, сейчас он в операционной, ему зашивают порезы. После промывания желудка возможны некоторые… Ибо оторопело слушал, медленно переводя взгляд на Сяо Чжаня, с каждой секундой чувствуя нарастающее волнение. – Простите, что с ним случилось? – перебивая девушку, спросил он. Тело прошибла лихорадочная дрожь, когда Ибо услышал равнодушный ответ: – Я же сказала, попытка самоубийства. Он вскрыл вены.***
Ибо гнал на полную. Фонари смытыми мазками ложились на трассу, и его спасало только то, что дорога была пустой. Шум мотора доносился как из-под толщи воды, словно Ибо погрузили в гигантский вакуум, словно всё это – сон. Но сжимающие рёбра бледные пальцы напоминали об обратном, и Ибо надавил на рычаг газа сильнее. В памяти всё ещё всплывали искривлённые губы и неровное дыхание, будто лёгким приходилось вырывать каждый вздох силой. Ибо успел только спросить адрес больницы, прежде чем та дама завершила звонок, и он без раздумий накинул чёрную байку, ещё хранящую пряный запах кофе, и протянул ничего не понимающему Чжаню серый свитер. Схватив второй шлем, Ибо рывком сунул телефон в карман джинс и, бросив краткое «Пошли», влез в первые попавшиеся ботинки. Чжань оторопело поплелся следом. Когда они вышли из квартиры, Орешек только тоскливо глянула в окно, провожая отъезжающий байк задумчивым взглядом, словно понимала: эта ночь закончится не скоро. Ветер неприятно царапал кожу, как будто в костяшки врезалась тысяча лезвий. Это помогало, это отвлекало. Отвлекало от страха, который дрожал внутри сильнее ревущего двигателя, от всплывающего в памяти любимого лица, исполосованного кристальными слезами, и от отчаянного вопроса: «Что делать?». У Ибо не было ответа. И он ненавидел тот факт, что не мог его получить. Он привык к обратному. Привык брать не спрашивая, не строя из себя благородного героя и зная, что принадлежит ему по праву, что он может взять, а что трогать не стоит. Это не было плохо, это не было хорошо, это просто было, и Ибо не терял шанс воспользоваться тем, что и так лежало у него в раскрытой ладони. И теперь, когда он протягивал эту самую ладонь Чжаню, она оказалась издевательски пуста. Он яростно сдавил ручку байка. «Почему… Почему, Ван Чжочэн? Какого чёрта?!» «Как ты мог так поступить?» «Почему те, кто нам дороги, так наплевательски относятся к себе?» Дорога отозвалась безучастным молчанием. Ибо быстро затормозил, едва не пропустив поворот. Он выбросил из головы все ненужные вопросы, понимая, что бесполезно мучить себя понапрасну. Единственное, что было в его силах, это позаботиться о Чжане, и с этим он намеревался справиться независимо от того, что натворил этот придурок Чжочэн. Точнее, как много непоправимого он успел натворить. Ветер противно задувал за воротник, но это было неважно, пока сзади плотно прижималось чужое тело, согревая спину тлеющим теплом. От этого Ибо становился увереннее, от этого он знал, что должен взять себя в руки, потому что ему было, ради кого. Ради того парня, что когда-то шутливо оскорбил его в лифте, ради парня, который добродушно предложил ему сигарету в первые рабочие дни. Того, кто выделял текст всевозможными маркерами, кто мог рассмешить всех коллег, чья солнечная улыбка передавалась другим, едва родинка под губой дёргалась от приподнятых уголков губ. Ради того, кто не бросил самого Ибо в ту ужасную ночь, когда всё потеряло смысл, несмотря на то каким паршивцем он был. У Ибо просто не было права оставить его одного. Здание больницы показалось неожиданно. Оно возвышалось, словно могильная плита среди оживлённой улицы, слишком холодное и белое на фоне ярких огней. Ибо предусмотрительно сбавил скорость, выискивая парковку. Ему показалось, что он слышал тихие всхлипы над плечом, но как только Ибо помог Чжаню снять шлем, в измученном взгляде слабым отблеском мелькнула надежда. Не прошло и пары секунд, как Чжань твёрдым шагом безошибочно направился к тяжёлым дверям больницы. Он наконец-то пришел в себя. Или, что хуже, и так знал дорогу к травматологическому отделению. Ибо сорвался на бег, пытаясь догнать неестественно вытянутую фигуру, но Чжань всё равно успел ускользнуть от него в холл. То ли адреналин захлестнул чужую кровь, то ли ноги Ибо двигались непростительно медленно, будто увязли в топком болоте, но едва Ибо влетел в стерильно чистый холл, как Чжань уже кивал в ответ женщине за стойкой регистрации, лихорадочным взглядом выискивая нужный коридор. Его ноги слабо подрагивали, это видел даже Ибо, но Чжань упорно шёл в указанном направлении, не замечая ничего вокруг. Казалось, всади в него пулю, и он небрежно зажмёт рану рукой, продолжая ковылять к заветной палате. Ибо едва поспевал за его темпом, то и дело теряя из виду среди снующих туда-сюда медсестёр и встревоженных близких других пациентов. Одна женщина плакала, другой мужчина прижимал окровавленный платок к ноге, пока светлая кровь капала прямо на ослепительно белый пол. Спина покрылась холодным потом, но Ибо упорно шёл следом, то улавливая знакомые взъерошенные волосы, то рукав чёрной куртки. Чжань свернул к лестнице, и Ибо слепо свернул за ним, перескакивая по три ступеньки за раз. Дыхания не хватало, Ибо почти пожалел, что окна больницы не пропускали бушующий ветер, когда они наконец дошли до нужного этажа. Чжань резко толкнул дверь, так что та едва не слетела с петель, и вихрем влетел в очередной бесцветный зал. В тусклом освещении белые стены словно покрылись пылью. После яркости первого этажа Ибо потребовалось пару секунд, чтобы зрение сфокусировалось на удаляющейся фигуре, вслед которой уже побежала дежурная медсестра, и Ибо из последних сил рванул в конец тощего коридора, борясь с желанием выплюнуть шумные лёгкие к чёрту. – Простите, вам туда нельзя, – медсестра возникла прямо перед дверью в последний момент, едва Чжань успел податься вперёд. Он так спешил, что даже не понял, почему ему преградили путь. – Я… – робко начал Чжань, сглатывая вязкую слюну, – я должен быть там. Мой брат, он в палате, Ван Чжочэн… Но его тут же оборвал твёрдый голос: – Его мать предупредила, что у господина Вана нет братьев. – Мать?! Глаза Чжаня расширились от удивления. Ибо готов был поклясться, что, не услышь он слов медсестры, решил бы, будто Сяо Чжаню сообщили новости, которые больше всего боишься услышать в больницах. – Да, – продолжила медсестра мягким тоном, отчего Ибо вздохнул с облегчением, понимая, что всё обошлось, – мадам Ван в палате, она и вызвала скорую. «Значит, живой» «Значит, с близкими» «Значит, Чжань успокоится» Но не успел Ибо выдохнуть напряжение, как сбоку послышался отрешённый шёпот: – Уведите эту женщину из палаты. От мертвенно-бледного голоса по телу пробежались мурашки. Сложно было сказать, что эти слова могли принадлежать человеку. Ибо испуганно перевёл взгляд на осунувшееся лицо, которое сейчас выглядело совершенно незнакомым. Чжань не двигался, казалось, даже не дышал, застыл словно театральная кукла в подвешенной позе перед недоумевающей медсестрой, впиваясь в ту невидящими зрачками. Ибо оторопело смотрел на него, боясь прикоснуться, и только пальцы неприятно покалывало от дурного предчувствия. – Вы слышали? – процедил Чжань сквозь зубы, и Ибо только сейчас заметил, что он сжимал трясущиеся кулаки. – Уведите ее! Ей нельзя быть с ним, уберите её! Тихий голос сорвался на крик. Тело Чжаня пробила безостановочная дрожь, и медсестра сжалась под натиском потемневших глаз, нервно прижимая руки к груди. – Я не могу, она родственница и имеет право… – робко пролепетала она, пока оливковую кожу покрывали мурашки, но её прервал громогласный рык: – Свяжитесь с лечащим психотерапевтом, он всё расскажет, только сначала уберите эту дрянь! Медсестра растерянно посмотрела на него, но ничего не ответила. Она лишь перевела взгляд на ничего не понимающего Ибо, поджала губы и рывком направилась в сторону стойки регистрации с компьютером, строго запретив входить в палату и оставив их посреди коридора ни с чем. Чжань отстранённо отступил к стене и обессилено сполз на пол, обхватив голову руками. Его плечи слабо подрагивали, словно его знобило от моросящего дождя, который почему-то обходил других стороной. Редкие прохожие настороженно оглядывались, кидая косые взгляды на скорчившееся у стены тело, какая-то медсестра не выдержала и подошла к Ибо, всучив ему листок со словами «Аптека на пятом этаже». Он бегло оглядел буклет, цепенея внутри. Надпись гласила «Успокоительные – скорая помощь для нервов». К горлу подступила тошнота. В затхлом коридоре отдаленно слышались редкие звонки на стационарный телефон и вежливый тон девушки из регистратуры. Медсестры всё не было. Время текло, как густой клей, растягивая каждую минуту. Ожидание липким слоем осело на шею, заставляя клонить голову вниз, так что Чжань даже не заметил, в какой момент тень Ибо за его плечами исчезла и через сколько появилась обратно. Вернувшись, Ибо ещё раз проверил, застегнул ли он карман куртки, топорщащейся от недавно купленной маленькой упаковки, и стянул ту со взмокшего тела, положив на пустующую скамейку рядом, аккуратно помогая Чжаню сделать то же самое. Видя, как Чжань старательно прятал от него лицо, Ибо старался не смотреть на него и только мягко держал куртку, пока чужие непослушные пальцы никак не могли расправиться с рукавом, но, как бы Ибо ни старался, от него не скрылись зардевшиеся скулы и воспалённые глаза, наливающиеся красным. Ибо стоял молча, зная, что этому никак не поможешь. Собственное бессилие зудело в мышцах, не давало телу покоя, но сознание остужало пыл и трезво оценивало ситуацию. Всё, что оставалось Ибо, это быть незримой поддержкой, готовой подставить плечо. Но видеть Чжаня таким походило на муку. Он сидел, обхватив острые коленки руками, уткнувшись носом в изгиб локтя, и не открывал глаза. На красных щеках, незаметно сменяя одна другую, не высыхали слёзы. Ибо тихо опустился рядом, чувствуя, как Чжань совсем слегка качнулся к нему, тихо шмыгая носом. Они сидели так, не произнося ни звука, соприкасаясь плечами и прикрыв глаза, когда дверь перед ними тихо скрипнула, и в образовавшемся проёме мелькнула мутная тень. Ибо почувствовал, как Чжань тут же дёрнулся, и встрепенулся. Из палаты вышла женщина, если это существо вообще можно было назвать женщиной. Руки-ветки обтягивала тонкая кожа, свалявшаяся в складки на ладонях и дряблых щеках. Вместо глаз Ибо видел две бездонные лунки, обрамлённые серостью под ве́ками, словно там засели многовековы́е клубы пыли. Её немолодое морщинистое лицо выражало невинную обиду, как у детей, когда их отчитывают за несовершённые проступки. Она смотрела на них исподлобья, и её шамкающий рот едва открылся от удивления, когда Чжань, словно взбесившийся зверь, кинулся к ней и схватил за ворот старой кофты, так что та затрещала по швам. – Ты… – коридор пронзил не шёпот, а низкий рёв, – зачем ты пришла? Решила поиграть в дочки-матери? Восполнить упущенное или добить его?! Ибо ещё никогда не слышал такой страшный голос, такой пробирающий до костей крик. Это ярость. Дикая, буйная, прожигающая изнутри. Он испуганно ринулся вперёд, сдерживая чужие, до боли родные онемевшие руки. Казалось, тело Чжаня иссохло до выступающих мышц, они напрягались, лопались и снова вздувались под тонкой кожей, выжимали все силы на полную, так что Ибо не мог смягчить крепкую хватку, удерживающую госпожу Ван, пока воздух всё ещё сотрясал срывающийся вой. – Почему?! – бросил Чжань ей в лицо, его руки тряслись, он был на пределе. – Почему ты пришла сейчас? Именно когда всё стало хорошо, почему ты решила заявиться сюда? Испуганная госпожа Ван не произнесла ни звука. Вбухнувшая жилка на её виске тревожно отбивала ускорившийся пульс, но лицо хранило всё то же выражение невинной детскости, только глаза её, словно от стыда, нервно избегали гневный взгляд. Что-то внутри Чжаня треснуло. Лопнуло, как натянутая струна. Ибо почувствовал это, сжимая ослабевшие пальцы, бессильно соскальзывающие с грубой ткани и повисшие в его руках. Чжань сделал мелкий шаг назад, отступая, словно крик вытянул из него все силы. Глаза его превратились в два размытых берега, переполненных слезами. – И ради чего? – вопрошал сдавленный голос. – И ради чего?.. Чтобы выпросить на дозу… Госпожа Ван молча уставилась на пол, не находя что ответить. Ибо только сейчас заметил её потрепанный вид: пропитанная потом кофта как у бродяги, старые джинсы, болтающиеся на бёдрах, как на крючке, грязные поношенные ботинки и сальные волосы, сосульками обрамляющие осунувшееся лицо. Когда она открыла рот, за сухими губами показался нестройный ряд серых зубов. – Ну что ты, – голос её скрипел, словно песок на зубах, – я ненадолго, просто повидаться, – она засунула руки в узкие карманы, и тишину ослабил отчётливый хруст купюр. – Вот, уже и пойду. Вы мальчики взрослые, со всем разберётесь. А у меня дела ещё есть, дела… Тошнота вперемешку с отвращением подступили к горлу с новой силой. Ибо неприязненно свёл брови к переносице. Прижимая Чжаня к себе, он понимал, что лучше позволить этой женщине уйти, скрыться из виду, как она того хотела. Ибо никогда не слышал, чтобы Чжань рассказывал про госпожу Ван, будто её и не существовало. Может, так оно и было. Живой человек просто ушёл из их с Чжочэном жизни, оставив одних. И, судя по опустевшему взгляду Чжаня, вряд ли кто-то из них ждал её возвращения. Госпожа Ван сделала пару несмелых шагов и остановилась, будто хотела о чём-то попросить. Но едва её водянистые глаза наткнулись на Ибо, как она трусливо отвернулась и скрылась в сумеречной тьме пустующего коридора. Интересно, в прошлый раз, зная, что оставляет ребёнка, она уходила так же быстро, не оборачиваясь? В желудке заныло. «Если она так сделала, то это неважно» Ибо тяжело выдохнул, коридор вновь показался безлюдным. На шум запоздало стянулась пара медсестёр и, заметив, что всё снова в порядке, они лишь бросили пару сочувствующих взглядов и вернулись к работе, как ни в чём не бывало. Только одна фигура стояла возле лестничного пролёта и спустя пару минут двинулась в их сторону, когда за её плечами возник ещё один человек. Ибо обернулся на звук быстрых шагов. Медсестра с оливковой кожей и поджатыми губами решительным шагом зашла в палату, даже не взглянув на них, и оставила статного мужчину в белом халате у дверей. Тот повернулся к Чжаню, явно узнав его, и Ибо показалось, что он собирался с силами, чтобы что-то сказать, но так и не находил слов. Неожиданно тело в его руках вздрогнуло. Заметив мужчину, Чжань живо подался вперёд, и Ибо испугался ещё одного приступа ярости. Как можно мягче обхватив чужие плечи, он быстро потянул Чжаня назад, заставляя отойти, хотя тот и не сопротивлялся. Доктор Тэн, как разглядел Ибо на серебристом бейдже мужчины, окинул Чжаня взволнованным взглядом и уже хотел что-то сказать, как вдруг его прервал осипший от крика голос: – Вы говорили, что таблетки помогут… Вы клялись, что ему станет лучше! Разве ему лучше, скажите?! ВОТ ЭТО ЛУЧШЕ? В ушах зазвенел белый шум. Доктор Тэн пытался успокоить Чжаня, говорил примирительным тоном, но это было бесполезно. Ибо слышал крики Чжаня словно со дна тинистого озера и смотрел, как худое тело сотрясало от всхлипов, как рот искажался от вырывающихся слов, словно Чжань слишком долго позволял говорить другим, а теперь высказывал всё, что таилось в душе. – Господин Сяо, таблетки только снимали апатию. Мои опасения подтвердились, и теперь я бы посоветовал Вам совместить курс психотерапии с медика-… – ОПАСЕНИЯ? ВЫ ГОВОРИЛИ, ЧТО ЕМУ СТАНЕТ ЛУЧШЕ! ЭТО ВАШИ СЛОВА! Чжань глубоко вздохнул, будто в лёгких закончился воздух. Его грудь судорожно вздымалась, а взгляд темнел, как гаснущий экран. Он всё смахивал слёзы, будто они мешали, будто он ещё не закончил, но потом просто рухнул на скамейку, словно сломанная деталь, и зарылся пальцами в взъерошенные волосы, опуская голову. Осознание неизбежности обрушилось на него волной, размером с цунами. Никто больше не решался заговорить. Доктор Тэн стоял с потерянным видом, ожидая, пока Чжань успокоится. Ибо догадался, что он лечащий врач Ван Чжочэна, и это настораживало. Зачем он здесь? Чего добивается? Будто слыша его сомнения, спустя долгие секунды доктор Тэн нарушил молчание: – Господин Сяо, прошлое уже неважно. Сейчас надо думать, что делать дальше, – мягко начал он, бархатный свежий голос успокаивал, как бальзам. – Состояние Чжочэна стабильное, раны не требуют особого лечения, и мы забираем его в своё отделение. На время пребывания в больнице Чжочэну понадобится одежда и средства первой необходимости… Коридор заполнился монотонными фразами. Чжань не слушал. Ибо видел, как его взгляд потух, словно перегоревшая лампочка, и бесцельно застыл на щели между плитками пола. Побелевшие от напряжения пальцы были крепко сцеплены в замок, и Ибо всеми силами боролся с желанием их разжать, пока доктор Тэн говорил про часы посещения палаты и планируемое лечение. Со стороны Чжаня не последовало кивка, даже когда мерный баритон стих. Серое безразличие пугало. Ничего не дождавшись, доктор Тэн разочарованно вздохнул и уже направился к выходу, как вдруг обернулся на оклик: – Скажите адрес, куда его переводят. Спокойный тон прозвенел колоколом посреди коридора. Дорогу к Чжаню Ибо помнил и так.***
Когда они подъезжали, время близилось к пяти. Зайдя в многоэтажку, Ибо подумал, что это каморка, другого сравнения не пришло на ум. Здание-коробочка, такое, в которое пихают сразу кучу народа, чтобы не мешались. Облезлая дверь квартиры. Прихожая длиной в четыре шага. Диван в кухне три на пять метров. Противный желтый свет в ванне. Открытый балкон. И то, чего, Ибо точно знал, не должно было быть: огромная чёрная лужа прямо на полу спальни. Он посмотрел на Чжаня и понял, что тот ещё не заметил. И не должен заметить. Ибо быстро закрыл дверь и сделал вид, словно ничего не было. Они здесь, только чтобы забрать вещи. Забрать вещи и не возвращаться ещё пару дней. Скинув одежду, Чжань на автомате пошёл на кухню и зачем-то поставил чайник. Молча. Ибо не знал, что лучше: слышать те крики в больнице или видеть Чжаня таким, ему не хотелось выбирать. Он тихонько подошёл ближе, но понятия не имел, что делать. Обнять? Сказать, что всё будет хорошо? Разве это поможет? Он вспомнил про таблетки в кармане и нервно сжал зубы. Чжань снял закипевший чайник, достал чашку и заварил чай. Не глядя подал кружку Ибо, потянувшись за ещё одной для себя. Ибо слышал, как он что-то шептал себе под нос, судорожно барабаня пальцами по столешнице, и от этого вида ему становилось почти физически больно. Он отошёл к столу, чтобы не видеть. Не видеть, как мир человека рушится прямо на его глазах. Внутри что-то задрожало, Ибо крепче сжал кружку и прикрыл глаза. Бессонная ночь протестно гудела в висках, копилась усталостью в линиях молодого лица. Ибо готов был сделать всё, лишь бы это было сном. Простым дурным сном, который сейчас закончится, чтобы проснувшись он увидел, как на чужих губах играла привычная яркая улыбка, чтобы услышать этот странный смех, от которого самому хотелось смеяться. Но жизнь не так милосердна. Если сны можно забыть, то эти воспоминания навсегда. Послышался дверной скрип, а затем сдавленный вздох. Ибо тут же рванул в коридор и застыл на месте. Чжань стоял перед открытой спальней и смотрел со страшным равнодушием, а потом снова начал шевелить губами, но, как бы Ибо ни старался, он не мог ничего разобрать. Глядя перед собой невидящими глазами, Чжань включил свет, вошёл в комнату, и Ибо тут же услышал глухой стук. Сглотнув ком в горле, он заглянул внутрь. Чжань стоял на коленях прямо перед красно-чёрным пятном. Только сейчас Ибо смог заметить, что кровь была не только на полу: совсем рядом с дивана спадало покрывало, покрытое алыми разводами, неровные мазки и капли виднелись на столешнице, будто Чжочэн испуганно отпрянул от вида крови, ещё не зная, что она зальёт весь пол. Чувствуя, как в груди копошится печаль, Ибо отвёл взгляд. Чжань, как заведённый, растерянно шарил негнущимися руками, словно что-то искал. Ухватившись за плед, он порывисто скинул его на пол. Ткань тут же пропиталась красным. Казалось, этого было мало. В панике Чжань развернулся к Ибо, его зрачки метались из стороны в сторону, пока губы продолжали что-то шептать. Он перевёл взгляд на вновь выступившее пятно и с силой принялся вытирать пол покрывалом. Мягкий ворс оставлял красные разводы, Чжань тёр всё усерднее, но кровь не пропадала. Его плечи тряслись от немых всхлипов, а он не прекращал, только сильнее сжимал влажную ткань, как будто ему сказали, что если он сотрёт следы случившегося, то сотрёт и прошлое. Словно ничего и не было. Ибо беззвучно подошёл к нему, не решаясь прикасаться. – Чжань, прекрати, – голос дрогнул, но лишь слегка. Он должен быть стойким, хотя бы сегодня, хотя бы сейчас. – Прекрати, пойдём, надо вымыть твои руки. Чжань тут же замер, и Ибо заметил, как сильно дрожали его плечи. Он робко дотронулся до локтя Чжаня, и, не встретив сопротивления, аккуратно разжал его руки и потянул вверх, выводя из комнаты. Его пальцы, такие аккуратные, сейчас были склизкие и холодные от крови. Ибо передёрнуло. «У него такие маленькие ладони, что я могу спрятать их в своих руках. И тонкие-тонкие пальцы, мокрые, скользкие…» О том, что его пальцы сейчас такие же мокрые и скользкие, хотелось не думать. Чжаня трясло, когда они вошли в ванну. Его трясло, когда Ибо подставлял их руки под струи теплой воды. В воздухе чувствовался запах крови и мыла, со сплетённых пальцев стекала розовая жидкость. Они стояли совсем близко, так, что Чжань шептал ему в ухо. И Ибо наконец разобрал, что именно он повторял всё это время: – Прости меня, прости меня… Он старался не смотреть в покрасневшие глаза, пока вел Чжаня на кухню. Тот обвёл комнату пустым взглядом, словно ничего не видел, и по привычке сел на диван. Слёзы беспорядочно текли по щекам, капали с кончика носа и подбородка, оставляя после себя мокрые дорожки и капли-бусинки на ресницах. Чжань не сопротивлялся, когда Ибо дал ему что-то круглое и белое, похожее на конфету, протягивая кружку с нетронутым чаем. Он даже не взглянул на Ибо, когда тот накинул на него тёплое нечто и сел рядом, достав телефон и набрав незнакомый номер. Ибо не знал, сколько прошло времени, прежде чем они услышали звук звонка. От неожиданности Чжань подорвался выскочить в коридор, но его тут же усадили на место настойчивые руки. У Ибо внутри всё сжалось, когда он словил взгляд раскрасневшихся глаз. Они больше не казались такими тёмными, даже отливали арахисовым после слёз, но лучше бы оставались привычного шоколадного цвета. Ибо мягко сел рядом, приобняв Чжаня за плечи. – Не беспокойся, всё хорошо, я разберусь. Чжань послушно сел, прижимая к себе ноги, словно испуганный ребёнок, и уставился перед собой пустым взглядом. Ибо быстро открыл дверь, в квартиру зашли люди в спецодежде. Указав на нужную комнату, он уже хотел удалиться, когда услышал бесцветный голос: – Плед отмывается только в химчистке, будете заказывать? Ибо ответил, даже не оборачиваясь. – Нет. Когда он вернулся на кухню, Чжань сидел, не сдвинувшись с места. Ибо обнимал его, пока из соседней комнаты раздавались приглушённые звуки. Гладил рукой по спине, когда слышал всхлипы, которые становились всё реже и реже. Когда тело рядом перестало вздрагивать, он медленно отстранился, чтобы расплатиться и закрыть дверь. Ибо посмотрел на Чжаня, но тот всё ещё безмолвно сидел, будто все слова остались в больнице. Он понятия не имел, что делать дальше. Ибо знал только одно: Чжань спокойный только сейчас, под таблетками. А что будет, когда их действие пройдёт? «А если один он…» Страшная мысль повисла незаконченной фразой. Ибо зашёл в комнату Чжочэна. Тут было чисто, даже сложно сказать, где именно была лужа крови, запах свежести и лимона щекотал нос. Схватив болтающийся на спинке стула рюкзак, он принялся шарить по полкам в шкафу, складывая всё нужное, не сильно разбираясь, где одежда Чжаня, а где Чжочэна. Когда он закрывал дверь квартиры, Чжань был на удивление спокойным. Лицо серело от недавно пролитых слёз, на смену красноте пришли круги под глазами, блестящие тёмным грифелем на бледной коже. Чжань слушался, когда Ибо просил его надеть шлем и обхватить его как можно крепче. Но эта неестественная безмятежность вызывала неподконтрольный страх, так что проезжая очередной район Ибо тихо молился: «Лишь бы не разжал руки» Дома горел тёплый свет. Едва они зашли, Орешек по привычке юркнула в коридор, ласкаясь о ноги Чжаня и недоумевая, почему тот не погладил её в ответ, как всегда. Сняв ботинки, Ибо быстро скинул мятую байку и стянул с Чжаня потрёпанный свитер, на рукавах которого багровели ржавые капли, чувствуя, как к запаху кофе добавилась стерильность больницы и металлический привкус. Шарясь в шкафу в поисках кофты, он бросил беглый взгляд на комнату, ещё хранившую ночное тепло: постель осталась расстеленной, на полу блестел потрескавшийся экран мобильного, на тумбочке аккуратно лежали очки в тонкой оправе. Горло сдавило удавкой, пока что-то проедало изнутри, словно пожар, и, схватив полотенце, Ибо ушёл в ванную, куда завёл Чжаня пару секунд назад. Вода гладила плечи, грела обмёрзшие руки и тело, смывала бьющий в нос запах таблеток и успокаивала измученные мысли, сливаясь с ними в один поток. Ибо закрыл дверку душевой кабины, прижимаясь к согретой тёплыми струями груди, и запустил руку в мягкие отросшие локоны Чжаня, подставляя их под воду. Они неловко сталкивались коленями, случайно задевали плитку локтями, пытаясь быть ближе, и вода омывала их тело, как единое целое. Она стекала по длинной шее, по бледному лицу бесцветными каплями, и Ибо показалось, что Чжань снова плачет. Он с тревогой обвёл взглядом хрупкое закостенелое тело, большим пальцем смахивая несуществующие слёзы. Ибо видел Чжаня голым, но никогда не рассматривал. Вот худые бёдра, вот тонкая талия, вот наливающийся кровью синяк, который он оставил всего пару часов назад. Хотел бы он, чтобы все было как пару часов назад… Но едва взгляд достиг двух темнеющих кратеров в глубине зрачка, Ибо понял, что эти пару часов навсегда изменили чужую жизнь. Он смотрел в глаза Чжаня, и они пугали своей пустотой, будто взгляд их был направлен в бесконечную пропасть. И Ибо готов был отправиться в эту пропасть вместе с ним. Он вглядывался в неё с немой просьбой: «Останься со мной»